понедельник, 30 июня 2014 г.

Гай Юлий Орловский. Ричард Длинные Руки - принц императорской мантии

Гай Юлий Орловский. Ричард Длинные Руки - принц императорской мантии
Новый мятеж ангелов, на этот раз небесного легиона и трети темных, свергнутых еще в ту первую страшную битву! Заговорщики создали тайную базу и выстроили неприступную крепость под Шеолом, самым нижним ярусом ада. Сэр Ричард, паладин, отчаянно пытается составить коалицию из верных архангелу Михаилу войск и темных ангелов ада, чтобы совместными усилиями восстановить… нет, установить новый порядок.
В котором диктовать правила будет он.

Глава из книги:

Мне показалось, в постели провели мгновения, но доски затрещали и проломились с грохотом. Мы оказались на полу. Лилит расхохоталась, а я жарко выдохнул:

- Даже не представлял…

Она довольно улыбнулась, глядя снизу вверх в мое лицо сияющими глазами:
- Понравилось?

- Не то слово, - пробормотал я измученно. - Теперь понимаю самцов пауков и богомолов.

- Милый?

- Когда дорываются вот до такого, - объяснил я, - то забывают обо всем на свете! Даже о том, что самка в этот момент начинает жрать их не по-детски, отгрызает голову, так что копуляцию эти самцы продолжают и заканчивают уже в буквальном смысле без головы!.. Вот это страсть!.. Ты тоже могла бы загрызть меня, даже не почувствовал бы. Она промурлыкала:

- Как я могла, ты так… хорош. И совсем не прост. Я даже не предполагала…


Я с сожалением поднялся, подал ей руку. - Теперь понимаю, почему богомолы или пауки не стали доминантами на земле!

- Почему? - спросила она наивно.

- А вот потому, - сказал я, увидел в ее ясных глазах непонимание, - пояснил: - Если они за эту радость, за этот безумный экстаз отдают все, даже жизнь… да что жизнь, ее не жалко, но мозги? Из людей разве что Дон Жуан…

Она оглянулась на кровать с провалившимся дном, расхохоталась, счастливая и раскрасневшаяся, на ходу подобрала платье, я даже не успел увидеть этот сложный процесс одевания женщины, как она, уже одетая, хоть и с распущенными волосами, оказалась в глубоком кресле.

- Кто это? - поинтересовалась с интересом.

- Один искатель, - ответил я. - Искал истину не в том месте. Он бы оценил…

- А ты?

- И я ценю, - заверил я. - Я вообще ценитель. Покупаю редко, но ценю, ценю…

Она чарующе улыбалась:

- Спасибо.

Я пробормотал:

- Еще один довод за то, чтобы изолировать людей от ангелов. Это вот не должно быть таким неистовым и диким… иначе кто захочет наукой заниматься? Не-е-ет, паукам и богомолам можно, а людям низзя!.. Безумный секс должен быть изгнан. Оставим умеренный. Или средне-умеренный с переходом до бриза. Или зефира. Поощрять нужно полезное, а приятное и само прорвется.

Она победно улыбалась, поглядывая то на меня, то на дивные деликатесы, что возникают на середине стола и быстро заполняют столешницу.

- А получится?

- Что?

- Отказаться от безумного?..

- Трудно, - признался я. - Просто безумно трудно. Но можно себя если не убедить, то принудить. Как отец Сергий, что обрубил себе… гм… пальцы, чтобы удержаться от искушения.

Она вскинула в изумлении брови:

- И ты смог бы…

- Нет, - признался я, - но человек - хитрая тварь. У него, как у лисы, несколько запасных выходов из норы. Это вы - существа простые, чистые, неиспорченные… У вас и вязка прямая и честная, а у нас все не как… ну, люди не ангелы, ты поняла!.. Попробуй вон те штуки, дивный вкус!

- Не поняла, - ответила она честно, - но я не представляю, чтобы ты сумел отказаться от этого всепоглощающего безумия! Это же самое сильное, мощное и неостановимое чувство!.. Разве не Господь вложил его в каждого и велел плодиться и размножаться? Это же самая первая из заповедей, которую получил человек!.. Самая первая и самая непреложная!

- Я не собираюсь противиться, - сообщил я. - Что, я похож на сумасшедшего?.. Я не собираюсь отменять законы Господа. Но как его штатгалтер… или это не у него штатгалтер? Хотя почему не у него? Наместник и штатгалтер - одно и то же, так что я вправе руководствоваться законами Господа, применяя их для местных особенностей почвы, грунта и климата. Модифицируя, собственно. Снабжая подзаконными актами, как, что, зачем и куда кого за что. Не поняла?

Она покачала головой:

- Ни слова.

- Волшебная женщина, - сказал я с восторгом. - Просто идеальная! В общем и короче говоря, как рекут в Одессе, где даже разниц аж две, Господь дал нам, людям, базу. Солидную базу, краеугольную. Ее еще называют краеугольным камнем, что простой народ, не склонный к абстракциям, начал считать в самом деле простым, хоть и важным камнем.

Она взяла пирожное, не сводя с меня внимательного взгляда.

- Так это не камень?

Я отмахнулся:

- Конечно, нет! Но дело не в камне, а в самой базе. Надстройку над камнем, то бишь базой, Он велел строить самим. Человекам!

Она прищурилась:

- Так уж и велел?

- Подразумевал, - пояснил я. - Объяснять очевидные вещи - это унижать собеседника. А как Он может унижать человека? Это же выказывать недоверие к собственному гению!

Она откусила краешек вафельной трубочки с нежнейшим кремом, заулыбалась, наслаждаясь неведомым вкусом, но сказала, поддразнивая:

- Ну да, это же сам человек!

- А что, - ответил я серьезно, - я сам заметил, что все чаще вспоминаю насчет по образу и подобию.

- А сейчас почему?

Я сказал с убеждением:

- Ну не станет же Он называть свое лучшее творение дурацким!

Она взяла фужер с вином, все еще с опаской, поднесла к губам, посмотрела на меня поверх края, нежнейшее лицо чуть помрачнело.

- В самоуверенности тебе не откажешь. Неужели ты и Творца считаешь самоуверенным?

Я воскликнул:

- Да чтобы решиться создать мир… это же какое нужно иметь самомнение? И оно, как видишь, оказалось оправданным. Возможно, Творец даже поскромничал и мог бы создать что-то еще круче!

- Интересное мнение, - проговорила она задумчиво. - Наверное, вы друг друга стоите. Но мне Создатель не показался таким уж…

Я пожал плечами:

- Наивно думать, что Всевышний не продолжает развиваться. Кроме того, возможно, создавая нас по Своему образу и подобию, Он добавлял или заострял те черточки, которые считал более уместными… или необходимыми? Как отец, бывало, смотрит на детей и старается воспитать их чуть жестче, чем сам, а то слишком интеллигентен?..

Она почти не смотрела на лакомства, что я подсовываю ей прямо под руки, хотя не отказывается, уже измазала губы неведомым ранее шоколадом, как и край фужера, но не сводила с меня серьезный и в то же время по-детски чистый наивный взгляд.

Я смотрел на это сокровище и понимал, что именно вот так выглядит безмятежное безоблачное и бездумное человеческое счастье. Я и сейчас плаваю в нем, как младенец в утробе, наслаждаюсь и всеми фибрами жажду, чтобы эта райская жизнь никогда не заканчивалась.

Она всмотрелась в меня спокойными чистыми глазами, а я сказал с неловкостью:

- Как-то представлял тебя совсем иной.

- Какой?

- Огненной, - пояснил я. - Ты же вся из пламени?

- Все из пламени, - ответила она серьезно. - Весь мир.

- Ах, ну да, в этом если смысле… Но ты еще и просто из пламени, более простого, что как бы огонь, понимаешь?.. Вся такая, испепеляющая. Недаром же Адам восхотел чего-нибудь попроще, какую-нибудь покорную дуру… Хотя, честно говоря, с женщинами Адаму не повезло. И с него и пошло.

Она легонько улыбнулась:

- Он был первый, кто вот так… с первой не сумел, со второй вляпался. Но он был благороден и брал на себя все глупости, которые Ева творила начиная с того момента, как сорвала плод с запретного дерева.

- И детей своих, - сказал я сварливо, - воспитала хреново. Ладно, я без намеков. Что еще сделать?

Она покачала головой.

- Ты умеешь делать такие вещи, что я даже пикнуть не смею.

- Уже слышала?

- Многие слышали, - ответила она. - И стараются понять, откуда у тебя эти странные умения. Только у тебя единственного на всем свете!

Я сосредоточился и, хотя уже напрактиковался, накачал эту магическую мышцу, но для Лилит расстарался, как никогда, создавая как тончайшую и нежнейшую посуду, которую видел только в Эрмитаже, так и самые изысканнейшие блюда, от которых приходили в восторг саудовские принцы.
Она даже не пыталась сдерживаться, ахала, делала огромные глаза, и я понимал со щемом, что тысячи и тысячи лет видела одно и то же, одно и то же, все повторялось и повторялось, и вот только сейчас такой резкий скачок.

Врожденный аристократизм, мелькнула у меня, когда она ела, ни тени жеманства или притворства, все просто и естественно, однако насколько же она сама изысканна в любом жесте, движении, наклоне головы, взмахе ресниц, необыкновенной улыбке!

Широкие тарелки заполнились новыми деликатесами, восточными и западными сладостями, горками мороженого, всевозможными конфетами и крохотными пирожными, которые я часто покупал в то старое доброе время.

Я сел с другой стороны стола, она спросила серьезно:

- О чем думаешь? Ты такой серьезный.

- Что мне особенно странно, - медленно проговорил я, - это отсутствие Сатаны…

Она бросила на меня быстрый взгляд:

- Почему?

- Мы с ним общались часто, - ответил я со всей скромностью, столь привычной для меня, - весьма часто. А сейчас как будто вовсе исчез… Непривычно даже. Казалось бы, только сейчас и ловить рыбку.

Она подумала, пожала плечиками:

- Ничуть не странно. Он не боец. Не в том смысле, что трус, он просто презирает эти методы, полагая их слишком грубыми. Он, говоря словами людей, стратег и мыслитель. Он полагает, что решает не сила.

- Верно!

- …а умелое жонглирование доводами, - закончила она. - Потому он если и будет участвовать, то не проявится явно.

- В смысле, не утерпит?

- Примерно так…

Я представил себе ад и твердыню в самом дальнем углу, гору из камня и стали, передернул плечами и поспешно ухватил фужер с шампанским.

- Не понимаю, - сказал я, - но Люцифер там, в той крепости, где засели мятежники?

- Думаю, да.

- Как же тогда пойдем на штурм? - поинтересовался я. - Сатана в сторонке в личине наблюдателя, Авриэль готовится защищать эту крепость, а с нами идет Самаэль…

Она горько улыбнулась одной половинкой рта.

- А еще обещал подняться из четвертой антис-фиры сам могучий Озриель, еще одно из проявлений Самаэля. Мне самой это не так непонятно, как тебе, а невесело… Хотя Самаэль первым из нас, разрываясь отчасти от желания успеть сделать если не все, то хотя бы как можно больше, сумел воплотиться в разные ипостаси, и теперь они настолько стали разными…

- Вижу, - сказал я озадаченно, - но все равно не пойму. Даже умом, хотя у меня не ум, а умшце, что угодно могу понять и объяснить, но такое… гм… даже у меня глаза рогом лезут. Допуская, что ангелы - всего лишь овеществленные мысли Творца, все-таки трудно представить, что мысли могут быть настолько противоречивыми… даже одна мысля способна разделиться на подмысли и противоречить самой себе… Нет, надо это умничанье оставить на будущее, а сейчас морду ящиком и - на штурм. За честь рода!

Она спросила озадаченно:

- Какого рода?

Я огрызнулся:

- Откуда мне знать?.. Зато как звучит! Это же как самая лучшая в мире музыка… Я имею в виду, конечно, марши. Ты обожаешь марши?..

- Марши? Почему марши?

- Ты же любишь мужчин? А мужчина, который не обожает марши, это какой-то странный самец. Если к такому присмотреться, обязательно заметишь что-то позорящее наш род, типа интеллигентность, чистая рубашка, манеры…

Она деловито поскребла серебряной ложечкой по дну широкой чаши, собирая остатки шоколадного мороженого, подняла на меня серьезный детский взгляд.

- Ты сам поведешь людей в бой?

- О них речи не было.

- А небесный легион?

- Его ведет Михаил.

Она сказала настойчиво:

- А если Михаилу потребуется помощь? Темных ангелов поведешь?

- Если народ доверит, - ответил я дипломатично. - Сам я возглавить воинство ангелов вот не рвусь, и все. Но ради победы готов стать и генералиссимусом, не только, подумаешь, архистратигом. Видали мы архистратигов. Десять тысяч архистратигов!

Она смотрела на меня очень серьезно.

- Даже не знаю, - произнесла совсем тихо, - кто прав, кто виноват. Все настолько усложнилось… с того времени.

- А и не надо разбираться, - посоветовал я. - Просто доверься мужчине. В данном случае мне.

- Ну, конечно, - ответила она мягко.

- Я серьезно, - сказал я.

- Я тоже…

- Кому еще знать, - пояснил я, - кто прав, а кто нет? Все правы, кто я, и не правы те, кто не я. Вот за эту истину и держись.

Она молча смотрела, как я облачаюсь, а я не стал скрывать и, сосредоточившись, только поворачивался, а на мне появлялись не только штаны, но и доспехи, пояс, ножны на прошитой золотом перевязи, сапоги на двойной подошве, в них я еще выше, а это нравится всем мужчинам.

- Знаешь, - произнесла она серьезно и прямо посмотрела мне в глаза, - у женщин есть чутье, и пошло оно от меня, не от Евы.

Она замолчала, я спросил осторожно:

- И что оно тебе шепчет?

- Говорит очень громко, - ответила она так же серьезно, - что я наконец-то нашла того, для кого и была создана на самом деле! Потому я и ушла от Адама… я предчувствовала и даже предвидела эту встречу!

- Я ждал тебя меньше, - признался я, - но теперь зрю, был рожден для этой встречи. Не верю в Колесо Судьбы, но галактики вращались так, чтобы сдвинуть эти звездные системы и дать нам возможность… и все свозможнилось! Прости, у меня дух захватывает от таких масштабов. Мне всегда казалось, что я о-го-го, но оказалось, что куда там этому о-го-го до меня настоящего!

В воздухе зловеще блеснула сверкающая сталь, это меч с рубином Вельзевула послушно нырнул острием вперед в ножны, а растопыренная ладонь ощутила холодный металл шлема.

- А что, - спросил я, - видишь дальше?

Она мягко улыбнулась:

- Вижу только, что всегда иду за тобой, куда бы ты ни шел, разделяю твою судьбу, какую бы ты ни выбрал. Я женщина, это у нас в крови - идти за мужчиной. Но только за тем, кого сама нашла сердцем!

- Блин, - сказал я счастливо, - как в опере!.. Вот-вот запою арию. Или затанцую с маленькими лебедями. Но все-таки в самом деле счастье! Не ожидал, не верил…

- А я верила, - ответила она. - Верила, что обязательно тебя встречу.

Я крепко поцеловал ее, страстно прижав к груди, затем, отрывая от сердца, отстранил и быстро вышел, почти выбежал, чувствуя, что еще чуть - и гори оно все пропадом, когда у меня такая женщина, когда наконец-то счастлив!

Гай Юлий Орловский. Ричард Длинные Руки - принц императорской мантииГай Юлий Орловский. Ричард Длинные Руки - принц императорской мантии