пятница, 10 октября 2014 г.

Елена Колина. Наука о небесных кренделях

Елена Колина. Наука о небесных кренделях
Это смешно и умно написанная картина сегодняшней жизни – о НАС, где каждый в хороводе персонажей узнает себя и своих близких. И особенно пронзает на фоне сегодняшнего разлада посыл: мы так дорожим нашими взглядами, любим свои обиды, лелеем комплексы, мы кричим друг другу: «Ты мне никто! Навсегда!» Но когда приходит беда, важным становится другое – преданность, благородство, любовь.

Чудесный дар иронии, которым Елена Колина обладает как никто в современной прозе, ее умение подразумевать больше, чем говорит, и говорить больше, чем подразумевают другие, превращает «сатиру на нравы» в нежный роман о воспитании чувств: здесь много смеха, много слез, много боли.

Можно смеяться, можно бояться, можно – думать.

Глава из книги:

Пафос обыска снижался от комнаты к комнате (в маленькой детской, Андрюшечкиной: энциклопедии, «Мифы и герои Древней Греции», контрольная по русскому – оценка «два с минусом», набор «Юный химик») и подскочил до небес на пороге кабинета Андрея. В кабинете: заваленный бумагами огромный письменный стол Организатора Преступной Группировки с ящиками, огромные шкафы с ящиками, диван Организатора Преступной Группировки с ящиком, удочки в чехлах, сейф, еще один сейф. Главный на несколько секунд застыл в упоении – сколько всего! Его супермозг был захвачен размышлениями о том, что наркотики точно где-то здесь, просто не бросаются ему в глаза. Но сейчас бросятся.

– Ключи от сейфов! Ключи от ящиков стола!.. Вы не знаете, где ключи?! – Главный посмотрел на меня с жалостью. Он думал, что я сообщник Организатора, притворяющийся безгрешным придурком в пижаме с зайчиками, и только сейчас понял, что я из тех жен, кто не имеет представления, какие дела проворачиваются прямо перед их невинными носами.


Стало очень нервно и суетно. Звонили начальству, начальство велело ломать замки. Взломать замки не вышло, в начале прошлого века делали надежные замки… Звонили начальству: как быть? Ломать стол. Но как сломать огромный антикварный стол? Распилить. Где взять пилу?

После долгих переговоров начальство попросило меня с телефона Главного позвонить мужу, Организатору Преступной Группировки, чтобы он сказал, где ключи.

…– Привет, ты где? – сказала я.

Главный стоял рядом и смотрел на меня немигающим взором рыцаря революции.

– …Кхе-кхе… на работе. Недалеко, в пятистах километрах.

И мы тут же начали ссориться с того места, на котором остановились утром.

– Ты всегда недалеко – на работе, а у меня…

– На половине принцессы музыка, разговоры о прекрасных людях? – примирительно сказал Андрей.

– На половине принцессы обыск. Меня под конвоем водят в туалет.

– Хорошо, – рассеянно сказал Андрей.

– Что хорошо?!

После нескольких минут этого опереточного разговора Андрей понял, что у нас обыск, спросил «ты не знаешь, что ищут?» и сказал, где ключи.

Когда открывали запертые на ключ ящики, мне было страшно, – что тут сейчас найдут? Миллионы жен до меня были уверены, что у мужей нет секретов, а в запертых на ключ ящиках находили все что угодно (побочные семьи!).

Ну, и я боялась не напрасно, – нашли.

…И вдруг раздался звонок (звонок почему-то работал без двери, никогда я не пойму, как получается электричество), требовательный звонок, звонок, говорящий «пустите, а то хуже будет!». И я услышала Аленин крик: «Ты мужчина или нет?!», затем Никитин бас: «Я-то мужчина, а ты кто?!», затем звуки борьбы, как будто Никита оттаскивает Алену силой, затем Никита призвал всех соблюдать спокойствие и закон, затем Иркин крик «Наплевать мне на закон!», затем Илья нервно вскрикнул «Хомяк, ко мне!», – а звонок все продолжал звенеть. Я представила: человек Главного стоит на страже в прихожей, а Ирка на лестничной площадке упорно звонит в звонок, глядя ему в глаза, ведь между ними нет двери. Сюрреалистическая картина.

– Откуда хомяк? У вас что, дрессированный хомяк есть? – Главный взглянул на меня дикими глазами.

– Это мои друзья, примчались меня поддержать. Пустите их, – попросила я, – вы же можете всех пускать, никого не выпускать. Они не будут выносить из дома непроданные наркотики. Просто посидят на кухне. Они ведь немолодые, а на лестничной площадке даже сесть негде… у Алены коленка больная, у Никиты спина, Илья устал.

Я забыла, что мои прекрасные друзья не разговаривают между собой и лучше им посидеть в отдельных комнатах.

– Как вы им сообщили про обыск? Вы хотите, чтобы я вас задержал на трое суток?! Как они узнали?!

– Ну… как-нибудь узнали. Дружеское сердце – вещун и все такое… В чем вы меня подозреваете? Я не могла им позвонить! Проверьте, где мой мобильный телефон. Он у вас в кармане!

Я не могла позвонить. Мне нельзя звонить, нельзя закричать из окна «спасите-помогите!»…Но в туалет мне ходить можно! В туалете висел халат Андрея, а в кармане халата – телефон! Я сунула в карман руку в надежде, что Андрей забыл там телефон, у него их два или три, – ура, забыл! Включить воду, под шум воды поскорей позвонить – кому, где все? Никита с Аленой на даче? У Ильи эфир? У Ирки спектакль? После антракта она закрывает буфет, остается на второе действие, болтает с актерами… Кому мне звонить? Что, если никто из них не станет со мной разговаривать, ведь я так и не сделала выбор? А если будут, что сказать, чтобы они мне поверили?… Что вообще делать человеку, который столько раз всех разыгрывал, что ему никто уже не верит? Тот бедный пастух все кричал «волки, волки!», и люди мчались спасать овец, – и это всегда оказывалось розыгрышем. Однажды люди подумали «глупо бежать на помощь, он опять нас разыгрывает, надоело»… в тот раз и правда были волки, и случилось ужасное… надеюсь, что волки съели только овец.

Я написала сообщение Илье – «депрессия» и сообщение Никите – «нет соленых огурцов». Это была не шутка, а холодный расчет: Илья, чуткий к депрессиям, после эфира бросится мне на помощь, Никита, чуткий к салату оливье, привезет мне банку Алениных огурцов. Увидят, что здесь происходит, и как-нибудь меня спасут.

Главный за дверью туалета повторял: «Вы что там застряли?», я молчала, словно мне стало плохо или я вспоминаю азбуку Морзе. Набрала в Яндексе «словарь наркомана». И выяснила, что не стоит считать себя умней других: думаешь о ком-то «старательный придурок», а он не придурок, бормочущий бессмысленные слова «агрегат», «стекло», а настоящий профессионал. Вот что было написано в «словаре наркомана»: «агрегат» – весы для взвешивания наркотиков, «стекло» – ампула с наркотиком, «книжка» – пакетик с наркотиком, «книжки» – наркотики…Мысли мои метались, как зайчики. У нас всерьез ищут наркотики. Ужасно, что я одна. С другой стороны, прекрасно, что я одна, Андрюшечка у мамы, и Мурка с Марфой не дома… «Мурка с Марфой» звучит как будто у меня две дочери и я назвала их похожими именами – Мурр-ка и Марр-фа.

…Ну вот, мои прекрасные друзья увидели выбитую дверь и стражника в прихожей, вызвали каждый свою жену, и все – жучка за кошку, кошка за мышку – стоят на лестничной площадке. Им нельзя войти в квартиру, – идет операция, нельзя вызвать полицию, полиция по особо опасным преступникам уже здесь. Им все нельзя, у них осталась только относительная свобода слова.

– Сейчас не тридцать седьмой год! – сообщила Алена.

– Покажите постановление об обыске! – велел Никита.

– Почему обыск проводится в отсутствие адвоката? – сказал Илья.

– Я юрист! Я журналист! – закричала Ирка-хомяк, она иногда представляется юристом или журналистом, считая, что это звучит пугающе. – Сейчас здесь будет «Эхо Москвы» и вся редакция «Ленинградской правды»!

Но «Эхо Москвы» в Москве, а «Ленинградская правда» в нашем советском прошлом, – у Хомяка неконтролируемая аллюзия, случается при стрессе.

Оттого что Алена с Никитой, Хомяком и Ильей стоят под дверью, мне стало спокойно и даже уютно: как будто я заболела и в соседней комнате все встревоженно обсуждают, что со мной: «На грипп не похоже, на пневмонию тоже, какой-то неизвестный вирус», – а я всего лишь простужена.

…Так вот, – я боялась, что они найдут, и они нашли. Толстую папку, наверху рисунки: Дед Мороз, елка, под елкой зайчик, надпись детской рукой: «Спасибо за машинку»; Дед Мороз, елка, под елкой лиса, надпись детской рукой: «Спасибо за куклу». Рисунки, рисунки… и счета: игрушки, парты, кровати.

Неужели Андрей так плохо меня знает? Думал, я стану болтать, хвастаться, что он помогает детскому дому? Настоящая благотворительность молчаливая, я бы никому не сказала. Только Алене с Никитой, Ирке с Ильей, и Муре, конечно, и Марфе, и некоторым другим людям.

Один сейф оказался пуст, в другом были бумаги и ружье. Ружье! Охотничье! Главный покосился на охотничье ружье с недовольным выражением, как будто официант принес ему не то…Но зачем Андрею охотничье ружье? Он не охотится, он против убийства животных, и птиц, и жуков. Я видела, как он уступает дорогу жукам. Наверное, затем же, зачем мне старые фарфоровые куклы – все любят игрушки.

…Пересмотрели все – каждую книгу, каждую блесну. В ящиках: лупы, перочинные ножи, монетки, инструменты и инструментики, никому кроме Андрея не известного назначения, – такой брутальный мужчина, и такая Коробочка! Главный лично перебрал все бумаги на столе и теперь рылся в нижнем ящике стола. Зачем Андрею «Огонек» времен перестройки, зачем хранить самиздатского Гумилева – он втайне мечтает об озере Чад? Зачем ему мой школьный аттестат, мои дипломы, университетский, кандидатский, они и мне-то не нужны…

– А это что?

Я взглянула на бумажку в руках Главного: что только не заваляется в старых папках! Это было сто лет назад, в начале девяностых, – разрешение кооперативу Андрея на внешнеэкономическую деятельность, подпись «В.В. Путин».

– Что вас удивляет? Путин работал в Питере. Питер – маленький город…

– Вы что, ЗНАКОМЫ? – прошептал Главный.

– Мы? А-а, да… Да. Мы хорошо знакомы. Храним разрешение на внешнеэкономическую деятельность на память о нашей дружбе. Тут еще должна быть записка: «Душеньке Андрею в знак приятнейших воспоминаний».

– Врете… – неуверенно сказал Главный.

– Нет, не вру! Мы в одной школе учились. Вот видите, мой аттестат, двести восемьдесят первая школа. Хотите, скажу, как звали нашу с Путиным учительницу истории? Тамара Зиновьевна, ну что, съели?…Теперь можно моим друзьям войти? Путин вас не похвалит, если у Алены коленка разболится.

– Вынесите на лестницу четыре стула, – велел своим людям Главный.

Знакомство с президентом оценено в четыре стула?

Обыск в кабинете длился четыре часа (четыре часа мои прекрасные друзья, как оловянные солдатики, стояли на лестнице перед вышибленной дверью, Никита от стульев отказался, с угрожающей интонацией сказал «мы уж лучше постоим»), – и закончился. До этого я считала, что в мире есть знания, которые никогда мне не пригодятся: как ориентироваться по мхам, как сделать своими руками телескоп или юридические знания. Но теперь, после этого, я юридически образована: не подписала протокол обыска. Никита с Ильей кричали в дверной проем, что обыск должен проводиться в присутствии адвоката, – а где адвокат?! Вот я и не подписала!

Главный сходил на лестницу, вернулся с адвокатом, строгим мальчиком лет тридцати. Не то чтобы у нас на лестнице есть все, что хочешь, включая адвоката, – адвоката вызвал Никита. Адвокат изучил протокол, я подписала, и это было – все.

Но вот что интересно: половину квартиры не обыскали. А ведь это была многообещающая половина: кухня, кладовка размером с комнату, черный ход. Любой здравомыслящий человек устроил бы склад наркотиков в кладовке и на черном ходу! На черном ходу у нас хранятся лыжи, финские санки, чемоданы, шесть стульев, диван и два кресла. Андрей не разрешает выбросить мебель, потому что когда-нибудь он починит стулья и обобьет диван и кресла красивой тканью, и мы сможем их кому-то отдать. Но они не заглянули в многообещающую половину квартиры, – устали, захотели спать, надоело?…

Прав Никита, говоря, что мы народ с особым путем развития: даже во время обыска у нас особый путь, мимо кладовки и черного хода. Илья тоже прав, уверяя, что в этой стране не будет толка, – в этой стране даже обыск не могут закончить, могут только прекратить.

…Андрей сказал, что приедет под утро, «под утро» уже скоро. Специально останусь в запачканной кровью пижаме! Андрей испуганно скажет «что это, что?!», а я небрежно «ничего, кровь…». Он скажет «кровь Главного?», и мы засмеемся, но он вдруг помрачнеет и страшным голосом скажет «они мне за это ответят», и я перестану быть взрослой и беззащитной и снова стану маленькой. Мне вернули телефон, и я позвонила Андрею уже миллион раз, но телефон отвечал «абонент недоступен».

В прихожей образовался недружелюбный противопоток.

Из квартиры выходили: Главный, люди Главного (у Старательного Придурка на плече реквизированное охотничье ружье).

В квартиру входили: Алена, прихрамывая; Никита, держась за спину; Илья, с лицом, как будто он умер позавчера; Хомяк, без макияжа, но выглядел хорошо, самый жизнеспособный.

Взглянув на меня, Никита налился краской, крякнул, схватился за телефон, Илья фальцетом вскричал «ах!», Ирка трясущимися руками протянула мне косметичку, Алена прошептала «тебя били?…». Мне хотелось произвести впечатление на Андрея, а не пугать моих прекрасных друзей, поэтому я зашла в спальню, надела темные очки. Выброшенные из шкафа вещи валялись по всей комнате, зимние и летние вперемешку: свитера, купальники, пляжная шляпа. Пляжную шляпу я тоже надела.

…Мы сидели на кухне, пили чай, пляжная шляпа придавала чаепитию правильный абсурдистский оттенок.

– Нужно привлечь СМИ, – сказал Илья.

– Нужно дать денег, – сказал Никита.

– Позволь мне донести до твоего тупого чиновничьего мозга: ты еще не знаешь, что произошло, но уже хочешь дать денег. Кому дать, скажи на милость?…

– Кому дать, всегда найдется. Кто возьмет деньги, тот пусть и разбирается.

– Чиновник… – вздохнул Илья.

– Либерал, – огрызнулся Никита.

Спорят, злятся… Никита – начальственно важный, Илья – красивый, изысканно презрительный… а вообще-то два немолодых растерянных человека. Никита нервничает, на рубашке круги пота, он не виноват, что потеет, он тучный. В юности начинал подпрыгивать при виде мяча – волейбол, баскетбол, в молодости играл с Муркой в «Я знаю пять имен девочек», всегда начинал «Алена – раз», – а теперь Алена через слово повторяет «у тебя давление».

Илья предложил начать полномасштабную борьбу за демократические ценности, Никита предложил решить вопрос деньгами, ничего не выясняя, Алена предложила сварить бульон, если у меня нет курицы, она сбегает в круглосуточный.

Зачем делать из мелкого недоразумения антидемократического слона, зачем платить неизвестно за что, зачем варить бульон? Моим прекрасным друзьям свойственно преувеличивать неприятности. И только Хомяк бодрился, сказал: «Я точно знаю, что это: наезд конкурентов, заказное дело или просто перепутали… там такой же бардак, как везде, взяли и перепутали адрес».

– Я из тюрьмы! Дай скорей на адвоката! – кричала Мурка, топала по коридору, как слоненок, и кричала: – Дай денег!

Ворвалась на кухню – на руках Такс. Такс никогда не расстается с Марфой (в театр и в кино ходит в сумке, сидит тише воды). Почему Такс вдруг проникся симпатией к Мурке, почему так печален, весь дрожит и даже не лает на Льва Евгеньича?

Муркин рассказ внес некоторую ясность, то есть окончательно нас озадачил. Арестовали Марфу. Марфе разрешили сделать один звонок – она позвонила Мурке.


– Арестовали! Увезли в тюрьму! В это, как его, РУВД Василеостровского района!.. Марфе разрешили сделать один звонок, как в кино! Она позвонила тебе, ты не берешь трубку! Она позвонила мне! Я звонила тебе, Андрею, никто не берет трубку! Я сама искала адвоката! Звонила всем знакомым! Ни у кого нет! Я долго искала адвоката, потом нашла. Адвокат сказал, это не арест, а задержание на три дня… Адвокат очень хороший, сидит в моей машине, ждет гонорар. Я сказала, что попрошу у мамы…А почему у нас нет входной двери?… За что Марфу арестовали?!

Марфу арестовали? Марфу арестовали? Марфа в РУВД? В обычной ситуации я бы закричала «ЧТО?!» или онемела, но сейчас я даже не слишком удивилась. Если уж провалился в кроличью нору и попал в зал с запертыми дверями, то за каждой дверью может быть что угодно. У нас всерьез искали наркотики, Марфа всерьез в РУВД Василеостровского района. Марфу арестовали, когда у нас был обыск, арест Марфы и обыск происходили одновременно. Это абсурд. Но абсурдистская драматургия не бессмысленная мешанина действий, а привычная жизнь, построенная по своей логике, со своими причинными связями.

Находясь в рамках абсурдистской драматургии, где действия персонажей включаются в общую цепь событий помимо их сознания, тайком от всех дала Мурке «на адвоката». Очень хороший адвокат не станет сидеть в машине клиента, пока клиент просит у мамы гонорар вперед. Но передача денег адвокату было единственным, что я могла сделать немедленно, прямо сейчас, в шесть утра.

…Конечно, я поступила некрасиво: мои прекрасные друзья полночи простояли на лестнице, а я не захотела обсуждать версии, не захотела звонить Нашим Новым Родственниками (Игорь с Татой и Павликом улетели в Таиланд). Сказала: «Спокойной вам ночи, приятного сна, желаю увидеть козла и осла. Идите домой». Но у меня сотрясение мозга и кое-какое интимное дело: хочу удостовериться, что я одна умная, а все остальные идиоты. Не сообразили, что нам не о чем волноваться: задержание Марфы незаконно, человека не могут задержать без предъявления обвинения. Ей нужно потерпеть до приезда Андрея. Андрей все решит, и РУВД извинится перед Марфой и передо мной извинится.

Никита с Ильей положили останки дверь поперек проема: получилась загородка в половину человеческого роста, как в вольере для зубра или косули.

– Му-у, дайте бу-улки, – промычала я на прощание.

По одну сторону мы с Муркой, неопасные травоядные звери, по другую мои прекрасные друзья. С нашей стороны вольера еще Такс, теперь Такс не слезает с Муркиных рук.


…– Мама? Я не смогу заснуть. Как спать без двери?! – детским голосом сказала Мурка. – А вдруг придет… ну, кем ты меня в детстве пугала? Бармалей, Бабайка, Волчок-серенький бочок.

Я никогда не пугала Мурку, пугать детей Бабайкой неинтеллигентно, я даже не знаю, кто такой Бабайка… другое дело Бармалей.

Объяснила Мурке, что в жизни все познается в сравнении и все бывает: дверь, бывает, есть, а бывает, нет, сегодня нет. Мы должны вести себя как английская великосветская семья в романах и сериалах: что бы ни случилось, они соблюдают традиции, переодеваются к обеду, а у Андрея есть спальник.

– Я выйду к обеду в спальнике.

– Залезь в спальник и вообрази себя туристом под открытым небом… комары, мошки, мухи цеце… ГОЛУБИ, Мура.

Мурка истерически боится голубей: возможно, голуби, как птицы Хичкока, олицетворяют в ее сознании глубоко вытесненную боязнь одиночества, а возможно, в детстве голубь нагадил ей на голову.

Мурка содрогнулась – ужас! Согласилась, что все познается в сравнении, что ночевать без двери в спальнике – это еще не ужас.

…Набрала в Яндексе «Можно ли задержать человека на три дня?», прочитала ответ: «Задержка на три дня еще не означает, что вы беременны».

Вот если бы мне, как Алисе, летящей вниз по кроличьей норе, предложили на выбор синюю таблетку и красную! Принимаешь синюю таблетку – просыпаешься в своей постели и история заканчивается, принимаешь красную – история продолжается и ТЫ УЗНАЕШЬ, КАК ГЛУБОКО ВЕДЕТ КРОЛИЧЬЯ НОРА. Синюю, конечно, я выбираю синюю!

Елена Колина. Наука о небесных кренделяхЕлена Колина. Наука о небесных кренделях