Почему некоторые народы ленивы, а другие совсем наоборот (и так ли это).
Почему одни народы правят другими? Как получается, что нации, распределенные в скудные и злые земли, вдруг находят в себе силы завоевать полмира и высечь свои имена на камне истории, а другие, появившись в благодатных местах, не умеют использовать этого и разлагаются, не достигнув зрелости? Отчего выходит так, что, рванув из забвения в золотой век, народы опять проваливаются в никуда?
Греки, создав для всех остальных цивилизацию, настроив по всей ойкумене своих миссий, обучив всему диких римлян, вдруг сдулись, сморщились и стали заурядными болтливыми хитрованами, какими забит весь юг. Римляне, приняв от греков науку, покорив и расчертив каменными дорогами целый континент, истратили, сожгли всю свою силу - и превратились в итальянцев, безвольных очаровашек и лентяев. Англичане, обитатели унылого острова, после многовековой бесплодной возни с французами вдруг переросли их одним махом - и подмяли целый мир, и стали владеть континентами. А теперь снова ужались до своего островка и даже Шотландию удержали еле-еле. Как поверить сейчас в то, что и они были великими?
Раз в историю такое может случиться с народом. И лишь китайцам, пересидевшим за стеной тысячу лет, удалось дождаться второго расцвета.
Гумилев говорил нам про пассионарность. Но хочется не мистического и красивого объяснения, а достоверного и простого. Для этого надо вспомнить, что народы составлены из людей. И пока эти отдельные люди находятся в состоянии лени и покоя, нет в общем-то никакого народа, а есть толпа, кишащая вялым броуновским кишением.
За лень человека нельзя корить: это не порок, как нам тут все рассказывают, а важнейший механизм сбережения энергии - общий у нас со всеми теплокровными. Ленный покой для человека состояние естественное и гармоничное, а трудовой подвиг противен его природе.
Однако же, не приведя народ в движение, нельзя стране совершить рывок, нельзя ей выпутаться из тенет вялотекущих социально-экономических процессов, нельзя соскочить со спирали истории и сигануть из региональных держав в мировые империи.
Как же заставить население оторвать жопу от дивана? Как натянуть дряблую волю тугой струной, как сопрячь миллионы этих струн вместе и как извлечь из такого инструмента слаженные аккорды? Известны и испытаны три способа: миссия, рабство и свобода.
В первом случае харизматичный лидер убеждает людей в их исключительности, в великои завоевательной или культурной миссии, для которой они предназначены богами и историей. Так Магомет ведет кочевые арабские племена, окрыленные новой верой, на завоевание Аравийского полуострова и всего Ближнего Востока. Так войско Тамерлана, пожирая и прирастая народами, проходит от Монголии до врат Европы, а римляне берут Средиземноморье и упираются только в гуннов и германцев. Так немцы соблазняются Гитлером и объявляют войну всему миру сразу. Так евреи, миллионный народ, сохраняются одни, неразмытые, от истока времен.
Во втором случае, не утруждая себя подобными придумками и не полагаясь особенно на добровольное участие населения, правители берут часть его себе в рабство. Объявленные рабами теряют все права и превращаются в рабочую силу, платить которой можно одной едой, но можно и не платить вовсе. Бесплатная сила эта может быть использована для различного рода строек века или хозяйственных скачков - на ум прежде всего приходят Древний Египет и Советский Союз. Не видно другого разумного объяснения сталинскому террору, чем экономическая необходимость. Децимация целого народа нужна была, чтобы внушить животный ужас и животную покорность, отрезать ему язык и сослать в колодках в Воркуту и на Колыму, на Белое море и на реку Яну: рыть каналы и мыть золото, класть дороги и поднимать заводы в сибирской пустоте.
Конечно, одним рабством тут все не объяснишь, но способы мобилизации народов правители зачастую комбинируют. Так и гремящему цепями каторжанину объявлялось, что он есть homo novus, которому суждено менять историю и которому по силам принять на свои плечи небосвод от уставших атлантов.
Через слом одного мира и придумывание другого ему на замену, через принесение христианского бога в жертву коммунистическим идолам, через заклинания Маяковского и иллюзионизм Родченко, через утопление коренных народов бывшей империи, включая и русский, в плавильном котле и отливке из кипящего олова стойкого советского человека удалось собрать двести миллионов этих людей в одну упряжку. И повести их вперед - на индустриализацию, в колхозы, строить БАМ, поднимать целину, поворачивать вспять реки, повести на фронт и в лагеря, на Европу и в космос.
Крылило людей понимание исключительности плавленого советского народа. Единило чувство совместного подвига. Хорохорило соревнование с Западом, где если и готов был кто пошевелить задницей, то только за чистоган. А мы - ради всего человечества старались, мы задарма себе кишки рвали, за идею, и это-то нас, оголодавших, против всех законов физики укрепляло: мы свои силы брали из пустоты, из вакуума, а не из жирных свиных сарделек, как бюргеры, не за сахарный американский баблгам работали. Но спину нам всегда свербило от нацеленных ППШ заградотрядов, которые гнали нас в счастливое будущее. И как только стволы эти опустились, трудовой наш энтузиазм иссяк и в исторической миссии своей мы разуверились.
Третий способ привести человека в движение обратен второму: доверить человеку свободу. Дать ему жить как заблагорассудится и не стреноживать его ни излишними законами, ни избыточными заповедями, ни чрезмерными налогами. Сломать касты, отменить сословия, раскурочить перекрытия, которыми заросли шахты социальных лифтов. Превратить подданных в граждан. И с удивлением обнаружить, что человек, которого перестали ограничивать, который поверил в то, что жизнь его полностью находится в его собственных руках, сам способен преодолеть животную лень и приняться обустраивать свою судьбу с невозможной для раба энергией. И вдруг целый народ, пусть и не зовут его никуда трубы, и не гонит хлыст, приходит в движение, а страна его расцветает. Так поднялась языческая Греция и так сникла Греция православная, так распустилась после буржуазной революции Англия. В этом суть американской мечты, которая привела США к гегемонии.
А в нынешней Европе, удушенной левацкими налогами, даже немцам работать нет смысла - немцам, которых Лютер научил, что другого смысла, как работа, в жизни-то и нет. Все ниши заняты, за карьеру наказывают прогрессивной налоговой шкалой, и нет идеи, за которой могли бы пойти европейские народы. Стагнация, безвременье, конец истории - вот, увы, и вся загроможденная перспектива Европы. Пусть сидят Ротшильды, скрюченные старческими ревматизмами и радикулитами, и пялятся завистливо на соревнование атлетов.
Однако России тоже не сделать рывка: не выполняется для этого ни одно из условий. Свободу нашу нечаянную, случаем нам доставшуюся, мы теряем на глазах с каждым новым законом, принятым цепной Думой. Вместо купечества и промышленников власть привычно опирается на опричнину, а где воля опричникам, там конец самостоятельным людям. Все те, кто попробовал было встать с продавленного дивана, махнут вот-вот рукой и опустят свой зад обратно. Все те, кто начал подниматься с колен, получают под колено дубинкой. Власть пробует забить нам голову старым хламом на новый лад, машет перед нашими глазами выцветшими фото времен своей юности, на которых Советская Россия могуча, прибрана и покрашена свежей еще побелкой. Нет, сейчас, после Крыма, кажется, что пресловутые эти восемьдесят пять процентов поверили в свою миссию и смогут поднять страну... Но это они просто на снимки своей молодости засмотрелись. При Союзе, напомню, рабство было, и децимация народов была, и миллионы сосланных, и миллионы погибших. Без такого не пойдут люди обратно в рабство, не станут надрываться. А 1937-й, как вздыхает постоянно Солнце Нации, сегодня уже невозможен.
Так что выйдет Россия на мировую арену, посыплет ладони тальком, сядет на корточки, возьмется за штангу мирового господства, рявкнет, хрустнет позвоночником, покраснеет, протяжно пукнет, да встать не сможет. Увы, вес не взять.
А там уже китайский спортсмен. У него и миф о собственной миссии готов - похожий на наш, кстати, но более выстраданный: униженная Западом великая держава поднимается с колен и наконец добивается того уважения, которое ей полагалось всю эту тысячу лет. И сил ему хватит: свобода предпринимательства, которую подарил китайцам Дэн Сяопин, умножила с тех пор экономику страны в двадцать раз. Ему и быть чемпионом.
А нам геморрой залечивать в крымских здравницах.
(с) Дмитрий Глуховский