В Москве 2010 год, близится премьера новой ленты Гарика Сукачева, провального, как оказалось, «Дома солнца», это отличный повод сделать материал про некогда влиятельного русского рокера, скандалиста и буяна. Бронируется обложка, но в конце концов все срывается: артисту не нравится образ, нарисованный в тексте, что вызывает полное недоумение. Усталый Сукачев, к тому же в тот момент находившийся в завязке, кажется не самым экстремальным и уж точно не самым разговорчивым персонажем на свете. Однако события последнего года, который для Гарика начался с того, что его застукали в трусах в лобби русской гостиницы, заставили нас поверить, что в том человеке, который был готов расстаться с роком ради кино еще бурлит жизнь. Словно бы в подтверждение этих слов 2013 год подарил сольник Сукачева «Внезапный будильник», такой же несуразный и взбалмошный, как и сам герой нашего рока. С той же степенью неожиданности мы решили опубликовать этот текст, который дает понять, с чем едва не попрощался Сукачев три года назад.
В квартире Гарика Сукачева — нежданный потоп. Рекомендованный художником Сашей Бродским специалист Коля считает, что ремонтные работы нельзя начать, пока все полностью не просохнет. Сам музыкант нервничает не на шутку: айфон разрывается от звонков по поводу премьеры его третьего фильма «Дом солнца», которая состоится через пару дней. В затененном зале ресторана Центрального дома литераторов мы с Сукачевым беседуем как элитарные представители общества трезвости: чай с лимоном, кофе, сигареты Gitanes, яблочный сок. Гарик появился из ниоткуда: буквально вырос рядом с официанткой, просочившись через служебный ход. Он усаживается передо мной (за своим любимым столиком в углу) и со смирением жалуется.
что московские улицы предательски атаковала теплая сырость.
«Я был совсем малышом, наша семья жила в селе Мякинино, где теперь «Крокус-Сити», — вспоминает о своем первом столкновении с кино Сукачев, чьи веки в полумраке кажутся почти пурпурными. — У нас там изба-читальня была — маленькая комнатка с аппаратом «Украина», куда приезжал киномеханик со своим динамиком, чтобы показывать кино. И мы. мальчики и девочки, поскольку помещение было очень маленьким, смотрели кино непосредственно перед экраном, а иногда даже удавалось полежать на спине. Три фильма с тех пор я запомнил на всю жизнь: «Чапаев» и два индийских. Первый назывался «Бродяга», а второй — «Цветок в пыли». Сцена, когда белогвардейцы в фильмы «Чапаев» идут в атаку, производила нереальное впечатление. Это было больше, чем 3D».
51-летний Игорь Иванович Сукачев сегодня явно не делает больших ставок на рок-н-ролл, продолжая репетировать, по его словам, в большей степени по привычке. По словам Сукачева, по образованию театрального постановщика, кино является тем, что манит любого человека на земле — тем более такого киномана, как Гарик, который в 80-х потратил массу времени и денег на просмотр мировой классики. «Квентина Тарантино называли выскочкой из видеосалона. — зло усмехается Сукачев, когда в разговоре всплывает имя одного из его любимых режиссеров. — Значит, сидел парень в видеосалоне, а потом пришел кино снимать. Как мне нравятся сама история и постановка вопроса! Меня это забавит, но ничего. Люди подобные выражения очень любят, им это надо, наверное».
Рассуждая о неряшливом монтаже Тарантино и революции в британском кино, которую осуществил другой сукачевский любимец — Гай Ритчи, Гарик расцветает. Речь становится более эмоциональной, глаза загораются, а спонтанно возникающий образ Квентина как человека, который прорубил дверь для киберпанка в кинематографе. заставляет последних посетителей, сидящих рядом с нами, ретироваться на улицу. «Ритчи и Тарантино вывели нового героя. — заявляет Гарик. — Это похоже на появление английской и американской рок-музыки. Вот Ритчи — он принес в кино английские пабы, местных бандитов, совершенно молодежный напор продвинутых рок-н-ролльных ребят из Кэмден-Тауна. В России сейчас: нет героев, с которыми хотелось бы кого-то за границей познакомить. Я вообще не вижу необходимости, чтобы русское кино было востребовано на Западе. В Европе сейчас такой же кризис в кино, как и в России. Все из-за того, что сейчас очень потребительское время. Вот передо мной лежит телефон, а через полгода выйдет его новая модель. Все запрограммировано. И потребительское время пе может ни к чему побуждать художника». Разминая пальцами лимонную дольку, Сукачев говорит, что Россия больше ничего не может предложить миру, хотя вокрут все только и твердят, что о поиске национальной идеи. «Сейчас не может появиться фильм «Брат» или «Брат-2», — после паузы произносит режиссер. — Не придет этот милый мальчишка с чеченской войны, который говорит: «Я там в штабе работал», а на самом деле ты видишь, через что ему довелось пройти. Такого героя возникнуть не может. Последнего героя рок-н-ролла. Но как известно, потерянных поколений не существует. Бывают времена безвременья. Но если для нас этот период и является безвременьем, то для тех, кто идет вслед за нами, он таковым не является».
19 июня 1993 года. Над ДК им. Горбунова — безоблачное небо. Как следствие, уже за четыре часа до концерта площадь перед зданием усыпана пустыми пивными бутылками. Вдоль левой стены сидят на корточках и допивают остатки бухла панки с Чистых прудов, алисоманы и киноманы с «Кропоткинской» (между последними не так давно закончилась вражда) и несколько «ночных волков», призванных защищать малолеток от гопоты. Надпись на афише — «Greenpeace Rock, благотворительный концерт в поддержку фонда защиты дикой природы» — на этом фоне выглядит практически издевательством. Ни «Алисы», ни «Гражданской обороны», ни, разумеется, «Кино», в участниках «солянки» нет. Зато есть «Бригада С», на которую, как выяснится в последствии, все и пришли. За год до распада группа находится на пике своей популярности. К семи часам вечера «Горбушка» набивается так, что толпа неформалов, имея на руках билеты в партер, вынуждена стоять за дверями зала и слушать концерт оттуда. Официального хедлайнера — Шевчука — принимают сдержанно. Джоанну Стингрей — никак. Буйство начинается, только когда на сцену выходит подвыпивший Гарик. «На перекрестке Луны», «Чем пахнут твои деньги?», «Звезда микрорайона», «Эксгибиционист», «Скорый поезд» — круче, чем «Бригада», рок-н-ролл в Советском Союзе не играет никто.
После концерта на улице серьезные неприятности. Люберов приезжает больше обычного, их «основа» и вовсе в полном составе. Один авторитет, Пегий, уважает Шевчука (за «Осень»), другой, Череп, — Бутусова (за «Прогулки по воде»), но Сукачева ненавидят все — особенно после того, как он открыто выступил в защиту сексуальных меньшинств. Поклонникам Гарика, соответственно, раздают по полной — невредимым из парка, прилегающего к Горбушке, не выбирается никто. Сукачев говорит, что поклонники всегда принимали его не за того, кем он на самом деле является. «Я не был ни бунтарем, ни панком, ни рокером, ни хиппи — просто играл музыку и кайфовал от жизни. Мне было не до разборок, не до деления на «рок» и «поп». У меня до сих пор полно приятелей из любой среды, даже бандитской. Я обычный человек. И если кто-то наделяет меня качествами, которых во мне нет—это его проблема». «Художников подпитывает что-то не очень нормальное, что-то, что немножко болит. То, что рождает эмоцию», — до премьеры «Дома солнца» почти полтора месяца, и первая встреча ItS с Гариком Сукачевым проходит в формате обычного пресс-джанкета с очередью журналистов, хмурым режиссером и совершенно неясным финальным результатом. Трудно ждать неожиданностей от человека, который в последнее время по большей части находится в трезвом уме и долго копается в памяти, чтобы вспомнить детали своей жизни в 80-х. Сегодня Гарик ездит на BMW, живет в загородном доме, растит двух детей. В позапрошлый уик-энд музыкант водил их с женой на мюзикл «Зубастая няня». Только случающиеся время от времени недельные запои мешают ему окончательно прослыть примерным семьянином. «Никаких кабаков, у меня в ближайшие дни очень много работы», — предупреждает он журналистов. Мы едем обедать в ресторан «Кино», который в свое время открыли друзья Гарика — Дмитрий Харатьян и Юрий Мороз. В киношную среду Сукачев влился в 1988-м: за тот год «Бригада С» снялись сразу в двух фильмах — «Шаг» Александра Митты и «Трагедия в стиле рок» Саввы Кулиша. За спиной у маститых режиссеров Гарик и учился искусству кинематографии. «Подошел к Митте, — рассказывает он, — и в наглую спросил: «Можно во время того, как вы работаете, я буду сидеть рядом?» Митта разрешил. Потом в течение месяца я ходил на его лекции. А это, считай, как год во ВГИКе отучиться. Я сначала хотел поступать, а после такой практики подумал: «Зачем надо?»
По уверениям Гарика, всю свою жизнь он смотрел невероятное количество фильмов. В его детстве революцией казались «Генералы песчаных карьеров», рождавшие странные мысли, что относительно героев фильма жителям советской страны живется вполне неплохо. Сам Сукачев на свое детство точно не жалуется, и если о чем-то говорит с ностальгией, то только о нем. «Я вынырнул из довольно счастливого детства — с пионерскими галстуками, с дружбой, с песнями у костра, с первой любовью и так далее, — говорит режиссер. — У меня была пора отчаянной романтики. Она не очень долго длилась, но тем не менее. В детстве я был увлечен фантастикой, ее немало читал, и, к счастью, на предприятиях везде, на фабриках, в институтах, где студенчество училось, были так называемые кинолектории. Раскладные билетики на несколько фильмов я на всю жизнь запомню. Дальше я стал старше, так сложилось, что попал в техникум, и в то время вся Россия была во власти фильмов Тарковского». Улыбаясь в свете настольной лампы, Сукачев говорит, что особое удовольствие ему доставлял тот факт, что фильмы Тарковского можно было смотреть практически в пустом зале, — несмотря на дикий интерес к кино. «На любом его фильме сначала был полный зал, — вспоминает режиссер. — Потом треть зала, а еще минут через пять вас оставалось человек шесть. И на огромном экране я смотрел и «Солярис», и «Зеркало», и «Сталкер». Пережив вместе со всей советской молодежью повальное увлечение братьями Стругацкими, Сукачев пришел к двум фильмам, которые полностью перевернули его сознание — «Иди и смотри» Элема Климова и «Сало» Пьера Паоло Пазолини.
«Никакой связи между кино и рок-н-роллом в России не было, — плавно переходит к главной теме разговора Сукачев. —Даже «Асса» к музыке имела опосредованное отношение. Просто там снялись музыканты «Вежливого отказа» и «Кино», звучала андеграундная музыка, но на этом связь с рок-н-роллом заканчивается». Между тем мода на русских музыкантов в кино ни от каких связей не зависела. Ярких фронтменов московских групп Гарика Сукачева и Петра Мамонова буквально расхватывали лучшие русские режиссеры конца 80-х. «Это было короткий отрезок времени, когда рок-музыка была интересна всем, — вспоминает Гарик. — «По улице слона водили, как видно напоказ, известно, что слоны в диковинку у нас». Люди в детстве что-то про рок слышали, что-то знали, а потом для них как будто двери открыли. Поэтому для кинематографистов, которые жили в своем замкнутом мире, и по прежнему в большинстве своем в нем живут, это было крайне удивительно — что помимо клановости существует альтернатива в виде других молодых людей, которые как бы сами молоды и их любит молодежь». Гарик Сукачев говорит, что к 80-м его вообще перестало интересовать советское кино, которое за редкими исключениями («Москва слезам не верит», например) было невнятным и неинтересным. Никакого сравнения с «музыкой улиц», которая привлекала Сукачева, те фильмы, конечно не выдерживали.
В 93-м году, когда состоялся последний концерт «Бригады С», Иван Охлобыстин придумал «Дом восходящего солнца» — повесть о первых советских хиппи, но мотивам которой Гарик и снял свой третий полнометражный фильм. «Правда, от Ваниной книги в картине осталась примерно треть, — говорит он,— Главных героев зовут так же, но история структурирована по-другому». Сукачев ерзает на стуле и неожиданно извиняется, что не может придумать для своих поступков внятных мотивов. «Все на самом деле так нелепо происходит, — признается режиссер. — Какими-то почти что скачками. И тут, наверное, ответ на вопрос, почему вокруг именно эти мои друзья, почему у меня с ними отношения сложились. Я пьянствовал в общаге ВГИКа с юным Иваном Охлобыстиным, с Мишей Хлебородовым. Миша, кстати, тогда уже снимал первые клипы, я снимал первые клипы». Охлобыстин появляется в «Домесолнца» в эпизоде, равно как и другие друзья Гарика: Михаил Ефремов и Никита Высоцкий. В середине 90-х один глянцевый журнал пытался собрать всю компанию — Сукачева, Ефремова, Охлобыстина, Харатьяна, Воронова — для совместной съемки и интервью о мужской дружбе, но за три месяца сделать этого так и не смог: кто-нибудь из них обязательно находился в запое. «Было, чего уж там, — говорит Сукачев. — До сих пор нам этого забыть не могут».
Концерт «Бригады С» в Театре эстрады. Пожалуй, одно из самых бесноватых их выступлений. В середине выступления Гарик снимает на сцене штаны и делает вид, будто он мастурбирует. Сейчас этим никого не удивишь, тогда же на российской сцене такого не позволял себе никто. «Как я оказался в мейнстриме? —переспрашивает Гарик. — Не знаю. Может, повзрослел, может, еще что. Вообще в пятьдесят один год уже не хочется ни во что играть. Простите за пафос, хочется сеять разумное, вечное и доброе». «Дом солнца» действительно имеет одно достоинство, для нашего кино совсем не характерное: чисто на уровне внешних данных влюбиться можно даже в родителей главной героини, запрограммированных на продвижение своей дочери по карьерной лестнице. Или в ее жениха — прилизанного мажора. Гарик умудрился сделать обаятельными даже таких персонажей. Их любимая Саша, тем временем, случайно знакомится с людьми, именующими себя «Системой». Посещает с ними первый концерт «Машины времени», разогнанный ментами. Идет на митинг «За мир во всем мире», где также всех вяжут. И в итоге бросает приторную домашнюю жизнь, влюбляясь в предводителя тусовки — странного парня по имени Солнце, смертельно больного (об этом, правда, никто, включая Сашу, не знает), который то появляется, то исчезает, причем делает это так, что даже самые близкие друзья не знают откуда и куда. Сукачев рассказывает, что после первых предпремьерных показов к нему подходили зареванные девушки с одним и тем же вопросом: «А что, Солнце и правда в конце умер?» «Не это важно, — со значением говорит режиссер. — Этот парень успел сделать для Саши бесценную вещь — он сберег ее душу. Показал совершенно другую жизнь и честно предоставил выбор: хочешь, живи по-старому, а хочешь — освободись. Выбор сделала она сама, никто ее не принуждал. Но в конечном счете именно благодаря Солнцу она будет жить полноценной жизнью».
Гарик Сукачев вспоминает, как Охлобыстин спас его в тяжелые времена, — когда Гарик, к тому времени автор полнометражного фильма «Кризис среднего возраста» («акта чистого искусства»), получил от своего друга Александра Митты предложение снять короткометражку. Сукачев рассказывает историю в лицах: «Я втравился в это дело, стал над этим думать. Дальше у Александра Наумовича все гранты слетели, конечно. Но я не мог не думать. Думал каждый день. Иван Охлобыстин нашел меня на Сретенке, где я тогда жил. У меня была открыта настежь дверь, я сидел, свесив ноги в окно второго этажа. По высоте как третий-четвертый, потому что дом старинный. Иван ворвался ко мне домой, увидел меня сидящего на этом окне и кричит: «Ты что делаешь?» А я ему отвечаю: «Сейчас я выброшусь из окна». Он меня оттуда стащил и говорит: «Дурак, я тебе напишу сценарий». И он мне написал сценарий, потому что внутри меня все разваливалось — я странную обязанность перед самим собой чувствовал, что без этого фильма я жить не могу. Просто не могу жить, мне нужно его сделать. Вот мне, не зрителю. Мне необходимо это сделать. Я обязан это сделать. Тяжелое было время, непростое. И дальше я стал искать деньги, и в общем-то студия Горького взялась. Я их обманул, что это будет короткометражка, а оказалось, что это не короткометражка. А потом кончились деньги. К счастью, помог очень близкий друг, который мельком услышал мой с кем-то разговор и просто спросил: «Сколько тебе нужно?» Он мне помог, ну еще у нас там было маленькое кафе, мы его продали. Вот так появился фильм «Праздник».
Говоря о своем желании продолжать работу в кино, Сукачев не стесняется быть эмоциональным «Это же моя не то чтобы беда, но такая постоянная мука, — говорит режиссер. — Гипотетически я понимаю, что я хочу что-то серьезное снимать дальше. Что будет важно для людей. Потому что есть право выбора. И это не то, что ты за воздух хватаешься, но находишься в очень странном внутреннем состоянии. Потому что у тебя нет точки опоры. Вот когда есть железный занавес — тогда родится рок-н-ролл. Когда нет занавеса — очень тяжело, хватаешься за воздух. Слава богу, авторское кино продолжает развиваться, какие-то новые тенденции последний «Кинотавр» показал. Фильмы криминальную хронику напоминают. Но очень талантливо. Я наверное сентиментальный человек, но в мире столько зла, что я не хочу его больше видеть. Это меня не удручает, я просто вижу тенденцию. И наверное такое время сейчас, и так и должно быть. 30-летние так чувствуют время. А я несколько иначе это чувствую. И это правильный путь. Потому что так же, как и мы с моими друзьями являемся «своим кругом», так и 30-летние ребята с «Кинотавра» являются «своим кругом». Обмениваются информацией и очень серьезно относятся к тому, что они делают. И подозреваю, что многие из них очень ответственно относятся к этому». «Я не вынужден был, а должен был заниматься кино. Всеми, как теперь говорят, юнитами, — говорит о своих фильмах Сукачев. — Мне все режиссеры — а удалось поработать с великими режиссерами — позволяли присутствовать на съемочной площадке не в мой съемочный день. И наблюдать за тем, как живет кинопроизводство. А я умею, — Сукачев устало подмигивает и закуривает в финале разговора сигарету, — очень хорошо замечать детали».
(с) Александр Кондуков, Евгений Левкович