В современном обществе как никогда ощущается дефицит смысла - того, что позволяет возвыситься над обыденностью, преодолеть стереотипность повседневности и жить осознанно, За право на определение этого смысла философия всегда боролась с религией, а разум - с верой. Но сегодня, в обществе мультикультурном и многоконфессиональном, диалог и сотрудничество зависят от понимания различия между верой как феноменом духовной жизни и верой как религиозным феноменом.
Веру-любовь и веру-власть принципиально разделял еще Лев Николаевич Толстой, подчеркивая, что без первой душа не обретет совершенства, а вторая превращает человека в расчетливого фанатика или сентиментального адепта, Вдумчивые люди понимают, что личность как таковая не зависит от образования, вероисповедания, пола и прочих условностей, поэтому в каждой религии есть и чистые сердцем личности, и те, кто только прикрывается словами священных писаний. Религия -это инструмент, эффективность которого зависит от квалификации мастера и качества обрабатываемого материала. Не претендуя на квалификацию в сравнении инструментов и мастеров, обратим внимание на «материал» - человека.
Кто он? Расхожее «homo sapiens» вводит в заблуждение: человек постоянно действует вопреки разуму. Да и разум этот не имеет одинаковой направленности и силы: разумы Сократа, Платона и Аристотеля очень отличаются друг от друга, не говоря уже об их отличии от разумов Декарта, Эйнштейна или Александра Друзя. А кем с этой точки зрения оказываемся все мы? Современное общество - идеальный пример того» что человек может жить, не осознавая не только механизмов природы, но даже механизмов собственного тела. А уж знаниями о сложнейших социокультурных процессах большинство из нас тем более не усложняет свою жизнь! Чем же в таком случае мир людей отличается от мира животных? Тем, что человек способен верить.
И не только способен - практически вынужден, ведь даже для совершения одного шага надо верить в надежность почвы, которая в следующий момент окажется под ногами. Что уж говорить о любом мало мальском начинании, об успешном лечении, да и вообще о спокойной жизни среди непознанного или принципиально непознаваемого. А помните грустную историю трех стойких дочерей Софии, которых во II веке обезглавили за верность христианству? Вера была старше Надежды и Любови - очень даже символично, если говорить о ценностях и добродетелях!
Исследование веры в целом совпадает с анализом механизмов становления человека. Поскольку вера изучается как альтернатива научному знанию, она зачастую ассоциируется с религией, и дискуссии о ее возникновении обычно требуют углубления в религию. Однако вполне приемлемы два непротиворечащих друг другу варианта: ДА, ВЕРА ИЗНАЧАЛЬНО ПРИСУТСТВУЕТ В ЧЕЛОВЕКЕ - и да, присутствие веры становится осознанным благодаря соприкосновению с чем-то истинным. Данко, Маленький Принц, Ассоль, Гулливер, Робинзон Крузо - все эти личности знакомы нам с детства, и все они - носители какого-то конкретного типа веры, которую нельзя назвать религиозной. Вера в любовь, в счастье, в спасение, в справедливость... Эти идеалы сосуществуют с человеком испокон веков, и хотя тысячелетия назад они были озвучены в Ведах или Коране, люди чаще всего впервые соприкасаются с ними через сказку или миф.
Миф здесь - не выдумка, а совершенная реальность, манящая к себе любого из нас. Сегодня особое положение мифа потребительски эксплуатируется: создана целая индустрия, приумножающая армию однодневных «героев». А ведь миф живет тем, что мы называем «механизмами веры»! Как писал советский философ Мераб Мамардашвили: «Есть какое-то бытие, через форму нас в себя вовлекающее... Это особая реальность ритуала, реальность мистерии... или бытие, которое нас к себе приобщает, потому что оно нам адресовано». Решающее значение здесь играет именно форма: формальность веры, которая завораживает своей ритуальностью, вводит нас в измерение «умного», истинно человеческого бытия. Присутствие веры делает истину досягаемой для человека, который буквально во всем способен ее отыскать. Правда, отвлечь от истинного способен окружающий мир, который любого «убаюкает» чередованием праздности и рутины, - отсюда и возникает проблема: «КАК СТАТЬ/БЫТЬ/ОСТАТЬСЯ ЧЕЛОВЕКОМ?» И ее очевидное решение достигается через ту же веру: чтобы стать человеком, нужно знать, каков человек, и стремиться быть таким. Как высказался в XI веке буддийский поэт-мистик Миларепа: «Раз уж суждено человеку пройти через лишения, испытания и страдания, то не лучше ли преодолевать их, преследуя самую высокую цель?» Вера, таким образом, представляет собой отношение между человеком и тем, кем он должен/хочет стать - победителем, праведником, просто законопослушным гражданином. Но это отношение не «пассивное» - это живая связь. Вера тесно связана с воспитанием, которое датский философ Сёрен Кьеркегор назвал «курсом, который проходит отдельный индивид, чтобы нагнать самого себя», Принимая некий идеал в качестве ценного и истинного, человек показывает себе и окружающим, насколько он образован и насколько он состоялся как личность. И ему необходимо осмысление всего, что с ним происходит, поэтому он стремится увидеть себя со стороны другого. Категорией «другой» в экзистенциальной философии (изучающей уникальность человеческого бытия) обозначается личность, которая в нашем контексте может быть объектом веры, Иисус, Будда, пророк Мухаммед - «другой» становится символом веры в истину. Слова «истина» и «вера», кстати, синонимы, если подходить к ним этимологически: праславянское vera происходит от праиндоевропейского weros, которое в древненемецком war отразилось как «верный», в древнеирландском fir - как «истинный», латинском verus - как «правдивый»...
Механизм веры в «другого» основан на принципе служения. Это понятие отражает скрытую сторону образования вообще и становления конкретной личности в частности. Идея служения людям и обществу универсальна. Японское слово «самурай» происходит от глагола «сабурахи», что означает «служить». В русской культуре понятие «служить» использовалось в отношении таких непреходящих ценностей, как отец и мать, бог и отечество. Трактат «Камасутра», созданный некогда в качестве метода избавления от эгоизма, построен на фундаменте взаимного служения половых партнеров. Множество волонтерских и миссионерских организаций ставили и ставят своей целью служение людям. Если без пафоса - такая деятельность удовлетворяет потребность в общении, совместном труде, передаче и перенимании опыта, которая тоже является одним из источников веры. Вера - как религиозная, так и «бытовая», и «предрассудочная» -всегда подразумевает некий коллектив, НЕКОЕ ОБЩЕЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЕ О МИРЕ. Поэтому она не только формирует социум, но и соединяет поколения - на основе доверия, которое обеспечивает механизмы преемственности.
Продемонстрируем это на примере... праздника. Взаимосвязь его с верой тоже можно проследить через призму этимологии - на сей раз английской: слово holiday - «праздник» - дословно переводится как «святой день». Праздник, как и вера, внелогичен и внерационален. Как и в мире верующих, в праздничном действе каждый знает то, как будет, но никто не знает то, как должно быть сейчас. Результат достигается совместными усилиями и определяется доверием, а главное - взаимным служением как друг другу, так и герою торжества (который и символизируется праздником). Любой праздник - это акт поклонения, служения и даже самопожертвования (ну согласитесь, иногда банальный выбор подарка чего стоит!). Без определенного напряжения личностного потенциала человек не может преодолеть будничность посредством праздника, ему это представляется пустым время-препровождением. Поэтому настоящий праздник возможен, когда его участники отказываются от обыденного практицизма - либо когда «не знают» его, как в детстве. Так вот служение как поступок, движимый верой (по отношению к герою торжества), и есть тот механизм преемственности ценностей, в котором проявляется взаимосвязь веры и праздника.
Механизмы преемственности ценностей и идеалов складываются столетиями, но в нашем обществе они в последние годы деформировались. Это не означает «неактуальность» этих ценностей - просто у современного человека больше информации и больше «каналов» для нее, помимо диалога поколений.
Здесь пора отделить понятие веры от феномена идеологии. В любом обществе вырабатывается некий набор стандартных представлений, которые призваны через одинаковость мышления привести к одинаковости поведения. Например, под предлогом приобщения к культуре может ликвидироваться неграмотность или достигаться демократизация искусства, а конечная цель всего этого - ликвидация сословных перегородок. Казалось бы, не так уж страшно! Вот только, проникая с помощью культуры и СМИ в интимные области сознания, идеология не стремится возвысить личность. Она создает так называемую индустрию сознания, в которой определенная группа людей формирует определенные стандарты мысли и массово их воспроизводит. И инструментами такой обработки сознания зачастую являются не истины, а символы и идеологические представления.
Символ в таких случаях очень удобен и эффективен, поскольку скрывает истину внутри себя. Он как бы настраивает на интуитивно воспринимаемую истину, которой в действительности может не быть. Так символы, привлекая людей к ценностям и идеалам, становятся прикрытием идолов с совсем иной направленностью. Примеров сколько угодно. Те же предвыборные кампании политиков в СМИ, в которых используется все самое дорогое русскому (в нашем случае) сердцу: хлебные поля, золотые купола, сытые старики, здоровые дети и т.д. Наибольшей силой идеология обладает в искусственных бюрократических структурах. Например, Германия в начале XX века, в отличие от других государств Европы, возникла не естественным путем централизации, а на основе военной силы прусской монархии. Отсюда - идея вождя и идеология фашизма. И всегда актуальные примеры фанатизма.
Фанатизм по сути - это эгоизм, который эффективно эксплуатируется идеологией. Служение и веру, как видим, здесь даже негде упомянуть. Востоковед, историк и лингвист Игорь Дьяконов как-то заметил: «Имея дело с мифологиями и с пропагандой идей, мы должны всегда иметь в виду явление feedback, то есть обратного воздействия пропаганды на самих пропагандистов. Именно они являются наиболее верующими приверженцами истинности того, что они проповедуют, и именно эта убежденность и привлекает к ним многочисленных новых последователей». «Идеологического» человека отличает посредственность и инструментарность, стадность, стереотипность, подражание, стремление доказать свое превосходство или превосходство идеи над другими (вместо стремления реализовать эту идею), развитие узкоспециальных навыков, которые формируют компетенцию востребованного системой опыта.
Индивидуальное же сознание всегда ориентировано на какую-то ценность, которую оно может принять в качестве образца, и ЭТА ЦЕННОСТЬ ПЕРЕЖИВАЕТСЯ ИСХОДЯ ИЗ ЛИЧНОСТНОГО ОТНОШЕНИЯ. На основе этого отношения и формируется мировоззрение личности. Отсюда очевидно различие в восприятии того же праздника либо как массового, либо как светского, либо как религиозного. Речь может идти об одном и том же празднике (например, о Новом годе), но «герой» торжества, его доминанта в массовом, светском и религиозном вариантах различается. Чем отличается сознание празднующих свой день рождения от сознания тех, кто способен искренне праздновать день рождения страны, ее правителя или Бога? А дело в различии самоидентификации: я верю в истинность чего-то, я хочу отождествлять себя с этим, я стремлюсь приблизиться к этому и стать таковым на все 100%. В этом смысле путь веры - это путь от абсолютного эгоиста до совершенного слуги Абсолютной Личности, считающего занимаемое им положение самым устойчивым, естественным и желанным.
Таким образом, веру можно понимать и в качестве уникального двигателя, и в качестве универсального топлива, и в качестве идеального навигатора. Это характеристика самой личности, а потому, исследуя веру, мы пытаемся постичь природу души. И любая механистичность в этом занятии определяется, с одной стороны, спецификой научного мышления, но с другой стороны - интересом к душе и тем процессам, на основе которых объективно существует духовный мир.
(с) Роман Омельчук