Чудовища-из-темноты, призраки-убийцы, злобные духи и прочая нечисть сопровождает человечество на протяжении всей его истории. Наверное, буки приблудились к палеолитической стоянке раньше собаки и овцы, да так и остались на новой кормовой базе. Тварям, паразитирующим на страхе, жилось очень сытно: непонятного звука или смутной тени первобытному человеку хватало на несколько недель кошмаров. Но со временем человечество умнело, нервы крепли, суеверия уступали место науке... Пришёл XX век. И твари-фобофаги начали голодать...
Древний человек постигал мир впервые. До того, как вид хомо эректус (а за ним — хомо сапиенс) появился и начал обживать планету, никто не обрабатывал камни, не лепил из глины, не использовал огонь... А главное, никто не задавался вопросами и не пытался постигать мир разумом.
Любое знание появлялось у человека постепенно, путём накопления опыта или путём проверки предположений и гипотез. И если уяснить, что эта травка — горькая, а эта — кислая, древним людям было легко, то о том, что такое темнота, кто грохочет в небе и льёт оттуда воду и куда деваются люди после смерти, они не знали ничего. А чтобы исследовать мир, нужна хоть какая-то отправная точка, хоть какое-то представление об окружающем. Люди придумывали то, чего не могли объяснить, по сути, заменяя неизвестность гипотезами, чтобы потом проверить эти гипотезы и, в свою очередь, заменить их знаниями.
Со страхом вышло так же. Окружающий мир таил множество опасностей. Фактически опасным было всё, чего древний человек ещё не освоил, то есть всё новое и незнакомое. Поэтому древнему человеку по умолчанию необходимо было бояться. Те, у кого страх не стал первой базовой реакцией, просто не выживали — вспомните деревянных солдат Урфина Джюса, которые, не зная, что такое огонь, с равнодушным любопытством смотрели, как горят их руки и ноги.
Но если всё время бояться, то не будет никакого исследования мира. И первобытный человек оказался в тупике: с одной стороны, нужно было всего бояться, чтобы не погибнуть, а с другой, нужно было всё исследовать, делать понятным — и исключать из «зоны страха». Долго ли, коротко, но человек нашёл выход.
Он стал персонифицировать свой страх.
Так появилась нечисть.
А то, у чего есть имя, внешность и какие-то привычки, можно победить. Хотя бы теоретически.
А если не победить, то обмануть.
С этого момента и началось взаимовыгодное сосуществование людей и фобофагов. Люди предоставляли еду — свои эмоции, а фобофага обеспечивали людям картину мира, в которой опасности были преодолимы.
Но, повторимся, наступил XX век. Знаний о мире у людей стало так много, что даже ещё неизведанные области перестали пугать: человек уверился в принципиальной познаваемости всего. Герой «Кентервилльского привидения» на своей призрачной шкуре почувствовал, как тяжело напугать рационального и деятельного современного джентльмена.
Конечно, оставались фобии, неврозы, психические расстройства, но по сравнению с предыдущими тысячелетиями пиршества фобофаги оказались на голодном пайке.
И лишь одна категория людей по-прежнему была щедрой на нужные эмоции: дети. На них и перенесли фобофаги всё своё внимание, их и продолжили пугать с возрастающим энтузиазмом.
Дело в том, что каждый маленький человек за считанные годы проделывает тот же колоссальный путь по освоению мира, который проделывало человечество в течение десятков тысяч лет. И на каком-то этапе ему точно так же нужно населить свой мир персонифицированными страхами, а потом исследовать и победить их.
Вот и получилось, что последним прибежищем фобофага стал шкаф в детской.
Но даже там ему пришлось непросто. Городская среда, в которой растут и формируются современные дети, совершенно не похожа на привычное пространство небольших поселений. Полезные навыки, которые дети получают всё раньше и раньше, понижают эффективность пугания.
Единственный шанс уцелеть в меняющемся мире — это меняться вместе с ним.
ВДРУГ ИЗ МАМИНОЙ ИЗ СПАЛЬНИ...
Темнота всегда означала неведомое — причём в самом буквальном смысле: раз ничего не видно, опасность может быть любой и подстерегать где угодно! Детей темнота пугает до обмороков — об этом психологи написали десятки книг и статей, а родители знают и без дополнительной литературы. Недаром история про «чёрный-чёрный город» успешно гуляет по свету на самых разных языках — даже адаптировать сюжет не приходится. В разных версиях различается только разгадка — что же именно скрывается в чёрном-чёрном гробу. И от этого, конечно, ещё страшнее: мало ли что туда положат на этот раз?
Конечно, для современных детей темнота — это уже не бескрайняя ночь. Но если не сама темнота, то её очаги, её щупальца, её жадные рты присутствуют в маленьком и уютном мире каждого ребёнка. Угрожающее пространство под кроватью, бездонные недра шкафа, таинственный и опасный ночной коридор к туалету... Так что шаблонные истории о буках-из-темноты ничуть не потеряли в эффективности. Как время действия для страшилок ночь подходит идеально: кругом ничего не видно, родители спят и ничем не смогут помочь... А в чёрном-чёрном углу кто-то обязательно должен прятаться. Так что коронный номер — «чудовище из кладовки или из-под кровати» — отлично прижился и в современных детских историях.
Разве что в СССР вышла осечка. Но это можно объяснить: в большинстве квартир просто не было кладовок, а скарб хранили на антресолях или балконах. Да и пространство под кроватью чаще всего было занято коробками с вещами — в отечественных «малогабаритках» использовался каждый метр. Зато в детском фольклоре других стран подкроватные монстры чувствовали себя отлично.
Да и взрослые писатели и режиссёры при обращении к теме детских страхов подолгу и с удовольствием исследуют повадки именно чудовищ из-под кровати. Можно вспомнить, к примеру, триллер «Они» (2002) — там герои фильма пытались найти спасение от зловещих потусторонних существ, которые преследовали их с самого детства. Порождала чудовищ, разумеется, темнота, а в детских шкафах они прятались только до поры: запоминали будущих жертв, чтобы вернуться к ним через десяток лет и как следует полакомиться. Не обошлось без спасения от придуманных чудовищ и в сериале «Доктор Кто» — детским страхам была посвящена серия «Ночные кошмары». Не каждый день услышишь от бывалого путешественника во времени, что самое страшное место во Вселенной — это детская комната.
Впрочем, как известно из рассказа Роберта Шекли «Призрак-5», от любого чудовища можно надёжно спрятаться под одеялом. Если ночные монстры выступают как персонажи взрослого фольклора, то дело плохо. А вот дети знают отличные способы защиты и с успехом их используют. «У меня есть одеяло, и я не побоюсь его применить!»
ЧУР МЕНЯ!
Советский Союз вообще был для фобофагов самой негостеприимной территорией. Страна настолько резко порвала со своим прошлым, что мифам было не за что уцепиться.
Да, в СССР страх темноты тоже рождал чудовищ - но вместо рогатых и клыкастых монстров появлялись совершенно неведомые существа. Многие помнят пионерлагерный фольклор, но никто не объясняет, почему бояться надо именно Чёрной простыни или Жёлтой ленты и откуда они взялись.
Казалось бы, почему не взять обычного упыря, чёрта или ведьму? Но в городском ландшафте эти существа приживались плохо: рассказывать-то про них рассказывали, но почти во всех страшилках побеждали или высмеивали — сказались десятилетия борьбы с религиозным дурманом. Вот тогда-то и пришлось фобофагам полностью поменять декорации.
Именно о декорациях обычно заводят речь исследователи, когда пытаются разобраться в советских страшилках. Поскольку с суевериями в СССР было туго, жители городов стали наделять сверхъестественными свойствами самые обычные бытовые предметы. Проклятия и охота за душами в мире диалектического материализма не прижились, поэтому обычно у советской нечисти цель незамысловатая: наброситься на жертву и задушить. Впрочем, встречаются и более изобретательные персонажи: например, Чёрный трамвай разъезжает по городу с датами жизни вместо номеров, заманивает людей с подходящим годом рождения внутрь, и больше их никто никогда не видит.
Существует версия, что истории про исчезновения людей — это отпечатавшийся в детском сознании след репрессий 1930-х годов, а трамвай и Гроб на колесиках — это на самом деле милицейский «воронок». Впрочем, гроб мог действительно быть гробом: зрелище традиционной похоронной процессии — не для слабонервных. Ещё некоторые указывают, что на сюжеты страшилок могли повлиять расходившиеся по газетам и «сарафанному радио» сообщения о маньяках — недаром в некоторых историях детей пускают на пирожки. Но откуда бы ни брались сюжеты, в страшилках они всё равно рассказываются в классической сказочной форме — и своим поведением зловещие персонажи начинают напоминать бесов из языческих преданий.
Новая нечисть работает точно так же: все знают, как чудовища выглядят и как с ними бороться, но логику их действий никто не объясняет. Например, если леший запутал дорогу, достаточно вывернуть одежду наизнанку. А жёлтые шторы, прежде чем задушить ребёнка, всегда командуют: «Подойди к окну, встань на стол...» Если тот не выполнит приказ, шторы задушат сами себя. В общем, как и в народных сказках, нечистую силу довольно легко обмануть.
Что же до Красной руки и её чёрной сестры, то они по-своему уникальны. Прежде всего, в других странах зловещие конечности обычно ползают в ночи, а не летают. Во-вторых, в СССР появление Рук очень редко объясняется, тогда как в других легендах они обычно принадлежат мертвецам или призракам. Например, существует ирландское предание про руку, которая затаскивала в трясину путников, рискнувших выйти на болото в полночь. Во многих фильмах ужасов отрубленные руки зомби и скелетов тоже часто двигаются сами; наиболее известный пример — Тварь из семейки Аддамс. Однако, как и Тварь, Красная рука хранит молчание о своём прошлом.
Один из основных признаков такого опасного предмета — его необычный облик. В страшилках родители обязательно предупредят ребёнка, что вещь определённого цвета покупать нельзя. Почему голубая лента пьёт кровь, зелёная кукла душит детей, а красные туфли обгладывают ноги до косточек? Скорее всего, дело в том, что в советских реалиях весь город ходил в похожей одежде и обставлял квартиры одинаковой утварью. Любой уникальный и яркий предмет привлекал внимание, и порой для этого было достаточно необычного цвета. А дальше в дело вступает сказочная логика: раз необычный — значит, проклятый. Девочка-девочка, Жёлтые шторы тебя задушат!
Надо сказать, что мотив проклятого предмета, один из древнейших, напрямую связан с темой смерти. Почти у всех народов есть табу, которое гласит: у мертвецов ни в коем случае нельзя забирать вещи. Объясняется это каждый раз по-разному, но истинную причину найти нетрудно — для этого можно, например, обратиться к японской мифологии. Синто, как и полагается порядочной языческой религии, предпочитает оперировать предельно конкретными понятиями. Если зайдёт речь о порче — значит, имеется в виду самая обычная грязь; если описан ритуал очищения, там обязательно будет омовение и другие способы дезинфекции. То же самое и с предметами мертвецов: в древние времена от них запросто можно было подхватить какую-нибудь заразу.
Понятное дело, что со временем на истории о «нехороших вещах» накрутили множество суеверий, но сама идея проклятого предмета понятна даже ребёнку. Отсюда и расхожий сюжет пионерской страшилки — о старухе, которая отрезала у умершего мужа палец на память. Ночью он явился к ней в спальню — и... на этом месте рассказчик вскакивает и орёт: «Дай мой палец, ДАЙ!»
Бойскауты обычно уточняют, что дать нужно палец ноги, а Марк Твен рассказывал в том же ключе негритянскую историю про золотую руку. В 1970-х годах оба варианта сюжета попали на пластинку «Жутко страшные истории», которая пользовалась у американских детей огромным успехом.
Проклятая вещь вовсе не обязательно приводит в дом мертвеца — эффекты от неё возможны самые разнообразные. Это может быть, например, хэллоуинская маска, прирастающая к лицу, или зелёный пистолет, убивающий по ночам людей. Сводятся все такие сюжеты к одному: владелец должен как можно скорее избавиться от вещи, но не всегда может это сделать. В мифах такое случалось сплошь и рядом — вспомнить хотя бы кольцо Нибелунгов, погубившее не одного хозяина.
Самые же коварные предметы привлекают тем, что умеют исполнять желания. Дети чаще всего рассказывают историю об обезьяньей лапке — редкий случай легенды, у которой есть литературный источник. В 1902 году Уильям Джекобе написал одноимённый рассказ, в котором лапка достаётся бедной семье. Отец попросил денег — и тут же получил страховку за сына, погибшего на фабрике. Обезумевшая от горя мать попросила у лапки вернуть сына назад, но явившийся к ним ночной гость был настолько ужасен, что прогнать его помогло только третье желание. Сюжет о лапке постоянно обыгрывается в японских и американских сериалах: владельцы и желания бывают самыми разными, но финал неизменно трагичен.
НЕ ВЛЕЗАЙ - УБЬЁТ!
Рациональную основу под собой имели не только правила безопасности при общении с мертвецами, но и изрядная часть других табу. Поэтому страх нарушить запрет — каким бы странным этот запрет поначалу ни казался — люди охотно поддерживают и пестуют. И в старые времена страх этот так разгулялся, что попал не просто во множество историй, а в саму структуру сказки.
Когда знаменитый фольклорист Владимир Яковлевич Пропп исследовал народные сюжеты, он выделил несколько событий, которые почти всегда присутствуют в волшебной сказке. В самом начале истории говорится о запрете, затем его нарушают, и приходит беда. Только после этого герой снаряжается в путь и начинается собственно история. В итоге всё заканчивается хорошо — и никто больше не боится.
Но дети, которых в процессе воспитания окружают тысячи запретов, нашли отличный способ сделать историю ещё страшнее. Они взяли и попросту отрезали от сказочной структуры всё лишнее. Запрет нарушают, приходит беда... и всё. Конец истории. Архетипическая логика повествования, интуитивно понятная каждому человеку, нарушена, и её незавершённость пугает едва ли не больше, чем смерть героя.
Конечно же, этот формат не нов. Тест-драйв устроили ещё в древней Греции — вспомнить хотя бы миф о ящике Пандоры, который ни в коем случае нельзя было открывать. Любопытная Пандора не сдержалась, и с тех пор хранившиеся в ящике беды гуляют по земле. Похожая история связана с Синей бородой, который убивал своих жён только за то, что они не слушались его и заходили в потайную комнату, - но там всё-таки в последний момент из ниоткуда появился хэппи-энд. Кстати, интересно, не родственник ли Синяя борода Чёрной руке?
Самое любопытное, что в XX веке в страшилки перекочевали не только темы из сказок, но и целые цитаты. Фольклорист Георгий Науменко, собиравший детские страшилки, обращался в том числе и к старым народным преданиям — и наряду с историями про леших и кикимор в его книге есть сказка про овинника. В ней мать послала сына в овин (сарай, где сушили снопы сена) задобрить нечистую силу пирогом, но жадный ребёнок решил сам полакомиться угощением. Обитатели овина — мышка, сверчок и жук — трижды предупреждают его об опасности: «Мальчик, мальчик, не ешь пирог. Овинник проснулся, одевается. Он есть хочет. Берегись!» Да-да, ровно теми же словами говорили по радио о Гробе на колесиках. Ничто не ново под луной!
Раньше взрослые специально писали нравоучительные сказки, в которых с непослушными детьми происходили кошмарные вещи, — над этим самым жанром и иронизировал Льюис Кэрролл. Но сейчас нравоучительные страшилки рассказывают друг другу уже сами дети! Посудите: девочка, невзирая на мамин запрет, купила красные сапоги, — и у неё от ног остались одни косточки. Другая мама, уходя на работу, строго запретила ставить зелёную пластинку, — а девочка целых три раза ослушалась, и её задушили Зелёные глаза.
При этом приказы взрослых в сказках и страшилках далеко не всегда выглядят разумными. Например, мать не объясняет девочке, почему нельзя покупать на карнавал костюм Чёрного тюльпана. Дочь узнаёт обо всём сама: в её шкафу поселяется сам Тюльпан и под страхом смерти заставляет выполнять все его капризы. Избавиться от него можно только одним способом — сжечь костюм. Всё верно: ребёнку далеко не всегда можно объяснить, почему именно нельзя совершать то или иное действие. Но ему важно понимать, что запретов «просто так» не бывает.
ЧУЖИЕ ХИЩНИКИ
Помимо страха темноты, страха неизвестности, страха смерти и страха перед нарушением запрета, бывает ещё и страх перед чужаками, иначе говоря — банальная ксенофобия. В мифологии практически любого народа под видом демонов и гоблинов выводилось какое-нибудь соседнее племя: всех, кто «не свой», изрядно побаивались — и порой не без оснований. Но чтобы переориентировать страх на детей, идею нужно было пересмотреть. Вот тут-то и проявилось главное отличие между взрослыми ужастиками и детскими страшилками.
Всё просто: для детей чужаками оказались взрослые. Что неудивительно — для ребёнка взрослый мир за пределами дома действительно неведом и опасен, да и собственные родители порой действуют как самые настоящие враги! Заставляют учиться, запрещают гулять допоздна... Дети считают мир взрослых загадочным, непонятным и зловещим.
В итоге в некоторых пионерских страшилках родители не просто запрещают всё подряд — нередко от них исходит прямая угроза. Как правило, родители очень много знают и всегда предупреждают ребёнка об очередных Красных перчатках, но защитить его не могут и часто погибают первыми. Незнакомые же взрослые всегда опасны, особенно если у них красное лицо или синие зубы.
Удивительно другое. В демонологии взрослых тоже появился ещё один демон, едва ли не самый страшный: дети.
Ещё в фольклоре встречались сказки о младенцах-подменышах: такой ребёнок мог, например, родиться с железными зубами и загрызть родителей. Но при этом — обратите внимание — сами дети таких историй почти никогда не рассказывают. Как говорится в страшилке про женщину, которая боялась мертвецов, «а чего нас бояться?».
Фигура зловещего ребёнка в современной взрослой мифологии встречается постоянно, будь то мальчик-антихрист из фильма «Омен» (1976) или маленькая мёртвая девочка, давно превратившаяся в клише. Недаром во многих ужастиках в самые напряжённые моменты детский хор начинает старательно выводить колыбельную: так и правда страшнее. Самый запоминающийся пример — считалочка из «Кошмара на улице Вязов» (1984): дети знают о Фредди Крюгере, но могут о нём только предупредить, как и взрослые в страшилках.
Пожалуй, больше всего о неведомом мире детей писал Рэй Брэдбери. Стоило ему затронуть тему детства, как привычный оптимизм писателя куда-то исчезал, а истории становились мрачными и зловещими. Играющие в виртуальной реальности дети находят способ оживить трёхмерных львов, чтобы те растерзали их родителей («Вельд»), За обычной игрой в «классики» может скрываться заговор по убийству учителя («Поиграем в «отраву»). Цель другой игры, быстро разошедшейся по городу, — вызвать враждебных инопланетян («Урочный час»)... Похожий сюжет можно встретить в рассказе Генри Каттнера «Всё тена-ли бороговы» - найдя инопланетные игрушки, дети довольно скоро постигают нечеловеческую логику и исчезают в известном только им направлении.
Всё происходит ровно так же, как и в мифах: там соседнее племя состояло сплошь из оборотней и колдунов, а в страшных историях дети (или взрослые) тоже на короткой ноге с какой-нибудь нечистью. Очередной древний приём, адаптированный под современность, сработал безотказно.
* * *
Итак, фобофаги успешно нашли себе новую пищу — сменив всего лишь облик. Чёрные простыни и зелёные пистолеты ведут себя ровно так же, как золотые руки у бойскаутов или японские ножницы, ну а сюжеты и вовсе берут начало в мифах и сказках дописьмен-ной эпохи. Конечно, пришлось устроить небольшой косметический ремонт, посмотрев по сторонам, — что, дескать, пишут в газетах, что продают в универмагах? Именно этими декорациями эпохи нынешние страшилки и отличаются от остальных ужастиков.
Наверное, уже сейчас у детей появляются совершенно новые приметы и истории — отчасти перекочевавшие из популярной в интернете «крипи-пасты», а отчасти оригинальные. Мы всё так же будем гадать, откуда взялись такие странные сюжеты, а потом снова посмотрим в сторону сказок и хлопнем себя по лбу. Вот, например, если поставить два планшета выключенными экранами друг к другу, то ровно в полночь в комнату вылезет зелёный кубик со страшным лицом — и...
Что почитать?
• Эдуард Успенский «Красная рука. Чёрная простыня. Зелёные пальцы»
• Георгий Науменко «Детские страшилки»
• Элвин Шварц «Страшные истории»
• Игорь Мытько, Андрей Жвалевский «Здесь вам не причинят никакого вреда»
• Роберт Лоуренс Стайн, серия «Ужастики»