На свете хватает аукционных домов, крупных галерей, экспертных институций и прорвы других организаций, но «под капотом» арт-рынка нет ничего, кроме личных связей и годами создаваемых репутаций. Все остальное нужно только для того, чтобы человек, ничего не знающий о механике обмена искусством, мог в него включиться.
Рынок антиквариата привлекает людей, которые любят старое искусство. Одни хотят его продать, другие - купить. При этом и первые, и вторые иногда выступают как посредники: почему бы немного не заработать на двоюродной тете, продав ее картину своему приятелю? Конечно, есть и профессиональные дилеры, и еще множество людей, так или иначе включенных в обмен искусством, - они занимаются экспертизой произведений, их транспортировкой, хранением.
Новички-покупатели часто приходят на рынок, понимая, что им нужно и как это получить. Во всяком случае, я редко вижу людей, начавших коллекционировать ни с того ни с сего, пусть они иногда хотят представить это именно так. С продавцами сложнее: человек может быть искренне уверен в том, что он обладает раритетом, не владея, на самом деле, ничем особенным.
ПРОВЕРКА СВЯЗИ
Продавец говорит: «Вот Рубенс, он всегда хранился в нашей семье - так мне сказал дедушка». Показывает старые фотографии: вот эти двое через четыре года погибнут в штыковом бою, юная студентка окажется в эвакуации.
За их спинами - Рубенс. Картину чудом увезет в Куйбышев застывший на краю фотографии тщедушный студент - тот самый дед нынешнего владельца. И он, кажется, решительно не понимает, как может быть так, чтобы какие-то ребята из Антверпена, называющие себя «Фонд Рубенианум», говорили, что его Рубенс - не Рубенс, а копия работы не самых талантливых учеников художника, которую сам мастер и не видал.
В действительности Рубенианум был основан королем Бельгии Бодуэном 55 лет назад только лишь для установления подлинности и происхождения произведений Рубенса. Мнение фонда имеет решающее значение. В каждом конкретном случае Рубенианум сообщает рынку (конечно, подтверждая фактами), Рубенс это или не Рубенс. Так обстоят дела со всеми известными художниками. Хочешь продать своего Малевича - добро пожаловать в фонд Малевича, с ван Гогом нужно ехать в Музей ван Гога в Амстердаме, а для Модильяни есть Институт Вильденштайна в Париже.
Наш расстроенный владелец Рубенса, собрав всех оставшихся в живых родственников, выясняет, что картина хранилась в семье не «всегда», а только с начала 1920-х годов. Его полуграмотная прабабка предпочитала не распространяться о том, как выменяла ее за два фунта мерзлого картофеля у умирающей от голода аристократки. Та, собственно, и сказала, что это Рубенс. Может, соврала. Но вот незадача - вещь стоит уже не $20 млн, а всего 100 или 200 тысяч. Да и их тяжело получить: в России довольно мало коллекционеров произведений старых мастеров, и покупать они предпочитают первоклассные вещи. И вывезти картину из России легально нельзя, как и любой антиквариат старше ста лет.
С произведениями русских художников - похожая история. Существуют только три экспертные организации, заключения которых что-то значат: компания «Арт консалтинг». Всероссийский художественный научно-реставрационный центр им. И. Э. Грабаря (ВХНРЦ) и Научно-исследовательская независимая экспертиза им. П. М. Третьякова (НИНЭ). Впрочем, и здесь есть и исключения, и оговорки. Например, рынком признаются результаты технологической экспертизы русской живописи XVIII века, выданные одной организацией, а с произведениями начала XX века нужно идти в другое место.
Вообще, как и везде на арт-рынке, экспертиза - разговор не про компании, а про конкретных людей. Поэтому в каждый момент времени о каждом профессиональном участнике рынка (их не так много) существует консенсус - стоит ли ему доверять и, если да, то в какой степени. Плюс есть определенный предел, по достижении которого эта точка зрения пересматривается. Известны признанные рынком эксперты, которые меняли свое мнение о работе в течение полугода, и деньги тут ни при чем. Скажем, в апреле такой эксперт говорил о некоей картине, что она написана кем-то из учеников Репина, а в сентябре - что Репин написал ее полностью сам.
Но в остальном, если специалист за много лет сделал мало серьезных ошибок, то ему продолжают доверять.
ВСЮДУ ДЕНЬГИ
Арт-рынок привлекает к себе множество людей возможностью быстро разбогатеть. Конечно, если ты торгуешь гэдээровским фарфором или подержанными позднесоветскими книжками, шансов на дом в Майами немного. Однако некоторые работы Коровина или Шагала вполне могут стоить миллион.
Даже самый скромный дилер получает от сделки несколько процентов. Распространенный зарубежный стандарт - 10-20%, в зависимости от стоимости работы. Но большинство российских дилеров-дилетантов накручивают 100 или 200%, и это не предел. Так что с парой миллионов долларов на руках мечты о сладкой жизни кажутся вполне реальными. Им кажется: продай всего одну картину - и можно больше никогда не работать. Поэтому такие самодельные маршаны начинают искать вещи и покупателя. Серьезных коллекционеров они не знают, ищут произведения среди знакомых. Обычно получают поддельную вещь, вдобавок многократно переоцененную. К покупателю-дилетанту приходят с дешевыми приемчиками вроде: «Скоро начнется Третья мировая война и владельцу нужны деньги на строительство бункера в Новой Каледонии, поэтому я продаю его Рубенса с пятидесятипроцентным дисконтом».
Как правило, у покупателя в последний момент срабатывает инстинкт самосохранения, и он отменяет сделку или у него достает ума отыскать настоящих профессионалов и поинтересоваться их мнением. Но исключения случаются, и тогда эти ребята получают деньги. Так как идиот - это единственная вполне освоенная ими профессия, они тут же теряют заработанное - на рынке акций, производстве протеиновых батончиков из стекловаты, вложении «теперь уж в настоящую» картину (разумеется, им подсовывают переоцененную подделку).
Эти дилеры, немытые и небритые, в драном белье сидят потом в своей однокомнатной хрущобе в Текстильщиках, сутки напролет читают книги из разряда «Думай, как богатый» и пытаются понять, где они ошиблись. Интенсивность судорожных попыток хоть что-нибудь продать прямо пропорциональна настойчивости коллекторов, пытающихся получить у них по долгам. Эта жадная до легких денег публика изрядно портит воздух: люди, которые в самом деле хотят собирать искусство, составляют первое впечатление о дилерах именно по таким персонажам и решают никогда ничего не покупать, раз им все время придется иметь дело с такими людьми.
ИЗ РУК В РУКИ
Но даже оставляя в стороне подобные случаи, порой лишь кажется, что мир глобален и уже давно придуманы удобные инструменты для коллекционирования. Многие серьезные русские покупатели не участвуют в торгах Sotheby's или Christie’s, хотя в этом нет ничего сложного, даже не следят за ними. Они покупают вещи у доверенных дилеров-профи, которые получают их через собственные каналы - покупают в зарубежных галереях или на тех же аукционах, получают у знакомых коллекционеров.
Значительная часть арт-рынка в России ориентируется на локальных авторитетов. Иногда во время переговоров мне говорят что-нибудь вроде: «Сам Петр Иванович, а ведь он преподавал в Суриковке, сказал, что картина -подлинная». Потом я ради развлечения спрашиваю знакомых, учившихся или преподававших в Московском государственном академическом художественном институте имени В. И. Сурикова, знают ли они этого Петра Ивановича, ищу его в Интернете. И ничего не нахожу, хотя в своем кругу - пусть круг состоит из трех человек - Петр Иванович пользуется безусловным доверием. Разумеется, для остального мира его мнение ничего не значит.
Все это не так уж безобидно. Например, Петр Иванович получает право на продажу картины. Так как его круг общения довольно узок, он быстро получает отказы у известных ему потенциальных покупателей. Поэтому, чтобы не потерять лицо, Петр Иванович зовет на помощь своего приятеля и коллегу Льва Семеновича, тот -еще кого-то, и так далее. Иногда усилия объединенных друзей доводят информацию о картине до настоящих дилеров и коллекционеров, но к этому этапу ее стоимость уже в несколько раз выше, чем в начале цепочки. Ведь на произведении пытается заработать каждый из посредников. Иногда разные люди предлагают покупателю одну и ту же вещь по разным ценам, чем приводят его в окончательное замешательство. Случаются и другие курьезы. Попытки собственника все уладить (например, отозвать «лишних» продавцов, снизив за счет этого цену) ни к чему не приводят, так как он - да и вообще никто - ситуацией больше не управляет.
В итоге картина слишком долго не продается и у сообщества возникают самые разные сомнения: в достоверности происхождения (как с Рубенсом, о котором я рассказывал выше), в подлинности, во вменяемости владельца, наконец. Про такие вещи говорят, что они «засвечены». Продавец может снизить цену вчетверо и отнести ее на аукцион, но и там ее не примут. Ни один аукцион не возьмет вещь, которая гарантированно не будет продана и испортит статистику торгов. Ведь плохая статистика - минус к репутации аукционного дома.
Это - одна из сотни ошибок, которые может допустить непрофессионал. Поэтому, чем выше статус покупателя или продавца, тем больше ему хочется, чтобы его дела велись на соответствующем уровне. Выполняя задания своих клиентов, я все еще изредка встречаю крепких мужичков в коротких кожаных куртках. Кажется, сегодня любое появление этих постаревших звезд 90-х на арт-рынке странно даже для них самих. Волны экономических и возрастных кризисов пока не смыли (да и вряд ли смоют) всех галеристов, еще 15 лет назад торговавших шифером и собачьими консервами. Однако многих из них я давно потерял из виду. Очень жаль, мне и впредь будет не хватать их ассистенток-блондинок и неизменного бонвиванства.
Размышляя об этом, я воображаю, как выглядит рынок антиквариата со стороны: вглядывание в поверхность старых полотен за утренним бокалом белого, многословные рассуждения о колорите, таинственные незнакомки, переговоры, состоящие из туманных фраз и осторожных намеков.
Да, все перечисленное имеет место. Но вообще-то этот коктейль по большей части состоит из разочарования от безрезультатного просмотра десятков книг, скуки ежедневной вычитки договоров и беготни в поисках свободного нотариуса.
(с) Павел Голубев