Больше всего на свете Макс любил бабушкин пудинг. Форма для пудинга в виде рыбы висела в кухне, и молодой человек всякий раз глядел на нее с ностальгией. Когда же он узнал, что под формой дед прячет ключ от сейфа с деньгами, его теплые чувства стали еще сильнее – ведь каждый раз, навещая старика, Макс прихватывал несколько купюр.
Когда же дед вынужден был переехать к сыну, выяснилось, что никто, кроме внука, его не любит. Отец Макса вел себя с отцом как трудный подросток, невестка и вовсе мечтала о смерти свекра.
Внук и дед стали настоящими друзьями. И никто, кроме Макса, не знал, что в горшке с цветком на балконе старик прячет пистолет, оставшийся еще со времен Второй мировой войны. А любое оружие, по законам драматургии, в какой-то момент должно выстрелить. И конечно, дедушкин пистолет выстрелил. И конечно, ничего хорошего из этого не вышло…
Глава из книги:
С каждым днем весна посылала все новые приметы своего скорого приближения. Много лет назад Ильза Кнобель выкопала у себя дикорастущие первоцветы и посадила в саду сына. По ее задумке, каждый раз, когда желтые цветочки пускали ростки, Харальд должен был вспоминать о матери и радоваться скорым теплым дням. И Харальд культивировал в себе смутное чувство, что мать таким образом за ним присматривает и поддержит, когда ему придется принимать тяжелое решение. Одобрит ли она втайне его желание устранить старика? Как-никак она сама больше пятидесяти лет страдала от его характера. Распустившиеся в саду первоцветы Харальд принял за знак свыше.
Во всяком случае, со второго раза, как он надеялся, должно было получиться. Со второй попыткой не следовало долго затягивать, поскольку с каждым днем здоровье старика крепло, и его внезапная кончина могла показаться подозрительной. Сдать родительский дом внаем было непросто. Надо было пройти множество обременительных организационных процедур. И Харальд решил временно об этом не думать. А когда дом перейдет к нему по наследству, он и прибегнет к услугам маклера.
На этот раз Вилли Кнобелю придется-таки испить чашу с ядом до дна в присутствии сына.
Харальд наполнил коньячную рюмку наполовину коньяком, наполовину жидким снотворным. Для пробы он опустил туда кончик пальца и слизнул каплю. Лекарственная примесь, к счастью, почти не ощущалась. Он и себе налил такую же рюмочку, так как сильно перевозбудился и хотел успокоить нервы.
Старик, как обычно, лежал в наушниках. Увидев вошедшего сына, он их снял и взволнованно указал на ведущего новостей.
– Он снова сказал «махатнул», – пожаловался больной. – «Махать», «махнул» – вот как правильно!
– Вероятно, ты прав, – сказал Харальд.
– Вероятно? Я прав на сто процентов! O tempora, o mores, в какое время приходится жить!
Скоро этому конец, подумал Харальд, придвинул к себе стул от письменного стола и уселся прямо напротив кровати больного.
– На этот раз я все выпью, – пообещал старик. – Вот так всегда: стоит включить телевизор, как он начинает выводить меня из себя!
– Ну так сделай глоточек прямо сейчас, – ласковым голосом предложил Харальд. – Капля алкоголя тебя успокоит, и ты будешь лучше спать!
Вилли Кнобель взял рюмку в руку, но ругаться не перестал.
– Я и вправду у вас плохо сплю, потому что уличные фонари светят прямо в лицо. Неужели Мицци это не мешало?
– Насколько я помню, по вечерам Мицци закрывала ставни, – пояснил Харальд. – Ты тоже так можешь.
– Я прошу об этом!
Сказано – сделано. Харальд поставил свою рюмку на ночной столик и вышел на балкон. Большими ставнями чуть ли не во всю дверь высотой долгое время никто не пользовался, они перекосились и заедали.
Тем временем старик обратил внимание на то, что сын налил себе значительно больше коньяка, чем ему. И в нем опять зашевелилась полузабытая неприязнь. Быстренько сообразив, он поменял рюмки, а чтобы трюк не был разоблачен, залпом выпил.
Харальд кое-как справился со ставнями и вернулся в комнату. Мгновенно оценив ситуацию, он понял, что отец выпил весь свой коньяк. Браво, подумал он, и с облегчением опрокинул свою рюмку.
Петру несколько удивило, что муж не появляется в жилой комнате несмотря на то, что он никогда не пропускал увлекательного детектива. Через полтора часа она наведалась в спальню и увидела мужа, спящего в кровати. Обычно он очень аккуратно складывал вещи на стул, а пиджак вешал на вешалку. Сейчас вещи валялись разбросанными по полу. Так делают тинейджеры до определенного возраста. Вздохнув, она подобрала вещи и сложила как надо. За последнее время муж, видать, сильно сдал. Такое поведение чаще всего наблюдается у тех, кто стал жертвой старческих заболеваний.
Настало утро. Харальд лежал рядом в той же позе, в какой жена застала его вчера вечером. Как правило, он стремился первым занять ванную. Петра легонько пихнула его:
– Вставай, Харальд, ты опаздываешь!
Он даже не пошевелился. Петра приложила ладонь к его лбу. Температуры вроде нет, но что-то было не так. И тут она обнаружила пузырек со снотворным. Вероятно, Харальд увеличил дозу, подумала она с раздражением. И что теперь делать? Для начала она решила занять ванную первой и готовиться к рабочему дню.
Через полчаса она снова подошла к супружескому ложу. Ситуация ничуть не изменилась. У Петры вовсе не было охоты прибегать к грубым методам, чтобы поднять мужа. Если он решил, что может вести себя как не знающий обязанностей подросток, то пусть себе спит. Посмотрим, что он придумает в свое оправдание. Петре захотелось кофе, и она направилась на кухню, где Макс вовсю колдовал над завтраком для дедушки.
– Твой отец мне не нравится, – заявила Петра.
– Зачем тогда ты за него вышла? – спросил Макс.
– Возможно, он заболел, но не исключено, что просто принял слишком большую дозу снотворного. Я никак не могу его добудиться. Как бы то ни было, мне пора на работу, и я не могу за всем приглядывать. Будь любезен, загляни к нему попозже, посмотри, что там…
Макс дал обещание обязательно присмотреть, но в данный момент он целиком поглощен приготовлением завтрака для дедушки. Ему нужно побыстрее закончить до прихода санитарки, потому что она будет чистить ему зубы.
Елена появилась рано. По привычке она для начала отпускала парочку бесцеремонных шуток, чтобы разрядить пикантность, а то и унизительность ситуации для пациента. Сегодняшний день она начала с вопроса:
– Пипи или кака?
К сожалению, не всегда выходило так, как надеялся пациент. Пока Вилли Кнобель сидел на стуле-унитазе – при этом действии он не терпел ничьей компании, – санитарка включила воду в внной, а Макс пошел в родительскую спальную.
– Папа, – произнес он и легонько потряс отца за плечо, – ты заболел или что с тобой?
Отец не пошевелился. Дыхание еле улавливалось. Макс прощупал пульс – он также едва-едва прощупывался.
Макс не в шутку затревожился и опрометью помчался в ванную.
– Елена, пожалуйста, пойдемте со мной, – выпалил он в крайнем возбуждении. – C моим отцом что-то непонятное.
Санитарка быстро оценила положение дел. Тут же достав мобильный, она позвонила врачу «скорой помощи».
– Папу нужно срочно доставить в больницу. Возможно, придется сделать промывание желудка или что-либо еще, – пояснила она. – Я этого сделать не могу, я не dottore.
Она перевернула отца на бок и натянула одеяло Петры до самых ушей.
– В тепле держать никогда не помешает! Оставайся тут и наблюдай за ним, – попросила она Макса. – А я пойду к дедушке и закончу работу. – Ambulanza скоро подъедет.
Макс остался с отцом, и в его голову полезли мрачные мысли: что, если папа умрет раньше дедушки? Внезапно поток угрюмых фантазий прервал пронзительный крик Елены из ванной – вода перелилась через край. В тот же момент с улицы донеслась сирена «скорой помощи».
Макс позвонил матери, и она потеряла дар речи. Оставив лавку на помощников, Петра помчалась в больницу. В больнице ее уже ждал врач, который подробно расспросил ее о регулярно принимаемых мужем лекарствах. Страдал ли он депрессией? Ситуация выглядит похожей на попытку суицида, однако сейчас пациенту ничто не угрожает. О нет, в настоящий момент она не может его видеть, пусть приходит после обеда.
Неудачная попытка самоубийства? Нервы были на пределе. Это правда, что в последние месяцы она мало заботилась о муже – голова была забита совсем другим. А у него, в свою очередь, были неприятности на работе, он перенервничал из-за детей, а тут еще на голову свалился старик. Вот он и не выдержал под грузом проблем.
С другой стороны, стал бы взрослый человек, решивший покончить с собой, использовать для этого супружескую постель! Скорее всего, он подыскал бы укромное местечко, где бы его на следующее утро не разбудила жена.
Нет, это он таким способом хотел ее проучить, и Петра, к несчастью, знала почему. С двенадцати до половины второго ее книжная лавка оставалась закрытой. Сотрудники уходили на обед, и у Петры появлялась возможность растянуться на диване в своем маленьком бюро. В течение нескольких месяцев она регулярно принимала на нем любовника.
Отношения тянулись довольно долго. Бывший преподаватель немецкого языка у Мицци, с которым Петра всегда находила общий язык, был завсегдатаем магазинчика и постоянно заказывал учебную литературу. После своего развода он стал проявлять к Петре повышенный интерес, тактично пытался добиться ее расположения и стал чаще заходить в лавку. Однажды он зашел за несколько минут до обеденного перерыва, они разговорились, да так увлеклись, что не заметили, как вокруг исчезли люди. Постепенно обеденные визиты превратились в привычку, а узкому диванчику все чаще приходилось выдерживать двойную нагрузку.
Неужто муж пронюхал? Любая сотрудница вполне могла случайно обратить внимание, что начальница в обеденное время редко остается одна. Как бы то ни было, Харальд, похоже, своим поступком намекнул, что он в курсе. Петру охватило отчаяние. Она не придавала этим отношениям слишком большого значения и уж тем более не помышляла уйти от мужа. И все же, вдруг Харальд пошел на этот шаг от отчаяния, не придумав ничего другого, чем мог бы ответить на ее измену? Правда, нельзя было исключать и совсем банальную причину – это могла быть просто передозировка.
На следующий день с мужем уже можно было говорить, хотя бросались в глаза его заторможенность и отупение. Петра еще раз переговорила с врачами и высказала предположение, что Харальд мог по ошибке выпить слишком большую дозу снотворного.
– Такой крепкий мужчина, как ваш муж, от передозировки снотворного едва ли мог оказаться при смерти, – поделился с ней врач. – Другое дело, если бы на его месте оказался старый и хронически больной человек. В любом случае мы не можем отнестись к этому случаю легкомысленно. Когда у него снова прояснится в голове, мы подключим психиатра.
Наконец-то пришло письмо из больничной кассы. Старику присвоили только вторую степень нуждаемости в уходе. Таким образом, часть расходов повисла на семье. Петра подсчитала, и у нее получилось, что служба по уходу будет им обходиться примерно в четыреста евро в месяц. До сего дня Вилли Кнобель не дал ни цента за пищу и кров. Его дом тоже не был сдан внаем и не приносил дохода. Было неловко поднимать эту тему в разговоре со свекром, а мужа в данный момент нагружать неприятными известиями Петре не хотелось. Как-то оно будет, как они со всем этим справятся?
А что это врачи говорили насчет различного воздействия снотворного на здорового и больного? Мол, здорового, возможно, не убьет, а старого и больного – вполне возможно! Петра так и этак прокрутила в голове эту новую для себя мысль. Если дать свекру такую же высокую дозу снотворного, то можно одним разом решить множество проблем. Но тут встает другая проблема: припасы снотворного у Харальда практически закончились, а выпишет ли ему доктор Офенбах новые капли после всего случившегося, еще надо посмотреть. Кроме того, если еще одного члена семьи доставят в больницу на машине с синей мигалкой, это вызовет подозрения. Эту идею Петра отвергла и стала думать дальше.
Йенни обычно клала свою куртку на сундук в прихожей. На днях Макс тайком вытащил ее бумажник и заглянул в удостоверение личности: девушка была на семь лет старше его. Кроме того, в разговорах выяснилось, что она жила одна и раньше вращалась в какой-то компании, где наверняка понабралась не самого хорошего. А бесшабашно-веселое выражение было лишь маской, за которой она, по-видимому, иногда пряталась.
Но сегодня вечером о прежней веселости никто бы и не вспомнил. Мобильный телефон Йенни зазвонил в тот самый момент, когда она открывала дверь.
– Кримхильда умерла, – произнесла она и, обливаясь слезами, упала в объятия Макса.
Макс почувствовал, что Йенни сейчас нужно как-то утешить, найти ласковые слова и ни в коем случае не использовать ситуацию ради своей выгоды.
Он гладил ее по спине и тихо и проникновенно начал:
– В конце концов, сестра Кримхильда была взрослым человеком… – но тут же сообразил, что говорит явно не то.
– Пятьдесят с небольшим! – всхлипнула Йенни. – В таком возрасте рано умирать! Ее все пациенты любили, у нее остался маленький внучек, которого она каждый день забирала из детского сада. Несколько лет назад у нее умер муж, и она только-только нашла себе нового друга…
Все понятно: Йенни была романтиком, и глаза у нее были на мокром месте. Пока Макс вместе с ней поднимался на второй этаж, он успел рассказать, что отца положили в больницу. Но Йенни уже узнала об этом от коллеги. К счастью, у Макса получилось переключить Йенни со своего несчастья на чужое. И она страшно обрадовалась, когда Макс подарил ей книгу по фильму, который они вместе ходили смотреть.
– «В память о нашем киновечере», – написал он на шмуцтитуле романа и попал в самое яблочко.
Харальд ввел психиатра в некоторую растерянность тем, что решительно отрицал какие бы то ни было суицидальные намерения.
– Может быть, вы действовали бессознательно? – спросил он.
В каком бы безрадостном состоянии Харальд в эту минуту ни находился, он не смог удержать смеха.
– Не стоит искать аномальные причины там, где речь идет о простом несчастном случае, – успокоил он доктора. – Иногда я принимаю по несколько капель успокоительного, так как с некоторых пор стал плохо спать. До сих пор я довольствовался самыми слабыми дозами, ведь наутро как-никак я обязан быть в хорошей форме. А в этот раз я долго не мог найти ложку, ну и, недолго думая, плеснул из пузырька…
Психиатр не отступал. В результате Харальду пришлось поведать ему о своих проблемах – прежде всего о жене, у которой в голове только работа, которая стала готовить без души и больше его не слушает. О том, что у себя на работе он со всех сторон подвергается нападкам, что дети – неудачники, их не удалось воспитать так, как задумывалось, что дополнительным бременем стал старый отец.
– Вы не думали о том, чтобы пройти курс психотерапии? – спросил врач. – Или, по крайней мере, о расслабляющих упражнениях для снятия стресса?
– Это все надувательство, – ответил Харальд, защищаясь от приставаний. – И если бы мой чрезвычайно ретивый сынок не поспешил пристроить меня в больницу, то рано или поздно я бы и сам проснулся!
– Неизвестно, неизвестно, – сказал врач. – Ваш сын поступил единственно правильным образом. Вы должны его благодарить, а не унижать словами типа «неудачник».
Когда Харальда снова оставили наедине, он задумался – как нередко случалось – о своем сыне. Максу требовалось немало денег. Никто не знал толком, на что он их тратил. На наркотики? Не потому ли парень лишен жизненной мотивации, что он обитает в других мирах? С другой стороны, он неплохо ухаживал за стариком, к сожалению, даже слишком хорошо… Завтра Харальда обещали выпустить. Он решил, что непременно поблагодарит Макса и в виде исключения даже похвалит.
Чем подробнее Харальду удавалось восстановить картину рокового вечера, тем яснее он понимал, что старик обвел его вокруг пальца. Догадывался ли он о коварном намерении сына, когда менял рюмки? И не мог ли он заподозрить недоброе, когда узнал о несчастном случае с Кримхильдой, и связать это с коньяком, который накануне не стал пить? Теперь Харальду придется придумать что-нибудь новое.
 | Ингрид Нолль. Даю тебе честное слово |
Электронная книга: Ингрид Нолль. Даю тебе честное слово