Появление межавторского цикла, действие которого происходит в мире «дозорного» шестикнижия Сергея Лукьяненко, и логично, и по-своему иррационально. Коммерческая логика ясна, однако мир Дозоров слишком статичен, чтобы в нем можно было разгуляться. Светлые и Темные Иные, Ночной и Дневной Дозоры, Инквизиция в качестве балансира, астрал-Сумрак с закольцованными слоями — вот и все главные игроки.
Стратегий в таком антураже немного. Первая, самая очевидная — варьирование пространственно-временных локаций: можно или окунаться в историю («Дозоры не работают вместе» Николая Желунова), или окучивать геополитически аттрактивные территории («Севастопольский Дозор» Сергея Недоруба), или совмещать перемещения в пространстве и во времени («Участковый» Алекса де Клемешье). Вторая стратегия, более любопытная, — введение третьей силы, чего-то такого, что может потенциально нарушить жесткие правила игры. Собственно, основной цикл эксплуатировал «третьи силы» в хвост и в гриву — Зеркало из «Дневного Дозора», Тигр из «Нового», Двуединый из «Шестого», — но эти сущности, угрожая зачастую основам основ, принципиально дуальную картину не меняли.
Не обходятся без третьей силы и романы проекта. В «Печати Сумрака» Ивана Кузнецова и Сергея Лукьяненко «в городе появилась третья сила, чьи возможности лежат за пределами сил, доступных Иным» (хочется прибавить: «и все заверте...») — речь об Иных, которых прямо в Сумраке родили. «Теневой Дозор» Аркадия Шушпанова рассказывает, наоборот, про убитых Иных, которые влачат во всех смыслах сумрачное существование. Любопытно, что эти третьи силы связаны с Сумраком физически: они либо им порождаются, либо в нем обитают. Немудрено: если говорить о физике придуманного Лукьяненко мира, играть там, кроме Сумрака-астрала, особенно и не с чем.
«Цветной Дозор» Карины Шаинян — первая попытка внедрить в мир Дозоров третью силу не физического, а идеологического свойства.
Само по себе это почти подвиг, особенно для межавторского проекта, который такую свободу воли не предполагает. Искушение-то велико: всякий, кто читал оригинальную Дозориаду, знает, что, несмотря на сентенции об альтруизме Светлых и эгоизме Темных, Свет и Тьма могут быть равно отталкивающи. Договор изначально аморален, причем непонятно, во имя какого такого «равновесия Света и Тьмы». Московские Дозоры живут сложносочиненными манипуляциями, их боссы Гесер и Завулон обожают многоходовки и интриги. Метче всего по этому безобразию прошелся Пелевин в «Священной книге оборотня», явно про «Ночной Дозор» в его киноипостаси написавший: «...Метафизические блокбастеры, в которых добро дает кормиться злу за то, что зло дает кормиться добру».
Страшно хочется альтернативы — но какой она может быть? Борьба Изначальных Сил, не очень-то внятных Света и Тьмы, обнимает весь мир; какая философская или религиозная система могла бы быть перпендикулярной этой борьбе, включить ее в себя и указать усомнившемуся Иному третий, истинный путь? Благодаря неуемному воображению Лукьяненко христианство уже дискредитировано: Иешуа, сообщили нам, был Абсолютным Светлым Магом и «творил светлые дела, не нарушая равновесия» (и на том спасибо). Слава богу, оставался буддизм. Именно срединный путь избавления от страданий, предложенный Сиддхартхой Гаутамой, и становится в «Цветном Дозоре» альтернативой идеологии Дозоров.
Структура этого романа — классическая «дозорная», позаимствованная из «Понедельника» братьев Стругацких: три связанные истории — «Игра с тюремщиком», «Оседлавшие шторм» и «Драйв». Уже по заголовкам видно, что Карина Шаинян не копирует Лукьяненко во всем — тот, опять же по примеру Стругацких, называл части похоже («Своя судьба», «Свой среди своих», «Исключительно для своих» и пр.) Менее удачна идея с саундтреком. Главы «Цветного Дозора» называются цитатами из песен (список приводится в конце каждой части); видимо, они должны работать на двух уровнях — и как привязка к сюжету, и как отсылка к композиции, задающей атмосферу и/или объясняющей происходящее. Увы, привязки выглядят искусственно, а песни, если ты их не слышал, текст дополнительно не окрашивают.
Героиня «Цветного Дозора» — новосибирская девушка Настя, для ролевиков Тави, начинающая художница и Иная, не подозревающая о своих способностях. В ролевой тусовке Настя встречает Андрея, Светлого Иного, который пытается ее инициировать, и от испуга энергетическим ударом вгоняет парня в Сумрак — кажется, убивает. После чего, мучима совестью, сбегает из России в Шри-Ланку, на остров Слоновый, где за еду расписывает туристические бунгало для их владелицы Сильвии. Однако Настю-Тави ищут сотрудники московского Ночного Дозора (среди них — известный нам по гексалогии оперативник Семен). Тем временем в Бангкоке кто-то уничтожает Иных — и вскоре героиня обнаруживает себя в центре удивительных событий.
Тут проявляется первый минус повествования: не нужно быть сверхпроницательным, чтобы задолго до Насти догадаться и о ее роли в историях, и о сюжетных поворотах, которые для нее будут полной неожиданностью. Дело то ли в проекте (чем больше ограничений, тем сложнее продумать толковый сюжет), то ли в самой Насте, которая оказывается человеком своеобразным. Андрей, как можно догадаться, вовсе не умер, он возвращается в жизнь героини с коллегами из Дозора и вскоре становится ее возлюбленным, но, будучи по натуре контрол-фриком, «знающим, как надо», ведет себя по-скотски — и непонятно, отчего Настя не сбежит от него сразу и навсегда.
В «Цветном Дозоре» дает осечки не только психология, но и, скажем так, технология магии: если иметь в виду арсенал магических средств в распоряжении Ночного Дозора и значение Насти для мира Иных, остается лишь удивляться тому, что описываемая операция не могла быть проведена с меньшими потерями. Может, автор подводит нас к мысли, что раз Гесер и иные Иные выбрали этот путь, значит, они крайне циничны? Но этот прием грубоват: в литературе, как и в жизни, цель не может оправдывать средства, а финал — нелогичность сюжетных ходов.
Все это, однако, можно инкриминировать любому «Дозору». Важнее другое: Настя, будучи Светлой, не желает быть частью ни одной из двух Изначальных Сил, да и монохромный Сумрак ее, любящую краски, а не черно-белую графику, пугает. Настя встречает буддийского монаха Дэнга (как выясняется чуть позже, он — Иной, бывший глава древней секты, норовящей устроить миру катастрофу), дающего ту самую идеологическую альтернативу. Для буддиста Иные — это демоны-асуры, лишенные свободы воли:
Асуры, которые полностью приняли свою природу, называют себя Темными. Есть и другие — не смирившиеся со своим перерождением и стремящиеся нести добро людям. Они зовут себя Светлыми. Темные и Светлые — враги друг другу, но на деле между ними нет разницы: яростное желание блага — себе ли, другим — несет лишь зло и страдание... И каждый асур, не отвергший свою природу, не отказавшийся от волшебства, в глубине души жаждет лишь силы... Ты все-таки можешь выбрать, пойти ли по пути асура или встать на срединный путь, прожить человеческую жизнь, очистить карму.
Укрощение желаний, прекращение страданий, человеческая жизнь — это вполне себе альтернатива. Жаль только, что она останется теоретической: Настя-Тави до самого конца будет страстно бороться с собой и другими, чтобы в финале, как подобает Светлой, попытаться реализовать «яростное желание блага» — и в итоге некоторое благо Иным принесет, как и запланировал Ночной Дозор Москвы. Светлый Маг Гесер выиграет очередную многоходовку, ну а Тави вырваться из бинарной структуры не сможет. Разве что сделает ее чуточку менее бинарной. Буддизм при таком раскладе проигрывает; нельзя же, в самом деле, быть немножечко просветленным.
Может, Карина Шаинян предпочла бы другой финал — если бы не проект? Что делать: авторы проектных романов, ровно как асуры, во многом лишены свободы воли. «Цветной Дозор» определенно сделал Дозориаду более красочной, но свободы не принес — лишь намекнул на то, что она возможна в другой жизни.