В мексиканском городе Паракуана зверски убит молодой журналист Бернардо Бланко. Следствие ведет продажный детектив Чавез, и он уже схватил подозреваемого. Но шеф полиции не доволен результатами его работы, он поручает это дело единственному честному детективу городской полиции Рамону Кабрере. Кабрера выясняет, что перед смертью Бланко занимался расследованием серии жутких убийств детей, происшедших много лет назад. Идя по следам журналиста, Кабрера понимает, что он на верном пути, но тут на него начинается охота…
Глава из книги:
С самого начала все смотрели на него, точно он жрец, готовящийся совершить таинственный обряд. «Мерзавцы, — думал он, — уставились, будто я знаю, что делать». В баре было человек семьдесят. Ранхель не представлял, как он один сможет опросить всех, не имея даже ручки и блокнота.
— Где тело?
— Вон там, — махнул рукой менеджер, — за музыкальным автоматом, — и повел его в туалет.
«Что я буду делать, когда сюда приедет Траволта? — мысленно спрашивал себя Ранхель. — Он устроит разборку, это точно. Закричит: как ты посмел, да что ты о себе возомнил. Но у меня не было выбора, пусть спросит Лолиту. Вообще, это его проблема, не моя. Жирный он сукин сын, я не собирался влезать в это дело».
Ранхель, как было сказано, служил в полиции шесть лет. Он видел трупы погибших от выстрелов в упор, от отравления, удушения, от ударов тупым предметом по голове, под колесами машин, видел утопленников и самоубийц, бросившихся с шестого этажа, и даже человека, которого забодал зебу. Но то, что он увидел, не шло ни в какое сравнение с прежним его опытом. Он был просто не готов. Наверное, город не ведал таких ужасов с XIX века. И все только начиналось.
Паракуан — это третий по значимости нефтяной порт в заливе, о котором до обидного мало говорят. Однажды городу представилась реальная возможность прославиться, когда Джон Хьюстон искал натуру для фильма «Сокровища Сьерра-Мадре». Это было в 1946 году. Старики рассказывают, что съемки должны были пройти в Паракуане, но в последний момент оператор Габриэль Фигуэра настоял на переезде к северу, где якобы более живописная природа, и съемочная группа подалась в Тампико. Такова злая удача Паракуана: все хорошее исчезает оттуда, не успев начаться. Нет такой катастрофы, которой не пережил город за свою пятисотлетнюю историю.
До появления испанцев, разрушивших Паракуан, здесь находился крупный центр местной торговли. Столетие спустя восстановленный город захватили французы и снова учинили разгром. Затем тут возникла крупная биржа, которая просуществовала до Великой депрессии 1929 года, а потом началась добыча нефти, значительно сократившаяся с закрытием профсоюза нефтяников. Земли, богатые нефтью и углем, обыкновенно подвержены общей болезни: лишь малая часть больших денег, что там получают, идет на благо местного населения. Зато на его долю в избытке выпадают кровавые баталии, которые затевают если не пираты, так ковбои, не ковбои, так профсоюзы или мафия. В ход идут ножи, якоря, гарпуны, рыболовные крючки, мачете, веревки, канаты, сковороды, домкраты, бамперы и даже целые трейлеры — все, что пригодно для убийств, самоубийств и нанесения увечий.
Что касается политики, то наиболее заметным явлением в ней остается неистребимая оппозиция — как правая, так и левая. Стоит отметить, что левые лишь чудом сохраняют свое присутствие на политической сцене, поскольку постоянно враждуют друг с другом. Правая оппозиция, что в местных реалиях означает «крайне правая», состоит из шайки невежд и расистов, не приспособленных к разумному мышлению.
Первую девочку обнаружили на острове Эль-Пальмар месяцем ранее. Ее звали Карла Севаллос. Влюбленным, которые катались на лодке по лагуне, приглянулся поросший камышами островок, и они решили к нему пристать. Тело нашла женщина — она споткнулась о пакет, в который были упрятаны расчлененные останки девочки. Животные уже успели растащить половину по округе. «Боже, вы не представляете эту вонь», — цитировала слова женщины газета «Меркурио».
За десять дней до этого случая родители сообщили в полицию об исчезновении Карлы. В последний раз ее видели выходящей из школы Бенито Хуарез, где она училась.
Ранхель с порога узнал седую голову доктора Ридуары. Несмотря на свои семьдесят лет, она ползала на коленях, обследуя пол и кабинку. Вот у кого Рамирезу стоило поучиться хладнокровию. Профессор биологии доктор Ридуара была по национальности испанкой. Она покинула родину в конце гражданской войны и перебралась в Мексику. Ее муж много лет служил в полиции криминалистом, а пять лет назад она сменила его. Когда шеф, принимая ее на работу, предупредил, что труд у них грязный и тяжелый, ведь необходимо осматривать трупы, она ответила, что тридцать лет проработала врачом и ее вряд ли может что-либо шокировать. Интересно, что она сказала бы сейчас, по прошествии времени.
— Ах, наконец-то! — Доктор Ридуара обернулась, опуская маску, закрывавшую рот и нос. — Даже не знаю, с чего начать. — И вдруг дважды отчаянно чихнула. — Извините, я, похоже, простудилась. Тут сквозняк.
Ридуара поднялась и подошла к Ранхелю. В одной руке она держала пинцет, а в другой — черный пакет. Хм, а ведь она тоже не железная! Доктор была совсем не так спокойна, как показалось ему вначале, — полиэтилен шелестел в ее дрожащих пальцах. «Черт, она меня нервирует, — подумал Ранхель, — я не должен поддаваться». И произнес самым безмятежным тоном:
— Надеюсь, вы ее не передвигали?
— Боже сохрани.
— Не двигайте ее, пока не сфотографируют. Вы можете сделать какие-либо выводы?
— Пока рано. Но могу сказать, что убили ее не здесь. Сюда привезли тело.
— Вы уверены?
— Было бы невозможно сделать это, не залив все вокруг кровью. — Она посторонилась. — Да вы сами взгляните.
Ранхель медлил — он боялся заглянуть в кабинку. Менеджер и доктор Ридуара молча смотрели на него и ждали, словно говоря: давай сделай что-нибудь, не стой столбом. Да какого черта? Это вообще не его дело… пусть Траволта тут возится…
Ранхель шагнул вперед и распахнул дверь кабинки. Первое, что он увидел, был черный пакет для мусора… Потом что-то, напоминающее волосы… рваная белая блузка, клетчатая юбка… И вдруг он увидел голову. Ужас. Он не знал, что сказать. Почему-то вспомнилось, как его командировали в город Альтаграсиа, чтобы обследовать останки мужчины, которого порвала пума. Черт, кто же это сделал? У него было чувство, что все это происходит в полусне.
Ну конечно, смены по сорок восемь часов дают о себе знать — сон сливается с реальностью. О боже, как кружится голова. Нельзя поддаваться слабости, ведь он ведет расследование. Да что с ним такое? С чего бы такая впечатлительность? «Соберись, — велел себе Ранхель, — не будь тряпкой. Спору нет, зрелище не из приятных, но ты обязан что-то предпринять».
Он снова заглянул в пакет. Должна быть какая-то зацепка, ключ к разгадке преступления, который пока от него ускользает. Ранхель вспомнил своего дядьку — легендарного лейтенанта Риверу, два года как покойного. Интересно, что бы он сделал, будь он сейчас здесь? Наверное, сказал бы: «Да ты пидарас, а не мой племянник. Трус паршивый, вон как ладошки-то взмокли со страху. Пошел вон, не путайся под ногами».
И он почти видел, как лейтенант Ривера входит и проводит подробное обследование места происшествия — оглядывает каждую плитку на полу, приговаривая: «Ага-ага, ясно, я понял». А затем — только убедившись, что он не затопчет никаких улик, — приближается к телу. Он, разумеется, сразу отмечает сходство этого убийства с недавним, когда труп девочки нашли на острове Эль-Пальмар, хотя и при других обстоятельствах. Да, почерк убийцы схожий. «И помни, племянничек, — говорит он, — первое впечатление всегда самое верное. Фиксируй его — включай мозги и чутье».
Между тем послышался громкий стук в дверь.
— Никого не пускайте, — повторил Ранхель менеджеру, — если только это не полиция.
Менеджер скрылся в баре.
Когда они остались вдвоем с доктором Ридуарой, он спросил, указывая на большую рану на голове:
— Какое оружие тут было использовано?
— Там, сверху? Я бы сказала, что охотничий нож. Ширина лезвия — один дюйм с небольшим. Точнее я смогу ответить, когда тело доставят в морг. Да, это определенно ножевая рана. Рядом вторая — смотрите.
Все улики, казалось, указывают на то, что оба убийства — дело рук одного преступника. Похоже, у них в городе завелся серийный маньяк.
— Прежде чем ехать в морг, поищите, пожалуйста, на одежде инициалы, — сказал Ранхель, — может быть, есть эмблема школы, где училась погибшая… Необходимо ее идентифицировать…
— Идите сюда, — послышался голос менеджера.
Ну наконец-то! Приехал Траволта, Вонг или еще кто-то. Но оказалось, что это возвращается Рамирез.
— Подождите, — схватил его за руку Ранхель, — не подходите. Надо прежде сфотографировать пол и вообще все вокруг.
— Извините, но с сеньором Табоадой мы работаем по-другому, — возразил Рамирез.
— Сегодня вы работаете со мной, — напомнил ему Ранхель, а про себя подумал: «Заткнись, я и сам знаю, что за тип этот Траволта».
— А зачем это?
— Для того чтобы не упустить важные улики. Вы как будто вчера родились, Рамирез, и не знаете, в чем состоят ваши обязанности.
— Я объясню ему, — пришла на помощь доктор Ридуара.
И Ранхель отправился в бар опрашивать народ. Что касается сотрудников бара, то ни один из них не вызывал подозрений. Повар не покидал кухню с одиннадцати часов, менеджер все время был на виду, работая за кассой, бармен и официанты не выходили из зала. Притом что Рауль Силва обнаружил тело незадолго до 14.50, предстояло определить, когда его подкинули, то есть восстановить события прошедшего часа, выявить и задержать подозреваемых.
Посетители томились в ожидании допроса, снаружи тем временем скапливались репортеры, и в голову лезли нехорошие мысли о Траволте, которому не понравится, что другая собака обнюхивает его территорию. У них в отделе все роли были распределены: Гордо расследовал преступления, связанные с сексом и наркотиками, Ранхель — убийства и похищения, но похищения гораздо чаще. Еще ему сплавляли ограбления — пользуясь тем, что у него есть нужные контакты, полученные от дяди. Толстая свинья, этот Траволта, он доложен быть благодарен, что коллега прикрывает его задницу.
Снаружи бурлила толпа, желающая знать, что происходит. «Скорая» все не ехала. Ранхель взглянул на часы — 15.30. Ну что ж, пора приступать. Может быть, тут скрывается убийца? Он окинул взглядом помещение. Зная, что сейчас им будут задавать вопросы, притихшие люди таращились в пустоту, на потолок, будто внезапно обнаружили там что-то интересное. «Ничего себе, какие разводы, — наверное, удивлялись они. — Откуда, интересно, такое на потолке?»
Ранхель снова оглядел зал и решил, что начинать надо со столика, где больше всего бутылок. Двенадцать минут назад (он установил это) тело девочки подбросили в туалет где-то в 14.00–14.20, но это сделал не Рауль Силва Сантакруз, потому что многие видели, что в туалет он направился без пакета.
— Слушайте меня внимательно, — сказал ему Ранхель. — Я вас не арестовываю, но вам придется явиться в полицию для дачи показаний.
Один официант вспомнил, что незадолго до Силвы в туалет выходил другой мужчина.
— Вон он — сидит у двери.
Это был водитель по имени Рене Луис де Диос Лопес, который пришел сюда пообедать в компании своего шефа — сеньора Хуана Алвизо, владельца местного мясокомбината. По словам официанта, он сделал заказ и вышел, но вышел с пустыми руками и вернулся через пару минут. Рене Луис де Диос объяснил, что просто ходил помыть руки перед едой, тем более что испачкался, грузя ящики с товаром.
Шеф подтвердил его алиби:
— Да, он грузил ящики в машину, чтобы везти заказ в Матаморос моему дистрибьютору.
Ранхель с первого взгляда понял, что парень ни в чем не виноват, но все-таки предупредил, что забирает его в полицию для дачи показаний.
— Офицер, — сказал ему сеньор Алвизо, — мы пришли сюда вместе. Все утро он провел со мной в офисе. Как по-вашему, можно пройти отсюда через весь зал с девочкой в руках и чтобы никто не заметил?
И пусть Ранхель знал, что Алвизо прав, он не мог отпустить его водителя. Рене Луису де Диосу придется подвергнуться процедуре проверки, как и всякому невиновному гражданину, попавшему под подозрение полиции. За шесть лет службы Ранхель успел убедиться в том, что проверка ни для кого не проходит даром. Презумпция виновности, согласно которой невиновного считают виновным, пока он не докажет, что это не так, меняет людей. Кроме того, попав в полицию в качестве подозреваемого, Рене Луис рисковал столкнуться с вымогательством. Весельчак, Траволта, даже Чикоте не преминут выманить у него деньги.
Ранхель ненавидел эту часть своей работы, но если он нарушит инструкцию, дело будет выглядеть так, будто он выгораживает водителя. Если же вдруг Рене Луиса признают виновным, то они оба загремят в тюрьму. Так что он предпочел действовать по закону.
— Мне очень жаль, — сказал он, — но я должен соблюдать правила, а иначе меня арестуют, — и положил в карман паспорт Рене Луиса.
— Хорошо, но важных персон-то вы отпустили? — возмутился сеньор Алвизо. — А они сидели в этом туалете чуть ли не полчаса. Понятно теперь, кого вы защищаете.
— Что? Что вы говорите? — вытаращил глаза Ранхель. — Кого вы имеете в виду?
— Сеньора Уильямса, кого же еще? А мой водитель только сходил вымыть руки, и вы его задерживаете! Прелестно!
Ранхель сделал себе мысленную пометку задать Уильямсу-младшему несколько вопросов, но так или иначе водителя он должен был забрать с собой.
— Слушайте, клянусь, это чисто формальная процедура, — солгал он полушепотом. — Извини те, пожалуйста. — А про себя, как обычно, подумал: «Черт бы побрал эту работу».
В пять минут пятого приехали Проф и Вонг. Первый занялся пьяницами у стойки, а второй принялся опрашивать завсегдатаев, сидевших в глубине бара. В 16.30 Ранхель вышел узнать, как идут дела у криминалистов.
Они положили тело на желтую скатерть с логотипом «Рефрескос де Кола», которую им выдал владелец бара, и Рамирез делал последние снимки. Ранхель был опытный коп, но и его едва не стошнило, когда он это увидел. Труп был расчленен — конечности и голова отделены от туловища. Они с доктором Ридуарой переглянулись, молчаливо сходясь во мнении, что это работа того же преступника.
— Поторапливайтесь, — сказал Ранхель Рамирезу, — у нас мало времени.
Они осматривали повреждения на теле, когда их внимание привлек странный эффект: каждый раз, когда Рамирез щелкал затвором, вспышка его фотоаппарата гасла не сразу, а продлевалась, словно эхо. Это повторялось, пока они не подняли глаза и не увидели Чиланью с фотоаппаратом, снимающую через окно. «Паршивая сука, — подумал Ранхель, — вот ушлая тварь!»
— Эй, прекрати! — крикнул он.
Чиланья хотела скрыться, но зацепилась рубашкой за окно, и створка приоткрылась. Ранхель сразу все понял. Ну конечно, он идиот. От огорчения Чиланья выдала марксистскую тираду, но он не удостоил ее внимания.
— Куда выходит это окно? — спросил он менеджера.
— В переулок Кастомс-эллей.
Теперь все ясно. Все сходится.
— Вонг, ты за старшего. Я скоро вернусь.
Толпа у входа в бар не расходилась. Ранхеля засыпали вопросами, но он даже не остановился — шмыгнул за угол и побежал в переулок. Была и другая причина, по которой ему не хотелось медлить, — он боялся столкнуться с Альбино, хотя и не хотел себе в этом признаться. Альбино был такой тихий, молча смотрел на него бесцветными глазами и нагонял ужас. Он был словно кошка, которая в состоянии испугать взрослого человека. Альбино издали бросил на него осторожный взгляд и ушел. Ранхель не дышал, пока тот не повернулся спиной. Но успел краем глаза заметить, что фотограф перематывает пленку. Ну и сволочь! Он, конечно, тоже снимал через окно и незаметно смылся. Ранхель не знал, в какой газете работает Альбино, да и знать не хотел, в глубине души опасаясь, что ни в какой. Как-то он спросил о нем дядю. «Кто? Какой Альбино? Я не в курсе», — был ответ. Больше Ранхель не заводил о нем разговор.
Переулок на задворках бара «Леон» служил мусорной свалкой для жителей окрестных домов. Шесть помойных ящиков были забиты под завязку, вокруг валялись бесчисленные картонные коробки и разная рухлядь — например, скелет холодильника, брошенного здесь черт знает когда. На холодильник и взгромоздилась Чиланья с фотоаппаратом, и когда примчался Ранхель, она все торчала наверху, пытаясь высвободить свой рукав, зацепившийся за край окна. «Тупая курица, — подумал Ранхель, — хотя и марксистка. Еще учиться и учиться соплячке».
В переулок выходили три улицы — Калле-Адуана, Калле-Прогрессо и Авенида Героев де Пало Альта. Ясно, что преступник мог прийти и уйти по любой из них, но зачем ему понадобилось подбрасывать тело в бар? Разве не проще и не безопаснее было бы оставить его снаружи? Ну никакой логики! Нет, что-то здесь не то…
Вскочив на холодильник, Ранхель спустил девушку вниз — хотя она упиралась и визжала как резаная — и стал осматривать окно. С другой стороны за ним наблюдали Вонг и доктор Ридуара, стоящие в туалете. Ранхель быстро огляделся — пятен крови вокруг вроде бы нет… Значит, убийство произошло не здесь. Нет, есть одно пятно на ржавом карнизе. Сюда надо Рамиреза. Жаль, что металл сильно проржавел и отпечатки пальцев снять будет невозможно. Виноват проклятый морской воздух, который разъедает все вокруг.
Ранхель, занятый осмотром, услышал, как внизу щелкает затвор фотоаппарата.
— Слушай, подруга, валила бы ты отсюда, не мешай работать, — сказал он.
Пока подыскивал слова, чтобы отшить ее, подъехала полицейская «Джулия». За рулем сидел Гордо — Толстый Волк. Ну наконец-то! Из машины вышел Круз Тревино и подозрительно уставился на девушку. «Зря я не отогнал ее подальше, — мысленно пожалел Ранхель, — теперь он подумает, что это я слил ей информацию».
— А ну-ка проваливай, — грозно зарычал Тревино, — ты не имеешь права находиться на месте преступления.
Чиланья огрызнулась, но предпочла удалиться. Круз проводил ее злобным взглядом и лишь затем поздоровался с Ранхелем.
— Еще одна девочка?
— Да, как на Эль-Пальмар.
— Это дело Табоады, — проворчал Тревино.
— Но его не было, и послали меня.
— Ну как знаешь. — Он пожал плечами. — Какой уговор — все равны перед законом или есть те, что ровнее?
— Решай сам.
Тревино похлопал себя по карманам и спросил:
— Наручники у тебя с собой?
— Да, но они мне понадобятся.
— Мне они понадобятся больше.
Ранхель неохотно вынул наручники и швырнул ему. Тревино прав: судя по данным осмотра, преступник вряд ли сейчас сидит в баре. Придется расширить район поисков. С этой мыслью Ранхель спустился на землю и пошел проследить за транспортировкой тела в морг.
В общей сложности операция продолжалась два часа. За это время Толстый Волк и Круз Тревино успели набить свой автозак подозреваемыми. Оставив машину у площади Плаца де Армас, они принялись прочесывать исторический центр города. Почти сразу, проходя по площади, они заметили на скамейке банду из двух человек. Толстый Волк схватил их за шкирку и поволок в машину. Один было вырвался и хотел сбежать, но Круз Тревино вовремя повалил его на землю своим знаменитым ударом. Удар у Круза был что надо. Потом они пошли на вокзал, где собрали бомжей, спящих на скамейках. Эту процедуру они повторили и на блошином рынке.
Круз Тревино был родом из Парраля, муниципалитет Чиуауа. По словам одного из друзей, ничто так не влияет на Тревино, как жара. Когда жарко, он прямо-таки звереет.
В тот день Круз и Толстый Волк доставили подозреваемых в полицию и заперли всех в одной камере, включая двоих хиппи, направлявшихся в Акапулько. Пока Толстый Волк записывал их фамилии в журнал, Круз Тревино, закатав рукава, растирал руки — готовился. Затем, в сопровождении надзирателя, он подошел к камере и приказал:
— Дверь!
Надзиратель отпер дверь.
Тревино вошел и ткнул пальцем в одного хиппи:
— Ты!
Хиппи вышел в коридор — волосатик в круглых очках и бакенбардах, похожий на Джона Леннона.
— Что ты сделал с девочкой?
Хиппи — студент-политолог Национального университета, проводящий в Паракуане каникулы, — поправил очки и переспросил:
— С какой девочкой?
Напрасно он так ответил, потому что удар Тревино едва не вышиб из него дух. По крайней мере, надсмотрщик по имени Эмилио Ньето, также известный как Чикоте, на мгновение подумал, что волосатику конец. Но нет, пока Чикоте рассматривал потолок, а Тревино готовился повторить лечение в уменьшенных дозах, студент отдышался и прошелестел:
— С какой девочкой?
Последовал новый удар. «Негодяи», — возроптала камера, а второй хиппи смертельно побледнел.
— Дверь! — заорал Круз Тревино, и подозреваемые, толпившиеся у двери, точно стадо овец, рассыпались кто куда.
Идентификация тела заняла час. По словам одного из официантов, на девочке была форма общеобразовательной школы номер пять, находящейся неподалеку. Проф по телефону узнал у директора, что звонила мать одной из учениц, обеспокоенная отсутствием дочери.
— Направьте ее сюда.
Мать приехала в сопровождении двух соседок. В руках у нее были четки и молитвенные карточки. «Как жаль, что они ей не помогут», — подумал Ранхель.
Увидев туфли, женщина разрыдалась, и успокоить ее хоть немного не было никакой возможности. Под конец ей вкололи транквилизатор и увезли в той же «скорой», что и ее дочь. Час спустя в полицию приехал ее муж, рабочий нефтеперегонного завода, узнавший обо всем от соседей. Тяжело было видеть, как рыдает взрослый мужчина.
— Да, — подтвердил он, — да, это моя дочь.
Девочку звали Юлия Консепсьон Гонсалес, она училась во втором классе, и вскоре ей должно было исполниться девять лет. Девять лет… Кто мог напасть на беззащитного маленького ребенка? Только законченная мразь.
— Табоады пока нет?
Уже второй раз в течение часа шеф Гарсиа задавал этот вопрос. В последнее время толстяк настолько полюбился шефу, что тот позволял ему в рабочее время разъезжать на служебной машине по личным надобностям. Впрочем, сейчас не это главное. Главное, что Траволта вернется и устроит ему головомойку за то, что увел у него дело. Хотя зная Траволту, можно было предполагать, что сегодня он не вернется. В пятницу после обеда он ехал в порт, например в бар «Тибериус», снимал проститутку или даже двух и развлекался до ночи.
Когда Ранхель приехал в полицию, ему передали, что звонила доктор Ридуара. Ранхель тут же нашел в записной книжке телефон университетского морга и перезвонил ей. Время было шесть часов вечера.
— Доктор? Это Ранхель. Какие новости?
— Я уже закончила. Но прежде позвольте уточнить: вы посылали сюда фотографа?
— Нет.
— Я так и знала.
— В смысле?
— Мне позвонил какой-то мужчина — судя по произношению, северянин, — и заявил, что он фотограф и вы велели ему приехать.
— И вы его приняли?
— Нет, конечно, хотя он даже пробовал угрожать. Я сказала, что прежде свяжусь с вами для уточнений, и он повесил трубку.
Ага, северянин. Должно быть, Джонни Гурреро, чтоб он сдох.
— Спасибо, доктор. А что вам удалось выяснить?
— Лучше я расскажу вам при личной встрече. Боюсь, что нас могут подслушивать.
Ранхель приехал в морг ровно в девять часов. Оставил машину на университетской парковке, спустился по широким ступеням к студенческому амфитеатру и долго колотил в дверь, чтобы его впустили. Наконец, тощий взмыленный юнец отворил ему и проводил в лабораторию — выложенную кафелем комнату, пропахшую химикатами. Доктор Ридуара все еще работала. Когда вошел Ранхель, она отослала студента и проговорила со вздохом:
— Добро пожаловать.
— Да, работы вам привалило.
— Стоит кому-нибудь поручить, и все насмарку. Вот вы, например, представляете, как Траволта расследовал бы это дело?
Ранхель не ответил. При всей своей нелюбви к Траволте отзываться о коллегах плохо он не привык.
— Есть новости?
— Отчет почти готов. — Она указала на печатную машинку «Оливетти» на столе. — Прежде всего стоит отметить, что орудие убийства аналогично тому, что было использовано на Эль-Пальмар. Понятно? Взгляните на фотографию.
— Какой орган наиболее пострадал? Я имею в виду, может ли преступник по роду занятий быть врачом, мясником, студентом-медиком? То есть можно ли предположить, что ему точно известно, как быстрее прикончить человека?
— Не думаю. Судя по многочисленным порезам на теле, убийца — безумный маньяк, действующий иррационально.
— Он правша?
— Да, несомненно. Взгляните, — доктор металлической указкой приподняла кожу, — какая траектория. Он нанес этот удар, удерживая ее на земле.
— Сексуальное насилие имело место?
— Как и в первом случае.
— До или после?
— После. Нет, у меня просто в голове не укладывается… Две девочки подряд… Как же надо ненавидеть детей, чтобы совершить такое?
Ранхель спросил, нельзя ли сделать анализ крови обеих жертв.
— А что вы хотите найти?
— Снотворное. Я хочу знать, не использовал ли он прежде усыпляющих средств.
— Хорошо. Но результаты будут только завтра.
Перед тем как попрощаться, доктор Ридуара отдала ему готовый отчет, который Ранхель сразу же принялся читать.
— Это все? — спросила она.
— А?
— Ее можно отдавать? Отец уже два раза звонил.
— Да, отдавайте. Только предупредите, чтобы никому не разрешали делать снимки.
— Да, конечно.
Затем доктор Ридуара сделала что-то такое, чего Ранхель не увидит больше никогда. Вынув из кармана белый носовой платок, она накрыла лицо мертвой девочки, уже закрытой до подбородка черной тканью.
— Бедняжка, спи спокойно, все закончилось. Твои мама и папа сейчас за тобой приедут.
 | Мартин Соларес. Черные минуты |
Электронная книга: Мартин Соларес. Черные минуты