Отрывок из книги:
Выскочив из «эмки», покрашенной в защитный цвет, три флотских офицера сразу рванули в сторону Ярославского вокзала.
Пробежав по площади перед вокзалом, группа офицеров в черной форме перешла на перроне на шаг и подошла к четвертому от хвоста поезда вагону.
Стоящий в хвосте поезда вооруженный автоматом солдат отвернулся и зашел в последний вагон, тем более что паровоз дал громкий сигнал отправления.
Иванов открыл своим ключом дверь, пропустил лейтенантов и встал в открытом проеме, спиной к Федорову и Купцову.
Федоров снял в тамбуре вещмешок, потом шинель и прислонился к противоположной тамбурной двери, вытирая платком потное лицо. В тамбур из пятого вагона зашел пожилой старшина и поставил у ног Купцова приличных размеров вещевой мешок.
Федоров моментально повесил на плечо свой и товарища тощие вещмешки, предоставляя Купцову нести новый груз.
— Вы знаете, на какую глубину может погрузиться водолаз в вентилируемом оборудовании? — спросил майор Иванов, захлопывая дверь странного вагона, который уже тронулся с места.
— Метров шестьдесят — шестьдесят пять, — не очень уверенно ответил Купцов, снимая прямо в тамбуре, по примеру Федорова, шинель с новенькими лейтенантскими погонами.
— Вот и неправильно, товарищи лейтенанты! — усмехнулся Иванов, кивая на вещмешок, который только что принес старшина с энкавэдэшными знаками на рукаве.
Пройдя по коридору до конца вагона, Иванов открыл дверь последнего купе, вошел, первым сел на правую койку и, ткнув пальцем сначала в новый вещмешок, а потом в Федорова, откинувшись на спинку, резко выдохнул.
Развязав лямки, Федоров начал выкладывать на стол продукты, удивляясь богатству, которое смог вместить небольшой солдатский вещмешок.
Шмат сала, пять банок тушенки, два солдатских котелка, пакеты с рисом, гречкой и пшенкой, три буханки хлеба, килограмма три картошки, шесть луковиц и немецкая спиртовка в металлическом футляре на самом дне вещмешка.
Следом на стол Иванов поставил две полные фляги и бутылку московской водки.
— Странный какой-то вагон, товарищ майор! Вроде купейный вагон, а крохче нас, в нем ни одного пассажира нет! — заметил Купцов, разливая в три стакана водку и ловко переводя разговор с подводных тем на сугубо житейские.
Федорову тоже сейчас было глубоко наплевать на все энкавэдэшные заморочки. Хотелось просто хорошо поесть, выпить и поспать минут по шестьсот на каждый глаз.
— Это служебный вагон начальника отделения дороги, который нам выделили для поездки, — пояснил Иванов, смотря в окно, за которым мелькали пригороды какого-то небольшого русского городка.
— И далеко мы поедем? — поинтересовался Федоров, по примеру майора беря в правую руку стакан с водкой.
— Все узнаешь в свое время! — не поворачивая головы, бросил майор, ткнув пальцем в спиртовку.
Федоров кивнул и, поставив стакан на мелко подрагивающий стол, занялся спиртовкой.
Поезд тем временем начал набирать скорость, все быстрее постукивая по стыкам рельсов.
— Поезд у нас литерный и идет во Владивосток, где ты, Федоров, начинал свою флотскую службу Задача у нас очень сложная, о которой знать никто не должен, кроме нас четверых! — успел сказать Федоров, как в купе зашел капитан второго ранга Соколов и сразу прищурил глаза, показывая, что афишировать знакомство не стоит.
— Встать! Смирно! — скомандовал Иванов, вскакивая из-за стола.
Соколов удивленно посмотрел на Федорова, который в офицерском наглухо застегнутом кителе чувствовал себя не совсем удобно.
Ведь офицерский китель Федоров носил всего два с половиной дня.
Соколов правильно понял движение Федорова и, кинув на вторую полку кожаный чемодан, приказал:
— Всем надеть домашнюю одежду! Иванов! Обеспечьте в салоне свободное место для теоретической и физической подготовки!
— Слушаюсь, товарищ капитан второго ранга! — вытянулся Иванов, стукнувшись головой о вторую полку.
Тряхнув головой, Иванов выбрался из-за стола и вышел из купе.
Соколов открыл чемодан и вынув из него три бумажных пакета.
Два из них были сунуты в руки Федорова и Купцова, как и два вафельных полотенца с куском туалетного мыла, и кивком отправлены в левую сторону.
— Слушаюсь! — моментально вскочил Федоров с места, дернув за рукав своего напарника.
И уже идя по коридору вагона в левую сторону Федоров зябко передернул плечами, представив, что придется мыться в холодном вагонном туалете.
— Кто такой этот кап-два? Откуда он взялся? — в спину Федорова спросил Купцов, который нес пакеты и полотенца.
Федоров нес две пары тапочек, две пары шерстяных носков и пару тельников, которые сунул кап-два.
— Жалко, что нет чистых трусов, — не отвечая на вопрос Купцова, заметил Федоров, понимая, что так просто Соколов не появляется и обязательно последует новое задание. А вот что-то сказать заранее о сути задания Федоров бы не взялся. Но за то, что задание связано с работой под водой, Федоров был готов проставить не только свою голову но и голову Купцова.
«Чего зря гадать о действиях кап-два? То кавторанг предстает в облике простого матроса, то инструктора самообороны, но толком я о нем ничего не знаю. А лучше и не знать — целее будешь!» — решил про себя Федоров, открывая дверь второго туалета. Вернее, дверь была, но рядом со стационарным вагонным унитазом обнаружился душ, вешалка и деревянная скамейка, на которую и уселся Федоров, в темпе начиная раздеваться.
Наличие двух кранов с красным и черным пятнами краски говорило о том, что в вагоне имеется горячая вода.
В темпе раздевшись, Федоров подошел к душу, на полу под которым лежал желтый резиновый коврик, и, протянув правую руку вперед, осторожно повернул левый кран на девяносто градусов.
Из душевой сетки ударила тугая струя ледяной воды, заставив Федорова сделать шаг назад.
«Должна быть обязательно какая-нибудь червоточина во всем этом благолепии! А то я губу раскатал: горячая и холодная вода! Душ в пути следования! Еще молодых девочек не мешало бы привести!» — высказал скептическую тираду про себя Федоров. Все-таки ледяные брызги даже для закаленного тела водолаза-разведчика были неприятны. Тем более что ноги Федорова стояли на полу, выложенном желтой керамической плиткой.
— Покрути второй кран! — посоветовал Купцов, снимая с себя форму.
Едва только Федоров крутанул второй кран, как вода заметно потеплела.
— Спасибо, товарищ лейтенант, — поблагодарил Федоров, вставая под горячую воду, заметив про себя, что с удовольствием употребляет второе офицерское звание не только по отношению к напарнику.
Быстро намылившись, Федоров с удовольствием помылся, потом, выйдя из-под душа, вытерся поданным Купцовым полотенцем и, сев на скамейку, не торопясь начал надевать синий спортивный шерстяной костюм.
— Куда нас занесет кап-два? Очень он странный! Наш майор намного проще, несмотря на то что он вообще-то целый полкан.
«Тогда получается, что Соколов — генерал-майор!» — мысленно ответил Федоров, смотря на фыркающего под душем Купцова.
Поезд тем временем замедлил ход и остановился.
— На стоянке сливать воду на рельсы нельзя! — предупредил Федоров, беря со скамейки полотенце.
— Сам знаю! — огрызнулся Купцов, выключая воду.
— Злой ты чего-то сегодня, — оценил поведение напарника Федоров, подавая полотенце.
— Не люблю непонятки! То нам задачи ставил странный майор Иванов, то теперь свалился какой-то странный кап-два! — отозвался Купцов, быстро одеваясь.
Идя по коридору, Федоров бросил взгляд в единственное незашторенное окно и увидел Иванова, садящегося в стоящую на перроне черную «эмку».
Иванов, уже садясь на заднее сиденье легкового автомобиля, резко вскинул голову и бросил на вагон злой взгляд.
«Вот и заработал я еще одного врага! В чине полковника-энкавэдэшника! Да и Соколов — темная лошадка, хоть и во флотской форме», — оценил ситуацию Федоров, проходя мимо двух закрытых дверей купе.
— Ты давно знаешь этого кап-два? — напрямую спросил Купцов, останавливая Федорова.
— Видел разок во Владике, — не очень определенно ответил Федоров, смотря на абсолютно пустой перрон.
Совершенно кстати вагон дернулся и перрон поплыл назад.
Федоров осторожно открыл дверь своего купе и обнаружил Соколова в тренировочном костюме, сидящего за столом, на котором имелись три солдатские жестяные кружки, из которых вился дымок, и три рюмки, доверху наполненные прозрачной жидкостью.
— Давайте выпьем за ваши вторые звездочки, — предложил Соколов, испытующе смотря на Федорова.
«Кап-два придумал какую-то каверзу! Но какую? Надо в темпе просчитать ситуацию и дать ответ! Почему водка налита в три рюмки?» — задумался Федоров, смотря, как Купцов одним махом опрокинул стопку и, схватив кусочек сала, положил его на хлеб.
Федоров посмотрел на кап-два, который, продолжая держать рюмку, иронически улыбался.
Вагон резко затормозил, и непроизвольно Федоров дернул рукой. Часть водки выплеснулась на стол. Повинуясь какому-то неосознанному побуждению, Федоров выпустил рюмку из рук. Рюмка упала на стол, покатилась и полетела вниз, где у самого пола Федоров поднял ее, не дав коснуться ковровой дорожки.
И только напарник поднес руку с бутербродом к столу, как его голова упала на грудь и сам он начал заваливаться в правую сторону.
Соколов обнял Купцова за плечи и аккуратно положил напарника на койку.
Федоров подхватил ноги напарника и, одним движением сдернув с них тапочки, положил их на койку.
Соколов тем временем выскользнул из-за стола и переместился на противоположную койку.
— Что случилось с Купцовым? — задал вопрос Федоров, переставляя купцовскую рюмку к окну.
— Ничего страшного. Я подсыпал ему в рюмку снотворного, и теперь он спит и не будет мешать нам говорить. Ведь мы столько времени не виделись! — пояснил Соколов, на секунду опустив длинный ноготь мизинца в свою рюмку.
— И от такого легкого касания ногтя человек вырубается? — удивился Федоров, с опаской смотря на своего собеседника, обнаружившего такие странные познания.
— Это специальное снотворное, разработанное нашим НИИ. Мгновенно вырубает человека на двенадцать-двадцать часов, в зависимости от массы тела, — пояснил Соколов, снова наливая в рюмку Федорова водку из стоящей на столе бутылки.
— Прошу прощения, товарищ капитан второго ранга! Можно я рюмку вымою? — спросил Федоров, беря в руки полную рюмку с явным намерением выплеснуть водку на пол.
— Водка нормальная! Хочешь, поменяемся, старшина? — предложил Соколов, протягивая Федорову свою рюмку.
— Я лучше чайку, — покачал головой Федоров, который был сильно ошарашен всем увиденным.
