Английские короли славились не столько гурманством, сколько обжорством. Английская кухня не стала разнообразнее даже под французским влиянием.
При Тюдорах еду во дворце готовили более двухсот поваров и поварят, а сама кухня занимала аж пятьдесят различных помещений. Сама Елизавета I больше увлекалась десертами, правда, тяжелыми и жирными, и ее прозвали «королевой сладкоежек». Самым «трендовым» блюдом были мясные пироги, которые зачастую заменяли и тарелки, и ложки для соуса.
Стюарты, благодаря Унии 1603 года, привнесли в дворцовый рацион любимые блюда шотландской кухни — она и сейчас отличается от традиционной английской.
Ганноверы в кулинарных изысканиях так и не поднялись до уровня высокого вкуса. Приверженец домашней кухни («домашняя» — ключевое слово) Георг III как-то попробовал простое блюдо бедняков — свинину с бобами — и стал часто требовать его к королевскому столу. Кстати, именем его супруги Шарлотты назван очень популярный сегодня десерт, за несколько веков переживший немало трансформаций и по рецептуре, и по названиям. Это и традиционный хлебно-яблочный пудинг, долго выпекавшийся в печи, и высокое произведение великого Антонена Карема (имевшего прозвище «повар королей и король поваров») из жидкого бисквитного теста и крема «баваруаз». Вначале это творение называлось «Шарлотка по-парижски», а затем «Шарлотка по-русски».
Да и последняя из Ганноверов, королева Виктория, давшая имя целой эпохе стилей и направлений, любила проводить время в застольных беседах, где больше ели, чем говорили. Неудивительно, что двадцатилетняя Виктория незадолго до свадьбы весила 82 килограмма при росте 152 сантиметра.
И все же влияние французов, «вечных врагов» англичан, сказывалось на достижениях английской кухни, хотя и не сильно ее разнообразило. Поверхностный лингвистический анализ показывает, что из французской кухни во время Тюдоров в английском языке появились такие слова, как «банкет» и «аперитив», во времена Стюартов — «меню», «гратен» (очень вкусное блюдо из картофеля, а заодно и технология гратинирования), а Ганноверы ввели в языковой обиход «круасан», «майонез», пресловутый «фуа-гра», «буфет» (то, что сегодня называется в России «шведским столом») и, наконец, ресторан.
Наиболее подверженным французскому влиянию оказался Георг IV, «первый джентльмен Европы», изобретатель правого и левого сапога (до него обувь могла надеваться на любую ногу). Злые языки утверждали, что больше всего на свете он любил вкусную еду, разнообразные напитки и женщин и был несказанно счастлив, когда удавалось совместить все три увлечения.
Георг IV по-настоящему любил французскую кухню и мечтал устроить у себя стол, которому должны были завидовать французские короли-гурманы. Осознавая всю сложность поставленной задачи, он пригласил ко двору все того же Антонена Карема. Качество еды, несомненно, стало выше, однако и аппетиты двора росли. Обычный королевский обед состоял из не менее чем тридцати блюд, а гости располагались за столом длиной в шестьдесят метров!
Тучный, с «талией» почти в полтора метра и животом, свисающим до колен, он до последнего момента жизни не мог, да и вряд ли хотел, умерить свой аппетит. Уже на смертном одре Георг IV перекусил двумя голубями и тремя стейками, запив их бутылочкой вина, бокалом шампанского и двумя рюмками портвейна. И со словами «А вот и смерть!» отошел в мир иной. После смерти монарха во дворце нашли несколько тысяч коробочек, на каждой из которых было написано женское имя — король брал у каждой из покоренных им женщин по локону волос на память.
Сегодня английская кухня развивается по другому сценарию. Лондон становится одной из гастрономических столиц мира — здесь можно обнаружить все вообразимые и невообразимые стили и новшества кулинарии со всего света. Рестораны английских поваров опережают в международных рейтингах заведения французских коллег. Так пишется новая история английской кухни.
(c) Александр Смелянский