Это – рассказ о том, как всё было в состоянии неизвестности, всё холодное, всё в молчании; всё бездвижное, тихое; и пространство неба было пусто. Или так: когда вверху не названо небо, а суша внизу была безымянна, Апсу первородный, всесотворитель… Или даже так: около четырёх с половиной миллиардов лет назад в газопылевом облаке рукава Ориона галактики Млечный путь случился гравитационный коллапс.
Но ведь всё это – сказки! О том, как всё было на самом деле, а главное, чем обернулось для человечества, читайте в новом романе Бориса Георгиева, написанном в лучших традициях научной фантастики.
Отрывок из книги:
Потрава
Космогон-Огородник, умаявшись, ночь провёл в забытьи блаженном, беспамятном. Что творилось тем временем в Молочной провинции, знать не знал и ведать не ведал. А творилось неладное. Прилетали из соседней провинции гостинцы силикатные, железные и углеродные, УПССом соседней провинции сланные, язвили тела большие и малые, всю округу ледяным закарбонили мусором. А соседняя провинция очистилась, и воссиял в ней корнесвет необычайной яркости.
– Уах-ха-а! – зевнул, просыпаясь, Космогон, от зевка его могучего вздулись по околице пыльные облаки и замутилась темна вода в ручье Орионовом.
– Что за притча? – удивился Космогон, телесно потягиваясь. – Что за корнесветопреставление? Ввечеру красным-красно было сияние, почему же, ярить его гелием, к утру так разгорелось и выбелело?
Тут он сгустился до полного понимания и уразумел – этот свет из соседней провинции. И вспомнилось ему, что вреден резкий свет думотериям. Сказано об сём в «Наставлениях»: «Особое внимание следует уделить образованию вокруг клубней защитной газовой оболочки во всех параллельностях, каковая оболочка послужит защитой думотериям от жёсткого излучения. Если для кислонезависимых думотериев кремнийорганического цикла, в просторечии именуемых кремнёвыми задумцами, жёсткое излучение даже полезно на ранних стадиях развития, то для кислозависимых мягкотелых углеродцев, в просторечии – углеродов…»
– Я ж их как раз и выращиваю! – взвился огородник, взметнулся над грядами, сфокусировал зрение и стал высматривать: образовалась ли оболочка газовая?
– Ох ты, мрак меня возьми! – возопил он, вглядевшись. – Горе-то какое!
Нет, с оболочкою всё было чин по чину, лучше не надобно. Сплошь оплеснели клубни зеленью, заголубели и так плотно укутались газами, что и не разглядеть сквозь парную молочную пенку, что на поверхности шариков делается. Ярый корнесвет, зажёгшийся в соседней провинции, не мог повредить думотериям, и не потому только, что не достигали лучи поверхности, а потому ещё, что думотериев там не было! Кишела грядка вялодумцами крупнотелыми и мелкотелыми, пустоумными, к слиянию не склонными, – бесполезными выползками темнотными. Обретались они в воде, по поверхности бегали и дерзали даже летать над поверхностью. Питались зелёной растительной плесенью, пожирали друг друга и множились, нисколько не считаясь с планами огородника. Писано в «Наставлениях», что вялодумцы пустоумные думосферы не выпустят, оплодотворять будет нечего, и значит, гон у ручья Орионова бесплодным будет и преступно расточительным.
– Как же так? – с тоскою верхнечастотною вопрошал Космогон, то на одной параллельности фокусируясь, то к другой обращая светлый взор. – Всё по уму сделано, шаг за шагом, как писано в «Наставлениях»! Удобрял, вбивал колышки, подвязывал… Это что ещё?! Какой вражина на такую потраву отважился?!
От возгласа огородника отдуло на сторону газовую оболочку шарика, но на это Космогон не обратил внимания – возмущён был до глубины души. Заметил, что колышки у гряд чьим-то вражеским умышлением покривлены, изрыты ямами, пылью засыпаны, а в каких параллельностях и вовсе отсутствуют, и толчётся вместо них у клубня пылевое облако. И это ещё полбеды! Вон в той параллельности и сама гряда вытоптана, в крошку раздавлена, и жизни в ней не больше, чем в стылом карбоновом облаке.
Пока огородник, охая, осматривал гряды, в одну угодил гостинец. Ледяной, из соседней провинции. С облёту вкруг шара саданул в колышек, поднял фонтаном пыль и оставил немалую выбоину. От удара завихлял колышек, стал печатью треугольной кренделя в пространстве выписывать.
– Да и не разглядеть теперь на нём печати, – закручинился Космогон-Огородник. – Весь в язвах и шрамах. Вот, значит, в чём дело! Гостинцы из соседней провинции мне подгадили. Ну, я этого так не оставлю. Отомщу УПССу проклятому…
Тут огородник притих немного: вспомнил, что договор-то о поставке карбона из соседней провинции заключён по всем правилам и его, огородника, словом визирован. Тёмный шум с ними, с этими колышками, а что порушило одну сферу, так оставшихся более чем достаточно. Главное дело – разобраться, почему не вывелись думотерии и с чьего попущения расплодились повсюду вялодумцы крупные и мелкие. Поёжился огородник телесно, осел, отведя взгляд от ярого корнесвета из соседней провинции, и призадумался. Припомнилось ему смутно, что кто-то недавно поминал вялодумцев, но не дурно, а вроде бы даже благожелательно. То ли мелкотелых хотел, то ли крупнотелых…
– А! Так вот чьё это умышление! УПС же мне и сказывал: возьму, мол, с тебя плату крупнотелыми вялодумцами! А я ему: так не вырастут ведь они, думотериев культивирую. А он мне что? Прошипел фиолетово: «Вырас-стут». Словно знал и злорадствовал… Э! А не он ли устроил эту пакость?! То-то управляющий из соседней провинции намекал, что молибден не нужен огороднику, и говорил, что грядка для думотериев тяжеловато удобрена! Хоть он и гад, этот управляющий, а неглуп. Кому как не ему знать тварь шипящую, темнотного выползка, сволочь продолговатую, норного выглядка?
Враг
– Ты, с-селянин, говори-говори, да не заговаривайс-ся, – просипел позади Космогона зловещий голос. От ручья Орионова дунуло холодным пламенем, фиолетовые зарницы заплясали в пыльных кущах, и взрябилась темна вода фиолетовыми кольцами, исторгая тело УПСа, протянутое в одном измерении.
– Явился, вражий сын? – грозно молвил Космогон-Огородник, оборачиваясь. – Ты, выходит, обманул меня, по кривой обминул с тылу?
– Вых-ходит, – тёмным хрипом ответил УПС, раздуваясь до полномерности. – Уже выш-шло. Всё по договору наш-шему я выполнил, паш-шню тебе металлизировал, а выросло у тебя что-нибудь или не выросло, то меня не касается. Отдавай, что положено по соглаш-шению.
Вспучился огородник от возмущения, заревел:
– Вона как?! Воздать тебе, что положено?! Я воздам! – И к брани изготовился.
Вскинулся и УПС, крюком выгнулся и втиснулся извне всем телом своим тёмным, бесплотным, шипастым от верхнечастотных выбросов.
– Вот кликну сейчас управляющего! – мужественно выкрикнул, заметив такое дело, огородник. Подумавши, добавил: – И здешнего, и соседнего!
– И ш-што? – плотоядно вытягивая длинную шею, спросил УПС. – Зови. Договор составлен по всем правилам. С-слово дадено. Никто тебя не тянул за душ-шу. Получиш-шь от обоих управляющих, ш-штрафанут тебя, десятину стребуют, а после отдаш-шь и мне, что положено.
– Не помню я, что там тебе по уговору положено, – покривив душою светлой, признался огородник.
Огненная головня вздулась на шее усердного помощника садовода, зевнула, выдохнула язык холодного пламени, выпустила сверху два выроста, а с тылу шипастого тела вылез хвост, хлестнул, как бы силу пробуя, и разнёс вдребезги один из дальних шариков во всех параллельностях. Повернув к огороднику головню рогатую, молвил УПС:
– Я напомню. Вялодумцев подавай крупнотелых, всех, которые вывелись. И побеги.
– Какие побеги?
– Душ-ши мятежных одиночников светломатерчатых-х.
– Так не вывелись же у меня думотерии! – искренне заверил огородник.
– Так-таки не вывелись? Не виляй, когда с Верховным общаешься! Ес-сть глаза у меня во вс-сех параллельностях-х. Нуте-с-с, глянем, как там мои колыш-шки…
«Колышки, значит, тоже его измышление, – опечалился Космогон. – И мелькалец, стало быть, его исчадие. Верховный… Посмотрим ещё, кто из нас двоих верховней: я или этот пресмыкалец, мраков выползок. Что он там высматривает? Истинно ведь, что не вывелись думотерии.
– С-спрятать решил добычу от Верховного? – просипел УПС, высовывая шею из той параллельности, где вырван колышек и напрочь грядка потоптана.
– Да ты что, издеваешься? – праведно вознегодовал Космогон. – Сам не видишь, гостинцами из твоей же провинции гряда эта изничтожена?
– Изничтожена, – подтвердил, вылезая из той параллельности УПС, – но не изничтожены мятежники. Унюх-хал я побеги одиночников. Признайся по с-совести, ты нарочно разрушил колышек вместе с обрезочной станцией? Заметал с-следы?
– Чтоб я сгас, – истово заявил Космогон-Огородник, – если понимаю, о чём ты. Какая такая станция?
– Деревенщина, – презрительно прошипел Верховный. – Что с тебя взять? Ничего, с-сам разыщу мятежников.
Верховный принюхивался, совал шею то в одну, то в другую параллельность, затем издал победное шипение и фурией ринулся к одному из шариков. К тому, рыжей масти, куда телом своим угодил управляющий из соседней провинции.
Огородник из любопытства тиснулся следом за ним в параллельность, думая: «Что он там выискал? Откуда взяться думотериям в стороне от гряд? Не вносил я семени в этот шарик, слишком там холодно. Э! Что за притча? И верно ведь – думотерии!»
За ничтожный миг до того, как Верховный набросился на добычу, заметил Космогон-Огородник на лике рыжего шарика смешные строения, почуял ни с чем не сравнимый думосферный дух, но волнительный отзвук в светлой душе его пропал попусту. От удара тёмного фронта морщины пошли по рыжему шарику и огненные трещины. Смялись строения думотериев, думосфера схлопнулась, и потянуло от хладной поверхности смрадным дымом мучения.
Битва
– Оух-х! Амброзиях-х! Оух-х! – хрипел УПС.
Раздувал брюхо, глотал дымы, витая около, головешка его пылала пуще прежнего.
Затяжелел от гнева Космогон-Огородник, сгустился и со словами: «Тварь подлая, страстолюбец извилистый!» – поймал продолговатого мерзавца за хвост. Стиснул так, что тело Верховного скукожилось, в пашню его вогнал с размаху и дотоле втаптывал, пока не сровнял с коркою синего шарика. Лишь тогда отступился, когда воды покрыли место упокоения усердного помощника садовода.
– Был ты Верховный, а стал низменный! – захохотал Космогон, опьянённый победой, и вывалился прочь из параллельности, чтобы обозреть, много ли потерь от битвы с обманщиком. «Одна гряда разорена всего-навсего. Шарик покривился и боком вращается. Ну, да не велика потеря. А мятежники… Мрак с ними, туда им и дорога, страдникам. Нечего побеги устраивать».
– Побеги устраивать нечего! – повторил он вслух. – Кто посмеет пойти против меня, Космогона-Огородника, душу выдушу!
Прозрение
– Чего развоевался, селянин? – загремел над излучиной ручья Орионова трубный голос, подобный силикатному рокоту.
Дрогнул огородник от неожиданности, обернулся и видит – тело подкралось тихою сапою – полномерное, официальнее некуда.
«Это УПСС из соседней провинции», – признал Космогон и решил понапрасну не ссориться. Мало ли что полагается за втаптывание в грядку Верховного.
– Пошто снова пожаловал, господин соседний управляющий? – удачно изображая недоумение, спросил огородник. – Гостинцы твои получил я сполна, больше не надобно. Закарбонил ты мне…
– Что? – взъярился управляющий. – Как ты смеешь, деревенщина, тыкать? Какой я тебе соседний? Не признаёшь наместника?! Я?! Тебе?! Гостинцы?! Закарбонил?! Да я тебя!..
«Охти мне! Со мною водородица светлая! – ужаснулся огородник – А ведь и вправду не признал на радостях. Больно они друг на дружку похожие».
– Не извольте гневаться, господин управляющий, – среднечастотно, как бы из глубины души, прогудел огородник. – Сгоряча я, не отошедши после брани с вредителем.
– Что ты врёшь? Нету в Молочной провинции вредителей, а были бы, так я бы их вывел.
– Этот из соседней провинции.
– Засланец? – подозрительно осведомился УПСС. Поостыл от почтительного обращения до малиновых крапин, солидно приблизился и спросил с начальственной скукою:
– Где он?
– Задушил я гадину, ваше светлейшество, в пашню вбил за то, что темнотный этот выползок посягнуть осмелился на моих думотериев, испоганил их и предал мучениям, и питался, изверг, их страданиями.
– Питался страданиями? – интимно приблизившись, переспросил управляющий. – А Верховным не назывался этот выползень?
– Точно так! Но теперь не называется. В пашню я его втоптал, с твоего позволения.
– Уа-ха-ха! – загрохотал УПСС, обминая пашню по орбите. – Ох, не могу! И куда ж затоптал, показывай.
Смутился Космогон-Огородник: «Как-то странно пресветлый насмехается. Обидно даже». Но виду не подал, указал на потравленную гряду со словами:
– Вот туточки он, в этой параллельности, придушенный.
– Уо-ха-ха! – рассмеялся УПСС, лениво удаляясь за околицу. Вернувшись, заговорил холодно:
– Горе с вами, с пустоумными селянами. Своими руками заразить делянку вредителем! У тебя, я вижу, есть чем поживиться Верховному, так и кишат вялодумцы, так и прыгают. Его теперь оттуда ничем не выманишь, будет жрать их, червь, пока всех подчистую не выжрет. Сперва крупнотелых, а после за мелкоту примется. Что ж мне делать с тобою за почвовредительство?
Очищение
«Вот тебе и раз, – опечалился огородник. – Делянка вредителем заражена, а этот вместо помощи ещё и домогается».
– Ты бы хоть отъединил параллельность, где вредитель обретается, устроил бы заграждение, – снисходительно молвил УПСС, заметив собеседника рассеянность.
– Это запросто! – обрадовался Космогон. – За совет спасибо, ваше светлейшество! Чем могу служить за наставление и за…
– Можешь, – поспешно перебил УПСС, отворотившись от Центра. – Можешь пособить мне в провинции очищении. Мусора скопилось у меня видимо-невидимо, а ввиду того, что почва в огороженной моим велением параллельности всё равно заражена вредителем, мусор тот сгружу я на вышеуказанную делянку. Пришлю с гостинцами.
– А как же…
– И за то возведу я тебя в ранг Очистителя, – добавил светлейший. Приблизился, волоча за собою мантию. Ледяные полы её от корнесвета притаяли, и белёсый хвост потянулся за управляющим.
«Мрак с ней, с этой параллельностью. Окучу её, чтоб выползок не выбрался, а если неладно выйдет, вовне выкину вместе с мусором и вредителем. Главное что? От управляющего избавиться. Только бы он не замусорил мне иные параллельности».
– Идёт? – скрипя ледяною корой, спросил управитель Молочной провинции.
– Идёт, – решительно молвил Космогон-Огородник. – Мусор твой приму. Только чтобы выгрузил точнёхонько в загаженную параллельность. Промахнёшься, отцу пожалуюсь.
– Вот и ладненько, – захихикал, удаляясь, управляющий. Издали выкрикнул: – Жди гостинцев, селянин!
Выдохнул Космогон-Огородник с облегчением и заметил вдруг, что за делами бранными и политикой день прошёл в Молочной провинции и ночь минула.
Утром дня четвёртого стал Космогон-Огородник потравленную параллельность огораживать. Не до отдыха, с работой поспеть бы до прибытия мусора. Тяжела работа Очистителя и высока ответственность перед провинцией, но тем слаще, исполнив должное, возлечь у ручья излучины, ожидая слияния думотериев.
Трудности перевода. Интермедия
– Всю ночь просидел? – спросила жена, задёргивая на веранде римские шторы.
Солнечные полосы скользнули по палубным доскам пола.
– М-м! – ответил я, отрываясь от реконструкции альтекского периода марсианской истории.
– Глаза у тебя, как у белого кролика.
Я сморгнул. Глаза слезились, но не настолько это мешало мне, чтобы бросать работу, как раз когда что-то наклёвывается, хоть и непонятно ещё, что именно. Исследуя текст о Космогоне, я заметил, что альтекские хроники прекрасно укладываются в выстроенную по переводу «Космогона» хронологическую таблицу.
– Может, прервёшься? – с надеждой спросила жена. – Не сбегут никуда твои альтеки, а вот завтрак…
– Сбегут?! – выкрикнул я, отрываясь от записей.
С минуту мы смотрели друг на друга. Потом я понял, что если буду и дальше так пучить глаза и шевелить губами, супруге моей снова захочется позвать на помощь медиков. Надо было как-то её успокоить. Я поцеловал ей обе руки, пробормотал: «Знаешь, ты права, как всегда, похоже, это было именно бегство», – и вернулся к первой записи реконструкции. Там была ссылка на монографию Ф. С. Швыдкого, в третьей главе которой Федя убедительно доказывал, что альтекская цивилизация не могла развиться на Марсе, равно как и на любой другой планете Солнечной системы, кроме Земли.
Я услышал краем уха обречённый вздох, через некоторое время передо мною появилась тарелка с какой-то едой, и я стал есть, укладывая известные факты в новую схему и по ходу дела сверяясь с обеими временными таблицами.
Цивилизация альтеков не зародилась на Марсе, не явилась с какой-либо другой планеты нашей системы, а на Земле, где единственно и могла она развиться, никаких материальных следов не оставила. Переселение из другой звёздной системы – нонсенс, средств для этого в распоряжении альтеков не было. Что получается? Явились они на Марс чуть меньше миллиарда лет назад из ниоткуда, приступили к терраформированию, и тут, как на грех, случился катаклизм, в результате которого все четыре Большие Машины были разрушены, а цивилизация в одночасье уничтожена. В послесловии к монографии Федя робко намекнул, что альтеки – это мы сами, спасшиеся бегством из будущего. Аргументировал он эту гипотезу тем, что уж очень они похожи на нас, эти альтеки, как генетически, так и по цивилизационным признакам. За намёк сей Федю на учёном совете распяли, да я и сам не раз над ним подшучивал, когда надо было унять восторги ареопалеолога относительно свеженького артефакта, обнаруженного на альтекских развалинах.
Зря я, выходит, смеялся над Фёдором Семёновичем. То есть бегство из будущего – чушь, конечно, несусветная, а вот бегство из соседней параллельности – нет, не чушь. Если предположить, что утро третьего дня в заметках Космогона – описание реальных событий, имевших место (я сверился по таблице) восемьсот миллионов лет назад, одиночники светломатерчатые, уничтоженные при нападении Верховного на «шарик рыжей масти», – альтеки, спасшиеся из параллельной реальности в нашу. Они попытались обосноваться на Марсе, начали подстраивать под свои нужды гравитацию, для чего и возвели Большие Машины, но стали добычей Верховного. Почему выбрали для поселения Марс, а не Землю? Вероятно, узнали каким-то образом, что третий шарик в каждой параллельности под надзором, и решили спрятаться от обрезки. Нисколько их за это не осуждаю, я на их месте поступил бы так же. А заодно бы и станцию эту гадскую раздавил бы к чёртовой матери во всех параллельностях.
– Спокойно! – приказал я себе вслух, потирая ушибленную руку.
– Вот именно, – сказала жена, убирая со стола чудом уцелевшую тарелку.
Кулаком стучать по столу каждый дурак может. Обычно это делают от бессилия. Насекомому разрешается выражать негодование, топотать всеми шестью лапками, источать ненависть к убийце, но это не остановит поднятую для удара тапку. Нужно хладнокровно разобраться с новой информацией.
Итак, я убедился, что опасения переводчика за судьбы человечества не беспочвенны. Четырёхмерный пространственно-временной лист, в котором находится наша планета, изолирован от прочих параллельностей стараниями Космогона-Огородника, чтобы смешанный с почвой Верховный, когда пища для него на Земле кончится, не осквернил собою соседние листы. Приятная новость.
По соглашению Космогона с управляющим, в нашу параллельность собираются сбросить мусор, чуть ли не по всей галактике собранный. Или уже сбросили? Спасибо, конечно.
«Верить в такое не хочется, – думал я. – С другой стороны, может, их мусор для нас манна небесная? Надо бы выяснить. Нет, не о том я. Верить не хочется в такое к нам отношение. Ни благости, ни милосердия. Сначала планету заразили какой-то гадиной, которая питается нашими страданиями, а после, раз уж всё равно Земля загажена, ещё и назначили параллельность нашу баком для мусора. А обрезка? Как вам такое понравится? Нет, чтобы в это поверить, нужно окончательно потерять к себе уважение. Какие есть у меня доказательства? Текст, полученный от переводчика, альтекские артефакты, домыслы Феди, мои собственные умопостроения – всё непрочно, всё двусмысленно. Свидетельства Вавилова Ильи Львовича тоже вызывают сомнения. Есть, конечно, показания капитана Росса и стенограммы переговоров диспетчеров «Moon Attraction»…
– Да, надо бы ознакомиться, – сказал я, прекрасно понимая, что попросту оттягиваю миг, когда станет ясно, откуда исходит угроза, кто враг и с кем предстоит заключить соглашение.
Отогнав нехорошее предчувствие, я разбудил задремавший компьютер и нашёл папку под названием «Аттракцион-1».
Побег второй. Аттракцион-1
Капитан
Джошуа Росс держался за сияющий медью поручень, чтобы не висеть посреди пассажирского салона, как воздушный шар. Вот-вот должна была отъехать дверь лифта-шлюза, изумрудный столбик индикатора дополз до верхнего деления шкалы. Повернётся стенка «стакана», и капитану придётся деликатно втаскивать на борт клипера первого из четырёх пассажиров. Джошуа Росс приосанился.
По роли ему следовало выглядеть респектабельно, вести себя уверенно и с достоинством, как и положено капитану туристического судна экстракласса. Кто-то из высшего руководства «Moon Attraction» в юности, похоже, отдавал предпочтение приключенческим романам о южных морях, поэтому «Актеон» приказано было именовать клипером, а претендентам на капитанскую должность в центре подготовки пришлось заучивать морскую терминологию. По той же причине белоснежный скафандр капитана напоминал маскарадный костюм – золотопогонный, с аксельбантами, с двумя рядами бесполезных пуговиц. Увидев это чудо впервые, Джошуа, человек сдержанный и не склонный к юмору, спросил инструктора:
– А кортик мне не полагается?
Инструктор фыркнул в сторону, но тут же овладел собою (в помещениях центра подготовки велось видеонаблюдение) и ответил:
– «Актеон» – туристическое судно, а не военный корабль. Зачем вам кортик?
– На случай абордажа, – мрачно буркнул Джошуа. – Да мало ли что? Вдруг пассажиры взбунтуются. С такими погонами и без кортика… А фуражка?
– Она под шлем не поместится, – с трудом сохраняя серьёзность, ответил инструктор.
– Плевать, – холодно заметил капитан Росс, влезая в скафандр. – Я бы носил поверх.
Он хотел добавить ещё кое-что про аксельбанты, которые наверняка будут цепляться за всё подряд в тесных корабельных отсеках, но смолчал. Инструктор не виноват, а с руководством Джошуа не собирался ссориться. Пусть хоть чучелом Гая Фокса обрядят, лишь бы дали корабль, и главное – чтобы не прогорели, как международная программа лунной колонизации, и не забуксовали, как марсианская миссия.
До поступления в «Moon Attraction» с карьерой у Росса не ладилось. Вины его в этом не было, просто слишком быстро менялись правила игры, а Джошуа, с его прямолинейностью, такое не подходило. Да и кому понравится после лётной школы и четырёх лет в Колорадо-Спрингс узнать, что пилотируемая военная авиация дышит на ладан, и скоро даже опытным лётчикам придётся крутить хвосты беспилотникам или уходить из профессии. Как раз тогда Джошуа стало известно о наборе добровольцев в лунную колонию. Он прошёл отбор, переподготовку, лётную практику, ещё один отбор, – четыре года потратил, между прочим! – и тут – нб тебе! Лунная программа свёрнута как бесперспективная. После этого Джош на некоторое время утратил вкус к пилотированию, однако после шести лет нуднейшей работы в Хьюстоне судьба снова поманила его миражем мечты.
Марсианская миссия! Джошуа получил приглашение и, конечно же, изъявил желание. Снова отбор, переподготовка – ионный привод всё-таки, – практика, испытания… И тут вдруг – представьте! – к исходу третьего года сверху просачиваются слухи, что ионный привод использовать не будут и ожидается полная модернизация миссии.
Джошуа не поверил сначала, но через пару дней его вызвали для конфиденциальной беседы, в ходе которой (в присутствии какого-то плюгавого гражданского типчика) сообщили, что ему, Джошуа Россу, предлагается перевестись в службу наземного обеспечения, поскольку в группу переподготовки он не попадает по возрасту. Сорок четыре года – не шутка. Реакция не та, хуже со зрением. Кроме того, новый привод ещё не апробирован, когда ещё закончатся испытания…
Росс взбрыкнул. Сказал, глядя в упор на гражданского мухомора: «Я пилот, а не клоун и не подтирка для начальственной задницы. Идите вы сами… бумажки с места на место перекладывать». Сказавши это, он вышел, громыхнул дверью, но в коридоре его нагнали.
– Погодите, господин пилот! – услышал он сзади.
– Чего? – нелюбезно осведомился он, обернувшись на голос.
Звал тот самый гражданский. И вот что выяснилось к великому удивлению Джошуа: тот, кого он считал если не причиной очередного своего падения с небес на землю, так соучастником, – оказался на поверку избавителем и благодетелем. Предложил работу по специальности – водить туристический корабль с ионным двигателем по маршруту от орбитальной станции «Moon Door» к Луне и обратно.
Всё показалось странным капитану Россу в компании «Moon Attraction». Притом, что она вовсю эксплуатировала ресурсы НАСА, штаб-квартиру имела в Хьюстоне и пользовалась, по-видимому, протекцией федеральных властей, явной связи с государственными структурами не имела, публично считалась частной, да ещё и с иностранными инвестициями, коммерческой организацией. Кричала о себе на весь мир, хотя в широкой клиентуре не нуждалась – развлекательные космические туры не по карману тем, на кого реклама может подействовать. Кричать-то она кричала, и всё же часть своей деятельности скрывала с тщательностью, достойной разведывательного управления, – договор о неразглашении, подписанный Джошуа Россом вкупе с контрактом и страховыми документами, похож был на аналогичное соглашение с национальным космическим агентством, как брат-близнец.
Но это ещё что! Больше всего Джошуа удивился, узнав, что на переподготовку пилота новое руководство отводит всего лишь два месяца. До первого пробного вылета не верилось, что такое возможно, но, оказавшись после шестинедельных курсов на посту управления ионолёта, капитан Росс поверил в чудо.
Чудом был «Актеон» Великолепный. Никогда ещё не приходилось Джошуа водить такой совершенный аппарат. Порой возникало ощущение, что остроносый, похожий на нож клипер выполняет приказы сразу, как только они возникнут в мозгу капитана, и несколько раньше, чем изменится положение рукоятей. Ради управления подобным агрегатом можно было смириться с любыми странностями руководства компании, поэтому очередной, ещё более жёсткий договор о неразглашении Росс подписал безропотно. Странно, конечно, что нельзя обмениваться впечатлениями о корабле с другими участниками проекта, но это даже к лучшему. Лишней болтовни Джошуа не любил, и даже не будь запрета, вряд ли стал бы делиться с кем-то восторгами. После того как подмахнул бумаги, ему выдали ещё одну порцию документации – на этот раз об автоматическом предикторе-штурмане, – и приказали готовиться к очередному вылету. Маршрут – старт от станции «Moon Door», разгон, свободный полёт, торможение, движение по окололунной орбите (один виток). Затем снова разгон, полёт по возвратной траектории, торможение, стыковка со станцией «Moon Door». В программе перелёта – отработка взаимодействия с автоматическим штурманом под наблюдением инструктора.
Перед вылетом Росс, против обыкновения, волновался, пролистывал руководство по сотому разу, терзал себя вопросами: «А если…» Непонятно почему, но возникло у него чувство, что рейс на самом деле экзамен, после которого его поздравят с зачислением в штат или, наоборот – вызовут на ковёр и с постной миной предложат работу в службе обеспечения. «Отклонения не допускаются… – долдонил он, водя пальцем по строкам регламента. – Перед выполнением манёвра необходимо убедиться, что рукояти распределения тяги установлены в предписанное предиктором-штурманом положение… Голосовая фиксация обязательна…» Странная штука получалась: все переданные штурманом команды капитан должен был проговаривать вслух. «Как попугай», – Джошуа поморщился, но решил не артачиться и принять очередную странность заодно с попугайским скафандром, морской терминологией и манерой именовать космический корабль клипером.
Шестое чувство не подвело Джошуа – после рапорта инспектора в центр управления об окончании перелёта с отклонением от программы в пределах нормы старший диспетчер поздравил его с назначением на должность и впервые назвал в эфире капитаном, а не пилотом. Капитан Росс к поздравлениям отнёсся равнодушно – радость омрачило мелкое происшествие, случившееся в рейсе. На возвратной траектории, устанавливая ручку тяги в предложенное штурманом-автоматом положение, Росс услышал:
– А что будет, если вы ошибётесь на одно деление шкалы?
Инспектор, сидевший в штурманском кресле позади капитана, успел надоесть Джошуа до крайности. Нудил, давал идиотские вводные, травил тошнотворные анекдоты, как будто специально добиваясь ошибки испытуемого.
– Я никогда не ошибаюсь, – сказал, не поворачивая головы, Джошуа.
– А вы попробуйте. Поставьте позиционер распределителя на два-девять-семь-три вместо один-десять-восемь-два.
– Сорву стыковку. Придётся сделать ещё один заход.
– Это приказ.
Джошуа смолчал – приказ есть приказ, движки распределителя поставлены были два-девять-семь-три.
– Внимание, начинаю торможение перед стыковкой. Двукратная десять секунд, – машинально проговорил Росс и включил двигатель.
Проследил за таймером, зафиксировал отключение; затем, поджав губы, глянул на курсовую метку. Готовился разворачивать оглобли, ведь ясно же было: стыковка летит к чёрту, – но курсовая метка угодила точно в зелёный квадрат указателя цели. Джошуа мельком глянул на позиционер и едва удержался от ругательства.
Вгляделся – так и есть. Рукояти стоят один-десять-восемь-два. Мистика.
Сидеть с отвисшей челюстью некогда было, Джошуа провёл стыковку, выслушал похвальный отзыв, выплыл из кресла и последовал за инспектором на борт орбитальной станции. Принял поздравления сначала от ребят из обслуги, потом от диспетчера, но радости не испытал. Было уже такое с Джошем: лет пяти от роду, в Луна-парке на Кони-Айленд, он дёрнул на себя джойстик лунного модуля, хотел заложить петлю перед прилунением. И ничего из этого не вышло. Модуль как ни в чём не бывало опустился и мягко стал на все четыре лапы. «Враньё!» – негодовал пятилетний Джош, разгуливая по «лунной поверхности». Сорокапятилетний капитан Джошуа Росс не позволил себе усомниться даже мысленно, но потребовалось время, чтобы растворился неприятный осадок от происшествия. Капитан Росс решил впредь не отклоняться от указаний электронного штурмана, потому что не желал снова ощутить себя ряженым в мундир капитана шутом, дрессированным говорящим попугайчиком.
Туристы
Приосанившись, капитан Росс ждал, когда отъедет створка лифта-шлюза. Настоящие имена всех четверых туристов были известны ему заранее, их сообщили вместе с регистрационными данными, и, ожидая появления первого пассажира, он гадал – кто из них? Китаянка со странной фамилией? Мисс Гилберт? То, что мужчины уступят место женщине, казалось капитану вполне естественным. Сам он так бы и сделал, и вообще предпочитал держаться от женщин подальше, если была такая возможность. «Гилберт, скорее всего. Какая-нибудь старая дева; придётся её выгружать из кабины как мешок с бобами. Хорошо, что нет тяжести. Вытяну её и прицеплю к поручню, пусть повисит, пока я остальных…»
– Привет, кэп, – мрачно прогудел, вплывая в салон, двухметровый детина с лицом чикагского бандита.
Джошуа отдёрнул руку и посторонился. Помогать пассажиру не понадобилось, тот скользнул в салон, извернувшись, толкнулся о поручень и точным движением руки привёл массивное тело своё в вертикальное положение – ловко для новичка, и даже очень. «Это Портер, – решил, разглядывая простоватое лицо парня, капитан. – Уильям С. Портер». Ошибся, как оказалось.
– Марсианин, – представился парень, протягивая широкую, как лопата, руку.
Джошуа удивился, но не слишком, и вида не подал. Припомнил, что один из клиентов указал при регистрации псевдоним вместо фамилии и потребовал, чтобы подлинное имя не упоминалось. «Детская выходка, – подумал Росс. – Всё равно в судовом журнале имя есть».
– Солидно всё это выглядит, – сказал Марсианин, осматриваясь, после чего выпустил поручень и поплыл между креслами, поочерёдно трогая подголовники.
– Схватитесь за что-нибудь, – порекомендовал ему Росс. – Сейчас я встречу остальных и…
– Что это значит, капитан?! – пропел за спиной Джошуа мелодичный голос, поднявшись в середине короткой фразы на целую октаву.
Джошуа вернулся к лифту. Сначала увидел протянутую ему с балетной грацией руку, потом и всё остальное. «Не китаянка, значит – мисс Гилберт. Ничего себе – старая дева!» Именно от таких женщин капитан Росс старался держаться как можно дальше, поэтому, подавая руку, чтобы помочь выбраться из лифта, отвёл глаза. Поэтому и не сразу понял, какая важная персона оказала ему честь, приняв помощь.
– Ну что же вы, капитан? – укорила его за нерасторопность пассажирка, вцепилась в предложенную руку мёртвой хваткой и впорхнула в салон. – Вы проводите меня в каюту? Где мой багаж? Мальчики с этой – как она называется? – пересадочной станции обещали о нём позаботиться.
Самый младший из «мальчиков», как это доподлинно было известно капитану Россу, давно разменял пятый десяток. Немедленно провожать мисс Гилберт в каюту и заниматься её багажом не входило в планы капитана. Надо было сперва извлечь из лифта остальных пассажиров, но мисс Гилберт и не думала разжать коготки. Джошуа собрался с духом и обратился к пассажирке:
– Мисс Гилберт…
Когда говоришь с дамой, неприлично смотреть в сторону, волей-неволей, а окажешься с нею лицом к лицу. Капитан Росс остолбенел. Узнал, кого придётся везти. Мисс Гилберт, слегка склонив голову, смотрела на Джошуа.
Волосы мисс Гилберт – чистая платина. Голос мисс Гилберт – чистое золото. Руки и плечи мисс Гилберт – каррарский мрамор. Шея её… Внимательный наблюдатель заметил бы, что после путешествия в орбитальном самолёте мрамор нуждается в реставрации, но внимание Джошуа в тот миг было притуплено. Изабелла Гилберт собственной персоной! Люси из «Алмазного дыма»! Бэла из «Осколков»!
– Кхе! – Капитан Росс поперхнулся словами, глядя в прищуренные глаза королевы реал-видео. Глаза мисс Гилберт – изумруды. Щёки её…
Подходящие выражения куда-то делись от встряски, вместо них Джош выдал фразу, заготовленную для старой девы:
– Ми… мисс Гилберт, возьмитесь за поручень. Повисите тут, пока я встречу остальных.
– По-ви-сите?! – трезвучно возмутилась Изабелла. – Где же поручень?
Поручня поблизости не нашлось. Надо было как-то выйти из дурацкого положения, и Джошуа стал искать помощника.
– Мистер Марси… – начал он, озираясь.
Хотел сдать пассажирку с рук на руки, но не вышло. Марсианина в салоне не оказалось.
«Где он?» – изумился капитан.
– Этот Марси, – громко сообщила мисс Гилберт, – чурбан неотёсанный. Хам. Другой на его месте… Влезть первым и такое сказать! И кому?! Мне!
Капитан не стал спрашивать, как именно Марсианин обозвал несравненную Изабеллу в перепалке за право первым ступить на борт. Дверь поста управления была открыта. Джошуа точно знал, что закрыл её, следуя инструкции, когда готовился встречать туристов.
– За кресло держитесь, – бросил он, высвобождая руку.
– Ох! – только и ответила мисс Гилберт, отброшенная в сторону его энергичным движением.
Не заботясь о том, последовала ли она совету или нет, капитан Росс устремился в рубку. Целился в дверь, но чуть-чуть не рассчитал, пришлось оттолкнуться от перегородки. На лету думал: «Что ему там понадобилось? Туристы, чтоб их!»
Марсианин разглядывал экран предиктора-штурмана. Когда капитан Росс, словно ракета воздух-воздух, влетел на пост управления, пассажир как раз нажал клавишу «ввод».
– С ума сошёл! – заорал Джош, сгрёб на лету рукою ремень штурманского кресла и потому только не въехал с разлёту ногами в пульт.
– Похоже на то, – заметил Марсианин, которому всё-таки досталось коленом пониже поясницы. Выразив таким образом протест против действий капитана, он выпрямился и с невозмутимым видом стал ждать продолжения. Пару раз при этом скосил глаза на экран.
– Кто вам разрешил войти на пост управле… в рубку? – грозно спросил капитан, оставляя ремень и хватаясь за скобу пульта, чтобы придать себе устойчивости.
– В договоре сказано, что я могу побыть за штурмана.
Марсианин широко улыбался. Выглядел простодушным, но не прикидывался ли?
– Зачем вы запустили штурмана?
– Вот эту кнопку?
Джош поймал его за руку:
– Ничего больше не трогайте!
Марсианин, дёрнув рукой, высвободился, но тон не изменил, спросил с наивной улыбкой:
– А почему у вас здесь всё не заблокировано? Должна же быть защита от дурака вроде меня? И вы не ответили, капитан. Как быть с договором? Там написано…
– Только во время прилунения, – отчеканил капитан Росс. – Только с разрешения капитана. Так в договоре сказано. А я…
– Что – вы? – с любопытством разглядывая блестящий капитанский погон, осведомился Марсианин.
– Ещё подумаю, можно ли предоставить вам это право.
– А что вы сделаете, если я плюну на ваш запрет?
Джошуа, дыша через нос, несколько секунд мерил наглого пассажира взглядом, потом прошипел:
– Знаете что, Рэй?!
«Ш-клац!» – щёлкнуло что-то справа, капитан на миг ослеп, смигнул и повернул голову.
«Ш-клац!» – новая вспышка, прямо в глаза.
– Что за чёрт?! – вскричал Джош, закрывая лицо.
– Убойно вышло, – заявил висевший в дверном проёме субчик, опуская стереокамеру. – Значит, у нашего Марсианина есть имя. Убойная подпись для фото: капитан Росс подавляет бунт Рэя Марсианина. Рэя на рею!
– Росс, кто вам дал право раскрывать моё имя?! – грозно спросил Марсианин.
Джошуа стряхнул его руку с обруча для крепления шлема. Потерявший точку опоры мятежник от этого пролетел пару метров и угодил в объятия папарацци.
«Это Портер. Уильям С. Портер, – сообразил капитан. – На китаянку он не похож, а остальных я уже видел».
– Осторожно, камера!
– Всем только легче станет, когда я её раскокаю.
– Уберите лапы. Не успеете, вас капитан сейчас вздёрнет на рею.
– Слушайте, Портер, если вы ещё раз назовёте меня по имени!.. Если хоть одной живой душе ещё скажете!.. Я вам камеру вашу затолкаю…
– Капитан! Уберите маньяка!
– …в глотку!
– Покиньте рубку. Оба. Побыстрее, пожалуйста, – приказал капитан Росс, когда пришёл в себя настолько, чтобы говорить спокойно.
– Если меня вежливо просят, я исполняю, – заявил Марсианин, выпустил ворот комбинезона Уильяма С. Портера и, цепляясь за скобы, уплыл в салон.
Капитан разглядывал туриста с камерой. «Дик Свистун? Этого мне только не хватало», – подумал он. Скандально известный шоумен не слишком приятная компания для добропорядочного гражданина, каковым не без оснований считал себя Джошуа. Но туристов не выбирают.
– Вернитесь в пассажирский отсек, господин Портер, – официальным тоном потребовал капитан Росс. Помолчав, сухо добавил: – Пожалуйста.
Подождав, пока Портер, неуклюже болтая ногами, развернётся и выкарабкается наружу, капитан отключил штурмана, заблокировал пульт, покинул пост и задвинул за собой переборку. Чмокнул магнитный замок; новая мысль мелькнула у капитана, но обдумать её он не успел. Такое увидел, когда повернулся, что умозаключения из головы вышибло разом, вместе с посылками.
Мисс Гилберт висела под прозрачным потолком салона, вокруг неё, как планеты вокруг светила, лениво двигались по орбитам четыре чемодана, украшенные эмблемами «Moon Attraction». Свистун Дик тщетно пытался пустить в ход свою камеру – его сгибало пополам от немого смеха каждый раз, когда он наводил стереообъектив на объект. Марсианин за всем этим наблюдал безучастно, сидя в кресле, ремни которого были затянуты по всем правилам. Даже следа улыбки на лице его не было, только скука. Капитану тоже стало не до смеха, когда увидел, чем занят четвёртый пассажир.
Девушка невысокого роста, темноволосая, тонкая – комбинезон, хоть и подходил ей по росту, но не натянут был, как на мисс Гилберт, а висел мешком, – хрупкая эта девушка возилась с люком машинного отделения, словно хотела его взломать.
– Не понимаю, – тонкоголосо мяукала она. – Ничего не получается. Может, здесь фиксатор. В руководстве ничего об этом не было.
«Зачем ей силовой отсек? Они сговорились? – подумал Джош. – Как зовут её? Эти китайские имена…»
– Э-э! – протянул он, двинувшись вдоль стены к девушке. – Хунь… как вас там? Что вы делаете?!
Девушка обернулась, в руке её сверкнула сталь.
– Хунь! Бросьте это!
– Вы мне? – удивилась взломщица. – А, я поняла. Не хунь, а Хань Симен. Лучше зовите меня по имени. Что нужно бросить?
Капитан разглядел оружие злоумышленницы – обыкновенную отвёртку.
– Откуда у вас отвёртка, Ханси… э-э…
– Мы договорились называть её Симой, – светским тоном сообщила из-под потолка Изабелла Гилберт. – А вы, капитан, обещали заняться моим багажом и проводить меня в каюту.
– Откуда отвёртка? – повторил Джошуа, не обращая внимания на упрёк.
– Взяла из аварийного набора инструментов, – тщательно выговаривая английские слова, сказала Хань Симен, указывая на потайной лючок, скрытый обивкой салона. – В инструкции сказано, что перед стартом нужно поместить багаж в багажный отсек, но не сказано, как он открывается.
– Кто? – не понял Росс.
Инструмент, покорно отданный взломщицей, сунул в набедренный карман скафандра.
– Багажный отсек, – пояснила Симен, указывая на люк силового отделения.
– Это не багажный отсек, – буркнул Джош.
– А в руководстве дверца помечена…
– Послушайте, кэп! – подал голос Рэй Марсианин. – Мы стартуем когда-нибудь? Подавайте сигнал к отправлению.
– Но мне нужно попасть в мою каюту! – возмутилась мисс Гилберт.
– Перебьётесь, – ответил Марсианин.
Капитан Росс поспешно подтащил мисс Гилберт к ближайшему креслу, ухватив сначала за лодыжку, а потом за ремень комбинезона.
– Наглец! – ослепительно улыбаясь, сказала Изабелла.
Непонятно, кого обругала: Марсианина за грубое замечание или капитана за грубое обращение.
Багаж
– Зачем вам в каюту? – спросил Джош, бережно приторачивая пассажирку ремнями.
Мисс Гилберт глянула на него с упрёком – что за бестактность! – но смолчала.
– Ей срочно нужно наштукатуриться, – ответил за неё Марсианин. – Бэла, я вам не советую. Скоро опять начнётся болтанка, всё размажется, и вообще – краситься в невесомости…
– Капитан! – перебила его мисс Гилберт, глядя на Джоша из-под ресниц. – Я передумала. Вы проводите меня в каюту чуть позже. Но я надеюсь найти мой чемодан там.
Джошуа непроизвольно отметил про себя, что подправить грим известной актрисе определённо не помешало бы.
– Мои шмотки можете сунуть в камеру хранения, – пропыхтел Уильям С. Портер, вползая в кресло по левую руку от Изабеллы. – До приземления они мне не понадобятся. Обойдусь без боевой раскраски. Изабелла, вы неотразимы. Джеронимо посрамлён, во главе с вами апачи взяли бы в конном строю всемирную выставку в Сент-Луисе.
– Я пристегнула ремни, – сообщила во всеуслышание Хань Симен. – Но в руководстве сказано, что перед стартом багаж должен быть закреплён в багажном отделении.
Джош мысленно застонал и принялся собирать по салону разбежавшиеся чемоданы.
– Не перепутайте их, Джош, – напутствовал Портер. – Мне-то всё равно, но мисс Гилберт будет шокирована, если увидит моё барахлишко.
– Вы извращенец? – заинтересовалась Изабелла.
Капитан Росс поспешно вылетел вместе с багажом в кормовой отсек, чтобы не видеть, как Свистун Дик трясётся в своём кресле от беззвучного хохота.
«Moon Attraction» снабдила туристов одинаковыми чемоданами из лёгкого металлизированного пластика, отличить один от другого можно было только по карточкам в прозрачных окошках замков. Кое-чем ещё они различались всё-таки. Невесомый чемодан Портера чуть не утащил Джошуа за собой вдоль прохода, таким массивным оказался на поверку. «Он слитками золота набит, что ли? – думал Джош, водворяя инертный груз в шкаф каюты Свистуна Дика и щёлкая фиксаторами. – Если золото, то наверняка фальшивое». После возни с имуществом Портера остальные чемоданы показались капитану пустыми.
Покончив с последними приготовлениями к старту, капитан Росс проследовал через салон в рубку, исполнил короткую увертюру на клавишах кодового замка, проник на пост управления; затем, удостоверившись, что створка закрылась и сработал стопор, стал устраиваться в кресле пилота. «Я не сказал им, чтобы надели наушники, – думал он. – Но эта девчонка, Хунь… Хань… Голову даю на отсечение, что она им напомнит. Скажет, в инструкции так написано. Свеча разогрева камеры. Есть. Накачка излучателя. Есть. Когда она успела вызубрить инструкцию? Правда ведь, умник какой-то в пассажирской инструкции обозвал технологический люк багажником. Идиотизм. Дежурное на пластинах ускорителя. Есть. Проверочный импульс. Прошёл. А этот тип как сюда пролез? Замок магнитный с паролем. Не мог я не закрыть… Или? Нет, к чёрту. Заслонки распределителя. Один-один-один-один, проба. Есть. Запуск штурмана. Он на экран пялился. Ну и что? Увидел стартовое меню штурмана – эка невидаль. А Портер этот – пень развесистый. Изабелла, вы неотразимы. Джеронимо, апачи. Комик. Есть штурман. Предиктор активирован. Подсказки включены. Старт? Надо бы проверить наушники».
– Внимание! – проговорил Джошуа. – Минутная готовность. Проверка связи с пассажирами. Мисс Гилберт!
В ответ Джошуа услышал: «Бэла, вас кэп зовёт». «Куда?» – на пределе слышимости спел голос мисс Гилберт. «Да не куда, а наденьте наушники», – буркнул Марсианин. «Я же говорила вам», – промяукала китаянка.
– Сейчас, – сквозь хрипы и шорохи, но уже явственней прозвучал голос Люси из «Алмазного дыма». Или Бэлы из «Осколков»?
– Сима, я уже надела. Что теперь? – услышал капитан звучный, хорошо поставленный голос.
«Бэла», – подумал он, припомнив сцену из реал-видео, и ответил:
– Больше ничего. Спасибо, мисс Гилберт. Только не снимайте наушники. Мистер Портер?
– В эфире. Я к вашим услугам, капитан. Нас атакуют марсиане? Какие будут распоряжения?
– Отставить дурацкие шутки, – ответил за капитана Росса Марсианин.
– Спасибо, – поблагодарил Джошуа. – Марсианин?
– Здесь.
– Среди нас марсианин, – снова вмешался Дик Свистун, – и капитан с ним заодно. Я видел, как они братались в рубке.
Эту выходку капитан Росс проигнорировал, позвал, выговаривая с трудом:
– Хонсяомин!
– Здесь, – пискнула китаянка. – Капитан Росс, называйте меня, пожалуйста, Симой, как мисс Гилберт, потому что слова, которые вы говорите…
– Спасибо, Сима, – перебил капитан и стал считать: «Десять, девять…»
– Что, будет старт? – удивилась прекрасная Изабелла. – Прямо сейчас? Я не готова! Портер, уберите вашу камеру!
– Один, ноль, старт, – сказал капитан и нажатием клавиши запустил программу перелёта. – Стыковочный узел отошёл.
– Луна! Да вот же, Бэла, вы не туда смотрите!
– Ах, как это чудесно! Уберите камеру, вы, несносный папарацци!
– Июнь, луна, вино, вина…
– Двукратная, две минуты, – объявил капитан и, следуя указаниям штурмана, двинул ходовую рукоять.
«Ох!» – сказал кто-то, кажется, Портер. «Я не… могу… вдохну…» – пожаловалась мисс Гилберт. «Молчите… будет легче…» – посоветовала Хань Симен.
«Это лучшее, что вы можете сделать, – с благодарностью подумал капитан. – Две минуты молчания».
– Однократная, тридцать минут, – сказал он, когда истекли две минуты, и плавным движением ручки хода уменьшил амплитуду импульсов на пластинах ускорителя. Нужно было извлечь туристов из кресел, дать им успокоительного и отправить в каюты, пока не началась невесомость.
– Как вы себя чувствуете? – спросил он у Изабеллы, расстёгивая на ней ремни.
– Ох, капитан, не спрашивайте, – простонала та. – Помогите мне встать. Моя голова… Я не могла поднять голову, капитан! Я, кажется, теряю сознание…
«Не похоже, – подумал Джошуа. – В комбинезон вцепилась, как кошка. Ломает комедию?»
– Вы же покажете мне мою каюту? Мне что-то нехорошо.
– Сейчас, я дам вам укрепляющего, – сказал капитан Росс. – Вам лучше лечь. Через полчаса мы пойдём по инерционной орбите, к этому времени вам лучше оказаться в постели.
– Джош, помогите отщёлкнуть чёртову пряжку, – раздражённо проговорил из соседнего кресла Портер. – Я тоже хочу хлебнуть чего-нибудь укрепляющего и в постельку.
Джошуа с большим трудом освободился от повисшей на нём актрисы, сказал:
– Сейчас. Изабелла, вы же видите, мне нужно помочь остальным. Не в ту сторону, Уильям. Вот так.
– Я расстегнула сама, – похвасталась Хань Симен, появляясь в проходе.
Чёрные волосы её рассыпались, почти скрывая лицо, но видно было – невесомость и перегрузки перенесла прекрасно и в помощи не нуждается.
– Вы сказали, мы пойдём по инерционной орбите? – спросила она, собирая волосы и закрепляя их заколкой-бабочкой. – Значит, опять будет невесомость? Жаль, что по инструкции пассажиры должны находиться в каютах. Я совсем не хочу спать. Такая луна!
Капитан Росс мельком глянул на лунный серпик – старый, в последней четверти, – затем повернулся к Портеру, чтобы спросить, как самочувствие.
Свистун Дик уже не сидел, а стоял, смотрел куда-то с таким выражением лица, как будто собирался свистнуть и сказать: «Вот это да!»
– Где этот парень? – спросил он нервно.
Джошуа проследил за его взглядом и обнаружил, что четвёртое пассажирское кресло пустует, а ремни его свисают до пола.
«Опять полез в рубку, пока актриса пудрила мне мозги? Нет, Портер увидел бы. В кормовом отсеке?»
– Я сейчас посмотрю, где он! – выкрикнул Портер и кинулся к двери кормового отсека.
– Успокойтесь, Уильям, – сказал вслед ему капитан. – Я думаю, он торопился в каюту.
– Сейчас посмотрим, что ему там нужно! – кричал Свистун Дик, терзая магнитный замок. В конце концов справился и мигом исчез за дверью.
– Капитан! – слабым голосом позвала мисс Гилберт.
В кормовом коридоре кричали на два голоса, потом что-то грохнуло в дверь. Джошуа покачал головой и направился к пассажирским каютам – разбираться, что за возню там устроили.
«Я помогу вам, – услышал он позади. – Обхватите мою шею». «Сима, вы очень любезны. Мужчины так грубы. Ничего не понимают. А вы…»
Дверь открылась. Если бы она оставалась закрытой, в неё бы снова врезалось тело, но на этот раз Уильяму С. Портеру повезло, он угодил в мягкое.
– Уп-ф! – сказал капитан; пошатнулся, но устоял на ногах и подхватил тело раньше, чем понял, кого удержал от падения.
– Пустите! – заорал Свистун Дик, оттолкнул капитана и с криком: «Я покажу, как соваться!» – ринулся обратно по узкому коридору.
Дверь последней каюты распахнута. Рядом с ней Марсианин. Рука в кармане. Говорит что-то, не слышно из-за воплей Портера. «Это не его каюта открыта», – сообразил Росс.
– Ах ты! – кричал Портер, пытаясь дотянуться до Марсианина, но тот держал Свистуна Дика на расстоянии вытянутой руки и что-то ему втолковывал.
– Случайно, понимаете? Капитан, придержите этого ненормального. Вы слышите, мистер Тёмное Пиво?! Я просто ошибся дверью! Угомонитесь вы! Уильям Эс!
Уильям С. Портер дёргался, сучил рукой. И хорошо, что не пробовал лягаться, тогда бы к нему было сложнее подступиться сзади. Капитан схватил Портера за шиворот, а другой рукой за штаны, и оттащил подальше.
– Он влез в мою комнату! Он вскрыл чемодан! Он сунул свой нос! – негодовал, пытаясь вырваться, Свистун Дик. – Вы с ним заодно?! Я этого так не оставлю! Он разбил камеру!
Бесценная камера валялась на полу. Марсианин поднял её, осмотрел, сказал: «Вроде цела. Сейчас проверю».
Портер вырвался. Джошуа с досадой подумал: «Он опять пойдёт в атаку. Чёртовы туристы», – и собрался напасть на всемирного журналиста с тыла, чтобы предотвратить побоище, но Свистун Дик неожиданно успокоился.
– Дайте сюда! – потребовал он, протянув руку.
Марсианин, помедлив, отдал камеру и снова стал оправдываться:
– Случайно, понимаете. Я задумался, не посмотрел на табличку. Дверь открылась, мне надо было…
– В чемодан зачем полезли лапами своими? – мрачно осведомился Портер, осматривая аппарат и при этом потирая затылок. – Теперь будет шишка. Я затылком стукнулся.
– А зачем было с кулаками набрасываться? – поглядывая то на капитана, то на журналиста, примирительным тоном прогудел Марсианин. – Говорю же, срочно понадобилось принять лекарство.
– По вам не скажешь, что чем-то больны. Разве только на голову.
– Вот именно. Что-то голова разболелась от перегрузок. Полез в чемодан, а там…
– Помалкивайте, – буркнул Портер, оттеснив Марсианина от входа, шмыгнул внутрь и захлопнул дверь.
Капитан молча подошёл к соседней каюте, молча распахнул дверь перед Марсианином, молча дождался, пока тот войдёт.
– Вы не хотите узнать, что в чемодане у буйного мистера Портера? – как бы между прочим спросил Марсианин.
– Меня это не касается, – отчеканил капитан. – Я не роюсь в белье пассажиров, для этого существует служба безопасности. Я не знаю, что везёт с собою он, не знаю, что везёте вы, и не хочу знать.
– А если там оружие? Ладно, успокойтесь, я пошутил. Это, насколько я могу судить, не оружие.
«Что ты понимаешь в оружии?» – подумал капитан, закрывая дверь.
 | Борис Георгиев. Космогон |