Князь Александр Ярославич, возвращаясь из Золотой Орды, был «мало здрав» в Нижнем Новгороде, «разболеся» в Городце, там же перед смертью принял схиму с именем Алексий и 23 ноября 1263 года отдал Богу душу. Тело его было перенесено во владимирскую церковь Рождества Пресвятой Богородицы.
ВТОРОЙ КОНСТАНТИН
Августовской ночью 1380 года во владимирском храме Рождества Богородицы молился некий пономарь. Внезапно собор озарился светом множества свечей, из алтаря вышли два старца и приблизились к месту погребения князя. «Господин Александр, — сказали старцы, — встань и поспеши на помощь своему родственнику, великому князю Дмитрию, которого одолевают иноплеменники». К ужасу пономаря, князь Александр действительно встал из могилы. В следующее мгновение видение исчезло. На следующий день мощи святого были обретены нетленными, подняты на поверхность земли и положены в деревянную раку (она, кстати, была найдена археологами в сентябре 1997 года). Вокруг обретенных мощей формируется культ: совершаются службы, отмечаются многочисленные чудеса...
У исследователей, однако, есть основания сомневаться, что почитание мощей установилось уже в 1380 году. Из всех произведений Куликовского цикла Александр Невский упоминается только в позднем «Слове о Мамаевом побоище», причем не как святой, а как образцовый полководец. Красивая легенда об обретении мощей тоже известна из очень позднего источника — так называемой «владимирской» редакции «Жития Александра Невского», которая была написана в середине XVI века.
Благоверный князь прошел процедуру официальной канонизации на соборе 1547 года. Были написаны первые иконы. Составлена служба, которая с тех пор периодически совершалась на могиле святого. Тем же временем датирована и упомянутая редакция «Жития Александра Невского». В ней он называется «угодником Божиим, непобедимым воином, вторым Константином, новым Владимиром, крестившим Русскую землю», «предивным чудотворцем». Перед нами тот архетип, на который должен ориентироваться правитель Московского государства. Логично, что именно такой святой, согласно «Житию» XVI века, выступает защитником Русской земли и после своей смерти во время Куликовской битвы.
В 1563 году составляется «Степенная книга» — «единый учебник истории», в котором святому Александру отведена одна из ключевых ролей. А при Федоре Иоанновиче архиепископ Вологодский и Великопермский Иона Думин пишет самое подробное житие Александра Невского. Оно переполнено чудесами (преимущественно исцелениями), происходившими возле мощей святого. Житие также рассказывает, что пожар 1491 года, уничтоживший все деревянные постройки Владимира, включая и монастырь Рождества Богородицы, мощи святого Александра оставил невредимыми. Это противоречит недвусмысленному свидетельству Никоновской летописи о том, что мощи все же серьезно пострадали во время огненного катаклизма. Но эти потрясения — ничто перед тем, что ждало мощи в последующие века.
МОЩИ ДЛЯ ИМПЕРАТОРА
В году 1697-м, в первый год единоличного правления Петра Великого, мощи Александра Невского были помещены в новую раку. Она представляла собой деревянный «сребропозлащенный» ковчег, по бокам которого располагалось пять медных медальонов. Надписи, компилирующие «Степенную книгу», рассказывали в равной степени и о ратных, и о духовных подвигах святого.
Усилиями Петра I «московская» традиция в почитании Александра Невского была ^ опрокинута реформаторским напором, как и многое другое в русской жизни. Летом 1723 года вышло постановление правительствующего сената о переносе мощей в Санкт-Петербург, и уже 22 августа процессия с мощами двинулась из Владимира.
Для раки был изготовлен роскошный ковчег, обитый малиновым бархатом и золотом, с фигурками золотых львов по бокам, подножками в виде херувимов. На крышке располагалась «шапка княжеская» из малинового бархата, украшенная золотым позументом, горностаем и серебряным позолоченным крестом. Над ракой — балдахин. На нем медный крест, четыре вензеля с гренадерскими шапками и, помимо прочих многочисленных украшений, позумент, выложенный «немецкими всякими штуками и звездочками и вкруг звездочек и на концах» обшитый «сукном золотым».
Для процессии повелевалось «во всех городах и селах и деревнях брать как из посацких, так и из ямщиков и из крестьян, чьего б оные ведения ни были, по скольку человек надлежит...». Одновременно священный груз несли до 150 человек. Весь путь, пройденный мощами, описан в специальном «юрнале», который вел архимандрит Сергий. Эти записи полны сухих (и при этом трогательных!) описаний того, как мощи встречало местное духовенство, как приветствовал их народ, как во время ночных стоянок звучали церковные песнопения, прославляющие Бога и Его святого.
Фиксировались в этом журнале и курьезы. Первый из них случился уже в Рождественском монастыре. Оказалось, что все ворота обители слишком узки для ковчега. Пришлось разобрать забор. На торговой площади Владимира пострадали несколько прилавков. Был случай, когда под мощами провалился мост (все обошлось). А вот в Москве к прибытию останков один из мостов не успели починить; в итоге святому не удалось попасть в Кремль. Схожая — и даже худшая — ситуация была в Твери. Местный бургомистр не позаботился о починке мостов и не освободил улицы для прохождения процессии. В итоге «по переправам и через реку Волгу чинилось немалое затруднение: понеже в улицах за теснотой ломаны многие хоромы».
Из Твери до Боровичей мощи двигались посуху. Затем они были погружены на корабль и оттуда по Ильменю, Волхову и Ладоге приплыли в Шлиссельбург. Спустя почти год состоялось перенесение мощей из Шлиссельбурга в Северную столицу. Для этого были сделаны более легкие носилки и обновлен изрядно потрепавшийся балдахин.
В 5 часов утра 12 сентября 1724 года, в годовщину Ништадтского мира, к Шлиссельбургу подошел весь Невский флот. Сам царь встал у руля галеры, которая перевозила мощи, а его сановники сели за весла. Под грохот пушек и звон всех колоколов мощи прибыли на берег Невы, где их встречали духовенство, войско и народ. Останки были помещены в недавно построенной Доменико Трезини, но еще не освященной Благовещенской церкви.
В 1725 году был установлен праздник перенесения мощей. В синаксарии (толковании праздничной службы) недвусмысленно изложена логика императора, который «возжелал на вящее граду украшений, в прославление же трудов и подвигов над Невою рекою прежде многих сот лет за отечество Российское со Свейским же народом воинствовавшего и преславную победу получившего... святого благоверного Александра... мощи... перенести». Про нетленность мощей и чудеса в синаксарии тоже сказано, но победа над шведами подается как главный успех князя.
В 1750 году для мощей изготовили серебряную раку. Она состояла из саркофага с крышкой, большой пятиярусной пирамиды, двух пьедесталов с трофеями и двух подсвечников. В оформлении доминировала военная символика. Чеканные барельефы изображали воинские подвиги князя. И эпитафия, составленная Михаилом Ломоносовым, подчеркивает именно эту грань личности святого: «Святый и храбрый князь здесь телом почивает, / Но духом от небес на град сей призирает / И на брега, где он противных побеждал / И где невидимо Петру споспешствовал. / Являя дщерь его усердие святое, / Сему защитнику воздвигла раку в честь / От перваго сребра, что недро ей земное / Открыло, как на трон благоволила сесть».
12 сентября 1743 года Екатерина I повелела отмечать годовщину перенесения мощей крестным ходом, который совершался от Казанской церкви (она стояла почти на том же месте, где сейчас высится шедевр Карла Росси) до Александро-Невской лавры. Эта традиция соблюдалась до самой революции и даже в первые годы после нее.
В 1790 году мощи святого Александра были перенесены в только что построенный архитектором Иваном Старовым Свято-Троицкий собор, который с момента своего освящения был капитальным храмом ордена Александра Невского (им награждались высшие государственные и военные чины). Воин победил схимника.
СПАСИБО ТОВАРИЩУ СТАЛИНУ
Большевики объявили мощам войну. В 1918-1920 годах VIII отделом Наркомюста была проведена массовая кампания по ликвидации святых останков. Мощи Александра Невского пострадали позже, во время другой кампании — по изъятию церковных ценностей. Соответствующая губернская комиссия 12 мая 1922 года вскрыла раку с останками великого князя. В процедуре, сообразно постановлению Большого президиума Петроградского губисполкома, принимали участие «представители верующих, рабочих организаций и красноармейских частей». Увиденное ими описал репортер «Петроградской правды»: «На дне гроба лежит лиловый атласный покров, в изголовье новенькая подушка из оранжевого атласа, а посередине небольшая шкатулка из светлого дерева, как бы накануне от мастера. Открывают шкатулку, под крышкой оказывается застекленная рамка, затем вынимают оттуда кусок какой-то материи, затем истлевшие остатки от схимы великого князя, а на самом дне бурые истлевшие кости...» Комиссия изъяла серебряную раку и передала ее Государственному Эрмитажу. С тех пор этот шедевр XVIII века экспонируется в Концертном зале Зимнего дворца, в котором, впрочем, концерты не проводятся с 1917 года.
Ковчег конца XVII века, скорее всего, до музея не доехал и был превращен в лом. Сами мощи некоторое время покоились в алтаре Свято-Троицкого собора, однако в ноябре того же года были изъяты ОПТУ.
Нет никаких документов, позволяющих проследить судьбу мощей в последующие 60 лет. Какое-то время останки, видимо, хранились в ленинградской чрезвычайке, а затем оказались в Казанском соборе, где с 1932 года размещался Музей истории религии и атеизма. В 1980-х годах сотрудник музея Сергей Павлов обнаружил кипарисовый ящичек с надписью на крышке «Останки святых мощей благоверного князя Александра Невского. Перенесены в сей ковчег 24 июля 1917 г.».
3 июня 1989 года князь «вернулся» в свою вотчину. Частицы его мощей хранятся теперь во многих храмах — от Эстонии до Дальнего Востока. С религиозной точки зрения эти «части» не менее ценны, чем «целое», которое пребывает в Александро-Невской лавре. Поделиться святыней с другим приходом (общиной или монастырем) — значит духовно с ним сблизиться.
Благодаря большевикам образ Александра Невского окончательно раздвоился. С 1930-х годов светское общество воспринимает его исключительно как талантливого полководца и дипломата. А для верующих он вновь стал тем, кем был для владимирских монахов и простых русских людей, искавших исцеления у его мощей.
(с) Тимур Щукин