Гордыня виной всем бедам, и кому, как не волшебникам и магам, знать об этом? Ведь это они себялюбивые, жестокие, эгоистичные, жадные и испорченные собственным могуществом гордецы, отчаянно цепляющиеся за власть! Да, они действительно мудры, на многое способны, порой по-настоящему отважны и верны древним заветам, но все это становится столь незначительным, когда волшебники вновь начинают бороться за превосходство внутри своей древней касты. А если еще один из них, истинный безумец, одурманенный амбициозными мечтами, решает, что пора менять мировой порядок?.. Но эта книга не о нем. Она о Тобиусе, совсем юном по меркам магов, но таком талантливом носителе Дара, который дерзнул претендовать на титул магистра Академии Ривена, когда ему не минуло и пятидесяти лет. Да, в конце концов юноша получил заветный посох и право на второе имя, но очень скоро он понял, какие беды навлекла на него его гордыня!
Отрывок из книги:
Дни летели незаметно — ведь волшебник был занят. Он без устали носился по безразмерным залам, выискивая те или иные документы, чтобы сорвать их с полок и перетащить в свое импровизированное гнездо. Гнездом являлась куча уже позаимствованных документов, которыми волшебник обложился и которые штудировал со счастливым блеском в глазах, заполняя страницу за страницей своей собственной книги заклинаний. Все, что казалось ему интересным, немедленно попадало в нее, все, начиная с простейших словоформул и кончая длиннейшими описаниями самых сложных ритуалов. Полузабытые заклинания, такие как Равноправные Братья или способы призыва зверей Понгемониуса, он жадно впитывал все. Одна иллюстрация за другой отправлялись на страницы его книги, подписываемые убористым почерком в сопровождении сложных формул и схем магического черчения. Со временем участились случаи головокружений и обмороков. Тобиусу казалось, что он тонет в море, которое пытается выпить. Шангрун таил столько знаний, что не хватило бы и десяти жизней для полного их постижения — даже десяти мажеских жизней.
— Архивариус! — позвал Тобиус.
— Чар?
— Я устал.
— С живыми существами такое часто случается.
— Мне нужен еще один труд по демонологии, записи Сашууры Аторинийской, а еще дополненное переиздание демонологических атласов, посвященных Пеклу и его порождениям. Мне нужно все, что есть о демонах высших эшелонов.
— Исчерпывающих сведений по вашему запросу не существует, чар. Все же вы говорите о вершине иерархии Пекла. О сущностях, которых никто и никогда не пытался призывать, так как, кроме самого Джассара Ансафаруса, никто не смог бы их удержать. Документов же, свидетельствовавших о том, что Маг Магов призывал кого-то из высших демонов Пекла, не существует.
— Да уж… зачем бы ему было их звать, когда он сам наверняка был ничуть не слабее любого из них…
— Записи Сашууры Аторинийской в данный момент отсутствуют на положенном месте. Ваш предшественник не соизволил вернуть их, а я не стал этого делать, ибо не знаю, намерен ли он сам возвращаться.
Тобиус резко вскочил на ноги.
— Архивариус, сколько я уже здесь?
— В этом зале или в Шангруне?
— В Шангруне!
— Шестьдесят восемь дней, тринадцать часов, сорок пять…
— И за все это время ты не сказал мне о… о ком?! Моем предшественнике? Когда он был здесь? Где он теперь?
— Чар Финель Шкура пришел в Шангрун два года назад и, пробыв здесь некоторое время, исчез.
— Что значит исчез?! Как это — исчез?!
— Это неизвестно. Я могу следить за всеми живыми существами в этих стенах, но исчезновение чара произошло слишком внезапно. Я обратил на него внимание сразу же, но чара больше не было в Шангруне, лишь некоторые его вещи и те документы, которые он взял на изучение, остались.
— Ты можешь проводить меня к месту, где он… где он провел последние минуты своего существования?
— Даже последние секунды. Следуйте за своей копией.
Маг заторопился, стараясь не отставать от стеклянного двойника. Тот вел его незнакомыми путями, из зала в зал, через коридоры, которыми Тобиус никогда не ходил, мимо нечитаных гримуаров, которые почти молили о том, чтобы он вкусил плоды их знаний.
Двойник провел его мимо одного примечательного места — больших выпуклых ворот из сверкающей меди. Волна мощнейшей магии заставила Тобиуса остановиться и взглянуть на них по-иному.
— Архивариус, стой.
— Чар?
— Что за этими воротами?
— Это очень важное место, чар. Внутри заточен один из сильнейших духов Шангруна, который является важной частью оборонительной сети книгохранилища.
— Вот как?
Тобиус уже знал, что маги, построившие Шангрун, позаботились об его изрядной защищенности и автономности. Они собрали в книгохранилище многих духов, мелких демонов, всех, кто не нуждался в постоянном уходе и материальной пище. Эти сущности, вживленные в белые стены, дремлющие в заветных артефактах, постоянно охраняли наследие волшебников прошлого. Их привязывали к Шангруну чары разной силы, и, судя по тому, какие чары были вплетены в пузатые медные створки, внутри томился как минимум небольшой божок.
— Если желаете посмотреть на обитателя этой камеры, мы можем подняться на этаж выше, чар. Это по пути.
— Веди.
Этажом выше прямо в полу посреди небольшой круглой залы располагался купол из блестящего стекла с металлическими рамами. Под куполом маг увидел другую залу, тоже круглую, все поверхности в которой были сработаны из разнообразных плит серого камня, и по всем этим плитам тянулись линии, сплетенные из тысяч мелких значков, горящих магическим светом. Сложнейшие ритуалы и могущественнейшие чары из области спиритуалистики были использованы там, — и все это чтобы только заточить одного-единственного духа. Довольно крупного духа, нужно отметить, хотя для сущностей вне рамок материи размеры редко что-то значили.
Это порождение нематериального мира не походило ни на одно обычное живое существо. Развевающаяся грива лазурных, бирюзовых и пурпурных цветов обрамляла его уродливую морду, отдаленно походящую на львиную, но с двумя зубастыми пастями вместо одной. Из гривы по кругу росло десять одинаковых рук-лап с кривыми когтями, а сзади из нее произрастало длинное и гибкое тело, похожее на змеиное, покрытое бирюзовой чешуей; на конце хвоста широким веером сверкали, словно перья райской птицы, золотые молнии.
— Я видел это уже. Видел в одной из книг Шангруна. Ответь мне, это же… хуракан?
— Так и есть, чар. Это хуракан, дух, а у некоторых народов Палташского бассейна даже бог ураганов. Один из сильнейших духов, известных миру.
— Это ведь он поддерживает ураганный ветер вокруг книгохранилища?
— Так и есть, чар. Создатели Шангруна сотворили отменную ловушку. Совместив в ней принципы узилища и генератора. В природе хураканы дремлют большую часть года, а когда просыпаются, некоторое время творят свои бесчинства и вновь засыпают. Камера этого духа не только держит его здесь, но и постоянно питает силой. Не в тех количествах, чтобы он вырвался, но ему постоянно приходится сбрасывать излишки этой силы. По этой причине ураган поддерживается постоянно.
— Бессмыслица какая-то. Если камера фокусирует силу и напитывает хуракана ею до такой степени, что ему приходится постоянно сбрасывать излишки сил, то почему он не может напитаться силой для рывка на волю?
— Принцип кондитерского рожка, чар. Крем из такого рожка выдавливается тонкой струей сквозь узкое отверстие, при этом рожок постоянно находится под давлением, и без отверстия он легко лопнет. Только, в отличие от рожка, здесь «крем» не закончится никогда. Фактор давления создают сдерживающие чары камеры, они призваны как следует сдавливать узника, если его уровень силы превысит некоторый выверенный лимит.
— На словах все просто, но приемы воплощения всего этого в жизнь, если честно, заставляют меня хвататься за голову…
— Выпусти меня!
— Ох! Он разумен!
— Духи такого порядка обычно являются носителями разума.
— Очень даже необычно! Такие древние и сильные духи, наоборот, носят дикий характер неукротимой стихии…
— Выпусти меня, маг! Я не могу больше здесь быть! Вечность моего заточения невыносима! Дай мне волю! — продолжал просить дух. — Мне не место здесь! Сколько еще должны длиться мои муки?!
Как зверь, рожденный на воле, но посаженный в клетку, хуракан метался в своем узилище из стороны в сторону, неотрывно и умоляюще глядя на Тобиуса.
— Нет. — Волшебник остался тверд. — Там без тебя лучше. Всем лучше, когда одного из вас нет. К тому же не я тебя сюда посадил, и не мне тебя освобождать. Даже если бы я хотел, то не смог бы. Архивариус, веди дальше.
Хранитель Шангруна привел волшебника к ничем не примечательному месту — ряду столов, поставленных между двумя рядами книжных шкафов. Таким местам во дворце не было счету, и Тобиус прошел бы мимо, если бы столы не валялись на полу, среди разбросанных всюду книг и свитков. Вокруг лежали обрывки ткани, чужой посох и сумка с порванным ремешком.
— В последний раз я прослеживал присутствие чара в этом месте. Он исчез моментально. Когда я решил проверить, не существует ли угрозы его жизни, все было так, как есть сейчас. Часть этих книг является достоянием Шангруна, я не стал возвращать их на места, на случай если чар объявится. Но скоро они должны вернуться в свои стазис-поля для сохранности.
— Два года прошло?
— Да, чар.
— Два года.
— Да.
— Ты не возвращаешь книги на место, ожидая пропавшего два года назад волшебника.
— Да, чар.
— Великолепно. Кто-то недоложил логики в твой синтезированный разум, когда создавал его.
Тобиус исследовал место, покопался в обрывках потрепанной одежды, в частности, остатках старой синей мантии. Широкий кожаный ремень дорожной сумы был порван, что впечатляло, потому что сумка являлась неплохим артефактом, и разорвать ее просто так не смогли бы и два быка, тянущих в разные стороны. Посох был длинным и тонким, сработанным из отполированного эбенового дерева, набалдашника не имел, но на конце прямое древко изгибалось спиралью, охватывая продолговатый зеленый кристалл, судя по цвету и энергетической вибрации — горный кухилит. Тобиус осторожно прикоснулся к артефакту, ожидая чего угодно: волшебники крайне ревностно относились к собственному инструментарию, особенно к атрибутам власти, так что, без спросу прикоснувшись к чужому посоху, можно было как минимум лишиться руки. В посохе слабо мерцало около десятка заклинаний, и он не стремился оттяпать чужаку пальцы. Оставив артефакт, Тобиус перешел к чужой книге заклинаний. Процесс исследования этого артефакта представлялся еще более опасной авантюрой. Серый магистр знал об этом не понаслышке, так как сам напичкал собственную книгу таким количеством хитрых ловушек, что даже архимаги удивились бы.
— Судя по состоянию посоха и ореолу магии вокруг книги, их хозяин все еще жив, но находится где-то очень, очень далеко. Или же на грани смерти. Два года…
— На самом деле почти два с половиной, чар.
— Немалый срок. Он добрался сюда, смог пересечь Ору с востока на запад, смог преодолеть Белую Стену и добрался до книг. А потом сгинул. Архивариус, какие-нибудь опасные существа или явления имеют место быть в Шангруне?
— Абсолютно нет. Несмотря на обилие духов и огромное количество излучаемой книгами магической энергии, Шангрун является территорией без аномалий, закрытой для проникновения абсолютного большинства представителей нечисти, нежити и злокозненных имматериальных сущностей. Если же таковые пытаются проникнуть внутрь, они оказываются немедленно перенесены как можно дальше. Наша защита непробиваема.
— Войти нельзя?
— Не совсем. Вы смогли пройти, сделав подкоп, но только потому что вы — маг Гроганской империи, а Шангрун должен принимать всех магов, которые ищут знаний. Вы даже прошли испытание развитости.
— Какое-какое испытание? — Тобиус не спешил сообщать Архивариусу, что Гроганской империи давно не существует, — было еще неизвестно, как магический разум атторнака повел бы себя, узнав правду.
— Развитости, чар. Шангрун строился на тысячелетия, и его строители не исключали того, что со временем общество деградирует и волшебники последуют за ним. Нужно было испытание, защищающее книгохранилище от примитивных магов, которые, скорее всего, будут искать в анналах Шангруна лишь оружие. Вы прошли испытание.
— И это испытание?..
— Арка.
— Арка? Но я же через нее не прошел…
— Если бы вы прошли через арку, как я вам велел, вы бы немедленно погибли.
— Ох… это был ты.
— Любой прошедший через арку погибает. Создатели Шангруна считали это проверкой на примитивность, предрасположенность носителей разума слепо преклоняться перед незримой довлеющей силой, свойственная примитивным культурам, коим здесь нечего делать. Вы прошли проверку.
— Какая радость, — нерадостно произнес Тобиус. — Значит, попасть внутрь нельзя, а попасть наружу?
— Есть способы. В частности, телепортум. Но должен предупредить, что он использовался по назначению только один раз и его надежность вызывает сомнение.
— У тебя есть работающий телепортум?! Покажи немедленно!
— Об его исправности можно только догадываться, чар. Со времени установки артефакт не обслуживался.
— Показывай!
Волшебник уже убедился, что все грандиозные помещения в Шангруне были отведены для хранения книг, а все, что не являлось книгами, занимало крайне незначительное место. Например, не так давно он обнаружил фонтан с вином в одной отдаленной каморке. Создавалось впечатление, что его то ли пытались спрятать, то ли установили в последний момент, когда все более приличные помещения были уже заняты. Вино сильно кислило.
Для хранения действующей модели телепортума создатели Шангруна тоже не особо расщедрились — поставили бесценный артефакт в небольшой круглой комнатке с побеленными стенами и звездной картой на потолке.
— Надо же! Телепортум! Секрет создания этих штук уже давно потерян, два единственных экземпляра, находящиеся в распоряжении Академии, безнадежно испорчены, даже Никадим Ювелир не смог их оживить… А этот целый, и сила струится внутри него!
Синий гладкий кристалл без острых граней, очень узкий и вытянутый до высоты человеческого роста, стоял на золотой напольной подставке и был окружен другими синими кристаллами поменьше, укрепленными на тоненьких золотых прутиках. Все приспособление напоминало модель мироздания, которую давно знали и принимали маги, но от которой стойко отнекивалась Церковь, — то есть светило в центре, а сферы материи вращаются вокруг него. Только вместо солнца имелся большой узкий кристалл, а вместо остальных небесных тел — кристаллы поменьше и разной формы. Телепортум, артефакт, являвшийся аналогом заклинания Телепортация, только способный переносить материю на куда более далекие расстояния, с куда более точным «прицелом» и в куда более значительных объемах.
— Им пользовались?
— Официально — нет. Но я не могу утверждать этого совершенно точно, так как телепортум не является частью моей сети чар и заклинаний. Это обособленный артефакт с собственными энергогенераторами и фокусирующими поток магии приспособлениями.
— Но ты сказал, что один раз им все-таки пользовались. Это был Финель Шкура?
Двойник Тобиуса стоял неподвижно, глядя сквозь волшебника своими стеклянными глазами, и хранил молчание.
— Архивариус? Кто пользовался телепортумом? Это был Финель Шкура?
По стеклянному телу пробежала рябь, словно по воде, двойника несколько раз резко перекосило, при этом он издал ряд нечленораздельных звуков, огрызков фраз и слов. А потом Тобиус резко вскинул заклинание Щит, потому что из тела двойника выдвинулась дюжина стеклянных шипов, которые едва не превратили мага в подушечку для иголок. Шипы разбились вдребезги, встретившись с защитными чарами, и осыпались на пол, но уже через мгновение превратились в жидкость и эдакими юркими прозрачными слизняками втекли обратно в тело двойника.
— Официально — нет. Но я не могу утверждать этого совершенно точно, так как телепортум не является частью моей сети чар и заклинаний. Это обособленный артефакт с собственными энергогенераторами и фокусирующими поток магии приспособлениями, — проговорил Архивариус. Его стеклянное тело вновь полностью повторяло облик Тобиуса.
— Так… — Маг глубоко вздохнул. — Архивариус, скажи-ка мне, кто-нибудь уже использовал телепортум со времени его установки?
— Это вполне возможно… у меня нет точных данных… я не… я не…
— Архивариус, кто пользовался телепортумом?
Последовавшая реакция полностью повторяла предыдущую — ход течения мыслей в искусственном разуме атторнака нарушился, и его проекция атаковала волшебника стеклянными шипами. В первый раз это могло бы сработать за счет неожиданности, но дальше Тобиус был готов.
— Официально — нет, — повторил Архивариус. — Но я не могу утверждать этого совершенно точно, так как телепортум не является частью моей сети чар и заклинаний. Это обособленный артефакт с собственными энергогенераторами и фокусирующими поток магии приспособлениями.
Маг печально покачал головой.
— Бедный старый Архивариус, — пробормотал Тобиус, — кто-то перекроил твою систему чар, чтобы скрыть свое присутствие. Но кто подстроил такую каверзу?
— Я не понимаю, о чем вы говорите, чар.
— Не сомневаюсь. Здесь был кто-то, и этот «кто-то» вырезал себя из твоей памяти. Возможно, это был тот, кто принес сюда Афивианские свитки, или Финель Шкура. Но если он смог залезть в твою систему чар и спрятать информацию о том, куда он исчез, то, возможно, он смог спрятать все твои воспоминания о его присутствии… возможно, он даже теперь здесь, но ты его больше не распознаешь.
— Это маловероятно, чар Тобиус. Никто посторонний не имеет прав переписывать мою систему чар.
— Но кто-то это сделал, — протянул волшебник. Мысль о том, что в безразмерной библиотеке, возможно, прячется некто Финель Шкура, посланный управителями на поиски Шангруна перед Тобиусом, совсем не грела серого магистра. Финель добрался до библиотеки, об этом свидетельствовали его вещи, но потом он внезапно исчез. И лишь Господь-Кузнец ведает, что с ним и где он теперь.
Вернувшись в свое «гнездо», волшебник незамедлительно принялся копаться в полученных документах. С особой осторожностью он стал распутывать сеть чар на книге заклинаний пропавшего мага. Через несколько часов Тобиус вспомнил о своем заклинании Рвач и разодрал сеть защитных чар. Пролистывая чужую книгу заклинаний, он вынес вердикт, что ее хозяин был не то метаморфом, не то анимагом. В любом случае он изучал вопросы изменения живой материи и, судя по всему, искал лекарство от магической ликантропии, мечтал излечить проклятие вервольфов. Смелые устремления. В любом случае ничто из прочитанного не указывало на обширные познания Шкуры в областях артефакторики либо сапиентомантии, а без них разладить работу старинного шангрунского атторнака не представлялось возможным.
— Он изучал все виды неестественных метаморфоз — от мутации тела до проклятий, вызывающих смену облика. Его это очень интересовало…
Архивариус оставался молчалив и безучастен.
Проведя длинную ночь над книгами, серый магистр остановился на поврежденной странице экземпляра «Мифические твари в верованиях народов Оры, Стигги и Эриге». Экземпляр был старым, можно даже сказать, древним.
«Орфанг, зверь зело дикий и опасный, оборотнической природы бестия, отчаянием порожденная. Зверь сей есть последок человека, кой гладом и хладом замучен был, и в отчаянии душа его погибла прижизненно, обратив грешную плоть орфангом — тварью лютой, ненасытной и множащей горе».
Далее следовал длинный, но точный ритуал обращения орфанга обратно в человека. Чтобы прочесть его основные положения, пришлось прибегнуть к магии и вернуть оторванные части листа на место.
— Господь великий и единый, неисповедимы пути Твои, но порой мне кажется, Ты любишь мучить слабых смертных чад глины, — пробормотал Тобиус, когда во всем разобрался.
Перенеся все нюансы в свою книгу заклинаний, волшебник продолжил изучение бесценных трудов, оставленных магами прошлого, и преуспел в этом. Книга заклинаний пополнилась множеством новых страниц, а в голове Тобиуса забурлил творческий бульон, который обещал вскоре выдать несколько новых, доселе неизвестных или же полностью забытых заклинаний. Поняв, что так может продолжаться вечно или до тех пор, пока не закончатся припасы, волшебник решил, что надо потихоньку собираться. Получив в свое распоряжение достаточно словарных знаний, он смог читать текст Афивианских свитков.
Общий смысл этого древнего труда сводился к повествованию о некотором магическом явлении… нет, скорее о магических существах, что характерно для адвомагии, которых в древности звали огэбо. Свитки не объясняли досконально, что это за существа, какова их природа, их происхождение, но просто сообщали, что, достигнув некоторых высот, состоявшийся маг может заключить договор с одним из огэбо. Что-то вроде связи между волшебником и фамильяром, но более сложной природы, в той или иной мере. Автор свитков объяснял, что огэбо — существа магические и обладают рядом способностей, которые могут сослужить хорошую службу.
Дочитав Афивианские свитки, волшебник отказался от всяких сомнений. Он выбрал место для проведения ритуала и подготовил все должным образом. Спасибо Академии, все нужные ингредиенты имелись в наличии, даже целое семя цветка кахордиса с Зеленых островов. Расчертив все нужные линии, расставив знаки священного лунного цикла каллиграфической кистью, волшебник встал в центре и начал читать:
Шаруру мэйтлике ойдзэман.
Шаруру капахасилфы фарэвам.
Амацукамэ каримэ шаруру.
Ям-ямалаш огэбо шаруру.
Он упрямо начитывал словоформулы до тех пор, пока не заметил, что из пола, словно бесплотные призраки, вырастали длинные кривые пальцы, увенчанные когтями. И все бы хорошо, если бы пальцы те вскоре не подперли потолок подобно настоящим колоннам.
— …Огэбо шаруру… о, клянусь посохом Джассара, кажется, зря я это зате…
Пальцы сомкнулись, и темнота поглотила его.
 | Илья Крымов. Драконов бастард |