Больше двадцати лет назад инфарх Матвей Соболев победил Аморфа Конкере и закрыл материнскую, то есть «запрещённую» реальность слоем новых законов, надеясь, что человечество переболеет агрессивностью, как опаснейшей болезнью, и выздоровевшим шагнёт в будущее. Но инфарх ошибся, как ошиблись и его друзья, решившие закончить деятельность «Стопкрима» – тайной организации, наводившей ужас на продажных чиновников и бандитов всех мастей.
Время снова позвало их, «неудержимых» Василия Котова, Вахида Самандара, Ивана Парамонова и их соратников, остановить беспредел криминала и навести в стране порядок. Но теперь вместе с ними в войну со злом вступает новое поколение: Матвей Котов и Дива Соболева, дети тех, кто однажды добился победы…
Отрывок из книги:
Зыбина Сергея Шалвовича перевели в столицу всего полгода назад, в апреле, из Твери, где он работал в налоговой полиции и стал известен благодаря скандалам, связанным с подкупом полицейских чинов конкурентами «правильных» бизнесменов. Однако у майора были очень влиятельные приятели в прокуратуре губернии, а также в правительственных кругах, и последнее дело на него замяли, спустили на тормозах, а потом перевели в Москву заместителем начальника по борьбе с экономической преступностью Северного административного округа.
Но и здесь тихий с виду, необычайно вежливый и уважительный майор сумел быстро разобраться в обстановке и начал искать способы заработать деньги.
За полгода он обложил данью около трёх десятков предпринимателей, имеющих бизнес в САО, и стал полезным прокуратуре округа, имея неплохих защитников в структурах рангом выше.
Частной пекарней «Хлебодар» он сначала не заинтересовался, считая её прибыль мизерной, но кто-то из новых приятелей посоветовал ему приглядеться к компании, он навёл справки и решил лично заняться «крышеванием» пекарни, изделия которой имели неплохой спрос.
В офис компании он приходил дважды, не в последнюю очередь в надежде склонить красивую владелицу «Хлебодара» к сожительству. Не получилось. Тогда он отдал приказ подельникам избить водителя директрисы, а когда и это не помогло, решил устроить показательную экзекуцию, заранее подготовив документы о незаконном использовании пекарней нелегальных трудовых мигрантов.
Двадцать второго сентября подразделение полицейских в составе семи человек под его командованием заявилось к пекарне на трёх джипах и развило бурную деятельность «по задержанию преступников», обнаружив двух таджиков (привезённых с собой) и пакетики с наркотиками в цехе готовой продукции.
Однако майор Зыбин не успел отпраздновать победу и продиктовать директорше свои условия. Уже через несколько минут после налёта полицейской «гвардии» на пекарню на её территории появились другие люди, и началось то, о чём долго потом с содроганием вспоминал главный организатор акции.
Полицейских, проникших в цеха пекарни, скрутили неизвестно откуда взявшиеся суровые, не очень молодые люди в камуфляже, не дав им возможности воспользоваться оружием. После этого мужчины в камуфляже осмотрели цеха, нашли наркотики и погрузили задержанных, отобрав у них оружие и мобилы, в микроавтобус с надписью «Морг» на борту. Туда же поместили таджиков, сознавшихся в своём участии в провокации за символические деньги.
Примерно та же участь ожидала и самого Зыбина, который в сопровождении лейтенанта и толстопузого сержанта заявился в офис пекарни.
В приёмной директора толкались какие-то пожилые люди, трое мужчин и две женщины, обмениваясь документами и обсуждая условия транспортировки хлеба в деревни дальнего Подмосковья. На полицейских они не обратили никакого внимания. Да и Зыбин тоже особенно к ним не присматривался, посчитав мирную делегацию за представителей торговых организаций.
– Где директор? – спросил он у секретарши интеллигентным голосом.
– У неё железнодорожники, – подняла голову от стола миловидная рыжеволосая секретарша по имени Лиля. – Подождите, пожалуйста. Кофе хотите?
– Железнодорожники – это хорошо, – улыбнулся майор, жестом посылая подчинённых вперёд.
В кабинете владелицы «Хлебодара» и впрямь находились двое мужчин. Один, черноволосый и смуглолицый, стоял у окна с прижатым к уху мобильным телефоном, второй, седоватый, широкоплечий, жилистый, с обветренным лицом, на котором выделялись твёрдые скулы и прямые жёсткие губы, сидел за столом и листал какой-то журнал.
Директорша что-то писала, посматривая на экран компьютера.
– Выйдите, – сказал майор Зыбин мужчинам, показывая острые желтоватые зубы.
Мужчины обратили к нему сосредоточенные лица.
– Минута в минуту, – осклабился черноволосый, одетый в серый холмогорский костюм с чёрной прострочкой по швам и чёрную рубаху.
Седоватый железнодорожник бросил взгляд на директоршу.
– Он?
Женщина кивнула.
Майор перестал улыбаться. Поведение гостей директорши ему не понравилось, интуиция подсказала, что они сидят в кабинете главы компании не зря.
– Тимошенко.
Громадный, поперёк себя шире, сержант с брюхом, нависающим над ремнем, шагнул вперёд.
– Граждане, выйдите из кабинета.
Черноволосый скептически глянул на него, снова поднёс к уху телефон.
– Веня, что у вас?.. Понял… Больше никого?.. Загляни к нам.
– Вы что, глухие? – с угрозой спросил сержант. – Быстро на выход!
– Да ты не нервничай, служивый, – спокойно сказал седой, по-прежнему держа в руках глянцевый журнал и не двигаясь с места. – Выйди пока и подожди в приёмной. – Седой перевёл взгляд на лейтенанта. – Ты тоже. А с майором мы поговорим.
Спутники Зыбина оглянулись на него. Он нахмурился.
– Вы кто такие? Документы!
– Ты сам-то свои покажи, – укоризненно качнул головой черноволосый.
– Чего?! – обрёл дар речи лейтенант, потянувшись к кобуре на поясе. – Документы, живо!
Сержант тоже цапнул пистолет.
Черноволосый спрятал телефон, хищно улыбнулся.
– Мужики, не разочаровывайте меня, хват за волыны ничего не гарантирует.
– Тимошенко, выведи обоих! – приказал лейтенант, в то время как майор находился в тягостном раздумье, и всё разом изменилось.
Железнодорожники сорвались с места и в две секунды уложили сержанта и лейтенанта на пол.
Сержант упал как астероид на Луну, едва не проломив пол кабинета. Что произошло, он понял только тогда, когда у него на запястьях защёлкнулись его же наручники, висящие на поясе.
Лейтенанту досталось больше, так как реакция у него была хорошая и он успел вытащить штатный «Макаров-М». Седой свёрнутым в трубочку журналом выбил у него из руки пистолет и этим же журналом чувствительно врезал по уху, заставляя служителя закона прикрыть голову ладонью, а потом бросил через колено на пол и сдёрнул с плеч мундир таким образом, что руки лейтенанта оказались спелёнутыми за спиной.
Глаза майора стали размером с юбилейную олимпийскую монету достоинством три рубля. Он попятился к двери, растопырив локти.
– В-вы… э-э…
Дверь открылась, вошёл худой мужчина лет пятидесяти, светловолосый, светлоглазый, с болезненным лицом. Аккуратно ухватил майора за руку.
– Далеко собрались, гость дорогой?
Седой погрозил оглушённому лейтенанту пальцем:
– Лежи смирно.
Вернулся к столу.
– Присядь, майор, побеседуем по душам.
Зыбин затравленно огляделся, лихорадочно соображая, что делать, но лица железнодорожников, обращённые к нему, были так буднично спокойны, что страх его отступил.
– Вы понимаете, что за нападение на сотрудников полиции можете получить большие сроки? – сказал он своим мягким приветливым голосом. – Я сейчас вызову ОМОН…
– Мы сами ОМОН, – небрежно прервал его черноволосый. – Веня, забери холуев этого господина.
Светлоглазый мужчина высунул голову в приёмную, поманил кого-то пальцем, в кабинет вошли двое крепких молодых людей, одетых как самые обыкновенные законопослушные граждане, подняли сержанта и лейтенанта, увели.
– Поработайте с ними, – сказал седой с неким намёком. – Они не должны служить в полиции.
Светлоглазый кивнул, вышел.
Зыбин встретил взгляд седого и содрогнулся: в нём стыла такая холодная угроза, такая беспредельная брезгливость, что захотелось бежать куда глаза глядят. Тем не менее он попытался выглядеть бесстрашным борцом за права человека.
– Вы понимаете, что я так это дело не оставлю?
По лицам присутствующих пробежали одинаковые иронические тени, и даже губы директорши отобразили точно такую же снисходительно-презрительную усмешку.
Седой посмотрел на спутника, и тот заговорил бесстрастным голосом, перечисляя «подвиги» майора в Твери и в столице, о которых не должен был знать никто, кроме следственных органов. Закончил:
– Подсудимый, будете отрицать или сразу перейдём к приговору?
Зыбин облизнул пересохшие губы, покачал головой.
– Вы не представляете, с кем связались…
– Очнись, майор, – жёстко сказал седой, – мы-то представляем, с какой мразью имеем дело, это ты не представляешь, с кем связался. Мы начали с тебя, пока ты не замарал свои руки кровью. Но будь уверен, что мы достанем и всех тех, кто стоит за твоей спиной.
Черноволосый достал из кармашка куртки белый прямоугольничек с выдавленным на нём золотым кинжальчиком, бросил на стол перед Зыбиным.
– Знаешь, что это такое?
Майор с любопытством наклонился над визиткой, разглядывая кинжальчик, рукоять которого символически отображали буквы С и К.
– Вы шутите? Это было давно…
– Вспомнил? Это белая метка «Стопкрима», по сути – предупреждение. Но не дай тебе Бог получить чёрную.
Черноволосый бросил рядом с белой чёрную визитку с таким же кинжальчиком.
– Не поможет никто! Ни твои приятели – прокуроры, ни генералы, ни министры, ни ОМОН. Поэтому сделай так, как мы скажем. Уходи из органов, сегодня же подай рапорт на увольнение, мол, заболел, рак.
– Твои нынешние подельники, – седой кивнул на дверь, – получат те же предупреждения и в случае отказа последовать совету будут ликвидированы физически. Одновременно с тобой.
Зыбин изобразил улыбку.
– Мы же вас… отловим… как…
Седой посмотрел на директоршу.
– Уля, выйди на минутку.
Женщина помедлила, хмуря брови, но вышла из-за стола.
– Пожалуйста, не переходите черту.
Дверь за ней закрылась.
– Зыбин Сергей Шалвович, – ровным голосом, без интонаций, что впечатляло сильней, – сказал седой, – своими угрозами ты только осложнил себе остаток жизни, скорее всего – очень короткой. «Стопкрим» никогда не блефовал раньше и не собирается блефовать нынче. Мы зачитали тебе условия, при которых ты можешь остаться в живых, и проследим за их соблюдением. Как только ты кинешься к своим дружкам с погонами за помощью, чёрная метка уже не понадобится. Уяснил?
Зыбин вздрогнул, и всё же какая-то надежда в его чёрной душе, надежда на мощь и силу генералов, поддерживающих его крим-бизнес, ещё жила.
– Если вы сейчас же не прекратите…
Седой отодвинулся, глянул на черноволосого спутника, тот вдруг оказался рядом, его согнутый крючком палец вонзился в шейный позвонок майора, и дикая боль обрушилась на него, волной прокатываясь по позвоночнику и гася сознание.
Он попытался закричать и не смог, мышцы рта не повиновались, хотя боль продолжала рвать позвоночник на части и взрываться в голове.
Однако в полной мере ощутить эту боль ему не дали.
Вслед за болевым шоком пришло облегчение, голова прояснилась, лишь в кончиках пальцев рук и ног таяли последние искры боли.
Зыбину сунули в руки стакан.
– Пей.
Обливаясь, он выпил воду, с трудом различая, где находится и с кем общается. Как сквозь вату донёсся тихий голос:
– Тебе показали «укус осы». Не выполнишь наши рекомендации – тот же «укус» уложит тебя в гроб, хотя умирать будешь медленно. Уяснил?
– Н-не… н-надо… п-понял…
– Веня.
Кто-то взял майора под локоть, помог подняться и вывел из кабинета.
Мужчины проводили его взглядами, посмотрели друг на друга.
– Скользкая тварь, – сказал Вахид Тожиевич с сомнением. – Попытается вывернуться.
– Скоро узнаем, – сухо сказал Василий Никифорович.
 | Василий Головачев. Возвращение „Стопкрима“ |
Электронная книга: Василий Головачев. Возвращение „Стопкрима“