Дорминиканская империя – могущественное государство, которым с давних времен правит император Стефан Дорминикос. Сами Ангелы разделили его душу на три ипостаси, которые исправно сменяются на престоле под присмотром магов-Эталонов и верной стражи – Белых и Золотых Кушаков. Но никакая империя не обходится без теневого мира – криминального дна. Этот мир называется Кругом.
В железной организации, выкованной из воровского отребья, контрабандист Дрот занимает при главаре важную должность. Его работа – копать и разнюхивать. Выявлять предателей и шпионов, внедряться в соперничающие банды и срывать их замыслы. Острый Нос – чрезвычайно опасная профессия, и Дрот в ней один из лучших.
Получив приказ разобраться с очередной преступной группировкой, бросившей вызов его боссу, он вынужден пойти против людей, среди которых родился и вырос – и к которым поклялся не возвращаться никогда.
Отрывок из книги:
Я ворвался к Балдезару, когда писцы уже захлопывали ставни и запирали двери. Старший писец шагнул вперед и заквохтал насчет того, что они закрываются. Я посмотрел на него как на докучливую муху. К лестнице я прорвался, оставив шлейф из растолканных тел и парящих бумаг. Перепрыгивая через две ступеньки, я добежал до кабинета и распахнул дверь.
Стол, пергаменты, книги, чернила и перья, но ни следа Балдезара.
Я развернулся, навалился на кованые перила и оглядел зал. К Балдезару я прибыл прямо от Кристианы. Стойкий недосып не красил ни моего лица, ни настроения.
– Где? – вопросил я.
В зале молчали. Я услышал, как на пол спикировал бумажный лист. Писец выронил пузырек с чернилами, и тот покатился по полу.
– Где ваш трижды проклятый хозяин?! – заорал я.
– Ушел.
Ликоннис стоял на пороге отдела палимпсестов, где чистили и готовили к повторному использованию пергаменты. Он закатал рукава, обнажив мохнатые ручищи. Фартук не спас его одеяние от мела и пемзы.
– Ушел – куда?
Ликоннис пожал плечами.
– Наверх! – скомандовал я. – Живо!
Я вернулся в кабинет Балдезара. Полки за столом полнились книгами и свитками; там же виднелись коробочки с перочинными ножами, точильные камни, ступки, пестики, необрезанные перья, раковины с красками и чернильные тряпки. Стол был пуст, если не считать строя закупоренных чернильниц.
Я зашел за стол и подергал ящики – заперто. Тогда я вытащил из кармана набор отмычек и принялся за дело.
На лестнице затопотали. Потом шаги зазвучали в комнате и оборвались перед столом. Я не взглянул.
– Что ты делаешь? – спросил Ликоннис.
– Не то, что надеялся, будь уверен, – отозвался я.
И почувствовал, как кончик отмычки нащупал язычок замка, но тот соскользнул. Снова поддел – и снова мимо. Не та головка, подумал я и стал искать другую.
Ликоннис вздохнул и уселся в тесное кресло против стола.
– В чем провинился господин Балдезар?
– Для начала – солгал, – произнес я, выбрав отмычку покривее и вставив ее заодно с тарированным ключом. – Он подделал письмо от моего… покровителя. Подставил меня. Возможно, даже послал ко мне Клинка.
Я ощутил, как отмычка скользнула мимо выемки и задела барабан, извлек ее и попробовал еще раз. Потом еще. Затем третий. Я повернул тарированный ключ, и запор щелкнул. Я выдвинул ящик.
Подняв глаза, я наткнулся на взгляд Ликонниса.
– Он подослал к тебе убийцу? – переспросил тот.
– Ну не цветы же.
– Но… он нанял… нанял…
– Возможно, – сказал я и уселся в кресло Балдезара. – А может быть, и нет. Вряд ли он мог позволить себе услуги людей, которые за мной охотились. Но он точно участвовал.
Я вынул бумажки из кисета с ахрами, потом достал из мешочка с травами трубку, которую мы с Кристианой приобрели у шестого по счету табачника.
– Ты знаешь шифр «скитала»? – спросил я, разложив их на столе.
Ликоннис кивнул.
– Ну так почитай.
Ликоннис обертывал трубку, развертывал и снова обертывал, пока я перерывал содержимое ящика. Мне не нужно было следить за Ликоннисом, чтобы понять, что он читает, благо я сам начитался достаточно, чтобы вызубрить текст.
Послание, добытое из сумки Ателя, было вполне откровенным. «Вор беспокоится, – гласило оно. – Обменяй имперскую реликвию на книгу. Придержи Носа, пока мы не разберемся. В Десяти Путях намечается новое дело, поторопись».
Неизвестно, с кем связался Атель, но было ясно, что он предпочел обменять реликвию на книгу, чем продавать ее мне. Я подозревал, что «вор» – это Ларриос. Очевидно, он потребовал платы раньше, чем они ожидали. Я не знал, собирались ли они рассчитаться с ним книгой или наличными, а книга была залогом, но, так или иначе, это повлекло за собой гибель Ателя и, похоже, Федима.
Почему Атель не признался в том, что перепродал книгу? Он или его хозяева боялись, что я отправлюсь на ее поиски? Почему за нее стоило умереть?
Или убить?
Послание Силосу писали в большей спешке: «Фальшак сказал, Нос замочил Ателя. Принял меры. Клинок принесет письмо и зачистит. Помогай».
Я не сомневался, что Фальшак это Балдезар, но хотел убедиться сам, а также выяснить, зачем понадобилось меня убивать.
В первом ящике хранился ворох подметных писем от каких-то мелких дворянчиков. И пригоршня фальшивых печатей. Я вытащил ящик, проверил его на предмет тайников и занялся вторым замком.
– Он сказал, что это упражнение, – проговорил Ликоннис, пока я нащупывал собачку.
– Что?
– Адресованное тебе письмо, – сказал Ликоннис. – Упражнение для меня. И урок для тебя.
Я перестал ковыряться в замке и глянул поверх стола. Ликоннис таращился на бумажки.
– Так это ты подделал письмо Кри… баронессы?
– «Хороший писец владеет множеством почерков», – процитировал Ликоннис. – Так учил нас господин Балдезар. Я не согласен с этим, но он мастер гильдии, а я – подмастерье. И если хочу стать мастером, то должен прислушиваться к его словам. Поэтому я время от времени делаю копии и подделываю документы.
– А тебя не удивило, что он велел подделать письмо, адресованное мне?
– Удивило.
– И?
– Он мастер гильдии, – на сей раз Ликоннис чуть не взмолился. – Он сказал, что это нужно, чтобы сбить с тебя спесь. Преподать урок. Поверь, я знать не знал, зачем это нужно! Будь мне известно, что он способен нанять… нанять…
– Я понял, – буркнул я. – Балдезар хотел прикрыть свою задницу и подставил тебя.
И я снова склонился над замком.
– А если бы план не сработал и я пришел разбираться, он указал бы на изъяны и заявил, что ни при чем.
И сдал бы Ликонниса, подберись я ближе. Я не сомневался, что, если бы до этого дошло, Балдезар выдал бы мне Ликонниса в состоянии, исключающем споры.
Второй замок поддался быстрее. Среди болванок для печатей и шелковых лент нашлись четыре чистые полоски бумаги, как у меня, и тонкая деревянная палочка. Под ней была пятая полоска со значками. Я намотал ее на палочку. Символы выстроились в четкие строчки.
Дрожащей рукой там было написано: «Слышал, вторая попытка провалилась. Нос подозревает меня. Я нуждаюсь в защите. Мне нужно…» Тут записка обрывалась. Либо Балдезар спешил и не дописал, либо кто-то его отвлек. А потом он исчез. Я надеялся на первую версию, потому что он был нужен живым.
– Передай своей гильдии, чтобы прислали нового мастера, – посоветовал я Ликоннису, поднимаясь.
Тот смотрел на бумажку, которую я снял с палочки и сунул в кисет с ахрами.
– Он мертв?
– Если нет, то будет, когда я с ним разберусь, – ответил я.
Я предупредил уличный люд, чтобы высматривали Балдезара, но без особой надежды на успех. Если писец не дурак, то он давно покинул город, а если нет, то был уже мертв или залег на дно. Так или иначе, он вряд ли станет расхаживать по улицам.
Оставались Десять Путей.
Келлз был прав: я должен не дать Никко начать войну или обязан хотя бы отсрочить побоище. Десять Путей стали лавиной, грозящей сойти и похоронить меня, если я не поберегусь. Теперь меня связывало с этим кордоном слишком многое, чреватое сплошной бедой. Быть Носом и без того опасно, а если клан пойдет на клан, то кто-нибудь воспользуется неразберихой и прикончит меня. Мстить и убирать свидетелей проще, когда по улицам течет кровь.
Я поспрашивал народ и выяснил, что Никко вернулся в Илдрекку. Я нашел его в любимом гимнастическом зале в восточной части кордона Каменной Арки. Никко в набедренной повязке обрабатывал в песочнице гору мускулов вдвое моложе себя. Я невольно отметил, что молодой соперник был и грязнее босса, и больше в крови. Меня это не удивило. Никко даже на тренировках не упускал случая применить подлый прием.
Я направился к арене, и в десяти шагах меня остановил Соленый Глаз. Это был плохой знак.
– Какого черта? – спросил я нависшего надо мной Руку.
– Он занят.
– И что? – отозвался я, безбожно бравируя.
Соленый Глаз заколебался. Он привык пропускать меня не глядя. Теперь не пускал и глядел – значит, мой статус изменился. Недавно, судя по замешательству.
– Пошел ты к гребаной матери! – предложил я и сунулся влево, но резко взял вправо.
Мне было слышно, как Глаз вертанулся и потопал следом. Я ускорил шаг, но не сильно, чтобы не потерять достоинства.
– Дрот, – проговорил Никко, не сводя глаз с противника, когда я приблизился к овальному ристалищу, – как мило с твоей стороны в кои веки прийти самому. Все в порядке, Соленый Глаз.
Я услышал, как тот остановился, постоял и потопал прочь.
– Я искал ночью, но тебя не было в городе, – сказал я.
– Слышал.
Никко сделал обманное движение снизу, потом резко распрямился и взял шею и плечо в замок. Не очень удачно, и противник стал беспрепятственно высвобождаться. Тут Никко наподдал ему коленом под дых так, что того подбросило. Когда парень грохнулся, Никко был уже тут как тут и успел пнуть песок, засыпав поверженному глаза.
Никко выпрямился, отряхнулся и пошел восвояси, даже не оглянувшись на борца, который тер зенки; не взглянул и на мрачного тренера, вручившего Тузу чашу с водой и благоразумно молчавшего. Никко напился, сплюнул и покинул арену. Главное – победил.
– Идем, – сказал он мне.
Мы пошли к дверям, расположенным по периметру зала. Никко распахнул одну и жестом приказал мне войти. Я повиновался.
Меня тут же окатила волна влажного пара. Это был жаркий отсек – первый из трех в частной бане, отведенный под массаж-скраб и парилку. Дверь напротив вела в теплый и холодный отсеки для мытья и неги соответственно. Я надеялся, что Никко пойдет в последний, но он уселся на скамью и принялся наполнять чашу водой из-под крана.
Подмышки и лоб мгновенно вспотели. Никко оставил без внимания то, что я ослабил ворот и манжеты. Он окатил себя из чаши и стал наливать заново.
Значит, вот чему быть.
Я взял из стопки в углу полотенце, вытер лицо и сел на мраморный массажный стол посреди комнаты.
– Ты у меня в черном списке, – сообщил Никко, следя за струей. – Мне доложили, что ты скрывал от меня сведения, в том числе слухи о Шпике. И что ты подрядил какого-то засранца по имени Ларриос мочкануть того барыгу. Да к черту – мне даже сказали, что ты пакостишь Шатуну и саботируешь мою операцию в Десяти Путях.
– Сказали? – переспросил я.
Никко пожал плечами:
– Ну хорошо, Шатун и сказал.
– Ты разговаривал с ним?
– Час назад, – отозвался Никко.
Проклятье! Пока я гонялся за Балдезаром, Шатун добежал до Никко. Этого я и боялся. Я ощутил себя жонглером с излишком шариков на руках.
– И ты ему поверил?
Никко покосился на меня:
– А не должен?
Я презрительно фыркнул.
– Ну, если тебе нравится слушать сказки Шатуна, то я, конечно, буду выглядеть полным…
Никко вскинул руку, и я умолк.
– Я сам соображу, как понимать Шатуна, – заявил он. – Точно так же, как и тебя. Не удивляйся – я никому не верю на слово целиком, тебе в том числе. Но ком растет, Дрот. Ты косячишь, и это для тебя чревато. И для меня.
– Я…
– Я не закончил, – сказал Никко. Он опрокинул чашу себе на голову и вздохнул. – Тебе незачем выходить у меня из доверия, Дрот, но ты чертовски к этому близок.
Я сидел и смотрел на него. Вот он, почти голый, по роже стекает вода, глаза закрыты. А я – напротив. Одетый и при оружии.
Соблазн был велик. Один шаг, один удар – и дело в шляпе. Нет Никко – нет и войны в Десяти Путях. Во всяком случае, такой беспощадной для Келлза. Я переживу.
У меня зачесались руки. Кинжал был близок.
Затем я вспомнил финт с обманчиво слабым захватом, за которым последовали удар под дых и песок в глаза. Он что, испытывает? Проверяет? Меня?
Я украдкой присмотрелся к Тузу. Точно. Веко подрагивало, на миг обнажая белок.
Сукин сын наблюдал за мной. Он был готов к нападению. Ждал. Проверял.
И вот тогда я понял, что угодил в серьезный переплет. Если Никко не исключал, что я на него брошусь, подтвердив тем самым слова Шатуна, то финал не за горами. Шатун убедил его, и, что бы я теперь ни говорил, это будет воспринято как скулеж или попытка оправдаться.
Я положил руки на массажный стол, чтобы оставались на виду, и притворился, будто ничего не заметил.
– Ладно, – сказал я. – Может быть, я и правда косячу, а может, и нет. Так или иначе, надеюсь, что мне зачтется многолетняя работа и ты сделаешь мне поблажку. Главное не это, а события в Десяти Путях. Там подставляют не только тебя, но и целый кордон. Кто-то уже месяцами готовит войну, и…
– Я знаю кто, – проскрежетал Никко. – Келлз.
– Нет! – чуть не крикнул я. – Не Келлз. Именно это я…
Никко резко открыл глаза.
– Не ври мне! – заорал он. – Я точно знаю, что это он! Я потерял в Десяти Путях пятерых! Пятерых, а рядом полегли убийцы. Двое. И знаешь, что у них нашли?
Внутри у меня что-то оборвалось.
– Догадываюсь.
– Серо-красные повязки на рукавах, – подхватил Никко. – Боевые цвета Келлза. Он мне, Дрот, уже не просто гадит, а вызов бросает.
Никко встал и закружил вокруг массажного стола.
– Боевые шнуры! Я думал, он без яиц, но коли швырнул перчатку – я ее подниму! Шнур за шнур, труп за труп!
Я покачал головой. В имперской армии войска различались по кушакам. Круг пользовался их слабым подобием и свел униформу к нарукавным шнурам. Носишь шнур – объявляешься. Шнур был сигналом к атаке, обоснованием кровопролития и мести – клановой войны.
Но в данном случае это была подстава. Я знал из первых рук, что Келлз не отдавал приказа о шнурах в Десяти Путях – пока.
– Подумай немного, – сказал я, поворачиваясь на месте, чтобы поспевать за кружившим Никко. – Это же Келлз. Речь не о том, есть ли у него яйца, а том, что он даже не думает ими звенеть. Боевые шнуры? В Десяти Путях? Это не в его стиле. Слишком откровенно и в лоб. Келлз действует иначе.
Никко наградил меня мрачным взглядом.
– С каких пор ты заделался долбаным экспертом по Келлзу?
Я прикрылся и вытерся полотенцем, чтобы не светить выражением лица. Теперь я радовался парилке, так как у меня были все основания взмокнуть.
– Ты забываешь вот о чем, – продолжил Никко, не замечая моей реакции. – Я знаю его. Знал… как облупленного. Он хладнокровный, расчетливый гад – но не такой умный, как ему мнится. Келлз бывает кровожадным и бешеным не хуже других, а я тыщу раз оказывался этим другим. Я не удивлюсь, если он вообразил, будто ему все сойдет с рук. Особенно если речь идет обо мне.
– Но вдруг здесь нет ничего личного? – спросил я. – Вдруг это просто видимость? Я не думаю…
– Плевать мне на то, что ты думаешь! – рыкнул Никко. – Я уже велел Шатуну раздать нашим людям шнуры. Мы начинаем войну в Десяти Путях и покажем этому сукину сыну, где раки зимуют!
– Ты атакуешь его в Десяти Путях? – переспросил я. – Тебе же людей не хватит!
Не хватало и Келлзу, но я не собирался делиться этой мелочью с Никко.
– Я уже принял меры, – парировал Никко. – Ты бы знал, если бы нюхал как следует.
Он остановился, выдохнул и повращал плечами. Что-то хрустнуло.
– К тому же у меня больше друзей, чем ты думаешь. Шатун об этом позаботился, – буркнул Никко. – По крайней мере, хоть кто-то, сука, делом занимается.
Ну так и есть. Шатун не только завладел доверием Никко, но и обзавелся «друзьями» в Десяти Путях. Двоих я даже знал. Остался один вопрос: поверит ли мне Никко, если я расскажу о Железном Дегане и Сером Принце? Не наплевать ли ему?
К черту. Война началась, и Никко мне больше не доверял. Меня пометили, даже если Никко еще ничего не решил. Мои шансы переубедить его сейчас равнялись нулю. Мне нужно было либо вернуть его доверие, либо валить от него. Ни то ни другое не выйдет у мертвеца, которым я стану, если не заткнусь.
Я соскользнул со стола и неожиданно понял, насколько устал.
– Куда ты, мать твою, намылился? – спросил Никко.
– На гребаную работу, – бросил я. – Пока Шатун не позаботился и о ней.
Никко не ответил и просто провожал меня взглядом, пока я шел мимо него и через два других банных зала.
 | Дуглас Хьюлик. Свой среди воров |
Электронная книга: Дуглас Хьюлик. Свой среди воров