Кем был «звёздный король» Эдмонд Гамильтон на самом деле? Оправданна ли его репутация Разрушителя Миров? Ответить на эти вопросы не так просто, как может показаться. Легенда о сочинителе наивных космических боевиков обычно не подвергается сомнению. Но что мы узнаем, если приглядимся к Гамильтону повнимательнее?
Отечественная гамильтониана началась ещё в сталинское время. В 1948 году журнал «Техника — молодёжи» напечатал большую карикатуру «В мире бредовой фантастики», иллюстрирующую, как водится, гнилость западной НФ. Рисунок снабдили обличительным стихом: «Объят горячкою военной, / Грозится мистер всей вселенной. / Здесь всё решает пистолет. / Линчуют негров всех планет». Судя по нарисованным обложкам западных НФ-журналов, художник знал материал отменно: тут и Amazing Stories, и Astounding Science Fiction, и Thrilling Wonder Stories... Среди прочего на рисунке есть текст под названием Treasure on Thunder Moon - то есть «Сокровище Громовой луны» (1942) Эдмонда Гамильтона.
От кармы не уйти: восемь лет спустя, когда стало можно, именно ТМ напечатала эту космическую оперу в отличном переводе Зинаиды Бобырь. В том же январе 1956 года в «Юном технике» появился рассказ Гамильтона «Невероятный мир» (1942). За следующие тридцать с лишним лет в СССР вышла лишь пара его рассказов, зато потом грянули гром, перестройка и роман «Звёздные короли» - опять в ТМ, - и Эдмонд Гамильтон стал одним из тех фантастов, что в России знамениты больше, чем дома. А после первого же (вышедшего в 1990 году) авторского сборника его репутация классика космооперы установилась раз и навсегда.
В биографической справке ТМ Гамильтон назван «королём космической оперы», а сам роман аттестован как «классический образец авантюрной фантастики» (со ссылкой на Стругацких) — то бишь книг «с далёкими планетами, страшными чудовищами и главным героем - этаким суперменом» (как написал в редакцию один советский школьник). Гамильтона до сих пор принято представлять автором именно таких книг - и не только в России, но и на Западе; как пишет в своей энциклопедии НФ-критик Джон Клют, «он относился к космоопере достаточно серьёзно, чтобы сочинять её хорошо».
Место Гамильтона в фантастической табели о рангах невысоко, хотя ему, конечно, отдают должное. Доля справедливости тут есть: если сравнить Гамильтона с младшими коллегами вроде Брэдбери и Хайнлайна, он во многом проиграет. Аркадий Стругацкий в рецензии на «Звёздных королей», написанной ещё в 1969 году по заказу издательства, вынес автору следующий приговор: «Гамильтону не откажешь а) в умении закрутить острый сюжет, б) в способности игнорировать элементарные научные представления, в) в жёстком, исступлённом даже целомудрии и в прочих достоинствах... Но чего ему нельзя простить, так это того печального обстоятельства, что он скверный писатель... который в угоду сюжету и слабоумному читателю способен произвольно изменять обстоятельства, без всяких - не то что психологических: куда там! - просто даже безо всяческих физических мотивировок заставлять героев убивать или быть убитыми, космические корабли - гореть или спасаться, врагов - после кратковременного триумфа терпеть поражения, друзей -после некоторого периода уныния возобладать и побеждать...» При этом Стругацкий всё-таки рекомендовал издать «Звёздных королей» как классику жанра: «С них началась и расцвела пышным цветом в 50-х годах целая школа фантастической литературы, волны которой перекатились в Европу и - как это ни странно - даже к нам, в Советский Союз». Увы, в то время издание не состоялось.
О том, что имел в виду Аркадий Натанович, речь впереди. Как и о том, что «звёздному королю» ни в России, ни на Западе в конечном счёте не повезло, причём крутою и по всем статьям. - именно ввиду устоявшейся репутации. Миф о Разрушителе Миров (так прозвали фантаста за то, что в своих книгах он-де любил уничтожать планеты и целые звёздные системы) затеняет главное - загадку Эдмонда Гамильтона. Впрочем, и сам он делал всё, чтобы её скрыть. Как писал его современник Владимир Набоков, которого считают куда более глубоким писателем: «Помни, что всё, что тебе говорится, по сути тройственно: истолковано рассказчиком, перетолковано слушателем, утаено от обоих покойным героем рассказа...»
ИМЕЮЩИЙ КРЫЛЬЯ ДА ВОСПАРИТ
Космооперы Гамильтона, как и «планетарные романсы» его супруги Ли Брэкетт, считаются устаревшей, наивной фантастикой в сравнении хотя бы с «новой космооперой» — взять хоть романы однофамильца Эдмонда, Питера Гамильтона, — не говоря об изощрённых текстах «новой волны». Эту точку зрения косвенно поддерживал и сам Гамильтон, всегда защищавший авантюрную космооперу от ёрнических нападок интеллектуалов. О людях, которым фантастика нравится, только если в ней есть Большие Идеи и Непонятные Слова, Эд отзывался как о снобах. Он не без удовольствия цитировал американского критика, который первым всерьёз отнёсся к Лавкрафту: «Человек, который читает книги Голсуорси об обществе и книги Арнольда Бейнета о браке, но не может читать палп-фикшн, не разбирается в литературе — и сам этого не понимает».
Так появился миф о «простом» писателе - в отличие от нынешних, сложных. Противопоставить этому мифу, кочующему из статьи в статью, на первый взгляд нечего. Жизнь Гамильтона кажется пресной: в детстве слыл вундеркиндом, но из колледжа вылетел, написал немало авантюрной фантастики, какое-то время был популярен, женился на Ли Брэкетт, занимался комиксами, перестал быть популярным, умер.
Тех, кто принимает этот миф за чистую монету, отчасти извиняет скудость источников. Скажем, Вл. Гаков, автор статьи «Звёздный король Эдмонд Гамильтон», де-факто пересказал своими словами статью Сэма Московица из журнала Amazing Stories за 1963 год, - но что было делать критику, если это единственная более-менее доступная приличная статья о Гамильтоне? Сведения о нём рассеяны по интервью, которые пересчитываются по пальцам одной руки; по колонкам «Встреча с автором» в старинных журналах, оцифрованных только недавно; по мемуарам и некрологам в провинциальной прессе и малотиражных фэнзинах. С другой стороны, зачем вообще интересоваться Гамильтоном?
В итоге все знают, что Гамильтон — классик космооперы, но не более того. Стоит, однако, приглядеться внимательнее и вчитаться в тексты - его и о нём. - как выяснится, что многое с этим популярным мифом не стыкуется в принципе. Скажем, повторяющиеся сюжеты с любопытным паттерном. Разрозненные свидетельства и оговорки самого Гамильтона. И — самое главное и самое странное - стихи.
В интервью 1976 года, рассуждая о том, что фантастика может и должна быть всякой, а не только сложной или. наоборот, простой, Эд легко и непринуждённо цитирует стихотворение «В эпоху неолита» Редьярда Киплинга; «Девяносто шесть дорог / Есть, чтоб песнь сложить ты мог, / И любая правильна, поверь!» Это вроде бы мелочь (мало ли, ну любил он Киплинга, что ж теперь), но на деле - верхушка айсберга. Судите сами.
Рассказ «Имеющий крылья» называется в оригинале Не That Hath Wings; архаичная форма глагола have намекает на то, что мы имеем дело с цитатой. Так и есть: это строка из «Приношения» Элджернона Чарльза Суинберна: «Не that hath wings, let him soar» - «Имеющий крылья да воспарит», парафраз библейского «имеющий уши да услышит».
Рассказ «Несбывшееся», в оригинале The Might-Have-Been, назван по стихотворению Шарля Бодлера, оттуда же и эпиграф: «Клыками клятыми Несбывшееся точит / Души негодный монумент...»
В рассказе «Реквием» цитируется тот же Суинберн. В романе «Закрытые миры» из трилогии «Звёздный волк» - поэма Джорджа Стерлинга «Вино колдовства». В «Роковой звезде» -Шекспир. В «Хранителях звёзд» - вновь Киплинг. По меньшей мере в двух рассказах есть цитаты из Оскара Уайльда...
Иначе говоря, автор наивной космооперы сплошь и рядом цитирует поэтов - известных и не очень. Вряд ли в поколении Гамильтона найдётся другой фантаст, который так часто вставлял бы стихи в свои тексты. Первым заметным фантастом, цитировавшим древних и новых поэтов напропалую, стал много позже Роджер Желязны.
На этом сюрпризы не заканчиваются. Внимательный читатель быстро поймёт, что время от времени герои Гамильтона - особенно позднего - проговариваются и из «пошловатых личностей» (как охарактеризовал Стругацкий протагониста «Звёздных королей» Джона Гордона) превращаются в заоблачных интеллектуалов. Вот Джон Дилулло, командир экипажа землян-наёмников из трилогии «Звёздный волк» - человек действия, неглупый, но скорее на манер «крепких орешков». И вдруг Дилулло подумал, что к космическому пейзажу подошли бы слова Берлиоза о второй части Четвёртой симфонии Бетховена: «...Величественные звуки воспаряют, как новосозданные миры, плывущие вверх, чистые, прекрасные, помнящие руку Бога»«. Алло, какой Берлиоз? Это космоопера! Что происходит?!
Разумеется, Гамильтон оговаривается: ни один наёмник не знает того, что знает Дилулло, - тот «слишком долго был одинок и неприкаян и прочёл множество книг». Но поздно: ус уже отклеился. Стало видно, что лицо «звёздного короля» - это маска, которую фантаст зачем-то носил всю жизнь.
ТАИНСТВЕННЫЙ ЭРУДИТ
Написать полновесную биографию Эдмонда Мура Гамильтона уже невозможно: источников мало, люди, знавшие фантаста лично, почти все умерли, да и при жизни мало кто ударялся в подробности. Куцые — весьма куцые! — сведения о Гамильтоне можно почерпнуть из журналов 1930-1940-х годов; редакторы время от времени просили его написать пару слов о себе. Он ограничивался отписками, да ещё и подтрунивал над читателями: мол, если писатель скажет, что он ничего собой не представляет, все решат, что он ничтожество: если он предстанет смесью Казановы, д’Артаньяна и Эйнштейна, все решат, что он - себялюбивый осёл; так что лучше я поведаю вам голые факты: мне столько-то лет, рост такой-то, вес такой-то, белой расы, не женат...
Единственная книга о Гамильтоне - его библиография авторства Ричарда У. Гомберта - сама по себе малоинформативна. Правда, в ней есть предисловие Джека Уильямсона (знаменитый автор «Рифов космоса», лауреат «Хьюго», «Небьюлы» и кучи других премий), который был другом Гамильтона с начала 1930-х годов. И вот какие удивительные вещи сообщает Уильямсон: «Эд был человеком куда сложнее и интереснее, чем можно заключить по его ранней прозе. Он был остроумен, язвителен, глядел на мир с сардонической усмешкой, особенно на женщин. - но это было задолго до того, как он встретил Ли. Он был библиоманьяком, обожал книжные лавки, читал запойно — и никогда не забывал ничего из прочитанного. Он исследовал странные уголки истории. Он цитировал забытых поэтов. Он обожал добрую беседу. Он был заядлым каламбуристом; он и его младшая сестра Бетти обожали дуэлировать, играя словами».
Неожиданно, правда? Не слишком вяжется с «Капитаном Фьючером» и «Звёздным волком». Это, однако, не единственное свидетельство такого рода. Другой друг Эда, фантаст Э. Хоффманн Прайс, писал в некрологе, что Гамильтон превосходно разбирался в литературе, от классической до современной, без устали поглощал исторические, биографические труды, книги о путешествиях, знал буквально всё обо всём. В доме, куда Эд и Ли переехали в 1947 году, после свадьбы, было «несколько тысяч книг и несколько сотен грампластинок», причём с китайской и индийской музыкой, которую супруги обожали. Если верить Прайсу, Эд знал историю всех достопримечательностей, которые они с Ли осматривали, когда ездили в Сирию. Ирак, Иран, Египет, Индию, Индонезию; из восточных стран Гамильтон больше других любил Иран, но вторым домом фантаста была Англия, о которой он мог говорить всю ночь напролёт; у него были большие связи в среде британских писателей и книготорговцев...
Стоит вспомнить о том, что повелителя Средне-Галактической империи из «Звёздных королей» зовут Арн Аббас — намёк на династию халифов Аббасидов, происходивших от Аббаса ибн Абд аль-Мутталиба, дяди Пророка. Один-единственный (!) отголосок восточных познаний Гамильтона на всё его обширное творчество. Куда делось всё остальное? Может, Эд чётко отделял, так сказать, личную интеллектуальную жизнь от публичной? Нет, не отделял, по крайней мере, не всегда. Это заметно по паре-тройке авторских «сопроводиловок» к рассказам («палпы» временами печатали такие автокомментарии).
Вот рассказ «Гостиница вне нашего мира» (1945), герой которого, американский военный, охраняющий видного балканского политика, попадает вместе с ним в пространство вне времени, где встречаются великие мужи прошлого, настоящего и будущего. В комментарии автор извещает, что хотел написать «историю о тайном братстве времени» и что идея свести вместе мудрецов разных эпох не нова - взять хотя бы «странную книжку на заковыристом средневековом французском», Le Moyen de Parvenir Бероальда де Вервиля, ну или «Пир мудрецов» древнегреческого писателя Афинея...
Бог с ним, с Афинеем Навкратийским, -много ли вы знаете фантастов, хотя бы слышавших о писателе и алхимике Бероальде де Вервиле? В США 1945 года таких людей было кот наплакал, если учесть, что трактат Le Moyen de Parvenir («Способ преуспеть») на английский не переводился - стало быть, Гамильтон мог читать его только в оригинале. Да и в остальном он читателя не щадит: среди членов межвременного братства - не только Цезарь, Лао-цзы, Эхнатон, Спиноза и Рабле, чьи имена у публики на слуху, но и куда менее раскрученный царь Ашока, первый индий ский император-буддист.
Точно так же в комментарии к «Потерянному Элизию» (1945) Гамильтон выказывает знание кельской мифологии, мимоходом замечая, что «Плавание Майль-Дуйна» легло в основу прекрасной поэмы Теннисона, а композитор Арнольд Бакс сочинил про кельтские Острова раженных великолепную симфоническую поэму «Сад фанда».
Жаль, Гамильтон оставил очень мало таких комментариев. Однако их достаточно, чтобы осознать: мы имеем дело с писателем-эрудитом, который всю жизнь писал космооперу глупее, чем мог бы. Впрочем, если поменялась одна часть уравнения, стоит поставить под сомнение и другую: вдруг тексты Гамильтона не совсем таковы, какими их принято считать?
ПОРТРЕТ ФАНТАСТА В ЮНОСТИ
Гамильтон любил говорил, что родился фантастом. Он появился на свет 21 октября 1904 года с тягой к фантастике в крови, и когда в четыре года, не умея читать, увидел журнал со статьёй Герберта Уэллса «Существа, которые живут на Марсе», то долго не мог оторвать глаз от фантастических картинок. «Видимо, я по своей природе склонен к фантастике, - рассуждал он. - У меня много родственников, и никто из них не читал того, что я пишу, кроме, может, самого первого рассказа. Они все много читают - но не фантастику...»
На единственной доступной семейной фотографии Гамильтонов, сделанной в апреле 1939 года Джеком Уильямсоном, мы видим девять человек: родители, Скотт и Мод; их дочери — Эстер и Аделина с мужьями, незамужняя Бетти; маленькая дочь Аделины; и Эдмонд — в углу, как бы в стороне от всех. Он широко улыбается, но скрещенные на груди руки выдают интроверта, которому словно бы не по себе от большого количества людей. Мужчины в семье Гамильтонов были сильным полом лишь номинально. Скотт Гамильтон, «огромный, расслабленный человек, не слишком серьёзно относившийся к жизни», в своё время ушёл из родного дома на войну с испанцами (1898), потом долго служил на Аляске. Истинным главой семьи была мать - до замужества она преподавала в школе, а после учительствовала дома: «Энергичная, черноокая, практичная маленькая женщина, — вспоминал Уильямсон, - она вечно давала мужу и детям язвительные советы, а те весело их игнорировали».
В детях Гамильтонов было намешано немало кровей: предками отца были шотландцы и ирландцы, среди которых затесались отдельные валлийцы и индейцы, в матери тоже были индейские гены. В итоге получились стопроцентные американцы. Ко времени, когда родился Эдмонд (третий ребёнок в семье), отец работал карикатуристом в газете Янгстауна, штат Огайо. Зарабатывал он всего ничего и вскоре после рождения сына решил заняться фермерством, так что Эд провёл первые семь лет в сельской местности, отстававшей от цивилизации лет на десять: «Запряжённые в коляски лошади вставали на дыбы при виде автомобиля, паровая молотилка пугала меня до смерти...» В 1911 году Гамильтоны решили, что довольно с них натурального хозяйства без электричества, воды и газа, и переехали на родину Мод, в пенсильванский город Ньюкасл, населённый выходцами из Восточной Европы. Отец устроился в газету, всё стало по-старому. В Ньюкасле Эд прожил до 1947 года.
Юный Гамильтон был вундеркиндом - как ещё назвать мальчика, который в 10 лет поступил в старшую школу, а четыре года спустя стал студентом колледжа, куда нормальные подростки поступают в 17-19 лет? Пресвитерианский (по семейной вере; кстати, мы не знаем, был Гамильтон верующим или нет - он на этот счёт не высказывался) Вестминстер-колледж располагался в городке Нью-Уилмингтон. Эд поступил на физику в надежде стать инженером-электротехником. В 15 лет он курил вересковую трубку и запоем читал... нет, не фантастику, а реалистов — Бернарда Шоу, Юджина О’Нила, Генрика Ибсена. И на третьем курсе вылетел из колледжа с треском — за непосещаемость.
Что там случилось - неясно. То ли ему было очень скучно, то ли он не нашёл общего языка со студентами (вообразите малолетнего зазнайку с трубкой!), то ли. по его же словам, «доводил преподавателей до бешенства, постоянно предлагая собственные научные теории» - речь, напомним, шла о физике. Вместо лекций Эд посещал лавки букинистов, полюбив общество старинных книг на всю жизнь. Тогда же он наткнулся журналы Argosy и The All-Story - самые первые «палпы», издававшиеся Фрэнком Манси, - и стал глотать повести Абрахама Мерритта, Говарда Филипса Лавкрафта и Эдгара Райса Берроуза. Больше прочих Гамильтону нравился ныне забытый фантаст Гомер Зон Флинт, в рассказах которого творилась большая космическая ерунда - например, Землю перемещали к Юпитеру. (Настоящее имя его было Гомер Флиндт; он погиб в 36 лет, неожиданно для всех угнав машину и разбившись насмерть; говорили, что писатель участвовал в ограблении банка, - вот на что толкала людей фантастика!)
В 1921 году изгнанный из колледжа Эд вернулся в отчий дом. Он любил рассказывать, что работал помощником диспетчера на железной дороге, и лишь один раз обмолвился о том, что в начале 1920-х вёл в какой-то газете «самую неюмористическую из всех юмористических колонок». Обоих мест Гамильтон вскоре лишился; между тем страсть к фантастике в нём крепла, и в 1924 году, вдохновившись «Племенем из бездны» Мерритта, он накарябал фантастический рассказ «За невидимой стеной». И послал его не куда-нибудь, а в журнал Weird Tales, который издавался с марта 1923 года и публиковал лучших авторов - Лавкрафта, Кларка Эштона Смита, Сибери Квинна - за бешеные по тогдашим меркам гонорары.
ЧУДОВИЩА, БОГИ И ЗВЁЗДНЫЕ ВОЙНЫ
С бешеными гонорарами Гамильтону не повезло: первый редактор Weird Tales Эдвин Бэрд за полтора года чуть не обанкротил издание, и в ноябре 1924 года на это место пришёл Фарнсуорт Райт, плативший авторам куда меньше. Редактор от бога, он, невзирая на болезнь Паркинсона и тотальную нехватку денег, сумел превратить Weird Tales в один из лучших «палпов» эпохи. О Гамильтоне иногда пишуг, что Райт принимал все его тексты, но это неправда: уже «За невидимой стеной» был отвергнут Райтом из-за «неясной концовки». Эд не сдался, переделал финал, отослал рассказ снова — и Райт его принял, правда, изменив название. «Чудовище-бог Мамурта» был опубликован в Weird Tales в 1926 году — в одном номере с рассказами Мерритта, Лавкрафта и Августа Дерлета. Читатели, оценивавшие номера, поставили Эда на второе место после Мерритта. «Чудовище-бог Мамурта» понравился публике больше, чем рассказ самого Лавкрафта, - это ли не удачный дебют?
Рассказ был фэнтезийным, но тяготело юное дарование скорее к «научной» фантастике а-ля Гомер Эои Флинт. Фарнсуорт Райт называл истории Эда weird scientific - странно-научными. После столь успешного дебюта он действительно печатал всё, что присылал Гамильтон, вплоть до 1932 года, когда завернул его рассказ «Три тролля» (тот так и остался лежать в архиве).
Вторая публикация Гамильтона в Weird Tales, повесть «Сквозь космос» (1926), была космической. Научность её была весьма относительной: герои узнают, что марсиане давно колонизировали нашу планету, обитают в подземных пещерах - и решают завоевать планету окончательно, для чего сдвигают Марс с его орбиты поближе к Земле. Но заканчивается всё хорошо.
Первые несколько лет Эд сочинял истории по одной и той же схеме: ужасные существа откуда-то там хотят сделать с нами что-то нехорошее, но земляне в последний момент дают им достойный отпор. Схема эта сегодня кажется наивной, но в 1920-х, когда НФ ещё агукала в пелёнках, она была весьма прогрессивна. Для того чтобы понимать, во что играл Гамильтон, следует уяснить правила игры - а они в ту эпоху существенно отличались от нынешних, вплоть до терминов: фантасты называли себя scientifictlonists, «научнофантаста-ми», а тексты именовали yarns - «байки», «небылицы», плетение словес (первое значение слова yarn - пряжа). Творили они не для вечности и даже не для копирайта: об авторских правах вопрос не стоял - надежд на вторичную публикацию ни у кого не было. Текст сочинялся, издавался и забывался: «потом печатает - и в Лету бух!». Первые републикации состоялись у Гамильтона только в 1940-х годах. Соответственно, и отношение к «байкам» было иным: если вы зарабатывали деньги, убиваться ради стиля и прочих излишеств, которые читатели «палпов» не оценят, не стоило. Многие не заботились и об оригинальности. Гамильтон — заботился. Уже в 1930-е годы молодого фантаста называли «человеком идей», причём идеи эти часто перенимались, а иногда и пе-реоткрывались другими авторами.
В таких обстоятельствах творить историю фантастики было сложно, но Гамильтону это удавалось. Сошлюсь на Алексея и Кори Паншиных, пишущих в книге «Мир за холмом», что первым шагом к современной НФ стала публикация в августе 1928 года трёх повестей: «Космический жаворонок» Э.Э. «Дока» Смита, «Армагеддон - 2149 RX.» Филипа Ноулана и «Гаснущие звёзды» Гамильтона. Возможно, повесть Эда была самой немудрящей из трёх, но она тем не менее нашла своего читателя. Жителям Конфедерации Солнечной системы угрожает несущаяся к ней на всех парах звезда Альт, Совет восьми миров шлёт навстречу взбесившемуся светилу крейсер под командованием капитана Межпланетного патруля Джана Тора; тот узнаёт, что звезду направляет гибнущая цивилизация шароидов в надежде спасти себя... Этот текст был наивен даже для своего времени, но многим пришёлся по сердцу - и, кроме того, впервые в фантастике ввёл в оборот условное Сообщество Солнц и Светил, от которого бысть пошло много что, включая Великое Кольцо Ивана Ефремова.
Спрос родил предложение, и Гамильтон принялся ковать железо, пока горячо. За два года он склепал ещё шесть повестей в том же духе, всё время расширяя пределы окоема: Межпланетный патруль превратился в Межзвёздный, Совет восьми миров - в Совет светил и так далее. Этой серии многим были обязаны и Э.Э. «Док» Смит, и Джек Уильямсон, но их повести выгодно отличались сложностью и психологической достоверностью. А Гамильтон словно и не развивался: раз породив свою наивную космооперу, он её холил и лелеял - прямо как персонаж Стругацких, придумавший портки-невидимки и бесконечно апгрейдивший их до кюлотов-невидимок, штанов-невидимок и брюк-невидимок.
Он вспоминал, что придумал Межзвёздный патруль «и прочие звёздные войны» холодной зимой 1927 года: опасаясь ездить на первом своём автомобиле по заледеневшим улицам, Гамильтон вечерами ходил в центр пешком, по пути глазея на звёздное небо - Пояс Ориона, Плеяды, — и думал, что если в будущем возникнет межзвёздная цивилизация, то ей понадобится «длинная рука закона и порядка, чтобы отражать космические угрозы». Эд так увлёкся этой идеей, что переносная пишущая машинка ходила ходуном под его руками. Печатал он, к слову, всю жизнь двумя пальцами - самоучка, чего вы хотите.
ПРИШЕЛЬЦЫ ВСЕХ СТЕПЕНЕЙ ЗЛОВРЕДНОСТИ
Рассказов про спасение от фантастической угрозы он наваял в те годы немерено, по мере сил стараясь разнообразить банальный сюжет. В «Кометной угрозе» (1928) энтомолога Кобёрна и его друга Хэнли похищают четырёхногие металлические пришельцы с тентаклями. Они обитают на комете, которая подлетела к Земле и притягивает её к себе гравитационным полем: это не роботы, но бессмертные мозги в металлических телах; ресурсы кометян истощились, они решили поживиться Землёй и предлагают героям помочь им в этом деле. Хэнли соглашается предать человечество, а Кобёрн сбегает, чтобы вернуться и сразиться за честь Земли. Кобёрна ловят, но в последний момент Хэнли - уже не человек, но мозг в металлическом теле с двумя тентаклями, - уничтожает инопланетян: то ли таким и был его план с самого начала. то ли совесть заела.
В «Запертых мирах» (1929) Землю атакуют гигантские пауки из параллельной вселенной, куда можно проникнуть, используя рассеянные электроны, которые вращаются в другую сторону (явное наследие Вестминстер-колледжа). Людям помогают бывшие хозяева пауков, а ныне рабы и революционеры — люди-птицы.
В «Скрытом мире» (1929) Землю атакуют «плотские монстры», обитающие на внутренней планете, скрытой под земной корой; изначально и была Земля, а слой, на котором живём мы, появился позже в ходе планетезимальных столкновений.
В «Другой стороне Луны» (1929) Землю атакуют люди-черепахи, живущие под куполом на обратной стороне Луны. Родом они с Земли, но некогда захватили Лущу, истребив всех тамошних червей-интеллектуалов, и теперь планируют триумфально вернуться на историческую родину.
В «Грабителях Вселенной» (1930) Земле угрожают нептуниаицы, существа-диски, вынужденные жить на Тритоне вследствие потерей родной планетой тепла: при помощи силового луча они заставляют Солнце вращаться быстрее, чтобы то разделилось надвое и у Тритона появилась своя звезда.
Во «Втором спутнике» (1930) Земле угрожает вторая Луна, которую никто не видит, потому что она вращается вокруг Земли очень быстро, там живут люди-лягушки, сосущие кровь из зелёных людей.
В «Чудовищах Марса» (1931) Земле угрожают чешучайтые крокодилоголовые марсиане, включая совершенно монструозного императора, мозг которого столь велик, что его поддерживают три сплавленных воедино тела.
В общем, вы поняли. Именно тогда Гамильтона прозвали Разрушителем Миров - и именно ранние его вещи стали основой для репутации, от которой он так и не смог, да особо и не пытался избавиться. Это не значит, однако, что его творчество ограничивалось подобными кунштюками.
Одной из любимых тем раннего Гамильтона была эволюция. В «Мировом атавизме» (1930) профессор Грант обнаруживает, что мы эволюционировали только благодаря особому излучению Солнца. Коллеги высмеивают Гранта, он сходит с ума и нейтрализует излучение; за считаные годы цивилизация сходит на нет, и финальное избавление от злодея никого не спасает - человечеству, быстро деградировавшему до обезьянства, предстоит миллионы лет карабкаться по эволюционной лестнице. Никакого, заметим, хэппи-энда. В «Эволюции доктора Полларда» (1931) герой ускоряет свою эволюцию и на глазах ассистентов превращается в злобного карлика, в гигантский мозг, а в финале - в протоплазму; круг замкнулся, то есть опять никакого хэппи-энда. В «Деволюции» (1936) представители телепатической межзвёздной империи прибывают на Землю, чтобы узнать, что сталось с их колонией, замолчавшей сотни миллионов лет назад, и обнаруживают, что колонисты деградировали до динозавров, млекопитающих, обезьян и, наконец, низшей формы - людей!
КАК ЭТО ДЕЛАЛОСЬ НА МАРСЕ
Схемы Гамильтону быстро надоели, и он решил наряду с рассказами для заработка писать то, что ему хотелось писать, - но под видом рассказов для заработка.
Откровенным бунтом стала повесть «Завоевание двух миров» (1932; авторское название «Ренегат») о трёх товарищах; двое участвуют в колонизации Солнечной системы, включая военные операции против туземцев на грани ксеноцида, третий сражается в рядах последнего марсианского отряда, организует юпитерианское Сопротивление и в финале героически гибнет, не сумев ровным счётом ничего доказать бывшим друзьям. «Меня тошнило от стандартного НФ-допущения, будто земляне вечно правы», - скажет Гамильтон позднее. Он и тут успел первым - похожий рассказ П. Шуйлера Миллера «Забытый человек космоса», герой которого жертвует собой ради марсиан, появился годом позже. Заметим, что Гамильтон куда более пессимистичен: его Марк Халкетт никого спасти не может.
Кульминацией бунта стал рассказ «Колонисты Марса». В 1933 году редактор журнала Wonder Stories призвал фантастов к большей реалистичности. Той зимой Эд и Джек Уильямсон сняли на двоих бунгало в Ки-Уэст, штат Флорида - рядом с домом Хемингуэя который тогда охотился в Африке на львов. По ночам друзья сочиняли фантастику; Эд писал страшный рассказ о том, каким мог бы быть полёт на Марса на самом деле - без чудовищ, карликов и людей-лягушек. Реализм и ещё раз реализм: холод, пыль, смерть. Вернувшийся астронавт ездит по стране и понимает, что не может рассказать правду людям, которые нм гордятся, тем более что Земле нужен марсианский уран; «Да и кто я такой, чтобы судить, что такое хорошо, а что такое плохо? Я мог и ошибаться Ни одно большое дело не обходится без коктейля из пота крови и дерьма, только об этом не принято особенно распространяться».
Зима кончилась, и Эд послал рассказ в Wonder Stories. О, если бы его напечатали в 1934 году! Для Гамильтона, да и для фантастики всё могло повернуться иначе. Но увы: редактор завернул «Колонистов Марса» по причине неоригинальности (!), Эд положил рассказ в стол. Он извлёк его оттуда только в 1952 году, переписал и издал под названием «Как там, в небесах?». Даже за пять лет до начала космической эры рассказ потряс читателей не меньше, чем появившиеся почти одновременно «Любовники» Филипа Хосе Фармера, только Фармер ломал табу на секс, а Гамильтон - на реалистичное описание космической экспансии. Экспедиции на Марс по сей день нет и в проекте, но ясно, что она будет похожа не на бравурные «планетарные романсы», а на вот этот убийственный и точный текст.
Ещё можно было маскировать под фантастику истории, в других условиях ставшие бы магическим реализмом. «Неумирающий разум» (1936) по своей сути - рассказ о перевоплощениях. Некий профессор находит способ передавать свои знания новорождённому ребёнку, много раз перерождается, превращается в абсолютного повелителя, почти что в бога — и через 30 тысяч лет решает, что принёс людям больше вреда, чем пользы, а потому должен умереть. Сравните этот сюжет с «Богом-императором Дюны» Фрэнка Герберта.
Вот другой пример - «Миры сновидца» (1941). Клерку Генри Стивенсу каждую ночь снится, что он - Хал Кан, правитель Джотана; или, может, Хал Кан видит сны, в которых он - некто Стивенс в чужом и скучном мире? Эрудиты вспомнят древнюю притчу о китайском философе Чжуан-цзы, которому снится, что он - бабочка, ну или наоборот. Но парадокса Чжуан-цзы Гамильтону мало: Стивенс спасает чуждый мир из сновидений, устроив нечто вроде контрабанды пороха - идеи пороха - напрямую в сон Хала Кана.
В финале выясняется, что оба героя реальны и снились друг другу, потому что их соединяла «ментальная связь».
В то же самое время Гамильтон сочинял авантюрную НФ вроде «Трёх планетёров» (1940) о похождениях землянина, марсианина и венерианца по Солнечной системе. Название отсылает, ясное дело, к Дюма, и эту отсылку читатели восприняли явно лучше, чем аллюзию на Чжуан-цзы.
КОСМОС В ЭПОХУ ДЕПРЕССИИ
В 1939 году Гамильтону было 35 лет. Земную жизнь пройдя до половины, он по-прежнему жил в доме родителей в Ньюкасле, поражённом Великой депрессией, и ощущал себя, по всей вероятности, «идиотом в семье». Старшие сёстры устроились в жизни куда лучше: Эстер писала колонки в газету Youngstown Telegram, Аделина была замужем за директором сталелитейного завода. Ближе всего Эд был с младшей сестрой, Бетти; увы, именно она умерла первой. Денег в дом Эд не приносил, а если и приносил, то тратил в основном на свои поездки по стране.
Гамильтон считается первым профессиональным фантастом, то есть писателем, жившим на литературные заработки. Скорее всего, это полуправда. В интервью Эд упоминал, что зарабатывать фантастикой стал через три-четыре года после дебюта; вероятно, вторую половину 1920-х он жил в основном за родительский счёт, а может, работал где-то ещё - этого нам уже не узнать; заметим, что в 1927 году у него уже была машина, хотя заработка ещё не было. Так или иначе, после биржевого краха 1929 года фантастика приносила скромные доходы. Гамильтон был на особом счёту - так, он стал одним из трёх авторов, которым «отец НФ» Хьюго Гернсбек, издатель и редактор Amazing Stories, платил целых 25 долларов за рассказ, - но и эти деньга приходилось из Гернсбека долго вьггрясать. Журналы часто задерживали гонорары: в 1936 году Weird Tales задолжал Гамильтону астрономическую сумму, 700 долларов, и выплачивал этот долг по 25 долларов в месяц. В 1930-е «палпы» оставались на плаву - народу нравилось дешёвое чтиво, - но доходы фантастов падали: радио предлагало куда более бюджетное развлечение. «НФ тогда писали из любви или ввиду нарушений в психике, но никак не из-за денег», — вспоминала Ли Брэкетт.
В среде читателей и коллег авторитет Гамильтона был велик. Вокруг журнала Weird Tales сложился своего рода клан, куда входили Э. Хоффманн Прайс, Отис Адельберт Клайн, Кларк Эштон Смит (его звали «Клар Кэш Тон»), Э.Э. «Док» Смит. В этот клан влился и Эд Гамильтон. Показательно, что именно Гамильтону поручили последнюю, ударную главу романа-буриме «Космос» (публиковался в Science Fiction Digest в 1934 году) - при том что среди авторов были и «Док» Смит, и Мерритт. Глава называлась, естественно, «Армагеддон в космосе».
Когда денег стало категорически не хватать, Эд решил освоить новые сегменты рынка. Он сочинял детективы, истории о вампирах, засветился даже в журнале Marvel Tales, публиковавшем эротико-садистскую фантастику. Правда, напечатался он там под псевдонимом, да и рассказ назывался «Мир без секса» (1940), будто намекая на нежелание автора участвовать в НФ-разврате. Сюжет был типическим: последние мужчины Земли бегут от матриархата, приговорившего их к смерти, и захватывают нескольких женщин, чтобы пусть насильно, но продолжить род естественным путем.
В 1930-х Гамильтон прошёл три развилки, каждая из которых могла изменить его статус «короля космооперы», — и каждый раз последовательно выбирал не «правый путь во тьме долины», а более удобную и/или денежную дорогу. Первой такой точкой стал 1938 год, когда его коллега и приятель Джон Кэмпбелл, редактор журнала Astounding, попросил Эда написать для него рассказ. Эд с радостью прислал Джону какую-то историю; Кэмпбелл прошёлся по ней с красным карандашом и попросил всё переделать. Гамильтон подчинился. Кэмпбелл попросил переделать рассказ ещё раз - на этот раз новые идеи возникли у его жены. Гамильтон плюнул - и не стал «птенцом гнезда Кэмпбеллова», откуда позднее выпорхнули Ван Вогт, Хайн-лайн, Старджон и многие другие великие фантасты. Рассказ «Эфемеры» Astounding все-таки напечатал. Это была история о быстротечной эволюции; и скорее всего, именно она навела Брэдбери на мысль написать «Лед и пламя» (1946).
«Иногда я жалею о том, что не остался с Джоном, - говорил Гамильтон сорок лет спустя. — С его помощью я мог бы стать лучшим фантастом». Но свою роль сыграло высокомерие Кэмпбелла — тот ощущал себя папой римским от фантастики и даже не здоровался с «не своими» авторами на конвентах, — а также его увлечение сайентологией. Тем не менее, когда в 1970-е годы участники конвента в Питерборо принялись порицать Кэмпбелла, Гамильтон встал и сказал: «Джон - ствол дерева научной фантастики, вы годами целовали его нога, а теперь, когда он оступился, вы на него нападаете?» Та же двойственность была и в отношениях Гамильтона и Хайилайна: Эд и Боб, конечно, были приятелями, но превращение Хайнлайна из либерала в консерватора Гамильтон отнюдь не приветствовал.
КАПИТАН СВЕТЛОЕ (?) БУДУЩЕЕ
Второй развилкой стал 1939 год когда у Гамильтона появился свой, как говорят сейчас, проект - «Капитан Фьючер», он же «Капитан Будущее». Идея проекта посетила издателя Лео Маргулиса на первом Всемирном НФ-конвенте в Нью-Йорке в июле 1939 года, на встрече с фэндомом. Почуявший наживу Маргулис познакомил Гамильтона с идеей издавать журнал о Волшебнике Науки мистере Фьючере, мутанте и супермене, Эд забраковал эту идею, потом переработал её в нечто более пристойное - и в январе 1940 года первый номер журнала «Капитан Фьючер» с романом Гамильтона внутри увидел свет.
В итоге Эд на пять лет стал рабом проекта, сочинявшим одну историю для подростков за другой. Его супергероическая четвёрка — Кёрт Ньютон по прозвищу Капитан Будущее, робот Грэг, андроид Отто и наставник капитана Саймон Райт, существующий в форме левитирующего мозга, - вновь и вновь спасали мир от какой-нибудь вселенской угрозы, совсем как Межзвёздный патруль за десять лет до того. Да, Гамильтон и здесь сумел сделать новаторский ход, первым из фантастов акцентировав разницу между механическим роботом и синтетическим андроидом. Да, цикл о Капитане Фьючере был весьма популярен — в Швеции, например, журнал Jules Verne Magasinet публиковал переводы всех романов про Кёрта Ньютона, более того, там появился Клуб Капитана Фьючера. Да, много лет спустя японцы сняли по этим романам 52-серийное аниме - честь, которой не удостоился больше ни один западный фантаст. Но тысячу раз прав Сэм Московиц: «В период возрождения НФ, когда создавались репутации Хайилайна, Ван Вогта, Старджона и Азимова, на Гамильтоне висел ярлык специалиста по детским фантастическим мелодрамам...»
Часть романов о Капитане из первого цикла, создававшегося в 1940-1946 годах, переведена на русский. Был и второй цикл: в 1950 году редактор Startling Stories попросил Эда написать повести о новых приключениях Кёрта Ньютона, теперь уже не для детей, а для взрослых. Из них на русском выходили только «Мои бедные железные нервы», прекрасный образец юмористической Нф. Последние три повести — «Луна незабытых», «Без землян» и «Место Творения» - заставляют Капитана Фыочера окунуться в совсем уже глобальную проблематику: происхождение человечества, жизни, вселенной и всего остального. Правда, как признался автор много позже, все повести второго цикла, кроме первой, «Возращение Капитана Фыочера», написал не он, а его жена Ли Брэкетт.
Наконец, третья развилка — комиксы. Уже в 1939 году Гамильтон в компании Альфреда Вестера и Мэнли Уэйда Уэл-лмана работал над «Суперменом» Джерри Сигела. Два года спустя редактор Морг Вейзингер ушёл в комикс-индустрию - и предложил Эду присоединиться. Несколько лет Эд раздумывал, время от времени сочиняя для Вейзингера сценарий-другой, но в 1946 году, когда настало время покупать собственный дом, принял приглашение — и отдал комиксам («Супермен», «Бэтмен», «Зелёный фонарь»...) два десятка лет. По свидетельству Джека Уильямсона, он часто жаловался на редакторов, которые кромсали его сценарии, говорил, что хочет уйти, — однако не бунтовал и не уходил. Писать фантастику Гамильтон не прекращал - но, опять же, если бы не комиксы, наверное, это была бы чуть другая, а то и совсем другая фантастика.
ОТ ЖЕНЩИН ОДНИ НЕПРИЯТНОСТИ?
Чем занимался Гамильтон-писатель - более-менее ясно, хотя загадка фантаста-интеллектуала, сочинявшего истории о суперменах в перерывах между чтением Оскара Уайльда и Бероальда де Вервиля, остаётся. О том, что делал в те годы Гамильтон-человек, известно куда меньше. В колонках «Встреча с автором» он писал, что часто колесит по Северной Америке «от Квебека до Мехико»: в Мексике он бывал часто, хотя столицу её не любил и «наводил на местных ужас своим испанским» (Сколько языков знал Гамильтон - вопрос: в его рассказах есть корректные реплики на испанском, немецком и латыни.) Ещё он сообщал, что любит плавать и ходить в походы, да и вообще гулять -много лет подряд он каждое утро проходил по пять миль. Спорт интересовал его скорее как зрителя: в разгар работы над романом он мог, невзирая на дедлайны, поехать с приятелями в Северную Каролину на футбольный матч.
Джек Уильямсон, видимо, был единственным его близким другом. Они вместе сплавлялись по Миссисипи, часто ездили в другие штаты. В мемуарах Уильямсон восхищается Гамильтоном: тот уверен в себе, выражается изысканно, любит говорить о книгах, подвергает их тонкому и безжалостному критическому разбору. Столь же безжалостно Эд высмеивал глупость, в том числе Джека, - но без грана высокомерия. Когда Джек поделился с Эдом идеей рассказа «Рождённый от Солнца» (наше светило - живое существо, оно снесло планеты-яйца, скорлупа Земли вот-вот расколется), Гамильтон сразу сказал, что это бред. Когда Джек стал ходить к психоаналитику, Эд написал ему, что тот нуждается во враче не больше, чем столб, и предложил бросить сеансы к чертям и ехать в Пенсильванию, к Эду в гости. Джек не послушался, психоанализ завёл его в тупик — и именно Эд повёз друга в Нью-Йорк, чтобы тот пришёл в себя... В сознании фэндома Эд и Джек сливались настолько, что Энтони Бучер в детективном романе «Ракета к моргу» вывел их как одного человека - Джо Хендерсона, автора эпопеи о Капитане Комете.
Оба до времени избегали противоположного пола. «Мы редко говорили о женщинах, но Эд воспринимал их как хищниц, а женитьбу — как западню, в которой ему навяжут скучную работу», — вспоминал Джек. Женился Гамильтон поздно, в 44 года, а до того жил с родителями. Сегодня многим это покажется чем-то немыслимым и инфантильным - но вспомним других фантастов того же поколения: Говард жил с матерью и застрелился в 30 лет, когда она впала в кому; Брэдбери жил с родителями до 27 лет-, пока не женился, и его жена была первой женщиной, которой он назначал свидания. Холостяк Гамильтон был скорее правилом, а не исключением. Великая депрессия сделала его бедным, бабье царство в родном доме заставило избегать женщин.
Значит ли это, что он не влюблялся? Тут мы ступаем на скользкую тропу догадок, но, возможно, на личную жизнь фантаста проливает свет рассказ «Имеющий крылья» (1938). Его герой - человек, родившийся крылатым. До поры он летает, не зная горя, потом влюбляется. Девушка ставит условие — она выйдет за него, если он ампутирует крылья и найдёт работу: «Я не выйду за мужчину, который больше похож на дикого зверя, чем на человека, за мужчину, которого всякий сочтёт уродом». Любовь дороже крыльев: герой уступает, какое-то время живёт счастливо, потом начинает грустить. Крылья у него вырастают вновь, но они слишком слабы - и человек, летящий над океаном, гибнет. Рассказ абсолютно прозрачный, достаточно заменить крылья на сочинение фантастики. Уильямсон вспоминал, что, когда кто-то из соседей Гамильтонов женился, мать Эда говорила: «Теперь-то крылышки ему подрежут!» Наверняка Гамильтон об этом помнил, однако «Имеющий крылья» слишком эмоциональная история, чтобы принять её за плод воображения.
В 1940 году литагент Джулиус Шварц познакомил Эда с очередным начинающим автором — 25-летний Ли Брэкетт. Эд и Джек повезли ее на встречу с фантастами. Девушку усадили на заднее сиденье, Эд курил, горячий пепел попал Ли в глаза. «Джек стал издавать сочувственные звуки, а я сказал: „Кровь идёт?..’’» Знакомство тем не менее продолжилось в 1941-м в Калифорнии: Ли Брэкетт заходила проведать местный фэндом, где тусовался и Эд.
О влюблённости, кажется, речи не было, но вообще эта страница в биографии Эда особенно темна. Примерно в это время он хотел пойти добровольцем в армию, однако не преуспел: ему отказали на основании закона, по которому мужчинам старше 38 лет путь на фронт был заказан. Эд пошёл в торговый флот, но выяснил, что станет максимум поваром, и вернулся к сочинительству. Что заставляло его рваться в окопы - непонятно: искреннее желание сражаться с нацистами, авантюризм, несчастная любовь, отсутствие перспектив? Гитлеровцев он точно не любил: в повести «Дочь Тора» (1942) скандинавские боги сначала решают, что правы любящие войну нацисты, но потом, увидев воочию их зверства, переходят на сторону союзников...
Между тем Ли подружилась с Рэем Брэдбери (он был моложе её на пять лет, Эд — старше на одиннадцать) и каждое воскресенье встречалась с ним на пляже в Лос-Анджелесе. С Эдом Ли, судя по всему, переписывалась; когда он купил её первую книжку, детективный роман «От трупа одни неприятности», то обнаружил, что главного героя - типа вроде Хамфри Богарта - зовут Эдмонд. Никаких других подробностей этой истории мы не знаем, кроме финала: летом 1946 года Эд приехал в Голливуд, где работала Ли, - и в последний день декабря они расписались. Шафером на свадьбе был Рэй Брэдбери. Пожив в Лос-Анджелесе, пара приобрела старинный, XIX века особняк в Огайо и несколько лет его ремонтировала. Там они и жили, пока смерть их не разлучила.
ЗАКАТ ДВОЙНОЙ ЗВЕЗДЫ
Рэя Брэдбери как-то спросили, можно ли стожить красоту из некрасивых частей. «Красота, - сказал он, - часто приходит изнутри. Я знал Эдмонда Гамильтона, писателя-фантаста. Когда я впервые увидел его, то подумал: как он непригляден. Он выглядел как гриф. Проведя с ним час, я сказал себе: как он прекрасен...»
И Гамильтон, и его супруга умели очаровывать окружающих; как пишет один их интервьюер, «это были самые дружелюбные, тёплые и чудесные люди из всех, кого я когда-либо встречал». Эд и Ли стоили друг друга. Роберт Сильверберг вспоминал, что в 1964 году Ли сидела с компанией молодых фантастов, и Харлан Эллисон, уже тогда не отличавшийся особым тактом, принялся поносить кандидата в президенты Барри Голдуотера (правого консерватора), его поклонников и особенно поклонниц - «девушек в теннисках», как их называли. Ли сказала: «Знаешь, Харлан, я ведь тоже девушка в теннисках», - хотя на ногах её, понятно, были туфли. Эллисон, которого никто и никогда не мог заткнуть, пристыженно замолчал. Сам лидер «новой волны» Майкл Муркок на Ли Брэкетт разве что не молится, утверждая, что гонорары за книги об Эльрике на деле принадлежат ей и что он обязан Ли множеством идей, которые по недоразумению считают его идеями. Все это удивительно, особенно если учесть, что Муркок - левый пацифист, а Эд и Ли в своё время поставили подписи под призывом продолжать войну во Вьетнаме. Впрочем, к войне в Корее Гамильтон относился резко отрицательно.
Читая обрывочные (увы) воспоминания, понимаешь, чем именно под купал Эд. Он был неизменно добродушен и приветлив, часто шутил; познакомившись с Муркоком, воскликнул: «Ах, это вы! Поздравляю! Меня называют Разрушителем Миров, но вы пошли ещё дальше — разрушили саму вселенную!..» Тот, кто давал себе труд присмотреться к Гамильтону, обнаруживал кладезь ума, закамуфлированного обманчивым простодушием. При этом Эд выгодно отличался от многих фантастов тем, что не был ни высокомерен, ни амбициозен.
К середине 1950-х Эда и Ли считали писателями из прошлого: ни он - космоопершик, ни она - автор «планетарных романсов» не вписывались в Золотой век и не принадлежали к когорте авторов Джона Кэмпбелла. Сам Гамильтон подсчитал, что к 1947 году написал космических опер на миллион с лишним слов. За два десятка лет это в среднем 7,5 авторских листов в год; объём среднего романа сегодня - от 16 до 24 авторских, так что слухи о невообразимой писучести Гамильтона сильно преувеличены. Роман «Звёздные короли», опубликованный в 1947 году в Amazing Stories, лишь укрепил его репутацию: история нашего современника Джона Гордона, который обменялся телами с наследником Средне-Галактической империи и поучаствовал в сражениях с Лигой Тёмных Миров, - ровно то, чего ждали от Гамильтона. Были ещё книги «Звезда жизни» (1947) об ускоренной эволюции под лучами далёкой звезды, «Город на краю света» (1950), в котором после ядерного взрыва американский городок перемещается в далёкое будущее (интересно, читал ли его Франсис Карсак, пять лет спустя издавший очень похожих «Робинзонов космоса»?), пара откровенных космоопер...
В 1954 году Эда и Ли пригласили на нью-йоркский конвент скорее из уважения; но через десять лет, когда супруги стали почётными гостями на всемирном НФ-конвенте в Сан-Франциско, ситуация переменилась. За это время оба издали по несколько романов, контрастировавших с их прежним творчеством: у Ли вышли «Дальний прыжок», «Долгое завтра» и «Альфа Центавра или смерть!»; у Эда - «Беглец со звёзд» (1957), «Хранители звёзд» (1960), а также несколько любопытных рассказов. Впереди были 1960-е, когда Эд, избавившись от бремени комиксов, стал дышать полной грудью. Результат - пять последних романов: «Роковая звезда» (1966), сиквел к «Звёздным королям» «Возвращение к звёздам» (1969), а также трилогия «Звёздный волк» (1967-1968).
ГАЛАКТИКИ БЕЗ ОРУЖИЯ
Пересказывать все эти книги смысла нет - их стоит прочесть; остановимся на нескольких. «Звёздный волк» - очевидная попытка создать космоперу за гранью прежних схем и форматов. Человек Морган Чейн воспитан на планете Варна туземцами, беспощадными пиратами, известными как Звёздные волки, и остаётся одним из них, пока не убивает товарища. Рвущего когти Чейна подбирает корабль землян-наёмников под командованием Джона Дилулло.
Власти планеты Харал просят Дилулло и его команду вызнать, что за оружие появилось у их врагов с планеты Вхол. Первый роман так и называется, «Оружие извне», но это обманка: вхольцы наткнулись на потерпевший крушение корабль из другой галактики, на котором оружия нет и в помине. В финале, когда иногалактяне прилетают, чтобы забрать своих, никто ни с кем не дерётся - все сидят и ждут, пока могущественные пришельцы не улетят восвояси.
Во втором романе, «Закрытые миры», Дилулло и Чейн добираются до инопланетного артефакта, который позволяет душе вырваться из тела и летать по космосу. Артефакт этот сгубил целую планету - «летуны» прекратили жить нормальной жизнью и постепенно деградировали. Если учесть, что «Закрытые миры» писались в разгар психоделической революции, параллели с ЛСД и другими галлюциногенами неизбежны. Третий роман, «Мир Звёздных волков», самый слабый из всех, но и здесь персонажи охотятся не за чем-нибудь, а за платоновской гармонией сфер.
Коллизия «Роковой звезды» заставляет вспомнить «Гаснущие звёзды»: силы зла намереваются совершить ужасный теракт — превратить звезду в «кобальтовую бомбу», которая опустошит значительное пространство: найти и обезвредить преступников спецслужбы будущего поручают контрабандисту Кеттрику. Однако его квест не столько авантюрен, сколько психологичен: Кеттрик постоянно сталкивается с неожиданным предательством тех, кому доверяет, и с апатией тех, кого должен спасти. Ранний Гамильтон вряд ли мог поместить в свою «небылицу» такой диагноз миру людей: «Во всех цивилизованных мирах политики беспокоятся о следующих выборах, интеллектуалы ужасно заняты теориями о совершенствовании человечества, само человечество сидит на широком заду, наедая ряху и размножаясь, - и никто из них не хочет думать о всяких гадостях вроде Роковых звёзд». Об этом и книга, а вовсе не об очередном спасении вселенной.
Возможно, самый сильный роман позднего Гамильтона - это «Хранители звёзд». Его действие происходит в недалёком будущем, когда американцы и русские размещают на Луне свои базы; герой - не супермен, а филолог, специалист по карийской письменности. Правительство США просит его и других лингвистов поработать над расшифровкой инопланетных записей, обнаруженных на разрушенной базе в кратере Гассенди. Дальше Гамильтон проделывает несколько трюков: например, оказывается, что врагами американской экспедиции являются не русские, а сами американцы - те из них, которые хотят завладеть оружием инопланетного производства и русских уничтожить. Герои сталкиваются со всемогущими ллорнами, космическими блюстителями, следящими за тем, чтобы вышедшие в космос цивилизации вели себя пристойно, — эдакой усовершенствованной версией Межзвёздного патруля, оберегающей космос от фашизма и колониализма.
По этим книгам отлично видно, что волновало Гамильтона в те годы, да и написаны они отменно: экономный, энергичный, хемингуэевский стиль не отпускает до самого финала, герои умны и психологически достоверны, описания не выспренны. Жаль только, что мы оценить позднего Гамильтона не можем, хотя его последние романы часто переиздаются на русском языке. Беда в том, что почти все они отвратительно переведены. Многое переврано, всё сложное вымарано, что-то бездарно дописано. Скажем, в оригинале «Роковой звезды» инопланетяне говорят на «лингва франка», то есть языке межвидового общения, а в переводе - «по-французски»; из «Хранителей звёзд» исчезло великолепное определение инопланетной музыки: «Грандиозная и торжественная фуга, какую мог бы написать Бах, будь он дорийцем или древним египтянином», — но зачем-то дописан эпизод, где герой смотрит фильм, подозрительно напоминающий «Звёздные войны». И таких примеров сотни...
ЧУЖАК ВО ВРЕМЕНИ ЧУЖОМ
Ответ на вопрос «знаем ли мы Гамильтона» станет яснее, если упомянуть, что его поздние рассказы у нас и вовсе не переводились - за редким исключением. Вот рассказ «Тёмное прошлое» (1958) в духе Филипа Дика: на дворе 1951 год, герой живёт на острове у берегов Новой Англии, тоскует по умершей жене - и вдруг выясняет, что реальность ложна, воспоминания фальшивы, а на деле вокруг XXIII век. Человечество «победило войны и национализм и завоевало планеты», миром правят Советы Директоров. Тех, кто противится их распоряжениям, ссылают на Коррекционный остров, чтобы мятежники пожили как бы в 1951 году с его корейской войной, вкусили анархического XX века и поняли, от какого счастья отказываются... Герой «возвращается» в свою реальность, но понимает, что будет вечно любить умершую жену, пусть даже она - иллюзия.
Этот малоизвестный рассказ важен и потому, что в нём обнаруживается паттерн, по какой-то причине не отпускавший Гамильтона очень долго. В финале автор цитирует «Балладу Редингской тюрьмы» Уайльда: «Кто много жизней получил, тот много раз умрёт». Те же стихи (и словосочетание «тёмное прошлое») есть в повести «Владыки Утра» (1952), герой которой переносится на сотни лет назад, наблюдает за тем, как испанские конкистадоры завоёвывают Копан и индейцев майя, влюбляется в женщину, оказывающуюся венерианкой, - и, возвращаясь, теряет её навсегда. Героя, кстати, зовут Эя. Похожий сюжет был у Гамильтона и в повести «Поиски во времени» (1942), только там действовали ацтеки, - но утрата была той же самой. Тот же мотив имеется в рассказе «Отверженный» (1969), написанном для сборника НФ-рассказов об Эдгаре По; в роли пришельца из другого времени, забывшего о том, кем он был, выступает сам По. В этот рад идеально встают и «Звёздные короли» — Джон Гордон переносится в будущее, влюбляется в принцессу Лианну и теряет её, когда принц Зарт Арн возвращает его в прежнее тело.
Подобных текстов у Гамильтона немало, и, возможно, это всего лишь схема, которую он сознательно эксплуатировал. А может, и нет. Лучшим своим рассказом Эд считал «Гостиницу вне нашего мира» (в сборнике «Лучшее Эдмонда Гамильтона» её нет, видимо, потому, что рассказы отбирала Ли Брэкетт) - ту самую историю о межвременном братстве великих людей. Здесь никто ни в кого не влюбляется, но ощущение безграничного отчаяния возникает всё равно. Su Suum, последний человек, говорит пёстрому собранию великих: «Человечество погибнет, история его завершится, и все великие цели, к которым вы стремитесь, обратятся в прах, в ничто». Казалось бы, это приговор, - но Su Suum продолжает: «И потому не так уж важно, если вы и не достигнете цели. Важно иное: каковы вы в своей повседневной борьбе, важны ваше мужество и доброта».
Очень может быть, что Эдмонд Гамильтон, человек блестящего интеллекта, ощущал себя кем-то вроде пришельца из другой эпохи, оттого и на жизнь смотрел отстранённо. Ли Брэкетт писала: «У него были свои Большие Идеи, хотя он редко рассказывал о них другим людям». Зато сочинял фантастику. Вопрос, который мы задали в начале, остаётся; почему?
МИР БЕЗ ГАМИЛЬТОНА
Финал карьеры Гамильтона был не слишком радужным. Последний опубликованный рассказ - «Железный» (1972) - был сочинен для сборника религиозной фантастки и рассказывал о христианском миссионере проповедующем Слово Божие инопланетянам. Этот рассказ, проливающий, быть может, свет на веру автора, никогда и нигде не перепечатывался. Оно и к лучшему: составитель сборника убрал из «Железного» последний абзац, что для Гамильтона, который всегда знал последнюю строчку до того, как писал первую, и полагал финалы важнейшей частью произведения, было смерти подобно. Последним сочинением Эда стала повесть «Старк и звёздные короли», написанная вместе с Ли Брэкетт для антологии Харлана Эллисона «Последние опасные видения». Сборник так и не вышел; повесть, сводящая вместе героев Ли и Эда, была издана в 2005 году и особого ажиотажа не вызвала.
В 1975 году Гамильтон в одном интервью сказал, что заканчивает четвёртую книгу про Моргана Чейна, но очень устал и завершать её вряд ли будет; в другом — что был на два года выбит из колеи болезнью и работает над началом «очень длинного романа» - или «скорее притворяется, чем работает». Он умер 1 февраля 1977 года в больнице после операции на почках. Ли пережила мужа всего на год; обоих забрал рак.
На Западе Гамильтона постепенно забывали - и забыли бы совсем, если бы не вспыхнувший в начале нового столетия интерес к антикварной НФ, в том числе к ранним текстам Гамильтона, которые публикует теперь издательство Haffner Press. С 2010 года в Кинсмене, штат Огайо, проводится День Эдмонда Гамильтона и Ли Брэкетт, местные энтузиасты грозятся написать их биографию. В Сети найдётся с десяток страниц, посвящённых писателю и его героям. Ничего серьёзного. Зачем изучать жизнь Гамильтона? Мало кому интересно, каким он был на самом деле; никто не обращает внимания на то, что утаил «покойный герой рассказа». А ведь, казалось бы, что стоило ему - если он и правда был таким, каким его в один голос описывают Ли Брэкетт, Джек Уильямсон, Э. Хоффманн Прайс, - писать сложнее, тоньше, умнее? Гамильтон мог бы делить пьедестал с Хайнлайном, Муркоком, Гербертом, Желязны, Ван Вогтом, - но пошёл другим путём. Да, обстоятельства, заработки, комиксы, проекты, болезни... Может, он писал что-то ещё под псевдонимом? Вряд ли Может, просто жить в своё удовольствие? Не похоже.
Ответа нет и не будет — но можно посмотреть на эту картинку с другой стороны. Каким был бы наш мир, если бы в нём не было «звёздного короля»? Гамильтон сочинил несколько рассказов про писателей, которые буквально творят нашу реальность, самый известный из них - «Изгнанник» (1943). Какую реальность сотворил Гамильтон? Чем оправдана его фанатичная приверженность космоопере?
Тут и начинается самое интересное. Аркадий Стругацкий не зря написал, что тексты Гамильтона при всей их наивности положили начало целой школе Круги по воде расходились долго и не сошли на нет до сих пор. Начать с того, что в далёкой стране за железным занавесом Иван Ефремов, прочитав «Звёздных королей», одновременно восхитился и возмутился, после чего сочинил «наш ответ» Гамильтону - социалистическую космооперу «Туманность Андромеды». Влияние Гамильтона проявляется хотя бы на уровне имён; Джан Тор, Сар Тхан, Зарт Арн, Шорр Кан - Мвен Мае, Рен Боз, Гром Орм, Аф Нут... Разумеется, на Ефремова повлияли не только «Звёздные короли», и писал он свой роман, от Гамильтона скорее отталкиваясь, — ну и что? Отрицательное влияние - тоже влияние. Чуть позже, отталкиваясь уже от сверхутопического будущего Ефремова, Стругацкие придумали свой Полдень, а от Стругацких пошла, собственно, вся русская фантастика.
Что сделал Гамильтон для фантастики западной — очевидно, и не зря имена «Дарт Бейдер» и «Дар Ветер» звучат так похоже «Звёздные войны» тоже выросли из Гамильтона. Как известно, Джордж Лукас заказал сценарий фильма «Империя наносит ответный удар» Ли Брэкетт, был бы жив Эд он наверняка поучаствовал бы. Сочиняй Гамильтон литературу Больших Идей, ярчайший эпизод кинофантастики XX века был бы другим - и всё, что последовало за ним. тоже. С другой стороны, по мнению «Кембриджского справочника по НФ», цикл романов о Капитане Фьючере повлиял на Джина Родденберри, придумавшего телесериал «Звёздный путь».
Проще говоря, многим из того, что мы имеем сейчас в фантастике по обе стороны океана, мир обязан именно Гамильтону. Чем-то он напоминает Баудолино из романа Умберто Эко: малоприметный человек волею судеб становится двигателем истории, появляясь то тут, то там, но всегда в нужном месте в нужное время - и формируя будущее масштабнее, чем короли и президенты. Волею судеб - или, если угодно, тайного братства времени, о котором сам он, конечно, ничего не помнил: так, смутные образы, ощущение непонятной утраты и невероятная надежда на встречу впереди... Да, это фантастика. Но что мы знаем о Гамильтоне, чтобы быть хоть в чем-то уверенными?
Как известно, Малевич нарисовал «Чёрный квадрат», замазав какую-то другую картину, до сих пор скрытую под слоем краски. Эдмонд Гамильтон всю жизнь создавал свой звёздный квадрат - грандиозное литературное полотно, полное космической тьмы, далёких галактик и странных миров. Никто не может сказать, что скрывается за этим звёздным квадратом. Может, не понимал этого и его автор. Но звёзды - вот они: притягивают взгляд, очаровывают, вдохновляют. В чем был смысл его жизни? В чем смысл любой жизни, прошедшей вдали от медных труб? «Пусть вы воплотили в жизнь самую лучезарную утопию ваших грёз — рано или поздно она погибнет, - говорит Su Suum в «Гостинице вне нашего мира». - Но ваша ежечасная борьба, ваше мужество, запечатлённое на страницах прошлого, не погибнут вовеки».
Как поёт Олег Медведев в «Марше небесных связистов»: выше нас не пускает жизнь, а ниже мы не умеем.
(с) Николай Караев