Эту книгу ждали десятки тысяч читателей, плененных «Каналом имени Москвы», — лучшим циклом года, книгой-потрясением от таинственного Анонима, о котором известно одно: это мастер магического реализма, блестяще соперничающий с главными мэтрами жанра.
...Скитание среди чудес продолжается, но на пути к мифической Москве таится древний Лабиринт, о котором говорят, что он хищный и что он живой, и что нет из него выхода. И где-то есть Священная Книга, в ней вроде бы указан ключ, но тайный код пророческого текста стережёт зловещее братство монахов, на счету которого уже не одно преступление… Лодка плывёт по широкой тёмной воде Пироговских морей, и пугающая разгадка совсем рядом. А где-то в высокой колокольне Икши, отрезанного туманом города теней и видений, женщина-воин тоже всё ближе подходит к разгадке, которая грозит поменять все представления о прошлом и будущем, о жизни и смерти и о хрупкой уязвимой и могущественной силе, что связывает все воедино.
...Скитание среди чудес продолжается, но на пути к мифической Москве таится древний Лабиринт, о котором говорят, что он хищный и что он живой, и что нет из него выхода. И где-то есть Священная Книга, в ней вроде бы указан ключ, но тайный код пророческого текста стережёт зловещее братство монахов, на счету которого уже не одно преступление… Лодка плывёт по широкой тёмной воде Пироговских морей, и пугающая разгадка совсем рядом. А где-то в высокой колокольне Икши, отрезанного туманом города теней и видений, женщина-воин тоже всё ближе подходит к разгадке, которая грозит поменять все представления о прошлом и будущем, о жизни и смерти и о хрупкой уязвимой и могущественной силе, что связывает все воедино.
Отрывок из книги:
1
— Что это значит?
Человек оторвал взгляд от страницы, пламя свечи чуть дрогнуло. Потом тишина стала вязкой, как и этот воздух вокруг, а огоньки свечей, теперь ровные, показались почему-то липкими. Но...
Рука человека всё ещё касалась книги.
— Лабиринт может быть разрушен?! — хрипло выдохнул он. И замолчал, словно испугавшись произнесённого святотатства. Отвёл от манускрипта старческие пальцы, на лбу выступила испарина, и пришлось откинуть к плечам капюшон, подбитый алым, как пользовали Возлюбленные братья.