Как звучит нетронутая природа? Специалисты национального парка Денали ищут первозданные акустические ландшафты. Но даже до самых отдаленных уголков Аляски долетает человеческий шум.
В предрассветных сумерках в парке Денали непривычно шумно: шуршат зимние комбинезоны, хрустит снег под сапогами. Чем светлее ноябрьское небо, тем четче вырисовываются на фоне снега темные силуэты трех человек, оставляющих за собой узкую дорожку следов, ведущую на запад.
Температура — минус двадцать. Изо рта идет пар. Природа безмолвствует. Не слышно даже дуновения ветра. Местные пернатые — американские тундровые лебеди, воробьиная пустельга и пеночки — улетели в теплые края. Гризли спят в своих пещерах. На пути попадаются замерзшие ручьи — из-подо льда доносится журчание.
На севере небо ярко сияет, отбрасывая розовый отсвет на заснеженную гору Маунт-Хили на краю Аляскинского хребта. Поросшие ольхой горные кряжи далеко на юге, где в зимние месяцы на этих широтах и восходит, и заходит солнце, еще затянуты тенью.
Борода Давида Бечкала постепенно обрастает блестящими сосульками. В своем светло-зеленом шерстяном колпаке, который связала ему мать, 25-летний технический сотрудник национального парка похож на гнома. Как и все остальные, он несет на плечах 14-килограммовый рюкзак с деталями разборной звукозаписывающей станции.
Цель похода — вершина над рекой Хайнс-Крик. Там Давид должен установить акустическую аппаратуру, которая в течение месяца будет сохранять «исчезающую натуру»: записывать естественные звуки этого нетронутого цивилизацией уголка природы.
Казалось бы, такой первозданный ландшафт должен быть наполнен звуками дикой природы. Но это не так. С тех пор как в 2006 году в 60 зонах национального парка стали проводить регулярный акустический мониторинг, выяснилось: лишь 36 дней в году его просторы не оглашает рокот двигателей. Самый шумный сезон — лето, когда сюда съезжаются сотни тысяч туристов. И небо периодически бороздят экскурсионные вертолеты и самолеты. Зимой местные жители катаются на снегоходах. А шум транспорта с близлежащего шоссе, проходящей через парк трассы и железной дороги, по которой сюда каждый день прибывают пассажирские поезда, разносится на километры вокруг.
Исследования показывают, что техногенное шумовое воздействие угрожает естественным экосистемам. Не только в парке Денали, но и в других заповедных уголках планеты. Фактически оно не менее разрушительно, чем бульдозеры и разливы нефти.
Но как звучит природа без вмешательства человека? Точного ответа на этот вопрос не знает никто. А без этих данных экотехнологи просто не могут начать восстановление естественного звукового фона той или иной экосистемы. Акустический мониторинг природных ландшафтов проводится всего несколько лет. Но уже собрано и проанализировано так много ценных данных, что в марте 2011 года специалисты даже заговорили о рождении новой науки — «экологии звукового ландшафта».
Звуковой ландшафт — это общий акустический фон, создаваемый всеми источниками шума: биологическими (птицами и животными), геофизическими (ветром, водой) и антропогенными (человеком, музыкальной аппаратурой, машинами). Все эти элементы составляют особый звуковой «профиль» территории. «Если нам удастся собрать характерные образцы такого акустического фона и разработать эффективную шкалу для их оценки, то когда-нибудь мы, возможно, научимся отличать здоровый звуковой ландшафт от больного», — говорит Брайан Пьяновски, автор статьи в журнале «Биосайнс», посвященной новой дисциплине.
Но едва зародившись, новая наука столкнулась с серьезными трудностями. Проблема в том, что люди безвозвратно изменили акустический фон планеты. Антропогенный шум распространяется все дальше. Он может препятствовать размножению животных и даже угрожать их жизни, заглушая их позывные в период спаривания и сигналы тревоги. Специалисты по акустической экологии надеются, что исследования позволят поправить ситуацию. Но отдают себе отчет в том, что им предстоит еще и зафиксировать процесс гибели многих естественных звуковых ландшафтов.
Жалобы на «людской шум» можно найти еще в знаменитом вавилонском эпосе о Гильгамеше, созданном за три тысячи лет до нашей эры. Сейчас в некоторых странах Европы, например в Германии, чрезмерный шум, исходящий от аэропортов, автомобильных дорог, детских площадок, промышленных предприятий и крикливых соседей, квалифицируется как «угроза здоровью». А в США даже есть официальное понятие — «шумовое загрязнение окружающей среды». Но единых международных стандартов по защите от шума до сих пор нет.
Понимание того, что естественный шум природы нуждается в защите, приходит лишь постепенно. С 1916 года в обязанности Службы национальных парков США входит сохранение природных ландшафтов. Но программу по сохранению естественной «звуковой среды» руководство этого ведомства утвердило только в 2000 году. И сейчас она действует во всех национальных парках.
О вреде антропогенного шума естественным экосистемам биологи предупреждают давно. Обезьянам, летучим мышам, китам, лягушкам и птицам, обитающим в районах с постоянным техногенным шумовым фоном, приходится менять частоты голосовых сигналов, чтобы расслышать друг друга.
Чтобы зафиксировать такие отклонения, администрация национального парка Денали с 2010 года тратит около 9300 евро на каждую новую станцию звукового мониторинга. Но даже самая современная аппаратура часто не выдерживает суровых условий эксплуатации. Одни установки сдувает ветер, другие смывает в реку. Некоторые микрофоны уже пали жертвой любопытных гризли.
Перед тем как разобрать звукозаписывающую установку, Бечкал все утро ее тестировал. А потом аккуратно упаковал все детали в защитные пакеты. Он впервые монтирует станцию в ноябре. Необходимо расширить базу данных. И определить, насколько тихо в Денали зимой. Эта информация понадобится будущим поколениям ученых. «Думаю, большинство звуков здесь не достигает порога нашего слухового восприятия, то есть ниже нуля децибел», — восторженно говорит он. Но если удастся сберечь такую тишину, то что это даст?
«Ощущение простора, — отвечает Бечкал. — Чем тише, тем шире охват слухового восприятия и сильнее чувство пространства. Например, на горной вершине так тихо, что пространство словно раздвигается. А в машине тебя со всех сторон окружает шум, так что сам чувствуешь себя машиной. Тишина тоже нас окружает. Надо только в нее внимательно вслушаться. Но в ней ощущаешь себя частью огромного пространства».
Полдень, берег реки Хайнс-Крик. Бечкал указывает на юг. Там, на гребне отвесной заснеженной возвышенности, надо установить станцию. Все встряхивают химические грелки для рук. Перед монтажными работами нужно согреть пальцы. Снег на склоне глубиной по колено.
Наверху Бечкал сразу принимается за работу. Устанавливает штативы, разматывает морозоустойчивый кабель. И голыми руками монтирует небольшую метеорологическую станцию. Затем раскрывает солнечные панели и подключает их к аккумуляторному блоку. С этого момента акустическая установка будет в течение месяца регистрировать все звуки в районе Хайнс-Крик.
На следующее утро в своем кабинете Бечкал показывает, как полученные данные обрабатываются на компьютере. На их основе программа выстраивает спектрограмму: над синей временной шкалой тянутся оранжевые кривые. Их высота соответствует уровню звуковых частот, а яркость — силе звуков. Большинство из них Бечкал опознает моментально. Акустический мониторинг — источник ценной информации. Он позволяет проследить, как меняются в течение года сигналы лесных лягушек. И на какое расстояние распространяется шум вертолетных пропеллеров.
Есть у Бечкала и любимая запись: кто-то обнюхивает микрофон, а издали доносятся крики медвежат гризли. Он кликает мышкой. Из динамиков компьютера раздается звонкое булькание. «Это тысячи крошечных пузырьков воздуха поднимаются внутри ледяной пещеры, — объясняет ученый. — Спорим, что каждая ее полость издает свою мелодию».
Но это будет завтра. А сейчас он стоит на возвышенности над Хайнс-Крик и безуспешно пытается запустить записывающее устройство. «Ну давай же, паршивец», — бормочет Бечкал. Может, аппарат замерз. Провозившись целый час и чуть не отморозив себе пальцы, Бечкал все-таки включает прибор, поставив в него запасные аккумуляторы. Но их заряда хватит только на неделю. Он расстроен. Значит, придется еще раз тащиться в такую даль. Несмотря на термозащитные комбинезоны, мороз пробирает до костей. Суставы закоченели от холода. «Осталось еще одно дело, — говорит Бечкал. — Я знаю, вы замерзли. Но мы обязательно должны немного постоять и послушать тишину. Постарайтесь не шебуршать одеждой». Остается только плотно прижать руки к телу. И закрыть глаза.
Возвращение в сумерках. Светло-фиолетовое небо постепенно затягивается пурпуром. Солнце уже зашло. Но снег все равно искрится. Вокруг — один из самых тихих уголков в мире. Вот где можно услышать, как звучит пространство. Ничто не нарушает безупречное безмолвие и ощущение бескрайнего простора. Бечкал прав: когда вслушиваешься в тишину, словно растворяешься в окружающем ландшафте и начинаешь чувствовать себя частью этих гор и ледников.
Когда Давид Бечкал будет обрабатывать сделанные здесь записи, он услышит на них, как его спутники собирают рюкзаки и съезжают на ногах по заснеженному склону. Сейчас его фигура едва различима впереди. Деревья вокруг словно растаяли в темноте. В тишине слышны только шаги. И вдруг издалека доносится механический гул — звуки цивилизации, в которую приходится возвращаться.