пятница, 8 ноября 2013 г.

Олег Таругин, Юрий Гарда. Код власти

Испокон веку считалось, что войны начинают политики, а гибнут в них простые солдаты. До самого последнего времени так оно и было. Первая Галактическая не опровергла древнего закона, просто внесла в него некоторые поправки. Чудовищные шестерни войны по-прежнему обильно омывались солдатской кровью, но эту войну начали не политики, а… Межпланетная Финансовая Корпорация – экономическая честь и совесть человеческой расы. Именно МФК сыграла роль поджигателя войны. И помешать ей не смог никто. Даже стратегическая разведка Военно-космического флота. Как ни странно, но на пути могущественной мегакорпорации встала девушка – прикомандированная к штабу Второй ударной группировки Военно-космического флота журналистка Лика Бачинина. Именно ей предстояло разгадать таинственный Код власти.

Отрывок из книги:

В кабинете полковника – журналистка так и не поняла, какую должность он занимает в лагере, – ее снова ждал штатский «манекен». Однако на этот раз он был сама любезность – предложил закурить, а когда она отказалась, предложил на выбор кофе или сок. Лике все это совсем не понравилось: он как будто был уверен, что сегодняшний допрос станет последним и в услугах «гро Бачининой» больше нуждаться не будут. Так почему ж не оказать бедной девушке последнюю любезность… перед смертью.

Ларри сегодня выглядел куда лучше, нежели в прошлый раз, что девушку даже слегка удивило. Интересно, сколько раз его уже пичкали БП? Наверное, не очень много, раза два, максимум три, иначе у несчастного парня уже начались бы необратимые изменения личности и он бы начал резко деградировать, проще говоря, становясь полным идиотом. Впрочем, вряд ли кого-то волновало его здоровье и дальнейшая судьба, просто пока археолог еще был нужен, и им приходилось беречь ценного пленника. До тех пор, надо полагать, покуда не получат ответы на все свои вопросы, а вернее – не придумают такие вопросы, ответы на которые помогут в поиске того, что они ищут.


– Сегодня вы должны особо тщательно переводить как мои вопросы, так и ответы на них, – спокойным голосом сообщил «манекен», и до Лики вдруг дошло, почему они задавали ему в первый раз столько ничего, по сути, не значащих вопросов. Они не только проверяли личность Ларри, как подумалось вначале, они проверяли и ее саму! Ведь тот офицер наверняка знал не только русский, но и интерславию! Знал, но не настолько, чтобы гарантировать стопроцентно аутентичный перевод, поэтому с его помощью «манекен» просто проконтролировал, верно ли она переводит ответы и вопросы, и удалил офицера. Стоимость его жизни была несоизмеримо выше стоимости жизни Лики.

А значит, настоящий, главный допрос начнется именно сегодня! И очень – очень! – может так случиться, что он же окажется и последним…
«Ну, я тебе наперевожу, морда пластилиновая», – зло пообещала про себя журналистка, прекрасно осознавая, что ей, конечно же, не удастся обмануть «манекена»: она не могла искажать ответы Ларри уже хотя бы потому, что просто не знала, о чем пойдет речь! А ведь ей еще и самой нужно что-то узнать и понять. Меж тем начался допрос. Поначалу вопросы продолжали оставаться такими же бессмысленными и бессистемными, как и раньше: там-то и там-то копал? Копал. Туда-то и туда-то лазил? Лазил. Что-то нашел? Нашел. Что нашел? Много чего. Что необычного нашел? Пауза: а что господин понимает под необычным? Мне бы не хотелось ответить неточно и неполно, расстроив господина! Снова короткая пауза, теперь уже со стороны «манекена», подбирающего наиболее подходящее определение: находил ли что-то, напоминающее некое устройство? Да, находил лебедки. Это такие древние приспособления для подъема тяжестей. Еще находил вагонетки, которые возили разные грузы, например руду, по проложенным под землей рельсам. А на одной заброшенной военной базе находил подъемники и лифты. С их помощью раньше спускались вниз люди и грузы. Много подъемников и много лифтов…

В этом месте допроса штатский неожиданно вышел из себя и разъяренно зашипел, перебив археолога:

– Да ты что, скотина, издеваешься?!.

Ларри недоуменно взглянул на него, привычно облизнув пересохшие губы. Он вовсе не думал издеваться, обладая в тот момент одним-единственным, подчиняющим все иные, желанием: как можно подробнее ответить на вопросы господина…

Выдохнув сквозь плотно сжатые зубы, «манекен» успокоился и, закурив, продолжил допрос. Постепенно вопросы стали более внятными и конкретными, и Лика неожиданно поняла, что именно он хочет от пленника: штатский пытался узнать, не доводилось ли тому находить во время своих приключений некий артефакт неземного, точнее – нечеловеческого, происхождения! И еще она поняла, что «манекен» знал, как этот искомый предмет должен выглядеть, но почему-то не спрашивал напрямую и избегал точного его описания. Боялся, что Ларри после допроса вспомнит, о чем идет речь? Чушь, после БП-9 допрашиваемые вообще ничего не помнят. Боялся, что услышит Лика? Еще более глупая мысль – после допроса и ее, и Черногорцева должны будут немедленно ликвидировать! То, что даже в такой ситуации он продолжал страховаться, могло означать только одно: речь идет о чем-то на самом деле очень важном. Настолько важном, что он желал исключить любую, даже самую невероятную возможность утечки информации: ну, а вдруг она, Лика, телепатка, передающая сведения прямиком в штаб федеральных сил? Вот сейчас услышит чего не надо, напряжется, да кэ-эк передаст… мысль показалась настолько смешной, что она едва не рассмеялась вслух. «Манекен» подозрительно покосился на закусившую губу Лику, однако ничего не сказал, занятый какими-то своими мыслями. Девушке отчего-то подумалось, что он решает, задать ли еще один – уж не главный ли, не последний? – вопрос сейчас, при помощи Лики, или все-таки воспользоваться услугами молодого полковника, тем самым решив его судьбу.

Как ни странно, дилемму разрешил тот, от кого этого ждали меньше всего: сам Ларри. Парень неожиданно идиотски хихикнул, пустил изо рта очередную ниточку слюны и закатил глаза, заваливаясь набок. Действие введенной в кровь вакцины начинало проходить, и археолог сейчас испытывал некое подобие «отходняка», чем-то напоминавшего состояние наркотического опьянения. «Манекен», коротко выругавшись, с похвальной быстротой бросился к впавшему в прострацию парню, удерживая от падения, Лика подхватила его с другой стороны. Убедившись, что Черногорцев не собирается разбивать об пол таящую ценную информацию голову, штатский нажал кнопку на настольном комме, и в комнату почти сразу вошел знакомый офицер – как там он его в прошлый раз назвал, Генри, кажется?

– Все, на сегодня он спекся. – «Манекен» кивнул на пленного. – Вызовите конвой с носилками и врача. И пусть сразу готовят реанимационный блок и в максимальном режиме вымывают из него всю эту дрянь! Еще на один сеанс его должно хватить. Мы не можем ждать почти неделю, как в прошлый раз!

Офицер кивнул, собираясь уходить, но штатский неожиданно остановил его:

– Хотя нет, лучше я сам, а вы пока побудьте с ними. От парня ни на шаг и за нашей… гостьей приглядывайте. Мне надо кое-что… – не договорив, он вышел из комнаты, бросив напоследок на Лику подозрительный взгляд: мол, смотри, не дури, гостья! Генри вновь кивнул и положил руку на кобуру, будто девушка и на самом деле собиралась начать «дурить», например бросившись на него. Дверь за «манекеном» плавно закрылась, негромко клацнул автоматический замок – и вдруг произошло то, чего ни в коем случае произойти не могло. Вернее, чего Лика меньше всего ожидала: убедившись, что девушка смотрит на него, офицер выразительно указал взглядом куда-то в угол комнаты, где угнездилась под потолком небольшая камера видеонаблюдения, и тут же сделал шаг в сторону, закрывая Ларри от ее равнодушного взгляда. Сдавленный вскрик заставил журналистку подскочить на месте:

– Неужели не видите, ему совсем плохо! Да помогите же, как вас там, гро Бачинина, что ли? Подержите его, пока я вызову врача. Голову, голову ему держите, вот так, ровнее…

Ничего не понимая, Лика смотрела на совершенно спокойного Ларри, состояние которого никоим образом не изменилось.

– Нет, так вы его не удержите, нужно уложить. – Офицер легко подхватил археолога под мышки, отпихнул ногой стул и спустил Ларри на пол, по-прежнему прикрывая собой от видеокамеры. – Держите ему голову, а я пока врача…

Лика опустилась следом и послушно приняла на руки короткостриженую голову Черногорцева, витающего в каких-то неведомых наркотических далях. Умирать или что-то вроде этого он явно не собирался. Офицер же тем временем и на самом деле прокричал в комм, что пленный умирает и срочно нужен врач, и быстро присел рядом с Ликой. В его руке появился шприц-тюбик с резервуаром, помеченным двойной желтой полоской, оголенная игла ткнулась в плечо Ларри:

– Слушай меня, – едва слышно зашептал он, – у нас всего несколько секунд. Сегодня ночью ты должна бежать, иначе будет поздно. Тебе помогут. Я знаю, кто ты, поэтому доверяю. Передай это Чебатурину или главкому, спрячь как хочешь, можешь даже проглотить. Это очень важно, это и есть причина всей войны. Что бы ни случилось, доберись до своих! Все, время, остальное через моего человека, – спрятав опустевший шприц в карман, он что-то вложил в ее ладонь. По коридору затопали торопливые шаги, кто-то приближался к двери. Внезапно веки Ларри дрогнули, затрепетали, из пересушенных БП-9 губ вырвался короткий, захлебывающийся стон: археолог, как и обещал офицер меньше минуты назад, умирал.

– Скорее же! – закричал он, оборачиваясь к вбежавшему в комнату врачу, за спиной которого маячил встревоженный «манекен». – Наверное, передозировка или какая-то реакция на повторное введение вакцины… – Он отстранился, пропуская к умирающему медика, поднялся на ноги и помог встать Лике. Небольшой округлый предмет, зажатый в ладони, жег руку, но спрятать его в карман она не решалась, боясь оказаться замеченной. Вот выйдет отсюда, тогда… Поднимаясь, девушка встретилась взглядом со штатским: впервые застывшее лицо «манекена» выражало целую гамму эмоций, среди которых преобладала ярость и, пожалуй, неуверенность. Потерять, возможно, самого ценного пленного на всей планете? Такого он явно не ожидал.

– Уберите ее, – коротко скомандовал «манекен». – Генри, распорядитесь, пусть кто-нибудь отведет девчонку в барак. А сами останьтесь, я хочу с вами переговорить.

Генри коротко кивнул и вывел Лику в коридор, препоручив одному из дежуривших там солдат. На нее он даже не смотрел, оставаясь деловитым и слегка взволнованным произошедшим: в агенте флотской разведки, ни имени, ни оперативного псевдонима которого она так и не узнала, погиб великий актер. И лишь возвращаясь под конвоем в свой барак, Лика неожиданно и со всей остротой поняла, что на самом деле сделал «офицер Генри»: он подставился, чтобы не дать противнику узнать то, что знал Ларри и что, возможно, изменит весь ход войны! То, что, очень даже может статься, лежит сейчас в ее кармане. Всего лишь обычный роум, псевдокристалл, стандартный носитель информации любого современного компьютера. Вот только ценность его измеряется не кредитами и даже не записанной на нем информацией, а человеческими жизнями, одна из которых оборвалась прямо на ее глазах – Лика вовсе не была столь наивной, чтобы думать, будто разведчик не знал, ЧТО именно вколоть. Вторая жизнь, жизнь самого «полковника Генри», скорее всего, тоже погаснет в самое ближайшее время, ведь в тот самый миг, когда анализатор покажет присутствие в крови или тканях погибшего археолога некоего яда и данные об этом попадут к «манекену», разведчику придется покончить с собой.

Ведь под БП-9, как совсем недавно она сама видела, не соврешь и не промолчишь…


Оставшееся до отбоя время Лика мучилась размышлениями, односложно отвечая на заботливые расспросы, а под конец даже послала чрезмерно настырного Алексея куда подальше. Потом, правда, устыдилась и приняла приглашение «прогуляться», тем более что немного времени еще оставалось, а ничего путного она все равно не надумала. «Генри» сказал, что уходить нужно сегодня же ночью и что в этом ей помогут. Видимо, у него в лагере есть свой человек, но вот кто он, этот человек? Кто-то из заключенных или, наоборот, из охраны? И как его искать? Вопрос, однако… Одно радует – драгоценную «сливу» роум-кристалла она спрятала более чем хорошо, накрепко зашив в подкладку куртки. А вот все остальное оставалось неясным. В конце концов Лика решила, что разведчик наверняка лучше ее знает, что делает, и расслабилась, отправившись на обещанную Махрову прогулку, во время которой все и произошло.

– Ну, хватит, хватит уже ко мне лезть! И так все часовые в курсе, что мы с тобой пылающая страстью влюбленная парочка, так что не надо это столь явно демонстрировать! – привычно отмахнулась девушка от, как ей казалось, «переигрываний» парня. Алексей в который раз смутился: у него и в мыслях не было что-то «демонстрировать», ему и вправду все больше и больше Лика нравилась. Несколько минут молодые люди молчали, неторопливо бредя их обычным маршрутом вдоль увитого несколькими рядами колючей проволоки забора в сторону ворот, где на КПП обычно дежурил по ночам пожилой ефрейтор, вечно поддатый и оттого вполне лояльно относящийся к подобным похождениям. Как правило, он даже не показывался из своей будочки, то ли наблюдая за арестантами с помощью видеокамеры, то ли вовсе не интересуясь происходящим. Поговаривали, будто до войны он служил на этой же планете в охране колонии строгого режима для особо опасных преступников и оттого сейчас просто не воспринимал происходящее всерьез, считая весь этот лагерь не более чем игрушкой новых властей. На службу же Корпорации он пошел исключительно потому, что не сумел найти иного применения своим былым талантам – особенно после того, как инсургенты объявили тотальную амнистию, выпустив из мест отбытия наказания всех без исключения местных зэков. Так ли это было на самом деле, никто, конечно, не знал, однако отношение к местным «сидельцам» с его стороны и вправду было более чем терпимым. Именно поэтому его неожиданный крик и прозвучал для Лики с Алексеем как гром среди ясного неба:

– Эй, девка, давай бросай своего доходягу и иди сюда! – Тучная фигура ефрейтора маячила в круге света возле будки.

– Надо возвращаться, – шепнул Алексей, – это добром не кончится.

Лика неуверенно кивнула. Именно «неуверенно», уж больно не вязалось нынешнее поведение ефрейтора с тем, к чему они привыкли. Да и сказанные «офицером Генри» слова насчет помощи в побеге не шли из головы. Меж тем ефрейтор откатил в сторону увитые сверкающими спиралями «колючки» внутренние ворота и, покачиваясь, направился к молодым людям. Стандартная армейская штурмвинтовка раскачивалась на его плече в такт шагам.

– Что, не подхожу тебе? А чем же я хуже твоего вшивого красавчика?! Небось он, когда тебя трахает, прямо сверху и засыпает!

Алексей напрягся, но девушка удержала его, до боли сжав пальцы на его плече. Как оказалось, не зря: поравнявшись с ними, ефрейтор замолчал и показал зажатый в руке портативный пульт управления внешними воротами:

– Ты – Лика Бачинина? – Голос говорившего оказался абсолютно трезвым.

Лика кивнула, уже догадываясь, в отличие от настороженно замершего товарища, что будет дальше.

– Уходи. Времени у тебя – до утренней поверки, потом начнут искать. А ты, – ефрейтор обернулся к парню, – беги в барак и прикрывай ее как можешь. Тоже до утра. Ну а утром? Утром уходи в глухую несознанку, типа, да, гуляли, потом поссорились, вернулись поодиночке, где девка – понятия не имею. Я подтвержу, что вы аккурат на моих глазах и поцапались. Понял? Все, давайте, ребятки, давайте, времени мало, не ровен час, увидит кто, – он нажал кнопку на пульте, и высокие, метра три, ворота медленно поехали в сторону.

– Прощай, увидимся… после войны. – Девушка понимала, что парень хотел бы услышать от нее вовсе не это, но так и не смогла заставить себя сказать что-то другое. Лгать в такой момент, клянясь в несуществующей любви? Нет, это уж слишком…

– Да беги ж ты, дура, – неожиданно рявкнул ефрейтор, – со смертью играешь! Сама знаешь, что за побег полагается, чай, не прошлые времена! Вон туда беги, прямиком к лесу, потом возьмешь вправо. И спать не вздумай, как минимум до рассвета не останавливайся. Днем отдохнешь. Не знаю, конечно, что там у… гм… нашего общего знакомого на уме, но не думаю, что он их надолго удержит, так что рассчитывай, что утром поиски в любом случае начнутся. На вот, возьми, больше ничем, извини, помочь не могу, – в Ликиной руке оказался цилиндрик туристического изотопного фонарика. – Все, пошла, пошла! – Охранник ощутимо пихнул девушку в спину, и Лика, автоматически кивнув, побежала, попутно удивляясь, как быстро она, оказывается, умеет бегать…


…Бежала она и вправду быстро. Тренированное тело подсознательно отозвалось на призыв мозга, к тому же поначалу она просто бежала по дороге, начинавшейся от лагерных ворот. Потом, спохватившись и припомнив наставления ефрейтора, рванула в сторону, скрывшись в лесной темноте. В лесу бежать было сложно, но она бежала, и бежала долго, продолжая ломиться сквозь заросли и думая лишь об одном: оказаться как можно дальше от лагеря. Оторваться. Затаиться. Отдохнуть. Погони за ней, как и обещал ефрейтор, пока не было – за спиной не стреляли, не орали, перемежая вопли матом, преследователи и не лаяли разъяренные собаки. Все было тихо, лишь хрустели под подошвами сухие ветки, метался перед глазами световой кружок да слышалось ее собственное хриплое дыхание. Наконец девушка не выдержала: грудь разрывалась от нехватки воздуха, сердце, будто сойдя с ума, тяжело бухало где-то на уровне диафрагмы, в глазах плавали разноцветные круги. Остановившись, она подняла голову. Чужое небо, небо, к которому она так и не успела привыкнуть, безразлично взглянуло на беглянку сквозь разрывы ветвей. Где-то там, среди холодных звезд, в неисчислимых тысячах тысяч километров, парил БСК «Мурманск», на борту которого сходил с ума милый глупый Чебатурин. Сергей Геннадиевич. Сережа. Сереженька, ее Сереженька…

Надо было отдохнуть и идти дальше. Привалившись спиной к стволу ближайшего дерева, Лика со стоном сползла вниз. Глаза слипались, но спать было нельзя, никак нельзя. Ефрейтор прав – ее время только до утра, потом наступит их время, время погони и время охотников. Кстати, а что будет с Алексеем? Охранник сказал, чтобы парень уходил в несознанку, но ведь достаточно одного укола БП, и он расскажет все, что знает? Что ж, вот и еще одна причина бежать, не останавливаясь… Но как же хочется спать, как тяжело заставить себя подняться и продолжить этот чудовищный марафон. Эх, если бы у нее была армейская аптечка со всеми ее метаболическими стимуляторами и психотониками! От безысходности девушка даже зашарила руками по бокам, неожиданно наткнувшись на нечто, засунутое в боковой карман штормовки. Находка оказалась столь неожиданной, что Лика даже расхотела спать… временно, конечно. Еще не веря в свое счастье (а почему, собственно, и не в счастье?), она извлекла наружу небольшой сверток, внутри которого прощупывалось что-то твердое. Кто и когда запихнул его в карман, она и понятия не имела – явно, что не ефрейтор и не Махров. Значит, кто-то в бараке, например, когда она ходила в туалет – еще до того, как вшила драгоценный псевдокристалл в подкладку – после этого она куртку уже не снимала. Хороша ж она была, за столько времени даже и не заметила ничего, ай, молодец!..

Подсвечивая зажатым во рту фонариком, Лика осторожно развернула сверток и ощутила, как радостно забилось сердце: внутри был индивидуальный наручный комм, навигационный браслет гражданского образца, «вечная» зажигалка и вожделенная аптечка. Первым делом она активировала медикит, вручную переведя прибор в режим дополнительной стимуляции организма, и прижала к плечу, зафиксировав специальным ремешком на липучке. Аптечка едва слышно зажужжала, проводя диагностику, и Лика занялась другими, не менее важными, делами. Включила комм, на поверхности которого тут же замигал рубиновый огонек пришедшего сообщения. Странно, от кого это? Неужели полковник решился выйти на связь? Но ведь сигнал комма можно отследить и запеленговать, правда, для этого нужно точно знать частоту передачи и вид кодировки сообщения. Поколебавшись, девушка нажала клавишу приема и облегченно вздохнула: сообщение было заранее записано в памяти. Над поверхностью аппарата развернулся небольшой голоэкран, однако сообщение оказалось не привычным звуковым или видео, а записанным в архаичном, но не забытом текстовом режиме:

«Здравствуй, Лика. Извини, у меня очень мало времени, поэтому буду краток. В навигаторе заложен твой маршрут, это примерно три-четыре дня пути. Если все будет хорошо, ты выйдешь прямо к поселку Шахты, где расквартирована часть обеспечения войск Корпорации. Тебе нужна Марта Кляйнриттер, ей можешь полностью доверять. Она снабдит тебя документами и поможет покинуть планету. Помни, что бы ни случилось, ты должна передать запись командованию или особому отделу флота, если я не ошибаюсь, в ней – ключ ко всему тому, что происходит. И если мои догадки верны, то это как-то связано с древней и весьма могущественной инопланетной цивилизацией. Не знаю, удастся ли мне достаточно долго прикрывать твой побег и направлять поиски в другую сторону, поэтому постарайся не сбиться с дороги и как можно быстрее добраться до цели. Марта знает, что делать. Ты все поняла? Имей в виду, как только ты отключишь комм, это сообщение будет стерто, так что, если нужно, прочитай его еще раз. Не пытайся сама ни с кем связаться и не принимай никаких сообщений, это опасно, лучше вообще выключи комм. Включишь его только тогда, когда доберешься до поселка, но сама туда не ходи, просто набери 7831, и Марта тебя найдет. А вот навигатор можешь постоянно держать включенным, его не засекут. Извини, что не дал с собой никакой провизии – просто не имел возможности. И последнее – в воротник твоей куртки вшит радиомаяк, сигнал которого идет на центральный компьютер лагеря. Пока что маяк отключен, его активируют, когда обнаружится твое отсутствие. Немедленно найди его и уничтожь, он похож на небольшую полоску плотной ткани – просто разорви ее пополам или сожги. Когда начнутся поиски, я постараюсь сгенерировать аналогичный сигнал, который уведет преследователей в другую сторону, но для этого сначала обязательно нужно уничтожить твой! Удачи. Я верю, у тебя все получится, Лика! Прощай – и не бойся, если что-то сорвется или пойдет не так, как запланировано, от меня они никаких сведений ни о тебе, ни о том, куда ты направилась и что с собой несешь, не получат, в этом можешь быть уверена. Вот теперь, пожалуй, точно все…»

Прочитанное потрясло Лику, особенно концовка, в которой разведчик, по сути, ясно говорил о собственной смерти; о том, что ему придется погибнуть ради спасения ее, Ликиной, жизни! Помотав головой – спать больше не хотелось, аптечка, как и ожидалось, не подвела, – журналистка еще раз перечитала сообщение и выключила комм. Все, записи больше нет, последние слова безвестного героя остались жить лишь в ее памяти. Смешно, он предупреждал ее, чтобы не пыталась ни с кем связаться – а с кем она, собственно, могла бы связаться? Радиус действия коммуникатора относительно невелик, это ведь все-таки не пространственная гиперсвязь! А вызывать кого-то на этой планете? Кого, например? Ладно, все это лирика, пора переходить к, так сказать, суровой прозе жизни… Стянув штормовку, Лика зубами (ничего более подходящего у нее просто не нашлось) разодрала воротник, не без труда обнаружив внутри металлизированную полоску маяка. Интересно, когда его успели туда вшить, во время помывки и санобработки, что ли? Разорвать полоску сил не хватило, пришлось воспользоваться зажигалкой – ткань не столько горела, сколько плавилась и жутко воняла. Спустя пару минут, тряся обожженными пальцами, Лика решила, что с предательской штуковиной покончено, и забросила оплавленные остатки в кусты. Так, с этим все, теперь браслет. Девушка натянула на запястье навигационный браслет, включила его. Несколько секунд индикатор светился алым, затем цвет сменился на зеленый: прибор настроился на местную систему координат. Заработал и заранее запрограммированный курсоуказатель – теперь ей достаточно было просто идти, стараясь, чтобы стрелка на поверхности крошечного экранчика не слишком отклонялась от заданного маршрута. Пора двигаться. Выломав себе палку, девушка двинулась вперед. До рассвета оставалось еще почти четыре часа.

Утро началось с урчания голодного живота и ощущения просто нечеловеческой усталости, с которой уже не могла справиться никакая аптечка. Живот протестовал, он привык получать свою порцию ровно в семь часов, а сейчас, судя по солнцу (хоть и чужому, но Лика уже приспособилась ориентироваться и по нему), было гораздо позже. «А в тюрьме сейчас ужин, макароны…» – к месту вспомнилась часто цитируемая отцом, большим любителем древнего фольклора, фраза из какого-то совсем старого фильма или книги. Есть, по понятным причинам, было нечего, спасибо, хоть с водой оказалось попроще – раза два за ночь девушка натыкалась на неширокие ручьи, где и напилась. Пить приходилось «впрок», надеясь, что следующий источник обнаружится до того, как она начнет страдать от жажды, – набрать воды про запас было просто не во что. Вопрос, почему нет погони, ее волновал постольку-поскольку: повода не верить словам разведчика не было. Если он обещал увести преследователей в сторону, значит, так оно и будет. Правда, перед самым рассветом ей показалось, что откуда-то со стороны лагеря донеслись звуки выстрелов и взрывов, но скорее всего ей это просто почудилось, да и ушла она уже достаточно далеко. Часам к десяти утра Лика поняла, что больше просто не может, и решилась устроить привал. Выбрав укромное местечко под стволом здоровенного замшелого выворотня, она нарвала для подстилки каких-то мясистых, напоминавших земной папоротник листьев, поплотнее запахнула штормовку и, едва опустившись на импровизированное ложе, провалилась в сон. Проснулась девушка в три часа пополудни, что было даже странным: не так уж и долго она спала. После сна еще больше захотелось есть, настолько больше, что Лика даже решилась на свой страх и риск сжевать горсть каких-то местных ягод, весьма отдаленно напоминавших привычную землянику. Кстати, ей еще здорово повезло, что в плен она попала весной, а не зимой или поздней осенью – пока сидела в лагере, значительно потеплело, да и лес был уже почти по-летнему зеленым, ожившим после зимней спячки. Ягоды, в отличие от земной земляники, оказались терпко-кислыми и особой сытости не добавили, но живот урчать почти перестал, особенно после того, как она наткнулась на очередной ручей и разбавила скудную трапезу большим количеством ледяной воды. С грустью признав, что следопытом, способным полностью обходиться подножным кормом, ей не стать, Лика двинулась дальше, благо идти при свете дня было не в пример проще, нежели ночью.

По дороге – надо же о чем-то думать? – ей снова вспоминалась последняя высадка, в которой довелось участвовать. Как там все удачно получилось! И пусть сначала был подбитый при посадке бот, заполненный нечистотами коллектор, погибшие друзья и долгая дорога по степи вместе с беженцами. Зато потом, спустя всего пару дней, был родной бэдэка, горячий душ, медицинская помощь и объятия контр-адмирала, завершившиеся его неожиданным признанием. И обручальное колечко в бархатной коробочке. И подозрительно заблестевшие глаза Сергея. А вот его лицо? Как ни старалась, Лика отчего-то никак не могла вспомнить его, хотела, но не могла. Нет, по отдельности она представляла, какие у него глаза, какие брови, щеки, губы, подбородок, но все эти детали, «пазлы», никак не хотели складываться в общую картину. Лика болезненно морщилась и усиленно продолжала вспоминать. Ей казалось, что от того, представит ли она себе лицо Чебатурина в целом или нет, зависит, выберется ли она отсюда…

Скоротечные летние сумерки окрасили лес в темные, ускользающие в синюю часть спектра цвета, расплескали по земле черные пятна теней. Все, пожалуй, хватит на сегодня идти, пора подумать о ночлеге. В конце концов, тот ефрейтор сказал, чтобы она только первую ночь шла без перерыва, а про вторую ничего не говорил, значит, можно отдохнуть, иначе надорвется и вообще никуда не дойдет. И так вон уже мысли какие-то странные пошли, и о еде все труднее и труднее не думать.

«Так, а ну-ка, взяла себя в руки, подруга. Да и вообще, сама виновата: где это видано, чтобы весной в лесу от голода пухнуть?! Надо было в студенческом альплагере не только по стенкам лазить да понравившимся парням глазки строить, а хотя бы азам выживания в экстремальных условиях обучиться! И в походах вон не раз и не два бывала, и в обычном лесу, и в тайге – и тоже ничему не научилась, потому как привыкла, что в рюкзаке и консервы, и концентраты всякие. А если ничего подобного в ее багаже и не было, всегда находился какой-нибудь более запасливый турист, непременно желающий угостить симпатичную девчонку чем-нибудь вкусненьким. Вот и ходи теперь голодная, целуй животом позвоночник, дура…» Покончив с самобичеванием (сытости от этого не прибавилось, но на душе как-то полегчало – типа, высказалась), Лика выбрала место для ночлега и запалила небольшой костерок, благо сухих дров вокруг было немерено. Не для тепла, нет – скорее в качестве психологической поддержки и средства от одиночества. Да и вообще, вчера ей об этом просто некогда было думать, а сегодня в голову пришла мысль, что, кроме нее, здесь могут оказаться и другие, гм, живые существа размерами куда больше белки или зайца. И костер должен их теоретически отпугнуть. Упершись спиной в ствол поваленного дерева, создающий пусть слабое, но все же хоть какое-то ощущение укрытия, девушка со стоном вытянула натруженные, отчаянно гудящие ноги – хоть бы завтра она вообще смогла идти! – и, полуприкрыв глаза, уставилась в весело стреляющий искрами костер. Сколько раз она вот так сидела у костра, уставшая после трудного дня, но абсолютно счастливая! Правда, тогда вокруг были друзья, звенела в чьих-то руках гитара, а желудок приятно тяжелил съеденный ужин, но если представить, что сейчас все в точности так, то…

С этой мыслью Лика неожиданно и уснула. Не провалилась в темный, лишенный сновидений омут, как было накануне, а именно уснула, ощущая идущее от костра приятное тепло и слыша сквозь сон негромкий треск горящих веток. Ей снились старые друзья-туристы, наперебой предлагающие курящиеся ароматным паром котелки. Снился Сережка Чебатурин в белоснежном парадном мундире, тащивший на увенчанном контр-адмиральским погоном плече здоровенное бревно для костра. Снился «манекен», яростно отчитывающий «полковника Генри» за то, что отпустил ее в поход без провианта и воды, и от его рубленых фраз веяло таким злым холодом, что Лика даже застонала, пытаясь прогнать неприятное видение, и проснулась. Ей и на самом деле было холодно – костер прогорел, а брошенное в него одним концом бревно, которое, как она надеялась, будет потихоньку тлеть до утра, тепла почти не давало. Вокруг было темно, однако таймер навигатора показывал начало пятого утра, да и видимое в разрывах древесных крон небо уже начало робко сереть на востоке. Лес, как и положено любому порядочному лесу в столь ранний час, молчал, укутавшись невесомым предутренним туманом, который Лика не столько видела, сколько, казалось, физически ощущала. Она зябко передернула плечами и поежилась – куртка, днем казавшаяся слишком жаркой, сейчас вовсе не грела. Пришлось вставать, разминаться и по новой разжигать костер. Натруженные ноги ныли, но, пожалуй, меньше, чем можно было ожидать. Наконец огонь весело затрещал, и Лика, присев на не оправдавшее надежд бревно, протянула к нему озябшие руки. Все, вроде согрелась. Спать, против ожидания, больше не хотелось, да и голод уже не донимал, как вчера: то ли попривыкла, то ли желудок смирился с неизбежным и перестал терзать хозяйку требованием хоть чем-то его наполнить. Правда, хотелось пить, но пока еще можно было терпеть. Дождавшись, пока совсем рассветет, Лика тщательно затушила костер (только лесного пожара ей для полного счастья не хватало) и двинулась в путь, твердо решив за сегодняшний день выйти к поселку. Причин было две: во-первых, она прекрасно понимала, что долго в таком темпе и без еды просто не протянет, во-вторых, навигационный браслет утверждал, что пройдено почти две трети пути, и это внушало определенную надежду.

К поселку, тем самым Шахтам – интересно, там что, на самом деле жили шахтеры? – Лика вышла около одиннадцати часов вечера. Впрочем, «вышла» – это сильно сказано, скорей «выползла». Не на карачках, конечно, но где-то близко к тому. Просто часов в десять навигатор вдруг пискнул, сообщая, что до цели осталось меньше километра, и Лика, вдохновившись, рванула вперед и… заблудилась. По-глупому заблудилась: путь ей преградил довольно глубокий и крутой распадок, который она решила на всякий случай обойти стороной, чтобы не рисковать в темноте, вот и заблудилась. На то, чтобы выйти на заброшенную лесную дорогу, судя по ржавому указателю, ведущую к поселку, ушел почти час. Наконец, завидев вдали какие-то огни, она решила, что это и есть искомые Шахты, и решилась включить комм, отправив несуществующее сообщение на указанный разведчиком номер. Комм, видимо заранее запрограммированный, повел себя странно: уведомив хозяйку, что «сообщение успешно доставлено», он вдруг отключился, похоже, навсегда. По крайней мере включить его снова она уже не смогла. Пожав плечами, Лика села на землю под стволом ближайшего дерева, оказавшегося какой-то местной разновидностью сосны, и решила ждать. Дорогу она отсюда видела, огни поселка тоже, остальное же, если верить разведчику, должна была сделать неведомая Марта, фамилию которой Лика, честно говоря, позабыла. Вроде бы что-то немецкое, какое-то производное от немецкого «кляйн» или «клейн». Да и какая разница? Надо будет – найдет. Если честно, Лике уже просто было все равно: найдут и помогут – хорошо, ну а нет? Значит, такая судьба. Глаза нещадно пекло, и думать Лика могла уже только об одном: спать. Не есть – голод окончательно отступил еще часов пять назад – и не пить – спать… просто спать… Она даже не поняла, что заснула. Вот еще мгновение назад она сидела, тупо глядя на далекие огни, и вдруг мягко повалилась набок, головой прямо в колкую прошлогоднюю хвою, показавшуюся ей мягче любой, самой мягкой в мире, подушки. Сознание отключилось, как совсем недавно отключился комм, а до него – исчерпавший запасы стимулирующих средств медикит…


Лика пришла в себя на широкой, застланной красивым и пахнущим свежестью бельем кровати. Сквозь неплотно зашторенное окно лился яркий солнечный свет – на улице было не то позднее утро, не то день. Комнатка была небольшая, но очень чистенькая, хотя все эти занавесочки, розовые, с сердечками и в оборочках, чехлы на стульях в таких же оборочках, пасторальные картинки на стенах и цветочки в вазах в целом и производили впечатление какого-то, ну, борделя, что ли? Конечно, Лике самой никогда не доводилось бывать в настоящем борделе, но почему-то ей казалось, что обстановка там должна быть именно такой. Откуда она это взяла, Лика понятия не имела – то ли из прочитанных в юности книг, то ли просмотренных голофильмов.

В этот момент раскрылась дверь, и в комнату вошла девушка. Хорошенькая, миловидная, возможно, даже красивая, но разве рассмотришь под таким слоем косметики? Лика, сама косметикой почти не пользовавшаяся, едва удержалась от презрительной гримасы. Но – удержалась. Ей спасли жизнь, поэтому свое мнение о правилах пользования косметикой она должна засунуть себе же в… ну, в общем, очень так глубоко засунуть!
– Ой, вы проснулись? – спросила девушка на всеобщем. Лика кивнула. Вот так голосок, с таким голоском ей бы песни петь!

– Тогда сейчас будет завтрак, – весело сообщила… уж не Марта ли? – и исчезла в соседней комнате. Спустя пару минут она снова появилась, толкая перед собой небольшой столик на колесиках. Столик был сервирован к завтраку, причем сервирован не только по правилам, но и с удовольствием. То есть девочку не просто обучили, как это правильно делать, ей это, похоже, еще и самой нравилось. Стараясь не слишком торопиться, Лика съела яйцо всмятку и тоненький тостик с маслом, подумав, что сейчас с удовольствием приговорила бы настоящую яичницу из пяти яиц, да еще и жаренную на сале. И толстый-толстый кусок ржаного хлеба с маслом…

– Вам пока нельзя ничего другого, вы давно не ели, – все с той же ангельской улыбкой прощебетала девушка, – вот еще пару ложек бульона, и все! А через два часа я вас снова покормлю.

Лика вяло кивнула. Ей очень, просто до боли, хотелось узнать, зовут ли девушку Мартой и как она сама сюда попала – ну не могло же это хрупкое создание дотащить ее до поселка?! Но измученное, получившее долгожданную пищу тело требовало отдыха, и Лика, едва коснувшись щекой подушки, сразу провалилась в сон. После она еще несколько раз просыпалась, ела и снова засыпала. Когда девушка в очередной раз притащила столик, Лика неожиданно задумалась. Есть, конечно, по-прежнему хотелось, но почему она все время сразу после еды засыпает?

– Ешьте, не бойтесь! – улыбнулась девушка, демонстрируя ямочки на щеках. – Вы правильно догадались, я добавляла в пищу немного легкого снотворного, ведь вам нужно поскорее восстановить силы. Но сейчас тут нет никаких, – она четко интонировала последнее слово, – примесей.

Лика начала есть, пытаясь определить на вкус, добавлено ли что-то в еду или нет.

– Я понимаю, что у вас накопилось немало вопросов, – продолжила меж тем девушка, – но давайте поговорим об этом позже. Сейчас вы в безопасности, и это главное. Остальное может обождать. Не очень долго, но может. Кстати, я Марта Кляйнриттер, думаю, вы и так поняли.

– Моя одежда… – начала было Лика, кое о чем вспомнив и внутренне похолодев.

– Не волнуйтесь, ваша одежда цела. И все, что при вас было, тоже, – непривычно-серьезным голосом ответила собеседница, и Лика неожиданно поняла, что она действительно в курсе. Значит, пока все идет правильно, так, как и должно идти по плану «полковника». Кстати, интересно, а в каком звании он был у нас?

– Отдохните, – ласково улыбнулась девушка, коснувшись ее руки, – а потом мы поговорим. Хорошо?

Оставалось только кивнуть. Наверное, Марта и в самом деле знает что делает. Главное, что Лика дошла, что не осталась там, в лесу, что жива и уже почти пришла в себя. Да, надо немного отдохнуть – и… – с этой мыслью она и заснула, на сей раз – заснула сама, без помощи снотворного, хотя, казалось, выспалась уже на неделю вперед. Марта несколько секунд смотрела на умиротворенное лицо гостьи, затем тихонько и как-то очень по-женски вздохнула и вышла из комнаты, бесшумно притворив за собой дверь…


– Итак, вот теперь мы можем и поговорить. – Марта присела на краешек постели. – И для начала я расскажу, где вы находитесь. Не знаю, говорил ли об этом Генри, но в поселке расположена часть, гм, обеспечения войск Корпорации…

Лика, полусидящая в кровати, непонимающе нахмурилась. Ну да, разведчик упоминал про некую расквартированную в Шахтах часть обеспечения, но отчего девушка выдержала эту небольшую паузу, к чему вообще это «гм»? Хозчасть, что ли? Тыловики какие-нибудь? Собеседница же явно смутилась, пытаясь облечь в слова нечто, сути чего ее гостья по-прежнему не понимала, и даже слегка покраснела при этом.

– Понимаете, здесь живут девушки… ну, в общем, которые обеспечивают, э-э, высокий моральный дух солдат, – выпалила она одним махом и покраснела еще сильнее. Лика сперва не поняла, а потом… потом тоже густо покраснела. Ну, все правильно – в войсках противника официально узаконена проституция, и проституток (то есть, простите, «вольнонаемных сотрудников «особого отдела обеспечения») возят за собой, дабы бравые воины всегда могли расслабиться, не ища развлечений на стороне и соответственно не цепляя никаких подрывающих боеготовность болезней. Стало быть, она попала в селение девиц легкого поведения, в тот самый знаменитый «веселый обоз»… хм, смешно… вот только что-то не очень-то смеется.

– Вам… противно? – тихо спросила девушка.

Лика подняла на нее глаза. Противно? Пожалуй, это не то слово, которым можно было описать ее состояние, – скорее как-то странно. Она впервые видела женщину, продающую себя за деньги, которая к тому же спасла ей жизнь – и при этом еще и являлась агентом федерального правительства.

Повисла пауза, тяжелая, неприличная, совершенно непрофессиональная в их ситуации.

– Да нет, Марта, все нормально, – медленно произнесла Лика, не имея никакого представления о том, что она скажет дальше. Но и молчать становилось уж как-то совсем пошло. – Правда, нормально! Просто я… Он… Генри… меня об этом не успел предупредить. Вы не подумайте, я не ханжа какая-нибудь, не пуританка и не «синий чулок», просто немного не ожидала. – Лика искренне улыбнулась. Девушка с секундной задержкой сделала то же самое – и обе они ощутили, что все, лед сломан. Успех стоило закрепить, и Марта легко поднялась с кровати:

– А знаете что, Лика – вас ведь так зовут, да? – давайте мы с вами выпьем немного вина. Или вы хотите чего-то другого? У меня в доме неплохой бар, командование… э-э… обеспечивает. – Она снова собралась было покраснеть, но Лика ободряюще кивнула в ответ:

– Конечно! Мне лучше джина с тоником или даже просто водки. И давайте… давай перейдем на «ты», хорошо?

– Хорошо, – с облегчением согласилась девушка, выходя из комнаты, – подожди, я сейчас, я быстро…

Пока Марта в очередной раз сервировала столик, Лика потихоньку встала и добрела до туалета. Ноги подрагивали от слабости, и немного кружилась голова, но в целом она чувствовала себя не так уж и плохо. Санузел – унитаз, биде и душевая кабинка с гидромассажем – ей понравился, не понравилось собственное отражение в большом, в полстены, зеркале. Лицо осунулось, под глазами залегли темные круги, давно не мытые волосы свисали сосульками, кожа оказалась покрыта грязными разводами… в общем, жуткая картина! Хорошо хоть Сережа не видит: Лика скорее еще раз прошла бы весь «лесной маршрут», чем позволила любимому увидеть ее в подобном виде. Нет, в душ, немедленно в душ! Скинув многократно пропотевшую футболку и трусики, Лика, помогая себе руками – не хватало только навернуться от слабости! – заползла в кабинку и задвинула дверцу. Присев на корточки – стоять сил просто не было – она подставила лицо живительным струям и неожиданно ощутила, как горячая вода смывает с нее даже не грязь как таковую, а саму накопившуюся усталость, слабость и напряжение. Нет, она вовсе не мылась, она ставила последнюю точку на некоем не самом лучшем отрезке своего прошлого. Так продолжалось довольно долго – из душа Лика выползла едва живая, но зато с ощущением не столько физической, сколько духовной чистоты и счастья. Марта сидела на опущенной крышке унитаза и понимающе улыбалась:

– Полегчало? Понимаю, сама такой была, когда… ну, в общем, когда впервые клиента… обслужила. Часа два, наверное, мылась, никак чистой себя ощутить не могла. А потом ничего, привыкла. Одевайся, – она резко сменила тему, протянув чистый халат, поверх которого лежало новенькое, даже с магазинным ярлычком, полотенце, – и пошли. Ты извини, я тебя помыть-то никак не могла, такой, как была, в постель уложила.

– А как ты меня вообще из леса-то дотащила? – с искренним интересом спросила Лика, вытирая волосы. Своей наготы она отчего-то совершенно не стыдилась: как отрезало. Марта смущенно потупилась, потеребила рукав своего халатика, точно такого же, как тот, что предстояло надеть Лике – розового, полупрозрачного, с какими-то идиотскими оборочками и рюшечками. Впрочем, девушке было совершенно все равно – ей отчего-то вдруг даже захотелось, чтобы Сережа увидел ее в этом непотребном одеянии.

– Сама я б тебя не дотащила, конечно, пришлось ввести «Фонтан-М». А дальше мы усиленно изображали двух подвыпивших феечек-подружек, возвращающихся к себе после честно заработанного, сама знаешь чем, выходного дня. Ну, изображала-то я, а ты просто тупо брела в указанном направлении. Вообще, странно, что ты ничего не помнишь, видимо, совсем слабая была, вот тебе по мозгам и врезало…

Лика понимающе кивнула. «Фонтан» был мощным наркотическим психостимулятором из арсенала «боевой фармакологии» космического десанта. Как ни странно, она даже знала его неофициальное армейское прозвище: «обдолбанный зомби». Сей милый препарат позволял человеку по много часов находиться в активном состоянии, делая его практически нечувствительным к боли, голоду, жажде или усталости – мозг просто не реагировал на эти – и подобные им – раздражители. Потом, правда, наступал жесточайший «отходняк», да и передозировка грозила гибелью или полной потерей способности адекватно воспринимать происходящее, так что даже десантники старались применять его лишь в самом крайнем случае.

– А как ты до кровати дотопала, я тебе сразу антидот вколола, – сообщила Марта, помогая натянуть халат. – Десантура-то под ним себя более-менее осознает, но тебя он начисто вырубил, шла, будто настоящий зомби, мне временами аж жутко становилось. Вдруг, думаю, чего… – Марта вздохнула и сменила тему: – Ну что, пошли знакомиться?

– Пошли, – кивнула Лика, безропотно позволив взять себя под локоть и довести до кровати. Руки у хрупкой с виду девушки оказались неожиданно сильными…

«Знакомство» затянулось далеко за полночь. Спать Лике больше не хотелось – потерявшая счет времени, она только сейчас узнала, что проспала (и проела) почти полные сутки. И все это время Марта ухаживала за ней, успев подремать лишь пару часов. Впрочем, слабые попытки отправить ее в постель успехом не увенчались: девушка не терпящим возражений голосом сообщила, что у них не так много времени. Лика вкратце пересказала ей историю своих злоключений, поскольку Марта знала о ней лишь то, что содержалось в шифровке, отправленной «Генри» еще неделю назад. С трудом скрыв удивление, Лика поняла, что разведчик заранее готовил ее побег, прекрасно понимая, что произойдет, когда противник получит от Ларри интересующие его сведения. И псевдокристалл с неведомыми данными наверняка был у полковника еще до того, как Лику привлекли к допросам, и агент просто искал способ переправить его в штаб. Она и стала этим «способом»; кроме того, ей вообще здорово повезло, что «Генри» откуда-то не только лично знал Чебатурина, но и ее саму. Перед глазами снова пронеслись картины первого допроса «черного археолога»: еще тогда полковник узнал ее, потому и пытался предостеречь, оградив от опасных глупостей, которые «манекен» мог бы и не простить. А все их с Алексеем наивные планы побега так и остались бы планами – хоть лагерь и оборудовался наспех, сбежать им не дали бы, это ясно – один вшитый в воротник маяк, о котором они и понятия не имели, многого стоил! А ведь наверняка есть еще и какие-нибудь спутники на орбите, и биосканеры у охраны, и натасканные на поиск сбежавшего человека собаки, в конце концов! В общем, повезло ей, как ни крути, повезло…

Насчет всего остального оказалось еще проще: на днях Лике предстояло покинуть планету с документами на имя Анхелики Кляйнриттер, старшей сестры Марты, добропорядочной «фрау» и матери троих детей, свято чтящей вековые традиции славного рода Кляйнриттеров (Лике стоило немалого труда без улыбки выслушать формулировку, похоже, произнесенную Мартой на полном серьезе). Почтенная женщина специально прилетела на планету, дабы наставить на путь истинный погрязшую в похоти сестру и убедить ее, что порядочной девушке не годится заниматься тем, чем она занимается. Но убедить сестру не удалось, и Анхелика не посчитала для себя возможным и дальше оставаться в поселке, где живут продажные девушки. И теперь она возвращается домой, на Новый Эльзас, где и проживает вместе с упомянутыми тремя детьми и законопослушным супругом. На этом месте рассказа Лика наконец не выдержала:

– Стой, Марта, притормози! Если твоя, гм, сестра сюда прилетела, значит, все ее данные занесены в регистр таможенной и пограничной службы. И как ты себе это представляешь? Если в аутентичности моего – поддельного, как я понимаю – инджетона усомнятся, меня тут же заставят пройти дополнительную идентификацию на ретиносканере или папиллографе. И – все, привет, прямо там и повяжут.

Марта с улыбкой покачала головой:

– Во-первых, твой, как ты выразилась, «поддельный» жетон будет самым настоящим, во-вторых, записи в компьютере таможни и пограничников уже отредактированы в соответствии с твоими собственными данными, – девушка снова улыбнулась. – Не стоит меня недооценивать, до войны я семь лет прослужила в пограничной службе этой планеты – собственно, поэтому я и работаю на правительственную разведку. Правда, раньше меня звали несколько иначе… Ну, так что, за твое благополучное возвращение? – Она подняла наполненный вином бокал.

– За возвращение… – эхом повторила Лика, продолжая обдумывать услышанное. – Ничего себе! Я думала, тебя завербовали уже после начала войны.

– Нет, – улыбка сползла с лица девушки, – не после. Просто… просто мне пришлось легализоваться именно так. Противно, конечно, но приказ был именно таким. Кто заподозрит официально нанятую командованием проститутку в профессиональном шпионаже? Нет, заподозрить-то, конечно, могут, в постели каких только секретов не наслушаешься, но увязать шлюху с бывшим офицером правительственной погранслужбы – вряд ли. Да и внешне – согласись, я не слишком-то тяну на крутого разведчика, верно? Вот такие дела… – Она залпом допила вино и поставила на столик бокал.

– Из… извини, – непонятно за что попросила прощения Лика, тоже не чокаясь опустошая свою рюмку. – Наверное, тяжело тебе с этим жить?
Отвернувшись, Марта пожала плечами:

– Да нет, честно говоря, привыкла уже. «Каждому – свое», – кажется, так когда-то говорили? Если я нужна именно на этом месте, значит, так тому и быть. Когда-то ведь все это закончится, вся эта идиотская война! Ладно, давай-ка спать, боюсь, завтра будет трудный день.

– Завтра? А что будет завтра? – спросила немного захмелевшая Лика.

– Очень может быть, что завтра тебе придется уходить. Точнее узнаю утром. – Марта поднялась, подошла к окну, поплотнее задернув шторы. – Ложись, нужно как следует выспаться.


Утром Лику разбудил дверной звонок. И почти сразу же в комнату заглянула Марта:

– Помни, ты моя сестра, причем крайне недовольная и оскорбленная моим образом жизни, – шепнула девушка и отправилась открывать, игриво прокричав в ответ:

– Иду-у! Иду-иду! Секундочку-у!

Лика подождала, пока дверь откроется, и сказала сварливым голосом, стараясь, чтобы было слышно в прихожей:

– Могла бы и не приглашать своих знакомых, пока я нахожусь в этом доме! Совсем стыд потеряла, подстилка, дрянь, прошмандовка! – на этом запас подходящих ругательств иссяк, а называть девушку «шлюхой» или как-то еще более грубо Лике не хотелось.

– Сейчас! – крикнула Марта уже совсем другим голосом, и журналистка поняла, что все в порядке, неожиданный посетитель опасности не представляет.

«Сестра» вернулась спустя несколько минут, и выражение ее лица неожиданно сказало Лике, что сегодняшний день для нее в этом доме последний.

– К сожалению, я была права, – негромко сообщила Марта, – нужно уходить немедленно, сейчас я подготовлю одежду. – Увидев удивление в глазах собеседницы, Марта пояснила: – Чтобы скрыть твой побег, Генри при помощи верных ему людей спровоцировал в лагере беспорядки и массовый побег заключенных. Именно потому тебя и не искали, понимаешь?

Журналистка пораженно кивнула: ничего подобного она не ожидала. Нет, конечно, разведчик обещал сделать все возможное, чтобы прикрыть ее отсутствие в лагере, но массовые беспорядки?! Значит, слышанные в лесу выстрелы и взрывы ей вовсе не почудились, в лагере и вправду шел бой, наверняка и люди погибли. Да что ж за информацию она несет с собой, если ради нее Генри пожертвовал не только собой и доверенными людьми, но и жизнями тех, с кем еще несколько дней назад она делила нары в одном бараке?!.

– Где то, что ты… что тебе дал Генри? – будто прочтя ее последнюю мысль, неожиданно спросила Марта.

Вздохнув, Лика на удивление легко поднялась с постели и подошла к своим вещам, по-прежнему развешанным на спинке стула:

– Дай ножницы или что-то режущее, нужно распороть подкладку.

– А что это вообще? – Марта протянула маникюрные ножницы. – Насколько оно большое?

– Да просто роум, самый обычный информационный псевдокристалл, – пожала плечами Лика, грубо вспарывая подкладку. – Вот…

– Тогда все упрощается, – расслабилась Марта, что-то разыскивая в ящике комода, – вот, держи. – Она протянула «универсальный» зажим, зачастую используемый девушками, чтобы самостоятельно изготавливать украшения, например из красивых камушков или недорогой бижутерии. – Повесь на шею, на этой планете принято носить подобные безделушки. Одно время у местной молодежи даже была такая мода – носить на шее использованные роум-кристаллы, так что вопросов быть не должно. Если что, – Марта показала, как размыкать фиксаторы зажима, – всегда сумеешь спрятать. Проглотишь или… – она едва заметно покраснела, – …или спрячешь как-то иначе.

Лика кивнула, надежно закрепив драгоценную «безделушку» зажимом, и перекинула цепочку через шею. Оделась – принесенные Мартой вещи, новенькие, разве что без магазинных ярлыков, пришлись как раз впору. Нацепила на запястье навигатор, а на вторую руку неработающий комм (другого у Марты просто не было, а «выделяться из толпы» не хотелось), зачем-то спрятала в карман зажигалку и фонарик. А вот туфли, оказавшиеся на полразмера меньше, она обула с большим трудом, порадовавшись мимоходом, что обувь оказалась на низком каблуке.

– Держи. – Марта протянула ей женское кожаное портмоне. – Здесь твой жетон и деньги. Немного наличных и карточка «Галактического кредита». И не дергайся, на посадке тебя никто проверять не станет, гарантирую, кредитка тоже абсолютно легальная. И вообще, будь максимально уверенной в себе, это всегда сбивает проверяющих с толку. Готова? Тогда пошли, перекусим – и в путь. Здесь до космопорта от силы час…


Попрощались девушки дома: окружающие, буде таковые найдутся, должны видеть, что «сестры» в ссоре. Всю дорогу «родственницы» молчали, старательно глядя в разные стороны, Марта – смущенно, Лика – всячески демонстрируя оскорбленную невинность и презрение к столь низко падшей сестрице. Девушка довела ее до самого вокзала, посадив в рейсовый гравилет. На прощание Лика-Анхелика нарочито громким голосом еще раз попыталась убедить «сестру» вернуться к праведному образу жизни, но та промолчала в ответ. И Лика с оскорбленным лицом уселась рядом с пилотом – несмотря на то, что в салоне была уйма свободных мест. Пилот, истолковав это по-своему, всю дорогу не умолкал:

– Эх, да чего уж там! Я ведь тоже думал – не дай бог дочка моя вот так вот опустится – так я ее сам, своими руками! А уж если залетит… Думать-то думал, а теперь вот внучка ращу, уж год и месяц ему. Кто отец, она даже и не знает, говорит, их человек пять было. И ведь люблю его, внука-то, моя в ем кровь-то, как ни крути, но моя. Так что ты, дочка, в голову особо не бери, оно ведь завсегда так было, кто воюет, а кто… гм, ну сама понимаешь, не маленькая.

До Лики, занятой своими мыслями, с трудом дошло, что пожилой пилот пытается успокоить «расстроенную родственницу», сестра которой оказалась проституткой-на-довольствии. Хотя, конечно, никакая Марта не проститутка, то есть не совсем проститутка… А вот интересно, – неожиданно подумала Лика, – сама бы она так смогла? Если бы это нужно было Чебатурину? Родине? Смогла бы лечь неизвестно под кого – сопливого, прыщавого, с вонью изо рта, с запахом давно не стиранных носков? Лику передернуло от отвращения – нет, не смогла бы. И любовь к Сергею, и патриотизм – все, как выяснилось, имело определенные границы, что ли. Жизнь отдать – да, наверное, а вот тело свое на поругание, извините, нет. Хотя… – Последнюю мысль Лика так до конца и не додумала.

– Приехали! – весело сообщил пилот. – Быстро мы, ага?

Лика автоматически кивнула. Гравилет уже припарковался у кромки посадочного терминала, и она, попрощавшись, вылезла из машины.

– Эй! А вещи, вещи-то? – удивленно прокричал ей в спину пилот.

Девушка замерла. Какие вещи? Она ведь была без вещей? Ну конечно же, без. Ловушка? Бежать? Нет, бежать не получится, куда здесь можно бежать? Она медленно повернулась и, улыбаясь, пошла обратно.

– Совсем забыла…

– Дык и в салоне нету… – Растерянный пилот почесал пятерней затылок, и этот мирный жест почему-то сразу успокоил Лику.

– Нету? – выдавила она как можно растеряннее.

– Ага… так вы ж вроде и без вещей были?

– Наверное, у сестры оставила. – Лика свела брови, сделав скорбную гримасу. – Что ж, возвращаться не буду, пускай пришлет. У нее теперь легких деньжат много, вот пусть и раскошелится, шалава.

– Да уж, я тоже, как про свою узнал, так расстроился, что аж комм потерял! – поддержал ее пилот. – А по поводу сестрицы вы не расстраивайтесь, может, к концу войны еще и радоваться будете, что она хоть так, да выжила….

– А вы думаете, эта война когда-нибудь закончится? – Лика резко повернулась к пилоту. Тот отчего-то смутился:

– Ну, должна ж… хоть когда-нибудь… как же иначе-то?..

И шепотом добавил:

– Иной раз кажется, что в этой войне вообще смысла никакого нет! Э-эх, да что там говорить-то… Ладно, прощайте уж. – Он смешно засуетился, торопливо усаживаясь в кабину. Гравилет качнулся, приподнимаясь над бетоном, и плавно поплыл в сторону боксов техобслуживания. Лика улыбнулась – пилот боялся еще сильнее, чем она. А она? Что ж, часть пути домой уже пройдена, пусть не половина, но треть-то уж точно! Теперь ей надо только пройти пограничный контроль, сесть на челнок и добраться до Посейдона, где будет пересадка на Новый Эльзас, откуда можно будет связаться со своими. Конечно, ей вовсе не хотелось лететь на эту небольшую аграрную планету, расположенную аж в третьем поясе дальности, но Посейдон несколько месяцев как был оккупирован войсками МФК. Штаб Второй ударной группировки (это журналистка знала совершенно точно) уже давно готовил масштабную операцию по освобождению планеты, но пока бои за нее еще не начались, иначе все рейсы, даже транзитные, были бы отменены…

Олег Таругин, Юрий Гарда. Код властиОлег Таругин, Юрий Гарда. Код власти