Сергею двадцать девять лет, он сын ракетчика и домохозяйки, по образованию инженер и работает программистом в небольшой столичной компании. Сергей любит рассказы Ивана Бунина, произведения Антуана де Сент-Экзюпери и Борхеса, но признается, что иногда путает его с Маркесом, как-то прочитал весь «Архипелаг ГУЛАГ» и пожалел потраченного времени, потому что это художественное произведение, а не исторический документ, как многие говорят. У Сергея есть пес по кличке Джек и мнение о политической обстановке в мире и стране, он называет Горбачева предателем интересов страны и наблюдает за ситуацией в Египте и других странах «арабской весны». В свободное время Сергей не прочь позалипать в компьютере или пойти погулять, но больше всего любит кататься на велосипеде. Иногда катается на картингах, хоть его и укачивает на резких поворотах, курит кальян с друзьями и обожает бельгийское пиво, особенно вишневое.
Если бы вы когда-нибудь встретили Сергея на улице, то ни за что бы не обратили на него внимания, ничто не зацепило бы вас в его внешности. Пронеслись бы мимо, не посмотрев на его красную куртку, не заметили бы его вертлявую голову, замотанную в бежевый шарф-повязку и черную шапочку, не приметили бы рыскающий взгляд, и уж точно даже не взглянули бы на его свободные серые теплые штаны с оттопыренными боковыми карманами. В этих карманах Сергей каждый день носит свернутый шуршащий полиэтиленовый пакете брикетиками печеночного паштета. Каждый брикетик, чтобы не пачкаться, покрыт двухслойными салфетками и напичкан противотуберкулезными таблетками. Этими брикетиками Сергей убивает бездомных собак, потому что он догхантер и считает, что никто другой за него этого не сделает.
* * *
Петрозаводский ученый-биолог Владимир Рыбалко — специалист по экологии бродячих собак. Сегодня ежегодно в России, говорит Рыбалко, рождаются десятки миллионов беспородных котят и щенят, которые потенциально могут оказаться на улице: спрос на них гораздо ниже предложения. В советское время с этой проблемой разбирались просто — убивали. После крушения Советского Союза система отлова деградировала, советская пропаганда, что животное — это большая ответственность, пропала, люди стали еще чаще заводить и выбрасывать на улицу питомцев, а поднявшееся зоозащитное сообщество потребовало, чтобы к беспризорным животным относились гуманно и не убивали. Владимир Рыбалко был в их числе. «За годы советской власти мы отстали от мировой гуманизации в этом вопросе - на Западе есть приюты, которым больше ста лет. В 70-е возникли полноценные приюты, пойманных животных пристраивали, усыплять теперь приходится меньше, - рассказывает ученый. - У нас же о гуманизме речи не шло, да никто и не задумывался об этом, ни государство, ни общество. Но после советской власти общественное мнение изменилось». Возникла иллюзия, в которую поверил и Рыбалко и которая, по его убеждению, привела к тому, что в стране появились догхантеры: иллюзия, что беспризорных животных можно не усыплять, а просто стерилизовать, чтобы не плодились.
Собак стали отлавливать, помещали в карантин, прививали против бешенства, хирургически стерилизовали, а потом отвозили обратно туда, где поймали. Это называлось «Программа ОСВ» — «Отлов-Стерилизация-Возврат». За шесть лет в одной только Москве на программу ОСВ потратили 380 млн рублей, и она полностью провалилась из-за коррупции — государство тратило на собак больше, чем на беспризорников, по свидетельствам зоозащитников, операции делались халатно, ветклиники приписывали себе фиктивных собак и получали за них деньги, стерилизованные суки становились агрессивнее, количество уличных стай стало резко расти, они стали чаще нападать на людей, разносили заболевания, а сердобольные люди и организации зоозащиты с готовностью взялись за подкармливание, опекунство и защиту от отлова городских стай. «Мы стали понимать, что ошиблись, - вспоминает Рыбалко. — Мы начали изучать эффективность ОСВ в других странах, подняли научные материалы, поняли, что это не работает. У ОСВ был привлекательный момент — не надо было никого усыплять, убивать, потому что в зоозащитной среде убийство не приветствуется вообще. Но ситуация сложилась неприятная - с одной стороны, приняты неработающие гуманные программы, с другой — бездомных собак много, а что делать — непонятно». Придумали новое развлечение - построить в столице 13 мегаприютов, куда на пожизненное содержание будут свозить пойманных на улицах животных, пока на них будет хватать места. Но и здесь все получилось как обычно: в 2011 году на строительство приютов выделили 780 млн рублей, к 2013 году полностью построено всего два приюта, три приюта решили не строить из-за земельных неурядиц, оставшиеся восемь функционируют без электричества, воды и канализации, у некоторых до сих пор нетпроектно-сметной документации. В марте этого года стало известно, что Департамент жилищно-коммунального хозяйства и благоустройства и вовсе подумывает, несмотря на указание правительства, программу строительства приютов свернуть. И это, говорит Рыбалко, московская картина, потому что в других городах даже приютов не строят — ситуация пущена на самотек, проблемой централизованно никто не занимается.
Все это помножено на тот факт, что достоверно никто не знает, сколько в Москве и России вообще бездомных собак: их просто не считают. По разным данным, в стране порядка миллиона бездомных собак. «Картина сложилась весьма хаотичная», - констатирует Рыбалко.
В 2010 году на зарубежном хостинге был зарегистрирован сайт Vreditelyam.net, на котором стали собираться люди со всей страны, недовольные ситуацией с беспризорными собаками. Они обсуждали положение дел в своих городах, орудия и методы, обменивались координатами крупных стай, а чуть позже у них появилось и название, англоязычный термин, изобретенный на постсоветском пространстве: догхантеры. Охотники на собак.
* * *
Сергей подходит к покосившемуся зеленому забору на небольшом пустыре на улице Орджоникидзе, внимательно осматривается, бросает: «О-па! Была здесь еще пять минут назад одна. Убежала куда-то», разворачивается и углубляется вглубь улочек, перешагивая через заледеневшие горы грязного снега и постоянно вертя головой во все стороны. Он идет в обход к Ленинскому проспекту, проходит мимо завода, иногда отодвигает с лица шарф, достает из недр штанов носовой платок и сморкается. Набитые боковые карманы болтаются на ходу. Вот Сергей подходит к подземному переходу, быстренько спускается вниз, проходит через его звенящую пустоту, доходит до середины, чуть разочарованно причмокивает и поднимается обратно на поверхность. Когда Сергей еще катался на роликах, он часто спускался в этот переход, и на него бросались обосновавшиеся здесь бездомные собаки. «Агрились, лаяли. Я всегда останавливался, не делал резких движений, только пассивная защита», — вспоминает он.
Сергей считает, что никаких догхантеров на свете быть не должно — наличие таких, как он, служит «индикатором общей хреновости общества и государства». «Если потянуть за ниточку бездомных собак, то такой клубок проблем появится, который не с собак совсем надо решать. Здесь встает вопрос об эффективности нашего государства вообще, — объясняет Сергей. — Государство у нас неэффективно, денег освоили до фига, стаи так и остались, но государство неэффективно не только в этом, оно вообще неэффективно и оторвано от реальности». Желание депутатов Мосгордумы запретить пропаганду деятельности догхантеров его не пугает — говорит, лучше бы занялись бездомными собаками, а не запретами. О том, что Сергей догхантер, знает только его девушка и спокойно к этому относится, а сам он не считает свое занятие плохим и не думает, что оно характеризует его как личность. Утверждает, что резко против жестокости по отношению к животным, не терпит корриду, родео, собачьи бои и цирковые представления. Сергей отрицает обвинения в живодерстве и говорит, что догхантеры лишь хотят решить простую проблему самым простым способом. «Если бы все проблемы можно было так же нахрапом решить, то все было бы проще».
Догхантеры из России, Украины, Белоруссии и Болгарии сейчас общаются на форуме Vredy.org, преемнике закрытого сайта Vreditelyam.net. Среди них есть рабочие, строители, сотрудники инженерных компаний, механики, кинологи, у многих есть домашние собаки. Себя они считают санитарами леса, говорят, что оружие в руки их вынуждают брать обстоятельства, а бездомных собак называют блоховозами и биоотбросами. Они говорят, что против них ведется информационная война — их обвиняют в том, что они убивают порошком, который достаточно понюхать, чтобы умереть; что поливают собачью мочу розовой водой и притронувшийся к ней мгновенно умирает; что убивают растяжками с боевыми гранатами и даже крупнокалиберными пулеметами и скоро будут убивать ваших детей. История, как правило, у всех одинаковая: дворняги покусали их самих или родных, нападали во время прогулок, пугают, окружают, лают, не дают спокойно ходить по городу и заниматься спортом, кто-то работает врачом и постоянно видит покусанных детей, кто-то работает на заводе, кишащем псами. Догхантеры не любят глагол «убивать» - каждый раз, как какой-нибудь новичок или журналист на форуме его употребляет, они выходят из себя. «Убивают человека, и если вы ставите их жизни на одну полку — вы психопат». «Тогда все деревенские убийцы и маньяки - курей режут, свиней забивают, давайте всех деревенских в тюрьмы посадим, ради всемирной толерантности и демократии». «Нельзя называть уборку мусора в городе убийством». «Мы выводим паразитов. Не повернется же у вас язык называть дератизатора убийцей крыс!» и тому подобное. Они предпочитают говорить «отправить на радугу», «выпилить», «взять», «уничтожить», «ликвидировать», «умерщвлять» и «завалить». Основных оружия два — в сельской местности пневматические ружья, в городе колбаса и сардельки, набитые противотуберкулезными таблетками изониазид и противорвотными средствами, чтобы собака не выплюнула ластфуд, или вкусняшку, как это называют догхантеры. Таблетки безвредны для человека, но собаку убивают - в клетки мозга медленнее поступает глюкоза, он отключается, дыхательные мыщцы схватывает паралич, начинаются судороги, изо рта идет пена, собака падает и дрыгает лапами во все стороны. Догхантеры называют такое состояние велосипедом. Животное умирает от недостатка глюкозы, отравления метаболитами и гипоксии. Догхантеры уверяют, что собака ничего не чувствует, ветеринары утверждают, что это ложь.
Как и остальные догхантеры, Сергей любит повторять, что он представитель движения, которого не существует, что, конечно, смешно, учитывая, что у них же на сайте висит отдельная запись с броским названием «Манифест догхантеров» с коротким перечнем основных правил — отраву где попало не разбрасывают, дают бездомному псу ластфуд сразу в пасть, не уничтожают кошек, не истребляют хозяйских животных, никакого насилия в отношении оппонентов, никаких крючков, битого стекла и ядов в отраве и садизма. И подпись - «Международное движение догхантеров». Но в этом движении нет никакой системы иерархии, не существует контроля — назваться догхантером может каждый. Расхожий пример - 19-летний украинский студент Алексей Ведула, который летом 2012 года получил четыре года лишения свободы за жестокое обращение с животными. Ведула называл себя догхантером и выкладывал на форуме и в соцсетях фотографии и видео с замученными им животными: забил камнями и бросил под поезд двух бездомных щенков и утопил еще семерых в своей ванной. Ведула объяснял это тем, что коммунальные службы Киева не ловят беспризорных собак, а они ему мешали.
Сергей - новичок среди догхантеров, занимается этим всего лишь год, с тех пор как его достало, что он не может спокойно ходить на работу и кататься на велосипеде. Он против отстрелов и ни разу не видел, как умирает отравленная им собака - не оставался ждать, когда препарат начнет действовать. Всего он убил с десяток собак, но точно не знает, потому что не считает. На форуме есть ударники, перешедшие отметку в тысячу собак. Самым тяжелым для Сергея был первый раз - к его дому ежедневно приходила крупная самка, постоянно крутилась у подъезда. Терзания были недолгими — Сергей сначала думал о том, что собака умрет, потом подумал, что она в любом случае умрет. С тех пор пошло легче. Каждый день он вытаскивает из морозилки упаковку паштетной колбасины, кладет ее в карманы штанов и идет пешком на работу. Если по пути не попадается собак, то на время рабочего дня Сергей сбрасывает и прикапывает всю упаковку в снегу у офиса на огороженной территории, на обратном пути подбирает. Если кого-нибудь встречает, то достает из кармана пакет и, сильно им шурша, привлекает собаку, но так, чтобы вокруг не было зрителей. «Они все любят жрать, человека рассматривают как приносчика еды, и у них уже рефлекс есть на шелест пакета - хвостик сразу вилять начинает, глаза внимательные. Поэтому нам и средства защиты не нужны — шелест лучшее средство». Скармливает и идет дальше, все происходит совершенно обыденно, буднично, как бы между делом. Габариты собаки для него значения не имеют — от укуса и большой, и маленькой в больнице лежать и делать уколы одинаково долго. «Цапнет тебя небольшая, а через полгода склеиваешь ласты от свето- и водобоязни. Поэтому в городе не должно быть ни одной собаки, ни доброй, ни злой, ни маленькой, никакой. Город — не их среда обитания».
Догхантеру не нравится, что из-за активности зоозащитников деньги налогоплательщиков идут на строительство и содержание приютов, и говорит, что отрицательную ценность бродячих собак косвенно признают даже сами зоозащитники, когда берутся их стерилизовать. «Если бы они были нужны людям, то их бы никто не стерилизовал - давайте устраивать массовые случки. Пусть их будет больше, елы-палы! Можно еще голубей и крыс в приюты сдавать — собирать мешки крыс по подвалам и сдавать на пожизненное содержание в приюты. У меня самого была крыса, хорошая, но не значит, что крыс по подвалам не надо уничтожать», - раздражается Сергей.
Моральных переживаний Сергей не испытывает, кроме разве что последнего случая — ему попался исхудавший больной пес. «Худющий скелет, весь трясущийся, налапах-костяшках. И думаешь — ну елы-палы, на фиг тебе такая жизнь. Наверное, это была эвтаназия, хотя этот вопрос не волнует мои мысли. Нравственных терзаний у меня нет, но нет и удовольствия. Хотя, когда вытаскиваешь наконец эту х...рню из карманов, испытываешь удовольствие, что больше не надо ее таскать», — говорит он.
И хоть Сергей говорит, что удовольствия он не испытывает, у него появился охотничий азарт. Сейчас у Сергея есть особь, которая его давно интересует — помесь овчарки и дворняги, здоровенная, живет на промышленном предприятии, мимо которого Сергей ездит на велосипеде. «Она лежит за дырявым забором, обычно никому не мешает, нодикоагрится на велосипедистов, подбегает вплотную. Я когда впервые ее увидел, ехал на велосипеде и думал, что она не будет переходить дорогу от предприятия, но она подбежала, и я тогда немало кирпичей наложил. Если бы она просто лаяла! Она агрессивно кидается, сближает дистанцию, лает с близкого расстояния. Правда, она ссыкливая, я ее великом пугаю, но потом она возвращается», - рассказывает догхантер. Первые попытки закончились неудачно — дешевые сосиски прикормленная предприятием собака есть не стала, зимой не высовывается, так что Сергей ждет весну, когда снова будет кататься на велосипеде. «Вот тогда я ее и подкараулю».
* * *
Чтобы узнать, кто несет хоть какую-нибудь ответственность за собак на улицах, надо весьма постараться. Федеральная служба по ветеринарному надзору отправляет в мэрию, мэрия - в Департамент ЖКХ, там предлагают позвонить в префектуру. Сотрудница префектуры ЦАО очень оживилась: чиновница заявила, что в ЦАО бездомных собак нет, есть только домик для шести бездомных кошек, а скандалов с бездомными собаками не было — иначе бы пришлось начальство прикрывать. Предложили позвонить в ГУИС ЦАО - инженерную службу, занимающуюся обслуживанием жилых домов, коммуникаций и придомовых территорий. В справочной ГУИС посоветовали обратиться к специалисту производственно-технического отдела, и на этом ниточка оборвалась: к телефону за несколько дней звонков так никто и не подошел.
Единственное место, где хоть что-то смогли пояснить по ситуации в городе, стал комитет ветеринарии Москвы. Они, правда, тоже не занимаются вопросами бездомных животных — только профилактикой и борьбой с распространением заболеваний, которые безнадзорные животные могут разносить. Комитет отправляет своих сотрудников работать в государственных приютах, следить за вакцинацией и профилактикой заболеваний, оказывать медицинскую помощь и проверять здоровье свозимых животных. Сколько собак в приютах и сколько их на улицах Москвы, в комитете не знают, уверяют, что этой информации не знает никто, и объяснили, что проблема комплексная — нет законов, нет программ, нет рамок для заводчиков, нетчипирования, обязательной регистрации. Позиция самого комитета следующая: бездомных собак на улицах быть не должно, но централизованно этим никто не занимается: «видимо, есть проблемы важнее».
Наконец, вот примерно так выглядит процесс обращения в службы отлова недовольного гражданина. Пишется заявление в управу, по телефону оставить заявку нельзя, к заявлению прикладывается фотография конкретного животного, которое хотелось бы поймать, управа рассматривает заявление, обращается к бригаде ловцов, те, если приедут, то отключат четвероногое успокоительным дротиком, увезут в приют. Всю стаю забирать не будут - только тех, кто на фотографии.
* * *
В 3-м отделе Управления организации дознания ГУ МВД по Москве нам пояснили, что за 2012 год в Москве было возбуждено 14 уголовных дел по статье УК 245 «Жестокое обращение с животными». Как сообщили дознаватели, подозреваемых пока нет, найти их представляется трудным, да и трактовать способ отравления можно поразному: и как жестокое обращение с животными, и как не жестокое обращение с животными. Если осенью полиция не отрицала, что за отравлениями собак может стоять одиночка с собственными мотивами, то теперь склоняется к тому, что это дело рук «социальной группы догхантеры». Правда, пока что виновнику, если его найдут, грозит лишь штраф до 80 тысяч рублей, если не будет доказано, что это дело рук группы, действовавшей по сговору. А поймать, говорят полицейские, сложно.
Догхантеры причастность к отравлениям домашних собак отрицают наотрез и говорят, что это информационная кампания против них либо вина кого-то из местных жителей, кого просто достали животные, за которыми никто не следит. «Если кто-то публично от нашего имени будет травить хозяйских собак, мы его сдадим, — говорит Сергей. - Нам совсем не нужна негативная слава среди собачников, нам нужна их поддержка, они должны понимать, как бездомные собаки опасны — ты попробуй с болоночкой пройти даже мимо спокойно лежащей стаи, нападут ведь». Самая радикальная версия догхантеров — собак потравили радикальные зоозащитники, чтобы демонизировать догхантеров. Догхантеры обвиняют их в пропаганде программы ОСВ, создании помех немногочисленным службам отлова, рассказывают, как те увозят от ловли болеющих бешенством собак и собирают деньги на лечение несчастных дворняг: средства приходят огромные, и пускают их на что угодно, кроме собак. Зоозащитники в ответ обвиняют догхантеров в садизме, собирают сайты с доской позора своих врагов, угрожают убийствами и расправой и говорят, что те скоро перейдут на детей и стариков. Взаимные упреки, угрозы и ненависть тут будут править всегда. «Пока крайности поддерживают друг друга — радикализм в зоозащите бездомности и радикализм населения в борьбе с бездомными собаками», — заключает Владимир Рыбалко.
* * *
Сергей стремительно пересекает площадь Гагарина. На площади сплошной снег и ни одной собаки. Сергей переходит дорогу, внимательно осматривает вход в метро и думает пойти по Ленинскому проспекту, но отправляется вглубь дворов, а оттуда на улицу Вавилова, почти бесконечную. По пути ему попадается только одна собака, хозяйский белый пудель, не видный в сугробе. Сергей на него даже не взглянул.
Улица Вавилова заканчивается через тридцать минут активного шага, на улице темнеет, Сергей упирается в закрывающийся Черемушкинский рынок. Входит внутрь и деловито обходит его между рядами, пока не упирается в темный закуток. «Так, нет, здесь уже что-то стремное начинается», — и решает двигать к метро «Академическая». Дорога туда занимает еще двадцать минут, и за это время Сергей не встретил ни одной бездомной собаки. Не особенно расстраиваясь, он отправился пешком домой, где снимет с себя свою красную куртку и черную шапку, достанет из кармана серых теплых штанов упаковку печеночного противотуберкулезного паштета в полиэтиленовом пакете и кинет в морозильник. До следующего раза.