ГОСПОДИН «ЧИСТЫЕ РУКИ»
Господин «Чистые Руки» при появлении первых же слухов о проколе своей подчиненной пошел в глухой отказ: «В настоящий момент у меня нет информации о преступлениях, совершенных моими соратниками. Я лично убежден, что ничего не сделал бесчестного, равно как и мои сотрудники вместе с госпожой Нагиёвой. Поэтому у меня нет оснований для ухода в отставку». И даже попытался перейти в атаку: «Арест двух генералов, которые служили Отечеству, произведенный таким театральным образом, наносит Чешской республике фатальный урон».
Не прошло, однако, и трех дней, как премьер-министр Чехии Петр Нечас, прозванный в народе господином «Чистые Руки», вынужденно лег на амбразуру: «Я полностью осознаю, что перипетии моей личной жизни служат непомерным грузом для политической сцены Чехии и моей Гражданско-демократической партии. По этой причине я принял решение оставить пост премьер-министра, а также председателя ГДП».
Скандал, разразившийся в Чешской республике в июне 2013 года, по признанию местной прессы, не имеет аналогов за все 20 лет независимого развития. 400 сотрудников правоохранительных органов совершили 31 скоординированный рейд на территории всей страны, подвергнув обыскам правительственные учреждения, министерство обороны, банк и несколько частных офисов. Результатом операции стала конфискация 150 млн крон (7,5 млн долларов), нескольких десятков килограммов золота и арест двух генералов — Милана Кованды, возглавлявшего военную разведку, и Ондрея Паленика, его предшественника на посту. Главной же обвиняемой по всем делам проходит 48-летняя Яна Нагиёва, возглавлявшая аппарат премьер-министра Петра Нечаса.
На подкупе законодательного собрания таланты главы аппарата премьер-министра не исчерпались. Яна Нагиёва также уговорила главу военной разведки страны, генерала Милана Кованду, организовать слежку за тремя частными лицами, среди которых была Радка Нечасова, жена Петра Нечаса. Говорят, премьер-министр со своей супругой разводится, а Яна Нагиёва — не только соратница, но и любовница, но эти обстоятельства ничего не меняют в неприглядной картине чешского чиновничьего беспредела.
Добавьте сюда совершенно ошеломительные (для Чехии) объемы конфискованной валюты и золотых слитков, происхождение и смысл которых полиция до сих пор отказывается комментировать, и вы получите коррупционный триллер, более характерный для политических будней латиноамериканских диктатур, а не цивилизованного государства в центре Европы.
Удивляться, впрочем, не приходится: согласно последнему Индикатору коррупции (Corruption Perceptions Index), который составляет и ежегодно отслеживает бескорыстная контора Transparency International, в 2012 году Чехия заняла почетное 54-е место — между Бахрейном и Оманом с Намибией. То обстоятельство, что наше Отечество украшает 133-е место из 174-х (Украине и вовсе досталось 144-е), ничего не меняет в беспрецедентно высоком уровне коррупции Чехии среди прочих членов Евросоюза (больше воруют лишь в Италии, матери всех мошенников, странах бывшей Югославии, Греции и Румынии).
Феномен чешской коррупции заинтересовал меня, в первую очередь, в экономическом отношении: каким образом страна с такой тяжкой наследственностью (а коррупция в Чехии — давняя традиция, если верить национальному гению — Ярославу Гашеку!) умудряется демонстрировать столь впечатляющие результаты в финансовой организации жизни общества, в сфере услуг и поистине уникального производства? Сегодня чешская экономика — самая стабильная в Восточной Европе. Финансовый кризис 2007-2009 годов был преодолен играючи. Как такое возможно при клинической бюрократизации делопроизводства и коррупции властей на всех уровнях?
Для ответа на этот вопрос предлагаю совершить краткий экскурс в новейшую историю Чехии, а именно — рассмотреть основные вехи экономического развития страны в период с 1993 года по настоящее время.
ОТ БАРХАТНОЙ РЕВОЛЮЦИИ ДО БАРХАТНОГО РАЗВОДА
В 1989 году писатель-диссидент Вацлав Гавел, избранный президентом, привел Чехословакию через так называемую бархатную революцию к мирному демонтажу коммунистического режима. События развивались с головокружительной скоростью, демонстрируя при этом уникальную солидарность низов и верхов в их нежелании затягивать томление в постылом политическом строе. 17 ноября студенты вышли на демонстрацию в годовщину похорон Яна Оплетала, погибшего в 1939 году во время протестов против оккупации Чехословакии нацистской Германией. Митинг разогнала полиция, однако не обошлось без казусов: неожиданно пошли слухи о кончине студента Мартина Шмида в результате полученных при разгоне побоев. 20 ноября пражские студенты объявили бессрочную забастовку, которую поддержали все высшие учебные заведения страны. На четвертый день бессрочной забастовки случилось невероятное: руководство Коммунистической партии полным составом ушло в отставку. На следующий день самораспустилось Политбюро ЦК КПЧ. Оппозиционным силам (движению «Гражданский форум» в Чехии и «Общественность против насилия» в Словакии) коммунисты предложили четверть мест в новом правительстве, но евродемократы благоразумно отказались. 26 ноября в стране была объявлена всеобщая забастовка. 28 ноября на совместном заседании правительства с представителями оппозиции было принято решение убрать из конституции положение о руководящей роли компартии. На следующий день парламент почти единодушно эту статью из конституции и убрал, ю декабря президент Чехословакии Густав Гусак последовал на пенсию вслед за своими соратниками по Политбюро. Было создано коалиционное правительство национального согласия, реформирован парламент, в котором КПЧ утратила большинство. Коммунисты не остались в долгу и на внеочередном съезде 21 декабря отменили партийный устав, сократили аппарат и с непринужденной легкостью перестроились на путь европейской социал-демократии. 29 декабря обновленный парламент избрал председателем Александра Дубчека, героя угробленных советскими танками реформ 1969 года, а президентом Чехословакии — Вацлава Гавела. Бархатная революция завершилась.
Ключевым моментом двухмесячного блицкрига явилось, конечно же, «убийство» полицией студента «Мартина Шмида», которого в реальности никто не убивал, да и звали его по-другому — Людвиком Зифчаком. Как оказалось, симулируя «жертвенную гибель» на баррикадах, лейтенант госбезопасности Зифчак выполнял задание первого заместителя федерального министра внутренних дел ЧССР, генерал-лейтенанта Алоиза Лоренца. Как мы видим, в отличие от Румынии, окно в светлое капиталистическое будущее чехи и словаки прорубали в гармонии полного гражданского согласия. Пока румынская «Секуритате» расстреливала рабочих в Тимишоаре и пытала активистов несанкционированных митингов в Бухаресте, чехословацкие чекисты по мере сил и фантазии помогали своему народу свергнуть коммунистическую заразу.
Через три года после победы бархатной революции Чехословакия мирно и тихо разделилась на два государства, которые без лишней экзальтации занялись экономическим и политическим строительством. Можно лишь догадываться, какой стресс пришлось бы пережить чехам и словакам, если бы, кроме экономических и финансовых проблем переходного периода, им нужно было еще утрясать и национальные разногласия в рамках объединенного государства. Не удивительно, что и поныне «бархатный развод» считается недостижимым образцом решения национальных трений.
ВОЗРОЖДЕНИЕ БУРЖУИНСТВА
В 1993 году Чехия взялась за строительство капитализма. Вернее — за его возрождение, поскольку коммунистический морок в странах Восточной Европы отравлял существование на протяжении ничтожного в историческом отношении периода — с момента пришествия советских войск в 1945 году.
Краеугольным камнем экономических реформ в Чехии стала денационализация государственной собственности, которая осуществлялась по классическим схемам — через реституцию и ваучерную приватизацию. Несмотря на то, что ваучеризация в России проводилась непосредственно под кальку чешских реформ, одноименные процессы в обеих странах привели к противоположному результату.
Реституции в России по понятным причинам не было (основную массу «буржуев» поубивали еще в период гражданской войны, а в годы первых пятилеток благополучно довели зачистку от классово чуждых элементов до образцовой пустоты). Зато над ваучерной приватизацией надругались на славу: мало того что «сертификаты народной собственности» обесценили до неприличия, так еще и отдали приватизируемые государственные предприятия на откуп частного бизнеса.
Прилежные и пунктуальные чехи исполняли все по-написанному: сначала вернули десятки тысяч объектов собственности (дома, магазины, аптеки, лавки, особняки, дворцы, заводы) законным владельцам, подвергнутым экспроприации в 1945 году. Затем раздали населению ваучерные сертификаты, создав при этом реальные механизмы для выкупа государственной собственности. Стартовая стоимость чешского ваучера составляла около 33 долларов за сертификат. Государство предоставило гражданам возможность взять льготный кредит для покупки ваучеров в количестве, достаточном для приобретения осмысленной доли в приватизируемом предприятии. Также для поддержания реальной стоимости ваучерных сертификатов чешское правительство выдерживало национальную валюту крону в узком долларовом коридоре.
Как следствие, государственная собственность в Чехии попала сначала в руки народа, а не ушлых мошенников от коммерции. Результатом вменяемой процедуры стало реальное удорожание стоимости ваучера в Чехии с 33 долларов до 500 с последующим зарождением среднего класса собственников. Для сравнения: на момент окончания ваучерной приватизации в 1994 году стоимость российских приватизационных чеков с номиналом в 10 тысяч рублей (те самые чубайсовские «два автомобиля «Волга») составляла 2,5 доллара по официальному обменному курсу ЦБ РФ.
В мае 1997 года в Чехии приключился первый системный кризис: сказалась льготная политика кредитования населения. Курс кроны, до того пребывавший в привязанном к доллару состоянии, отправился в свободное плавание. К чести сказать, чехам не удалось повторить подвиг России, девальвировавшей свою национальную валюту со 125 рублей за доллар (на момент введения свободного курса 1 июля 1992 года) до 20 825 рублей (рекордный минимум, достигнутый 9 сентября 1998 года).
Курс чешской кроны в 1995 году составлял 26,5 за доллар США, в 1997-м (в момент отказа от коридора) — 31,7, в 1998 — 32,3, в 1999 — 34,6. В 2001 году курс вышел на пик в 38,6 за доллар, после чего началось укрепление национальной валюты, которое продолжается до настоящего времени (19,5 — сегодня).
НОВЫЕ ХОЗЯЕВА
Главным уроком кризиса второй половины 1990-х годов стало создание Супер Центробанка — независимой структуры, осуществляющей прямой надзор и регулирование всех институтов финансового рынка: брокерских контор, страховых компаний, инвестиционных фондов и банков. Жесткое регулирование финансового рынка шло рука об руку с предельно консервативной политикой кредитования. Причем как на внутреннем, так и на внешнем рынках.
Прямым результатом этой политики стало то обстоятельство, что Чехия относительно безболезненно перенесла финансовый кризис 2007-2009 годов. Кризис долговой ликвидности вообще никак не затронул Чешскую республику, в отличие от стран южного подбрюшья Евросоюза (кроме Болгарии, также избравшей «северную модель» добровольного затягивания поясов). Стойкому иммунитету страны способствовало и сохранение национальной валюты — кроны. Чехи не только не вступили в еврозону, но и всячески оттягивали «счастливый момент». Собственно, оттягивают до сих пор, поскольку первоначальный план интеграции предполагал переход Чехии на евро в 2012 году.
Еще один очень важный момент, многое объясняющий в кризисной устойчивости чешской финансовой системы: все крупнейшие банки Чехии (Ceske Sporitelna, CSOB, Komercni Banka и UniCredit) выведены из-под национального контроля и принадлежат иностранному капиталу. В России подобное положение дел воспринималось бы как катастрофа, для чехов же обернулась сплошным позитивом.
Дело не только в том, что иностранные банки принесли в страну совершенно иной уровень финансовых отношений и — главное! — ответственность кредитно-сберегательных учреждений перед своими клиентами. Чешские «дочки» крупных международных банков целиком и полностью сосредоточились на предоставлении традиционных коммерческих услуг бизнесу и населению, напрочь отказавшись от трейдинга деривативами и инвестиционной банковской деятельности, которые остались приоритетами «материнских» финансовых центров за пределами страны. Как следствие, «матери» крепко нагрелись на спекуляциях в 2007-2008 году, поставив на грань катастрофы всю экономику Евросоюза, а чешские «дочки» прекрасно сводили и продолжают сводить дебет с кредитом, демонстрируя стабильную доходность.
Однако самым сильным местом в чешской экономике является не столько жестко отрегулированный банковский сектор и консервативная кредитная политика, сколько наложение здоровой финансовой сферы на завидную промышленность. Основы чешского машино- и станкостроения были заложены еще в недрах Австро-Венгерской империи: в XIX веке именно Богемия и Моравия являлись промышленным центром государства Габсбургов. Традиции чешской индустрии оказались столь прочными, что их не поколебали даже годы коммунистического хозяйствования: «Шкода» всегда отличалась высоким качеством и от немецкого «Трабанта», и от румынской «Дачии», и от советской «Лады».
Седая история чешской промышленности, кроме заслуженной исторической славы, принесла и серьезные проблемы, когда в 1990-х годах стране пришлось в спешном порядке переориентировать весь свой экспорт от социалистического лагеря на новых западных партнеров. Износ оборудования на чешских предприятиях был таким, что не спасал даже традиционно высокий уровень профессиональной квалификации чешских рабочих и инженеров.
И тогда случилось маленькое чудо: на помощь Чехии пришла Германия. Немцы не только открыли свой внутренний рынок для чешских товаров, но и щедро вложились в аджорнаменто чешской промышленности. Новые станки, новое производственное оборудование, новые сборочные линии, новые конвейеры и новые технологии, не говоря уж о включении «Шкоды» в группу «Фольксваген», на глазах превратили чешскую промышленность в достойного игрока на самом требовательном западноевропейском рынке.
Сегодня на долю Германии приходится в шесть раз больше торгового оборота Чехии, чем на Россию, Китай, Турцию и Индию, вместе взятых. Есть здесь, правда, и одна хитрость: чехи до сих пор предпочитают совершать экспансию на новых рынках через немецкое посредничество! Так, внушительное количество чешских товаров (от автомобилей до бытовой техники, заводских станков и изделий из горного хрусталя) поставляется в Индию, Турцию и Китай (главные восточные партнеры Чехии) через немецкие фирмы.
АНТИКОРРУПЦИОННАЯ КОДА
Так почему же Чехия с ее высокопрофессиональными и образованными гражданами, достойной экономикой и выверенной финансовой системой вынуждена конкурировать с Оманом и Намибией по уровню коррупции в общественной жизни?
Ответ, на мой взгляд, гораздо проще, чем кажется: причина внешне нелогичной коррумпированности чешского общества в наложении друг на друга уже помянутых особенностей: жесткого контроля над финансовым рынком и — увы, тут ничего не попишешь! — традиций, уходящих корнями в периферийный статус страны в рамках Австро-Венгерской империи.
Тотальная регуляция Центробанком всей системы денежных отношений неизбежно заставляет всю реальную экономику обращаться к государственным структурам за посредническими услугами: подписать бумажки, дать разрешение, рассмотреть в порядке неживой очереди и т. п. Чиновник, законодательно отделенный от собственности (чего, кстати, не было в Чехии при советской власти), ощущает себя хозяином положения и противостоит тяжкому искусу: ускорить, продвинуть, облегчить, дать «добро» за скромное вспомоществование! Ну, или не совсем скромное, если судить по размаху июньского скандала вокруг премьер-министра и его помощников.
Получается настоящая «ловушка-22»: без строгого контроля финансового рынка Чехия неизбежно скатилась бы к долговому кризису, как случилось во всех странах Евросоюза, где банки раздали море безнадежных кредитов и теперь спасаются от банкротства лишь за счет государственного субсидирования да реструктуризации. С другой стороны, строгий контроль над финансами, учитывая добрые чешские традиции, неизбежно ведет к постыдной коррупции.
Как прикажете поступать? Уж наверняка не отказываться от жесткой фискальной политики! Правильный ответ, опять же, лежит на поверхности: терпеливо и последовательно искоренять традиции! Желательно — на живых примерах. Чем, собственно, и занимаются сегодня органы контроля и правопорядка, получившие от правительства господина «Чистые Руки» в 2010 году полный карт-бланш на безжалостное изведение коррупции среди государственных чиновников.
По иронии судьбы первым, кто поплатился положением и репутацией, оказался сам премьер-министр Петр Нечас. Впрочем, это такая плата, которая никоим образом не умаляет саму инициативу.
(c) Сергей Голубицкий