«Золотой век Елизаветы» - расхожее обозначение эпохи, когда Англия достигла вершины своей славы. От этой эпохи потомкам остался миф о великой государыне, милостивой к народу и грозной по отношению к врагам.
Любимой игрой Елизаветы были шахматы. Клетчатая доска с детских лет стала для нее полигоном для проведения в жизнь будущих грандиозных планов. Быть может, у юной принцессы уже был план попасть из пешки в ферзи, но для начала ей предстояло просто выжить. Это было не так-то просто в эпоху смут, когда коронованные особы теряли головы не реже, чем простые смертные. Едва появившись на свет (это случилось 7 сентября 1533 года в покоях Гринвичского дворца), Елизавета оказалась под угрозой. Чтобы жениться на своей любовнице и матери Елизаветы Анне Болейн, король Генрих VIII Тюдор развелся с первой женой - испанской принцессой Екатериной Арагонской. Тем самым он обеспечил Англии двух могущественных врагов - Испанию и Римскую церковь, запретившую развод. В ответ король одним махом поменял католическую веру на протестантскую и конфисковал огромные владения церкви, отправив на плаху всех, кто этому противился. Затем настала очередь самой Анны - Генрих не простил ей того, что она так и не смогла родить ему желанного наследника. В мае 1536 года недолговечная королева была обезглавлена по довольно шаткому обвинению в супружеской измене.
Это мало сказалось на положении маленькой Елизаветы, которая росла в загородном дворце под надзором армии нянек и служанок. Она пока не знала, что на нее ополчился весь католический мир, - Римский Папа официально объявил ее незаконнорожденной, а его английские приверженцы изощрялись в проклятиях «шлюхиному отродью».
Сводная сестра Мария, дочь Екатерины Арагонской, молча ненавидела Елизавету, а отец предпочитал с ней не общаться, чтобы лишний раз не вспоминать о неверной супруге. Правда, он гордился успехами Елизаветы в ученье - королю доносили, что она научилась читать и говорить на пяти языках, включая латынь и греческий, сочиняет стихи, прилежна в математике и логике.
После смерти Генриха VIII его вдова Екатерина Парр вышла замуж за адмирала Томаса Сеймура, который, прикрываясь заботой о сиротке, перевез Елизавету в свой дворец и начал открыто ухаживать за ней. Цель стареющего ловеласа была понятна - возвести девушку на трон и стать при ней если не новым королем, то всесильным фаворитом. План не удался, Сеймур, обвиненный в планах покушения на власть короля, взошел на эшафот, а поверившая ему принцесса едва не попала в тюрьму.
В 1553 году над ней снова нависла опасность. Ставшая королевой Мария начала восстанавливать в Англии католическую веру и отправлять протестантов на костер, за что заслужила прозвище Кровавой. В мужья она избрала испанского принца Филиппа, который советовал ей поскорее избавиться от соперницы. Вскоре Елизавету арестовали и увезли в Тауэр. Понимая, что ей грозит, она с трудом выпросила у тюремщиков перо и бумагу и написала сестре покаянное письмо. Она обещала никогда не претендовать на трон, уехать в провинцию и даже принять католичество. Но Марию растрогало не это, а слезы, размывшие чернила.
В итоге Елизавета отделалась ссылкой в захолустный Вудсток. Уже через год она появилась в столице, где вокруг нее стали собираться недовольные. Из уст в уста передавались истории об удивительной принцессе, которая может часами танцевать, на охоте загоняет самого быстрого зверя, а в споре не уступит ученым профессорам Оксфорда. После смерти Марии в ноябре 1558 года Елизавета без проблем стала королевой Англии. Но это был не победный финал партии, а только ее начало. Елизавете еще долго пришлось бороться с мнением, что королева нужна лишь для того, чтобы родить наследника.
Вторым ходом новой королевы стало использование преимуществ возраста. Ей было 25 лет, а в то время считалось, что государственная мудрость приходит не раньше 30. Сознавая, что не обладает государственным опытом, Елизавета сразу начала искать помощников. Первым делом она обратилась к членам Тайного государственного совета - круга наиболее влиятельных лордов. В него входило 40 человек, младшему из которых было 40 лет. Далеко не все из них были готовы поддержать молодую королеву - одни были католиками, других обидели ее отец или сестра. Но Елизавета сделала то, чего не делал до нее ни один король. Явившись в совет, она робким, неуверенным голосом сказала: «Милорды, вы знаете об управлении все, я - ничего. Научите меня ради блага Англии!»
Покоренные таким доверием министры начали учить. Они далеко не сразу заметили, что «ученица» мастерски играет на честолюбии одного старика, влюбчивости другого, жадности третьего. А когда заметили, было уже поздно -из наставников все они превратились в почтительных подданных, к которым королева обращалась уже не с просьбами, а с приказами.
При этом Елизавета все-таки не до конца доверяла своим советникам. Чтобы предупредить их сговор за ее спиной, она, как опытный следователь, беседовала с каждым в отдельности, а потом сличала «показания». Дублировались и источники информации - часто королева проверяла данные Сесила при помощи обожающих ее молодых придворных, готовых мчаться на край света, как Д’Артаньян за подвесками. Из-за этого решение многих вопросов часто затягивалось до бесконечности.
Усмирив пожилых сановников, Елизавета должна была сделать следущий ход, против которого бунтовало ее собственное сердце. Ей надо было столь же умело справиться с молодыми. После краха романтической влюбленности в Роберта Дадли, графа Лестерского, она объявила, что больше не будет искать мужа, поскольку она «замужем за всей Англией». Историки до сих пор ломают головы над загадкой такого решения. Одни уверяют, что она просто не хотела делить власть с супругом. Однако она вполне могла оговорить его отказ от власти, сделать его консортом, необходимым только для произведения на свет потомства. Другие считают, что Елизавета предпочитала возлюбленных своего пола. Этому нет ровно никаких доказательств. Напротив, она всегда любила общество мужчин, особенно молодых, и в совершенстве владела тактикой обольщения.
Просто-напросто политик в Елизавете всегда побеждал женщину. Она понимала, что тешить надеждами претендентов на ее руку внутри страны и за границей гораздо выгоднее, чем раз и навсегда выбрать одного из них. Европу раздирала борьба католиков и протестантов, которые всячески старались переманить Англию на свою сторону. Приманка возможного замужества позволяла королеве до поры сохранять хорошие отношения со всеми. На ее руку претендовали и Филипп Испанский, и полубезумный Эрик Шведский, и французский принц Франциск Анжуйский. Сватовство последнего длилось целых 10 лет и едва не привело к браку - француз был так галантен и настойчив, что Елизавета почти уступила. Дело испортил вездесущий Сесил. Добытые им письма неопровержимо доказывали, что принц просто использует королеву, надеясь с ее помощью отвоевать у испанцев Нидерланды и стать их королем. Другие поклонники были не лучше - рано или поздно они понимали тщетность своих надежд и женились на сговорчивых фрейлинах королевы.
Мы не знаем, читала ли Елизавета труды Никколо Макиавелли, умершего незадолго до ее рождения. Во всяком случае, многие ее поступки буквально следовали рекомендациям хитроумного флорентийца, впервые объявившего народ полноправным субъектом политики. «Государю надлежит быть в дружбе с народом, иначе в трудное время он будет свергнут», - наставлял мессир Никколо. И королева прилежно следовала ему с первых дней своего правления - тем более что англичане были уже готовы подружиться с ней. Простой народ привлекало именно то, что настораживало придворных - ее молодость, неопытность, беззащитность. Впервые за долгое время власть показалась подданным не карающей, а милостивой и человечной.
Во время коронации королева произнесла речь, которая запомнилась лондонцам надолго: «Будьте уверены, что я останусь к вам так же добра, как всегда была добра к моему народу. Для этого у меня нет недостатка желания, не будет и недостатка власти».
Сделав этот ход, она с тех пор и до последних лет правления регулярно появлялась на публике. Каждая встреча «доброй королевы Бесс» (сокращенное имя «Елизавета») с народом сопровождалась каким-либо эффектным жестом. Королева могла подойти к старому ветерану и расспросить, где он получил свои раны, сражаясь за Англию. Могла поднять веточку розмарина, брошенную ей бедной старушкой, и приколоть ее к груди. Такие случаи передавались из уст в уста вместе с сопутствующими им историческими фразами. Например, такой: «Может, у вас и появится более великий государь, но никогда не будет более любящего».
Но Елизавете надо было быть не только доброй. Ведь далеко не все жители Британских островов обожали королеву. Ирландцы и шотландцы ненавидели ее как правительницу вражеского государства, католики - как притеснительницу их веры. Первый католический заговор против королевы был раскрыт в 1562 году, а потом они следовали один за другим. За спиной заговорщиков стояли Испания и Рим, готовые помочь и деньгами, и кадрами из числа опытных наемных убийц. Елизавете пришлось обзавестись собственной тайной полицией, которую возглавил опытный сыщик и фанатичный протестант Фрэнсис Уолсингем. «Роза Англии», показав шипы, сделала следующий ход: она забыла о милосердии, плаха и петля заработали в режиме «нон-стоп».
Вскоре у католиков появилось знамя - шотландская королева Мария Стюарт. Противоборство двух королев пережило их на века, и большинство тех, кто пишет о нем, склоняются на сторону шотландки. Она была моложе и красивее соперницы (и не уставала об этом напоминать). Она имела право на престол Англии как правнучка Генриха VII Тюдора. Она обладала не меньшими умом и образованностью, чем Елизавета. Но ей, в отличие от последней, двигали не холодный расчет, а переменчивые чувства. Поэтому она металась между мужьями и любовниками, утратила власть и в 1568 году очутилась на английской границе в роли беспомощной просительницы. 20 лет ее переводили из замка в замок, но везде она оставалась одинаково опасной. В письмах она и Елизавета называли друг друга «сестрами», но обе знали, что схватка кончится только смертью одной из них. Приближенные советовали Бесс избавиться от узницы тихо - яд или сломанная шея, как у жены Дадли бедняжки Эми. Но королева предпочла открытый суд, правда, не без подвоха. Верный Уолсингем сфабриковал заговор влюбленного в Марию дворянина Бабингтона и позволил ему списаться с шотландкой, которая неосторожно одобрила убийство соперницы... что от нее и требовалось. После короткого суда Мария Стюарт была обезглавлена 8 февраля 1587 года в замке Фотерингей. Большинство англичан поддержали приговор, но Елизавета все равно попыталась оправдаться. Вину свалили на секретаря, который якобы опоздал направить к месту казни уже готовое помилование...
С Марией королева все же посмертно примирилась, сделав своим наследником сына шотландки Якова VI. Юный принц, воспитанный в протестантской вере, показался ей идеальным кандидатом в короли - у него не было опоры в Англии, и ему предстояло опереться на выпестованную ею бюрократию. Вдобавок это позволило объединить Шотландию и Англию.
«Главное природное богатство Британии - ее островное положение», - утверждал Уинстон Черчилль. Елизавета могла бы согласиться с ним, когда перед ее королевством встала реальная угроза внешнего вторжения. Это случилось в июле 1588 года, когда против Англии выступила испанская «Непобедимая армада». В ее состав входило около 130 кораблей, включая 27 больших галеонов, на борту которых размещалось 30 тысяч солдат и матросов. Эта морская сила была непревзойденной в европейской истории. В июле 1588 года Армада вышла в путь, но приближение врага, как не раз бывало, вызвало у англичан не смятение, а взрыв патриотизма. Замедлив ход у английских берегов, Армада оказалась разбросана необычной для лета сильной бурей, загнавшей испанские корабли к скалистым берегам Шотландии. По пути английские моряки на небольших юрких суденышках постоянно наносили удары по врагам. В конце концов жалкие остатки Армады - 60 кораблей - с позором вернулись на родину.
На борьбу с Армадой было израсходовано 160 тысяч фунтов - половина королевской казны. Экономика Англии находилась в глубоком кризисе, поскольку испанская блокада отрезала страну от внешних рынков. В некоторых районах начался настоящий голод. В легенде эти «мелочи» забылись, и осталось одно - всенародный подъем англичан, поднявшихся на борьбу с жестоким и коварным врагом. Возглавив эту борьбу, Елизавета сделала ход, позволивший ей остаться в истории олицетворением британского патриотизма, а заодно и... свободы. Дело в том, что на фоне других европейских стран Англия действительно выглядела свободной и относительно благополучной. Даже ведьм там жгли без особого энтузиазма - «добрая Бесс» публично усомнилась в их виновности, в то время как ее шотландский наследник Яков сотнями отправлял несчастных женщин на костер.
Среди историков давно идут споры - насколько Елизавета причастна к небывалому расцвету культуры, случившемуся в ее правление? Большинство считает, что королева отвечает лишь за бодрящий ветер надежд и поисков, пронесшийся по всей Англии и вдохновивший поэтов, художников и драматургов. Но это не совсем так - она сама не была чужда искусству и прекрасно сознавала его пропагандистское значение. Известно, что она подсказывала придворным живописцам, как рисовать ее портреты.
Высоко ставя «наглядную агитацию» живописцев, Елизавета еще больше ценила литераторов - именно им предстояло прославить ее в веках. Такого многоцветья имен, сошедшихся в одной точке времени и пространства, история не знала со времен древних Афин - Марло, Шекспир, Бен Джонсон, Сидни, Спенсер, Бомонт, Флетчер, Грин... И все они так или иначе прославляли королеву. Эдмунд Спенсер, автор громадной поэмы «Королева фей», воспел в ней Елизавету сразу в пяти образах. Главная героиня, фея Глориана (Славная), олицетворяет могущество королевы, дева-охотница Бельфеба - ее целомудрие, Марсилла - справедливость, Уна - благочестие, а амазонка Бритомарти - военные победы. Ходы королевы довели эту долгую партию до победного финала, в котором Елизавета застыла в гордом, королевском величии. Но человек неминуемо обречен на последний ход. Сделала его и Глориана: на Рождество 1602 года она сильно простудилась, гуляя по дворцовому парку. Верный Роберт Сесил настаивал: «Государыня, вы должны лечь в постель!» «Малыш, - отвечала она, - к королям неприменимо слово «должны».
Под конец она уже не могла ни есть, ни читать, и только слушала музыку своего любимого клавесина, на котором, сменяя друг друга, играли придворные дамы. Ночью 24 марта 1603 года королева забылась сном и уже не проснулась. Дежуривший у ее постели юрист Джон Мэннингем записал в дневник: «Она ушла из этой жизни так же тихо, как созревшее яблоко падает с дерева». Этот тихий уход стал по-английски парадоксальным финалом громкой жизни, отзвуки которой жители Альбиона - да и все европейцы - слышали еще много столетий.
(с) Вадим Эрлихман