«Сварог и Велес покарают тех, кто приютит чужеземцев!» Так говорил старый жрец. И вскоре все родные Кудряша погибли. Неужели это проклятье языческих богов? Чеслав не может оставить друга в беде. Он должен узнать истину!
Загадочные странники будто несут с собой гибель: все дома, в которых их принимали, сожжены, люди умерли от неведомой напасти. А потом нашли тела и самих чужестранцев. Мудрая ведьма Мара открывает Чеславу тайну: не проклятье погубило их, а коварный враг. Кто он?
За правду Чеслав может заплатить жизнью...
Отрывок из книги:
Чеслав проснулся от какихто тревожных звуков гудения и потрескивания, схожих на завывание ветра и щелчки батога, усмиряющего непослушное стадо.
«Что за дерзкий пастух так лихо управляется с кнутом прямо у моего уха?» — подумалось ему.
Но открывать глаза и окончательно прощаться со сладостным сном так не хотелось!
Однако звуки все назойливее и тревожнее проникали в уши, а в нос неожиданно ворвался резкий запах гари. Чеслав таки открыл глаза и почти ничего не смог различить, поскольку их застил сизый дым. Дым был везде и только у самой земли, где спал Чеслав, ему еще не удалось воцариться. И тогда юный охотник понял, что за лихой пастух потревожил его сон. То был огонь, и это он гудел на ветру, пожирая бревна и заставляя их трещать в своей огненной пасти. Изба, в которой он спал, горела! И судя по тому, что бревна в некоторых местах уже начали рушиться, горела почти вся. Чеслав вскочил и, пригибаясь к земле, где дым был не так плотен, ринулся к выходу. Он почемуто знал, точно знал, где находится выход. Отчего?
Уже оказавшись на вольном ветру, откашлявшись и протерев слезящиеся глаза, Чеслав понял, откуда он знал о выходе. Ведь это горела его изба! Изба его крови!
Но это неожиданное потрясение затмила еще более страшная мысль:
«Там, в избе, в горящей избе, остался ктото еще!»
Кудряш! Там остался Кудряш!
И от этой жуткой мысли Чеслав действительно проснулся...
Проснулся и тут же ощутил довольно чувствительный толчок в бок. Повернув голову, он узрел рядом с собой спящего Кудряша и с облегчением вздохнул. Принесенный ветром запах недалекого пожарища окончательно вернул его в реальность.
Они лежали под деревом, там, где с вечера Чеслав устроился на ночлег. Неподалеку пасся Ветер. А чуть поодаль за деревьями был сгоревший хутор Молчана.
Кудряш спал беспокойно, время от времени чтото невнятно бормотал и метался под покрывающей их шкурой. Видать, не одного Чеслава мучили во сне кошмары.
Юноша решил прервать сонные терзания друга и настойчиво потрепал его по плечу:
— Кудряша!
— А?! — вскинулся Кудряш, дико оглядываясь по сторонам.
И только через несколько мгновений его глаза приобрели обычную осмысленность.
— Утро уж. Заспались мы... — сообщил Чеслав.
Они перекусили остатками хлеба, сходили к ручью напиться, а заодно и умыться для бодрости, а после пошли к месту пожарища.
Здесь, как и накануне вечером, было тихо и безжизненно, лишь ветер хозяйничал, разнося пепел по округе.
— Славно попировал Огонь Сварожич, — серьезно заметил Кудряш.
Чеслав взглянул на друга, решая, говорить ему или нет, но, видать, понял, что сказать нужно.
— Я вчера тебе не все сказал, Кудряша... — начал он не совсем уверенно.
— О чем не сказал? — Во взгляде Кудряша было удивление.
— Я, кажись, знаю, куда семья Молчана поделась...
— Ну и?
Чеслав кивнул, предлагая Кудряшу следовать за собой, и шагнул к сгоревшей избе. Под ногами неприятно трещали угли, зола и пепел. Подойдя к углу, где вчера обнаружил останки, Чеслав негромко сказал:
— Здесь они.
— Где? — с недоумением переспросил Кудряш, сразу не распознав среди горелых бревен человеческие тела.
А когда все же рассмотрел и понял, о чем говорит друг, лицо его дернулось от вновь напомнившей о себе боли, а глаза застыли на обгоревших останках.
— Значит, они вместе с избой... как и мои... сгорели... — шептали его губы.
— Сгорели... — тяжко вздохнул Чеслав.
Помолчав какоето время, Кудряш, все так же глядя на тела, безвольно вымолвил:
— Моито в пепел сгорели, а Молчаново семейство нет.
— Так твои на погребальном кострище. А эти... неведомо как... — Чеслав неловко переступил с ноги на ногу, отчего снова раздался сухой хруст золы.
— А где чужаки? — внезапно спросил Кудряш и, оторвавшись от пожарища, посмотрел на друга.
Вопрос не застал Чеслава врасплох. Еще вчера вечером, уже перед самым наступлением темноты, сидя неподалеку от того, что когдато было хутором, он задал себе этот вопрос. И собирался утром на него ответить. Для того и пришел вновь к сгоревшему хутору.
«Чужаки могли либо сгореть вместе с обитателями хутора, либо поджечь его и уйти, — решил он после раздумий. — Вот только зачем?»
Свою догадку он мог проверить здесь и сейчас.
Чеслав решительно шагнул к останкам семьи Молчана и принялся их осматривать, стараясь не обращать внимания на время от времени накатывающие спазмы тошноты. Запах горелого человеческого мяса, а теперь уже и с примесью разложения, гнал его прочь. Но, сцепив зубы и стараясь дышать как можно реже, он продолжал свои изыскания.
— Принеси палку! — крикнул Чеслав внимательно наблюдавшему Кудряшу, который так и не решился подойти ближе.
Кудряш с готовностью исполнил просьбу друга, и тот наконец смог, переворачивая тела, рассмотреть их лица. Лица, обезображенные смертью и огнем... Видеть такое Чеслав не пожелал бы даже злейшему врагу. Или нет, только врагу и пожелал бы!
Выбрался он с пожарища бледный, едва заметно покачиваясь.
— Нет их тут... Нет чужаков.
— Ушли?
— Если они здесь были, может, то и их рук дело, — задумчиво произнес Чеслав. — Вот ведь как затейливо получается: где пришлые появятся — там и смерть...
— Сыскать вражин! — Кудряш от злости стукнул кулаком по горелому бревну, и оно обрушилось, обдав парней тучей пепла.
Чеслав безнадежно махнул рукой:
— Если следы где и были, то ищи их после дождя... В лесу в любую сторону податься можно.
Нужно было возвращаться в городище — возможно, там удастся разузнать больше о чужаках, об их планах и помыслах, о том, куда они могли направить свои стопы после хутора Молчана.
Обратная дорога в городище показалась молодым охотникам гораздо длиннее, чем прежде. Возможно, потому что парни не нашли тех, кого искали, и даже пока не представляли, в какой стороне продолжить поиски. А оттого и не было в их продвижении молодецкой поспешности.
Чеслав шел, ступая непривычно неспоро, так, словно мысли, что одолевали голову, тяжким грузом повисли на его ногах. Кудряш, сидевший верхом на Ветре, был занят созерцанием верхушек деревьев и синих озер чистого летнего неба, проглядывающего между ними. Его запрокинутая кудрявая голова то вертелась во все стороны, то вдруг замирала и медленно поворачивалась в определенном направлении. Наблюдения Кудряша не были праздными: его беспокоил хищный ястреб, который, кружа в верховьях леса, уже некоторое время настойчиво летел за ними.
— Летит за нами крючкоклювый и летит чегото... Что смола прилип... — с недовольством процедил он сквозь зубы.
— Не боись, Кудряша, тебя не слопает, — отвлекся от своих раздумий Чеслав. — Уж больно ты вертляв. Да и ядюч, небось.
Но Кудряш пропустил шутку мимо ушей и негромко проворчал:
— Не накликал бы чего...
Он спрыгнул с коня и пошел рядом с Чеславом — ему совсем не хотелось уступать другу в выносливости. Какое то время шли молча.
— Водицы б? Жажда совсем замучила, — скорее спросил, чем предложил Кудряш.
А спросил он неспроста. Гдето неподалеку в стороне явно бежал ручей. Ветер частыми порывами приносил оттуда живительную прохладу.
Чеслав и сам не прочь был утолить жажду, а потому они свернули с дороги и взяли немного в сторону. Пройдя расстояние в два полета стрелы, путники таки вышли к ручью, несшему свои прозрачные воды среди буйной травы, разросшейся по берегам. Но первым к воде, бесцеремонно растолкав хозяев, устремился Ветер. Окунув морду в ручей, он принялся жадно пить, карим глазом косясь на своих двуногих товарищей.
Парни, переглянувшись и подивившись Ветровой наглости, нагнулись к воде и принялись ловить непокорную ловкими губами.
Напившись, они присели на бережок передохнуть. Чеслав, сняв кожаные ходы, сунул натруженные ноги в прохладную стремнину и с блаженным чувством откинулся наземь. Кудряш же, заметив спрятавшиеся в траве темные ягоды черники, принялся проворно собирать их и отправлять в рот. Кислосладкие ягоды всегда были ему по вкусу.
Чеслав и сам не понял, то ли заснул он, то ли задумался и мыслями унесся далеко, но очнулся он от шума бегущих ног и чужого учащенного дыхания.
Мгновение — и состояния полудремы как не бывало. Чеслав резко сел и посмотрел в сторону, откуда приближался шум. К нему со всех ног бежал Кудряш. На лице парня была тревога. Чеслав схватился за лук, который предусмотрительно положил рядом с собой.
— Говори!
—Там.,. Мертвец там...
Кудряш указал в сторону, откуда только что примчался.
Весть оказалась настолько неожиданной, что Чеслав сперва даже заподозрил, уж не очередная ли это шутка друга. Но взволнованный вид Кудряша говорил о серьезности его находки.
— Веди!
Чеслав быстрым шагом пошел вслед за Кудряшом.
— Я ягоды собирал... а он там... лежит себе... мертвехонький... — на ходу рассказывал Кудряш.
Идти пришлось недолго. Шагов через сорок, обогнув куст терна, они увидели тело усопшего. Звери еще не успели вдосталь попировать плотью, зато птицы оказались гораздо проворнее и полностью лишили его глаз. И сейчас на груди мертвеца сидел иссинячерный ворон и с гневом следил за их приближением. Когда парни подошли ближе, крылатый разбойник угрожающе открыл клюв и заорал во все горло: мол, чего на мою добычу заритесь, двуногие? И только когда расстояние между ним и людьми сократилось до опасной близости, ворон нехотя отлетел в сторону. Но совсем удалиться и не подумал.
Разглядывать лицо, на котором вместо глаз зияли две кровавые рытвины, — занятие не для впечатлительных, но Чеслав и не был таковым, а после увиденного на пожарище на хуторе Молчана это зрелище не показалось ему более отвратным.
Перед ними лежал муж в летах, со слегка посеребренными временем волосами и бородой, облаченный в одежду их племени. Но даже без выклеванных глаз Чеслав мог точно сказать, что лицо мертвого ему незнакомо. А судя по тому, что рассказывала о пришлых чужаках Кривая Леда, то это вполне мог быть один из них — старший.
Но не это больше всего поразило Чеслава при виде мертвеца. На уже окрашенной смертью, бледножелтой коже рассыпанным горохом явно проступали язвочки с запекшейся бурой кровью. Такие же, как на теле у родичей Кудряша!
Чеслав отшатнулся и, дернув друга за плечо, отошел с ним на несколько шагов.
— Что?
На лице Кудряша было написано откровенное недоумение.
— Язвы у него...
— Чего?!
— Язвы! Как у твоих... Пошесть!
Чеслав говорил негромко, но в его словах было столько напряжения, что Кудряш мгновенно почувствовал подступившую угрозу.
— Аа... — открыл он в изумлении измазанный черникой рот.
— Это, скорее всего, один из чужаков, — продолжал, неотрывно глядя на труп, Чеслав. — Вот и отыскали...
— Так их же, кажись, двое было? А где тогда второй? — почемуто шепотом спросил Кудряш и невольно оглянулся.
Чеслав тоже принялся искать глазами тело второго чужака.
— Не видать...
Они обшарили всю округу, но никого больше так и не нашли. Обнаружили лишь на поляне за кустом место, где, очевидно, расположились на привал путники: примятую траву, две котомки с нехитрыми пожитками, палкупосох да остатки былой трапезы, от которой мало что осталось благодаря птицам, зверью да муравьям. Следов второго чужака они так и не высмотрели, как ни старались. Скорее всего, хищные звери сожрали тело. И если бы не вторая сума, то можно было бы предположить, что его здесь и не было.
Что же до найденного мертвеца... Его бы, конечно, по обычаю следовало предать огню, да и пошесть поджечь не мешало бы, однако где им сейчас сухостой искать?
Посоветовавшись, юноши решили самым разумным забросать тело усопшего камнями, чтобы не досталось зверью на растерзание, потому как «негоже то — все же человечье существо почило».
Ох, как же поутру их городище напоминало пробуждение притомившегося со вчерашнего, не имеющего большой ранней заботы о хозяйстве или по охотному делу лесного обитателя. Оно оживало постепенно, словно не желающий сразу схватываться со своего ложа муж: ворочаясь, почесываясь, сладко позевывая, даже покрякивая и поохивая, и все оттягивая и оттягивая момент, когда надо будет опустить ноги на землю и ступить в новый день.
Первой давала о себе знать скотина, зычным ревом, меканием и блеянием требуя от хозяев питья и прокорма. А уж за скотиной начинали пробуждаться и неспешно ввязываться в домашние хлопоты хозяйки: сперва, протирая глаза, одна, самая неугомонная и хлопотливая в работе, за ней другая, третья...
Чеслав постарался опередить пробуждение остальной части соплеменников, дабы избежать ранней встречи с ними и долгих расспросов о поездке на хутор Молчана. Еще вчера, прибыв в городище почти к ночи, молодой охотник поспешил к главе рода дядьке Сбыславу и рассказал ему о сожженном хуторе Молчана, а также о найденных останках чужака. И слух о том, надо полагать, уже накрыл все городище. Нынче же Чеслав не хотел попусту молотить языком, пересказывая увиденное в своем походе на дальний хутор. Пусть лучше Кудряш живописует о том. У самого же Чеслава были дела поважнее.
Выбравшись за ворота селения, парень украдкой огляделся по сторонам, не видят ли его чьито любопытные очи, а убедившись, что нет, заторопился в сторону леса. Он шел, все дальше и дальше удаляясь от людского пристанища. Еле приметная тропа ловко таилась, скрывалась среди травы. Если кто об этой тропке не ведал, то никогда бы и не подумал, что ей привычна людская нога, разве что лапа или копыто звериное. Но люди все же ходили по ней. Редко, но ходили.
А вела та тропа к старухе Маре.
Ходить же к ней строгонастрого запрещено было люду всего племени. И запрет тот суровый был наложен верховным волхвом Колобором. Однако люд, кто посмелее и у кого большая надобность была, ходил. Опасались гнева сурового жреца и Великих, но ходили.
Мара была когдато давно изгнана из их городища, да так давно, что кроме ее самой никто, наверное, и не помнит — за что.
О причинах слухи ходили разные. А она хоть и помнила, но никогда о том никому не говорила. И жила теперь эта древняя старуха в лесу за болотом в каменной пещере одна. И был у Мары дар знахарства. Знала она про болячки людские и звериные многое, да про снадобья, коренья и травы лесные, пользующие их, еще больше. Судачили в селении, что позналась она с духом леса, и именно он поведал ей свои премудрости и тайны. Однако что только люд не болтает!
Тропа обогнула болото, на котором вовсю расходились лягушки, будто стараясь перекричать одна другую, и юркнула в сторону колючих кустарников. Чеславу не надо было выискивать и высматривать, куда ступить по малоприметной дорожке. Своевольный парень еще с малолетства не раз хаживал по ней повидать старую отшельницу. Было у него дело к ней и сейчас.
Преодолев заросли и попетляв тропой еще какоето время среди деревьев, Чеслав вышел к небольшой поляне, покрытой буйной травой и цветами, — сразу видать, тоже малохоженой. С противоположной стороны той поляны высились небольшие скалы, поросшие кустарником, тщедушными деревьями и мхом, а в них таилась едва приметная расщелина. Там в пещере и обитала изгнанная старуха.
Он пересек поляну и вошел в каменное обиталище — небольшую, но просторную пещеру, в стенах которой было еще несколько ниш. Чеславу не надо было напрягать глаза, чтобы осмотреться. Вверху, в каменном своде, освещая жилище дневным светом, зияла неровными краями сквозная дыра. Мара говорила, что это Великий Перун Сварожич в гневе изза того, что споткнулся както о скалистую твердь, метнул молнию и пробил в камне брешь.
С последнего прихода Чеслава сюда ничего не изменилось. Под стенами пещеры все так же лежали колоды, на которых располагались многочисленные ступки, плошки и горшки всякой величины со снадобьями и зельями. И как прежде неисчислимое множество разнотравья да кореньев наполняло каменную избу ароматами леса: сладкими, горькими, пряными, а порой и зловонными — у каждого свой нрав. И даже костер в очаге посреди жилища все так же весело отплясывал огненную пляску. Не было в пещере только хозяйки.
— Что, Чеславушка, о старухе вспомнил? — послышалось за его спиной.
Да так неожиданно, что гость вздрогнул.
Да, умела старая появляться внезапно, как бы и ниоткуда, словно дух лесной.
Чеслав повернулся на голос.
Перед ним стояла седовласая старуха с еще густыми волосами, с лицом, испещренным глубокими и мелкими морщинами, говорящими о ее немалых годах более ясно, чем слова, но с такими живыми и проницательными глазами, что Чеслав редко у кого видел.
Стояла и, хоть и была ниже его ростом, смотрела все же свысока. Ни суровая, одинокая жизнь в лесу, ни житейские невзгоды, ни преклонные годы не смогли ее согнуть.
— Да вот... гостинец тебе принес... — протянул он завернутый в тряпицу сыр, умело приготовленный Болеславой из коровьего молока. — Попотчуйся, Мара.
Старуха развернула тряпицу, понюхала белую головку долгим вдохом и лукаво зыркнула на Чеслава:
— Ой, чую я, что гостинец этот неспроста мне достанется. Уж очень жертвенной данью от него пахнет. — Ее бледные сморщенные губы тронула едва заметная улыбка. — А дань ведь богам положено приносить, а не мне, смертной. Гляди, прогневишь Великих, парень!
Совсем не понравились Чеславу словаподозрения Мары, а потому и темнить не стал:
— Гостинец от души, а дело у меня к тебе и впрямь имеется.
— А ведь без дела бы и не пришел... — махнула рукой Мара и отложила сыр. — Вон из дальнего городища от родичей материнских приехал, так и глаз не показал, не порадовал старуху новостями.
— Прости, Мара, но не до того было. Городище нас такой вестью встретило, что... — Не договорив, молодой муж тяжело вздохнул и опустился на пень у очага. — Про семейство Кудряша знаешь, небось?
— Слыхала...
— А про пошесть?
Глаза Мары прищурились. Она взяла сухую ветку и без всякой надобности бросила ее в огонь, а после села напротив Чеслава, так что их разделяло только пламя, и ответила не сразу, будто и хотела чтото сказать, да не знала, стоит ли.
— Знаю, что Колобор сказал о ней...
— А ему Великие поведали... — подхватил Чеслав. — Думаю, пошесть ту занесли в селение чужаки, что гостили у нас. Кажись, некому больше. Вот на розыск их и подался я сразу по приезде, но мало преуспел в том... — И он рассказал знахарке о своей поездке к хутору Молчана, о страшной находке на пожарище и о мертвом чужаке в лесу. — И язвицы те были подобны ранкам, что видел я у родичей Кудряша. Только отчего они за раз все сгинули, а чужаки вон еще сколько по лесу шатались? Да и были ли они на хуторе Молчана, уразуметь не могу, — закончил юноша свой рассказ и впился глазами в старую знахарку.
А та задумчиво смотрела на языки пламени и молчала. Наконец уголки ее сморщенного временем рта дрогнули.
— Слыхала я про язвицы и пошести смертные. И даже повидать эти болячки както довелось.
Чеслав, сидевший до того слегка подавшись в сторону старухи, даже распрямился.
— Неужели усопших родичей Кудряша видала? Как же ты в селение сама пробралась? — На лице его было крайнее изумление.
Мара отрицательно покачала головой.
— По молодости это еще было... Я тогда про хвори разные да про то, как и чем их пользовать, разума набиралась. По разным лесным племенам ходила, знающих людей выпытывала, знахарей да ведунов. И до одного совсем уж затерянного от нас городища добралась. Там и случилось мне повидать навалу той пошести. — Мара снова бросила ветку в огонь, будто спасаясь от озноба. Словно и не лето нынче было, а стужа лютая, что обдавала ее холодом. — Люд что снег на солнце гинул. И стар и млад... Гасли вмиг. Только поутру человек здоров бегал, а к вечеру уж дух испустил. Оторопь от того пиршества смерти брала... — Лицо ее исказилось. — И если та напасть к нам в городище пробралась, то многих выкосить может. Если не всех...
Чеслав почувствовал, как от тех слов холод пробежал по спине, хоть и сидел он у жаркого очага. И то был испуг не за себя. Разве что гдето в глубине самая малость его сознания пискнула о том, что и его может не быть, и тут же эта ничтожная малостьслабина была удушена недрогнувшей рукой. Ведь каждый муж его племени взращивался с мыслью, что за родичей своих жизнь положить — долг каждого. Иначе бы и не было их родаплемени в этих лесах. Не выжили бы. Но гораздо страшнее для него и невыносимее была мысль, что кровь его, род и племя, вот так скоропостижно и бесславно прерваться может. Съеденные пошестью... И не останется на этой земле потомков их, продолжателей жизни славных предков лесного племени, и даже следа, что были они когдато.
— Мне бы самой поглядеть на те язвицы... — прорвался сквозь его мысли требовательный голос Мары.
— Зачем? — спросил он, не совсем понимая, о чем конкретно говорит старуха.
— Когда погляжу, тогда и ответ дам. Сведешь меня завтра поутру к тому месту, где чужинца камнями укрыли, — сказала женщина, что отрезала.
А у Чеслава и мысли не было противоречить.
 | Валентин Тарасов. Чеслав. Ловец тени |