Убербоксер

До Первой мировой войны бокс в Германии был нелегальным спортом. Но вернувшиеся на родину немецкие солдаты не уставали упражняться на ринге, отрабатывая приемы, подсмотренные в английском плену. В итоге в Веймарской республике бокс приобрел черты национального помешательства. Мужчины обсуждали боксерские поединки локального значения, подсмотренные в местном спортивном зале, и бои мирового уровня, увиденные в кинотеатре. Мальчишки тем временем грезили боксерской карьерой.

Не избежал этого помешательства и Максимиллиан Адольф Отто Зигфрид Шмелинг. Над кроватью мальчика висели поношенные боксерские перчатки, которые ему купил отец, штурман трансатлантической мореходной компании «Гамбург - США». Шмелинг-старший также согласился оплачивать боксерские уроки своего отпрыска. Макс рос излишне подвижным ребенком, то и дело ввязывался в уличные драки - пусть лучше дерется под присмотром взрослых в специально отведенных для этого спортивных залах.

Но с каждым месяцем становилось очевиднее, что Макс относится к своему хобби гораздо серьезнее, чем приятели, и делает большие успехи. Он не спешил уходить после тренировок, чтобы поглазеть на девчонок, предпочитая глазеть на взрослых дядек, бивших друг друга кулаками на ринге.

В 1921 году 16-летний юноша бросил школу и стал подрабатывать водопроводчиком, но все мысли его занимал бокс. Шмелинг отработал приемы уже на всех боксировавших жителях Гамбурга и поехал набираться опыта в более спортивные Кёльн, Дюссельдорф и, наконец, Берлин. Здесь Макс приобрел свой стиль в боксировании, который позже журналисты назовут «тевтонским». Шмелинг занимал выжидательную позицию и, лишь досконально изучив противника, наносил сокрушительные удары. Это было тем более важно, потому что в активе Макса была лишь правая рука. По словам первого тренера боксера, «левая рука Шмелинга годилась только для того, чтобы держать вилку».

Профессионал

В 1924 году Макс впервые вышел на ринг в статусе профессионала и тут же выиграл девять из десяти боев. Спустя два года никому не известный Макс Шмелинг стал чемпионом Германии в полутяжелом весе.

В автобиографии Шмелинг так объяснил причину своего успеха: «Все должно стать второстепенным по сравнению с тренировками. С самого начала моей карьеры я знал, что завишу от дисциплины. Мне приходилось избегать алкоголя, сигарет, придерживаться строгой диеты». По ночам в съемную квартиру Макса проскальзывали красавицы самых разных мастей, но по утрам он, несмотря ни на что, появлялся на тренировках - готовый к бою. На вечеринках в модном берлинском кабаре Roxy Шмелинг делал один и тот же аскетичный заказ: апельсиновый сок и кофе без кофеина. Несмотря на занудный образ жизни, Макс легко находил общий язык с самыми разными людьми, любил шумные компании и остроумные анекдоты. Причем большую часть времени Макс проводил не с коллегами по боксерскому цеху, а с представителями артистических профессий. Так Шмелинг сошелся с режиссером Джозефом фон Штернбергом и писателем Генрихом Манном. Георг Гросс использовал Макса в качестве натурщика для картины «Боксер». Шмелинг изящно справлялся с ролью богемного боксера. Как-то он написал на первой странице одной из книг Гросса: «Художник, награди меня своим уважением, ведь бокс - тоже искусство!»

Те, кто плохо знал Макса, считали его холодным и высокомерным. Кто-то называл жестоким. По Берлину ходило много баек об инопланетной дисциплинированности и собранности Шмелинга. Мы поделимся с тобой одной, правдивой. Однажды мотоцикл, которым управлял Шмелинг, попал в страшную аварию. К счастью, боксер отделался ушибами, а вот его 14-летняя сестра, сидевшая сзади, погибла. Через четыре дня после трагической смерти любимой сестры Шмелинг вышел на ринг. И победил.

Заокеанский успех

Денег тем временем хронически не хватало. Шмелинг перебрался в Америку, страну больших возможностей и больших гонораров. Однако если в Европе Макс был звездой, то в США даже его имя писали с ошибками. Боксер решил нанять агрессивного американского менеджера. Решение стало судьбоносным.

Джо Якобс представлял собой квинтэссенцию бродвейского образа жизни. Низкий, юркий и крикливый, чуть старше тридцати, в идеально сшитом костюме (другого сын портного не наденет), Якобс не вставал раньше восьми вечера и никогда не вынимал сигару изо рта. По наблюдениям друзей, в сутки Джо выкуривал 15-20 сигар и выпивал не меньше десяти стаканов виски. За Якобсом постоянно увивались девицы, каждую из которых он любя называл «моя маленькая жена». Джо был полной противоположностью своего немецкого клиента, педантичного гиганта Шмелинга. Так сложился самый успешный союз немца и еврея в XX веке.

Германская целеустремленность и иудейская смекалка, соединенные вместе, стали быстро приносить результаты. Пыхтя сигарой, Якобс обошел десяток нью-йоркских ночных клубов и синагог и в ноябре 1928 года договорился о бое между своим подопечным и американцем Джонни Риско. Нужно отдать должное Якобсу: он подыскал Шмелингу достойного соперника. Риско прочили титул чемпиона среди тяжеловесов. Он также умел избегать самых точных ударов, за что был прозван Кливлендским Резиновым Человеком. Но даже это полезное умение не спасло американца: Шмелинг разобрался с Риско в девяти раундах. За поединком, названным журналом The Ring «боем года», наблюдали 22 тысячи американцев. Срежиссировать лучший дебют было невозможно.

Якобс тут же придумал Шмелингу эффектное прозвище, под которым тот выступал до конца своей карьеры: Черный Улан Рейна. Правда, ни к кавалерии, ни к Рейну Макс прямого отношения не имел. Вскоре Шмелинг оценил мудрость своего менеджера: за 1929 год боксер заработал 95 тысяч долларов - финансовый рекорд в истории бокса. Но Джо не дал Максу времени потратить эти деньги: он хотел выжать из своего клиента максимум, пока тот на пике формы. Да и сам Макс страстно жаждал одного - титула чемпиона мира.

Чемпион мира или вроде того

Вечером 12 июня 1930 года на стадионе «Янкиз» в Нью-Йорке собрались десятки тысяч зрителей. Все они пришли поглазеть на «битву наций» между Максом Шмелингом и Джеком Шарки. Победителю доставался мешок долларов и титул чемпиона мира в тяжелом весе.

Бой шел на равных, пока посреди четвертого раунда не раздался звук, который один американский газетчик охарактеризовал как «будто корова вытаскивает ногу из грязи». Шмелинг согнулся пополам, тяжело опустился на колени. В ту же секунду на ринг выскочил Джо. Размахивая сигарой, он вопил: «Нарушение! Удар ниже пояса!» Рефери впал в ступор: он проглядел удар. Двое судей также были в нерешительности: один видел, как кулак приземлился ниже пояса, другой ничего не видел.

В итоге вмешался Артур Брисбен, всесильный спортивный обозреватель медиаимперии Хёрста. Поманив к себе рефери, он на ухо сообщил ему свое мнение. Уже через минуту рефери поднял в воздух левую руку Шмелинга. Якобс запрыгал от счастья и прокричал в ухо Максу: «Ты чемпион!» В первый и последний раз в истории бокса титул был присужден из-за нарушения правил.

Остряки получили отличный материал для упражнений. По обе стороны океана пересказывалась шутка: «Мы обязательно станем великой спортивной нацией, если, конечно, нас будут достаточно часто бить ниже пояса». Якобс советовал Шмелингу не обращать внимания на слухи. Однако сам менеджер не бездействовал: через час после окончания боя Шмелинга с Шарки Якобс продемонстрировал толпе журналистов защитную чашку, измятую так, будто, по словам одного из очевидцев, «по ней на полной скорости проехал грузовик».

Макс носил «как бы титул» еще два года, до матча-реванша летом 1932-го. На этот раз победу по очкам одержал Шарки, и поверженный Шмелинг вернулся на родину.

А 30 января 1933 года к власти в Германии пришел Адольф Гитлер.

Шмелинг vs Гитлер

Политика вышла на ринг. Отныне боксерам запрещалось иметь евреев-тренеров, евреев-менедже-ров, евреев-адвокатов и евреев-дантистов. Шмелинг тяжело переживал эти гонения, ведь большинство его друзей были евреями. Не говоря уже о Джо, ставшем за последние годы для Макса не только менеджером, но и другом. Нацистская газета Der Angriff («Ярость») опубликовала обращение к Максу: «Германский народ не одобряет ваши, герр Шмелинг, отношения с этим грязным евреем, который торгует немецким именем».

Публично боксер не отвечал на оскорбления, а когда в разговоре его спрашивали о политической ситуации в Германии, отвечал что-то вроде: «Политика и спорт - разные сферы». Чем сильнее становилась власть фюрера, тем острее Шмелинг чувствовал бездарность этого ответа. Однажды американский боксер Байер перед боем со Шмелингом в Нью-Йорке надел шорты с вышитой на них звездой Давида и объявил: «Каждый удар, которым я буду награждать Шмелинга, предназначается Гитлеру!»

Единственное, что приносило Максу в это смутное время бесспорную радость, - это актриса чешского происхождения Анни Ондра. Красавица успела сняться у Хичкока в «Человеке с острова Мэн» и его первом звуковом фильме «Шантаж». В Германии Ондру за обилие комедийных ролей прозвали «Чаплином в юбке» (стандартное в общем-то прозвище для актрисы с чувством юмора).

Анни была на два года старше Шмелинга, и она уже побывала замужем. Тем не менее, по рассказам близких к боксеру людей, он заботился об Анни как о ребенке. Макс долго ухаживал за актрисой, которая поначалу не хотела иметь с ним ничего общего, так как считала бокс жестоким видом спорта (что, в принципе, справедливо). Поэтому, когда Макс Шмелинг добился своего, он буквально носил актрису на руках. Любой ее каприз моментально исполнялся, благо Анни была женщиной мудрой и не злоупотребляла капризами. Свадьба боксера и актрисы прошла при большом скоплении журналистов, которые смогли запечатлеть трогательный момент: молодые получают свадебный подарок Гитлера - карликовый клен.

Клен был первой весточкой от Гитлера. Скоро стало очевидно, что фюрер приберег для Макса должность главного идеологического ориентира арийской молодежи. Хотя, строго говоря, лицо Шмелинга было далеко от тонконосого, высоколобого и голубоглазого арийского идеала. Скулы у Макса были, по выражению одного американского журналиста, «как у настоящего индейца», а в надбровьях и вовсе угадывалось нечто неандертальское. И все же газета Der Angriff сообщала: «Возможно, наша молодежь размахивает боксерскими перчатками по указу фюрера, но мы-то знаем, что на самом деле ими движет тайное желание стать Шмелингом».

В ориентир Макс превратился, по собственным воспоминаниям, «незаметно для себя». Боксер не позировал для нацистских плакатов и не ратовал за режим в интервью. Он не делал ничего для того, чтобы понравиться фюреру. Шмелинг был профессионалом, зарабатывал спортом деньги лично для себя - огрех с точки зрения нацистского руководства, считавшего спортсменов лишь орудием для прославления Германии. Не откликнулся Макс и на призыв избавиться от Якобса.

В декабре 1933 года Натаниэль Флетчер, известный американский спортивный журналист, опубликовал сенсационные новости: ему доподлинно известно, что нацисты не выпустят Макса из Германии, если он не разорвет свой контракт с евреем. Кроме того, немецкому боксеру угрожают лишением недвижимости - недавно приобретенного загородного дома. Шмелинг не отрицал и не подтверждал эти слухи. Ему предстояло более важное дело - встреча с фюрером в неформальной обстановке.

Это чаепитие станет первым в ряду десятков визитов Шмелинга к Гитлеру. Позднее в автобиографиях Макс подчеркивал, что фюрер не задавал провокационных вопросов и не давал строгих предписаний. Единственное, что обсуждали за чаем вождь и боксер, - это бокс. Тактика, приемы, правила. В принципе, в это несложно поверить, зная, как Гитлер любил бокс. Но, что важнее, ни одна из встреч с фюрером не изменила образа жизни Макса: он по-прежнему держался своего еврейского тренера и жены-чешки.

Кстати, про жену. 11 марта 1935 года в дневнике Евы Браун появилась следующая запись: «Я три часа прождала у «Карлтона» и вынуждена была наблюдать, как он (Гитлер) покупает цветы Ондре и приглашает ее на обед». Но, невзирая на краткосрочную симпатию фюрера, Анни перестали приглашать сниматься. Ее старые коллеги-евреи сгинули - кто в бегах, кто в лагерях. Нацистам были нужны актрисы чистокровного немецкого, а не чешского происхождения. А еще им нужен был Шмелинг - олицетворение триумфа воли. В эти годы открытки с боксером продавались на каждом углу, а сам он не мог дойти до кафе без того, чтобы не расписаться на десятке собственных изображений.

Шмелинг vs Луис

Когда появилось сообщение о том, что 31-летний Шмелинг бросил вызов 22-летнему чернокожему кумиру Америки Джо Луису, многие просто не поверили. Луис был молод, энергичен, непобедим. За свою трехлетнюю карьеру он успел установить рекорд: 27 побед, 0 поражений. Он отправлял противников в кому одного за другим и, кажется, не собирался останавливаться.

Но прежде чем встретиться на ринге с Луисом, Максу пришлось одолеть соотечественников. Нацистское руководство категорически не хотело отпускать Шмелинга за океан. А вдруг ариец будет повержен негром? Такого риска нельзя допускать! Максу понадобилось с дюжину походов в министерство спорта и несколько скандалов, чтобы получить разрешение на выезд, а значит, и на бой.

Все ставили на Джо Луиса. Никто не верил в победу немца. Сначала бой назначили на 17 июня 1936 года, но с утра зарядил дождь, и поединок перенесли на 19 июня. «Небеса оплакивают Макса Шмелинга», - упражнялась в остроумии одна нью-йоркская газета. Другая вопрошала: «В каком раунде?» - имея в виду разгром Макса.

Нью-Йорк заполонили черные со всей страны: они съехались, чтобы быть ближе к своему кумиру, Коричневому Бомбардировщику, когда он разобьет Черного Улана Рейна. По германскому времени поединок должен был начаться в три часа ночи, но это не смущало немцев. К двум часам бары и рестораны уже были заполнены, в домах и квартирах не спали. Потом эту ночь назовут «ночью зажженных окон».

Если невеста Луиса, Марва, присутствовала на стадионе «Янкиз», то Ондра предпочла остаться в Берлине. Она была вынуждена слушать радиотрансляцию в семье Геббельсов, причем каждую ее реакцию запечатлевал фоторепортер.

Тем временем судьба подкинула Максу неожиданный стресс прямо перед боем. В его раздевалку заглянул менеджер Том О'Рурк - пожелать удачи. О'Рурк распоряжался боксерскими судьбами еще в XIX веке, и получить его благословение перед боем было почетно и приятно. Похлопав Макса по плечу, живая легенда вдруг сползла на пол и превратилась в мертвую: у О'Рурка случился сердечный приступ. К удивлению очевидцев, Макс не проявил никаких эмоций, лишь сказал по-немецки: «Умер». Мыслями он был уже на ринге.

То, что произошло после стандартных слов рефери: «Начали! И пусть победит лучший!» - казалось нереальным. Первые три раунда Шмелинг защищался от смертоносных ударов Луиса, постоянно отступая, пока наконец в пятом раунде неожиданно не врезал правой Джо в подбородок. Дальнейшее ввергло поклонников Луиса в шок и ужас. По воспоминаниям одного репортера, Луис напоминал «маленького мальчика, который решил побить медведя гризли, думая, что тот игривый и беззащитный». Немец победил. Гитлер победил.

Макс возвращался домой на борту легендарного цеппелина «Гинденбург», украшенного свастикой. Менеджера и друга Джо рядом не было. Теперь, когда Шмелинг стал главной германской знаменитостью и автоматически главным атлетом фюрера, Якобс предпочел его оставить. Шмелинг тяжело переживал разлуку, но в какой-то степени испытывал и облегчение. В последние годы он постоянно отстаивал свои деловые и дружеские отношения с Якобсом перед нацистами. Все-таки Германия 1930-х годов - не самое безопасное место для еврея, да еще такого колоритного.

Когда после 50-часового полета «Гинденбург» появился в небе над Германией, к нему для торжественного эскорта присоединились пять истребителей. В аэропорту Шмелинга ждали ликующие немцы, личный автомобиль и личный фотограф фюрера. Никогда прежде и никогда потом ни один немецкий атлет не удостаивался таких почестей.

Луир vs Шмелинг

Что именно заставило Шмелинга выйти на матч-реванш с Луисом два года спустя? Для спортсмена такой срок может стать роковым. Уже в 31 год Макс считался ветераном, а в тридцать три был «дедушкой бокса». Тем временем 24-летний Луис вернул себе славу непобедимого. «У меня был счастливый брак и любимая жена. Я достиг вершины в карьере. Что еще мне было желать?» - задавался риторическими вопросами в автобиографии Шмелинг. И все же он принял вызов. Макс следовал собственному тезису, согласно которому настоящий спортсмен не может отказаться от честного поединка, даже если отказ ему выгоден.

22 июня 1938 года, вновь на стадионе «Янкиз», состоялась вторая встреча между живыми легендами. Макс приехал на стадион небритый, в темном костюме. Перед тем как он зашел в раздевалку, ему вручили телеграмму. От фюрера. «Чемпиону мира Максу Шмелингу. Желаю всяческого успеха». Прочитав телеграмму, Шмелинг пошел в душ и, игнорируя плохую примету, побрился.

Многие зрители держали в руках плакаты «Шмелинг - значит нацизм». Свежи еще были воспоминания американцев о неуважительном отношении Гитлера к чернокожим спортсменам на берлинской Олимпиаде, и теперь они собирались отплатить Максу тем же. «Я до сих пор помню свой проход до ринга, - вспоминал Шмелинг. - В меня летели окурки, пепельницы, бумажные стаканчики и банановая кожура. Пришлось натянуть полотенце на голову для защиты».

В тот вечер негодующие зрители были в полной мере удовлетворены. Коричневый Бомбардировщик взял свое. Незадолго до боя Рузвельт сказал Луису: «Джо, нам понадобятся твои мышцы, чтобы одолеть Германию». Луис не подвел. Бой продолжался две минуты четыре секунды. Луис был техничен: пять правых хуков - и решающий левый. Тренер Макса был вынужден выкинуть полотенце. Немецкие радиослушатели решили, что у них неисправны приемники, - так резко оборвалась трансляция боя. Наступила тишина.

В немилости у фюрера

Много лет спустя Шмелинг скажет: «Пожалуй, хорошо, что я тогда продул Луису. Представьте, я выигрываю - нацисты дают мне медаль и носят на руках. После войны меня бы обязательно судили как военного преступника». А в 1938 году, накануне войны, Макс оказался свергнутым с пьедестала. Было бы преувеличением сказать, что он переживал. Напротив. Шмелинг был обеспечен материально, наслаждался вниманием жены и тишиной сельской жизни. Еще до боя с Луисом Шмелинги купили дом в Померании.

Открытки с изображением Шмелинга еще можно было найти в магазинах, но тиражи больше не допечатывались. Во все инстанции поступила директива Геббельса: «Самое время приостановить все сообщения о Шмелинге, его боях или личной жизни». Приказ Геббельса имел подтекст: от Шмелинга лучше избавиться.

В ноябре 1939 года Максу пришла повестка. Он был зачислен в парашютные войска. Ситуация сама по себе выдающаяся: известных людей предпочитали держать подальше от фронта, чтобы они не попали в плен и не были использованы врагом в агитационных целях. Видимо, нацисты были уверены, что боксер долго не протянет. Накануне отправки в действующие войска Макс получил известие о своем старом менеджере и друге: Джо Якобс скончался от инсульта. С тяжелым сердцем Шмелинг отбыл на фронт. В форме парашютиста его сфотографировали для небольшого тиража открыток («Видите, боксер Шмелинг надел форму вермахта!») и весной 1941-го сбросили над Критом.

Вскоре Анни Ондре доставили похоронку. Затем еще одну. И еще. Сообщения о гибели Шмелинга поступали так часто, что союзники уже устали их проверять. А солдатам очень часто мерещилось, что они убили «того самого нацистского боксера», и они спешили сообщить об этом руководству. Руководство обязано было провести проверку. «Мы столько раз выкапывали могилы с предполагаемыми останками этого боксера, что были бы рады табличке «Шмелинг здесь точно не похоронен», - признавался американский капитан.

В 1943 году боксер вернулся в объятия жены - живой и почти здоровый, с ранением ноги. К этому времени у нацистов были уже не идеологические, а реальные проблемы, и они оставили Шмелинга в покое.

Аут!

Крушение режима не слишком опечалило самого знаменитого бойца Рейха. Нужно было жить дальше и зарабатывать: состояние Шмелинга было экспроприировано союзниками. Макс провел с десяток поединков, но возраст и здоровье уже не позволяли ему творить чудеса на ринге. К счастью, среди его старых знакомых по боксерскому цеху оказался бывший букмекер Джеймс Ферли, после войны вошедший в совет директоров компании Coca-Cola. Он предложил Максу эксклюзивный контракт на распространение шипящего бальзама в Северной Германии. В непыльной работе предпринимателя Шмелинг неожиданно оказался не менее успешен, чем на ринге, и в считанные месяцы превратился из бывшего боксера в мультимиллионера.

В 1987 году умерла Анни. Несмотря на то что у них не было детей (а может быть, именно поэтому), Шмелинги прожили в счастливом супружестве больше полувека. Оставшись в одиночестве, Макс написал три автобиографии, все весьма посредственные, а главное, сумбурные (например, в одной он дает неправильную дату собственной свадьбы). В преклонном возрасте Шмелингу вновь удалось завоевать симпатии публики. Она простила ему и то, что он воевал на стороне фюрера. Макс не уставал повторять в интервью, что никогда не поддерживал нацистский режим, что единственным его желанием было заниматься боксом. И, конечно, он просит у всех прощения, если что. Зрители были в восторге.

Кроме того, в 1989 году Генри Левин, владелец отеля Sands в Лас-Вегасе, сообщил, что он и его брат были спасены Шмелингом во время погромов Хрустальной ночи в Берлине. Шмелинг скромно подтвердил эту историю. Оказалось, знаменитый боксер буквально вырвал детей из рук разъяренных наци и укрывал у себя дома еще несколько дней. После этой новости к Шмелингу окончательно пристала роль «жертвы режима». Он стал регулярным украшением дневных немецких и американских телешоу и даже подружился с Джо Луисом. Про нацистского боксера стали писать книги, в 2010 году Уве Болл снял биографический фильм «Боец Рейха». Шмелинг не дожил до своего столетия всего полгода. Он ушел в феврале 2005 года. Как ни крути, ушел победителем.

(c) Мария Микулина