Сын опального римского сенатора скрывается от императорского тайного сыска в рядах победоносного Шестого легиона, которому выпал нелегкий труд поддерживать порядок в оккупированной Британии. Бывший юноша-беглец заматерел, превратившись в закаленного воина и дослужившись до центуриона. Но кроме боевых товарищей, вокруг полно врагов, только и ждущих случая раскрыть его тайну. Римские офицеры заняты политическими интригами, не подозревая, что над ними нависли мечи варваров. Объединившись в союз под руководством нового вождя, бритты уже спланировали, как навсегда изгнать надменных пришельцев с родной земли…
Отрывок из книги:
На рассвете тунгрийская когорта решительно, но не без внутреннего трепета, прошествовала вниз по склону холма на плац для построения. В столь ранний час солдаты были необычно молчаливы и собранны, размышляя о приказах, которые в ближайший же месяц отзовутся для кого-то, если не для всех, смертью. Префект вместе с примипилом Фронтинием наблюдали за проходящими мимо центуриями. За спиной Рутилия Скавра возвышался его телохранитель, огненно-рыжий гигант, на целую голову выше своего хозяина. В рядах когорты не обошлось без замечаний по поводу его мускулистого, покрытого шрамами тела, а также насчет его очевидного нежелания разговаривать с кем-либо, кроме самого префекта. Многие офицеры в обмен на приветствие получали лишь вежливый кивок массивной головы. Обижаться им было не на что, но не оставалось никакой надежды, что из этого человека удастся вытянуть хоть пару слов, а уж тем более – ценную для солдат информацию.
– Ваши бойцы выглядят решительно, примипил, хотя я ожидал немного больше…
Префект запнулся на мгновение, подыскивая нужное слово.
– Шуточек? Насмешек? Обычно так и бывает, как и в любой другой когорте на границе, но сейчас им известно, что их ожидает. В Битве утраченного орла мы потеряли две центурии почти целиком, и они, вероятно, полагали, что в этом году серьезных кампаний больше не предвидится.
Префект понимающе кивнул.
– Да, они доказали свою верность императору. Но репутацию постоянно приходится подтверждать.
Фронтиний искоса взглянул на своего нового командира, следившего за тем, как центурии, одна за другой, шагают по мощенной камнем дороге в сторону плаца. Высокий, на голову выше примипила, префект обладал сухощавым телосложением, более подходящим для бегуна на длинные дистанции, чем для пехотного боя, однако вес кольчуги и шлема его не тяготил.
– Кстати, о репутации… Ты по-прежнему не знаешь, какие выводы сделать из того, что видишь, примипил?
Префект обронил это замечание как бы между делом, не отводя взгляда от марширующих войск. Фронтиний оказался застигнут врасплох.
– Прошу прощения, префект. Я всего лишь…
– Не беспокойся. Было бы странно, если бы ты не задумывался, чего ожидать от своего нового командира. Наверное, мне следует рассказать про свой опыт и развеять твои сомнения на этот счет. Правильно? В конце концов, я тут уже две недели и даже намеком не обмолвился о своем прошлом, если не считать постов, которые я занимал ранее.
Фронтиний неохотно кивнул.
– Обычно новый командующий рассказывает подчиненным о сражениях, в которых принимал участие, хотя я не стал бы…
Скавр с легкой улыбкой посмотрел на него.
– Я знаю. Тебе любопытно, что я собой представляю, но ты не хочешь переступать черту, расспрашивая меня, где я был и что делал. Может, нам имеет смысл заключить соглашение? Я не спрашиваю у тебя ничего, кроме того, что касается моей когорты и этой войны, а ты, в свою очередь, будешь составлять свое мнение о том, как я командую, глядя на меня за работой. Мне все равно, сочтешь ты это признаком силы или слабости. Так мы узнаем друг о друге гораздо больше, чем меряясь списками своих достижений, которые можно приукрасить или же просто сочинить. Согласен?
Фронтиний на минуту задержал на нем взгляд и медленно кивнул.
– Как тебе угодно, префект.
Когорта выстроилась на сером от слабого утреннего света плацу. Фронтиний вышел перед строем и громко, отчетливо обратился к восьмистам пехотинцам.
– Приветствую вас, Первая когорта. Сегодня важный для нас день. Он останется в вашей памяти надолго, в одном ряду с той небольшой стычкой с синеносыми, которая случилась этой весной. – Он чуть помедлил, глядя в лица ближайших к нему солдат, на которых читалась смесь слабого воодушевления и недобрых предчувствий. – Сегодня мы снова возвращаемся на войну. Теперь, когда мы получили нового префекта и две центурии пополнения, считается, что мы снова готовы к бою. Нам приказано отправиться на восток и соединиться с Шестым легионом, пока еще не наступили холода и погода позволяет пребывание в полевых условиях. Солдаты! Наша когорта была первым подразделением в списке тех, кого губернатор хочет видеть рядом с легионом в предстоящей битве. Вы доказали свою стойкость в бою, и ваша слава идет впереди вас.
Он замолчал на мгновение, глядя, как на лицах солдат возникает решимость.
– Я знаю, вы надеялись, что в этом году вам больше не придется участвовать в сражениях, но мне известно и то, что у вас хватит сил сражаться за императора до тех пор, пока война не будет окончена, а Кальг – закован в цепи и отправлен в Рим. А теперь, прежде чем мы начнем, позвольте мне представить вам ваших новых товарищей. Это Шестая центурия, состоящая из восьмидесяти тунгрийцев, которые оставили родину, чтобы влиться в наши ряды и укрепить нашу боевую мощь, и Восьмая центурия удвоенной численности, в состав которой вошли лучники из города Хама, расположенного в далекой восточной провинции Сирии. Поскольку теперь они полноправные члены нашей когорты, прошу относиться к ним с должным уважением. Вы все видели, что солдаты Восьмой центурии отличаются от войск, с которыми мы привыкли иметь дело, но, думаю, для присутствующих здесь солдат это не имеет никакого значения. Я обещаю собственноручно разобраться со всяким, кто поднимет руку на кого-нибудь из этих людей без серьезной на то причины.
Он снова замолчал, внимательно вглядываясь в бесстрастные лица.
– Тем не менее наши новые хамианские собратья не привыкли к тяжелым грузам, которые мы обычно переносим на себе в походе, и это создает определенные трудности. В связи с этим… – он сделал знак офицерам. Марк, Дубн, Руфий и Юлий вышли из строя и встали рядом с префектом, – Восьмой центурии потребуется помощь, чтобы они могли сравняться с остальной когортой. Поэтому я временно отделяю этих трех центурионов от их подчиненных и придаю им и центуриону Корву по сорок человек из Восьмой центурии на каждого. При удачном стечении обстоятельств мы успеем подготовить новичков к тому, с чем им придется столкнуться в войне с синеносыми. Центурионы, приступайте к утренним занятиям.
Четыре центуриона быстро поделили Восьмую центурию на группы и собрали свои временные команды. Марк, оставивший Кадира при себе, говорил медленно, давая опциону время перевести его слова для тех, кто плохо понимает латынь.
– Хоть вы и лучники, но вам надо как можно быстрее научиться сражаться в пешем строю. По возможности мы будем тренироваться как одна центурия, уделяя особое внимание владению мечом и щитом. Мои братья-офицеры и я научим вас сражаться вместе с их центуриями, но для начала вам надо усвоить самые основные навыки. Самое главное – как держать щит. Вот ты, выйди ко мне.
Испуганный хамианец вышел из строя, сразу лишившись безопасной обезличенности. Он с тревогой посматривал на своего нового начальника и время от времени бросал неуверенные взгляды в сторону Кадира.
– Подними щит так, чтобы ты только мог из-за него видеть. Нет, выше. Вот так. А теперь соберись и помни, твой щит – это единственное, что защищает тебя от мечей и копий противника. Про копья мы поговорим позднее, а сейчас давай обсудим, как действовать против вражеского меча. Антенох?
Писарь шагнул вперед, помахивая тяжелым деревянным мечом и ухмыляясь в лицо перепуганному лучнику. Он держал меч так, чтобы хамианцу были видны зарубки на деревянном клинке.
– Это учебный меч. Он тяжелее, чем обычный, чтобы развивать мускулы. Им можно нанести по щиту очень чувствительный удар, вся сила которого придется на руку. Но если ты выронишь щит, то в следующее же мгновение будешь лежать ничком на земле, а твои кишки будут свисать наружу. Готов?
Хамианец неуверенно кивнул, что послужило Антеноху сигналом к атаке. Колотя в щит тяжелым деревянным мечом, писарь почти что поставил запаниковавшего хамианца на колени. Как только верхний край щита опустился совсем низко, Антенох, сделав резкий выпад, нанес болезненный колющий удар по шее, в просвет между кольчугой и краем шлема, а затем отступил на шаг от хамианца, который, скорчившись от боли, тер ушибленное место.
– Ты слишком низко опустил щит и позволил врагу убить тебя. Возвращайся в строй. Теперь ты.
Из шеренги вышел следующий новобранец. Лицо его было сурово и сосредоточенно.
– Молодец, похоже, ты настроен по-боевому. Давай посмотрим, как у тебя получится. Держи щит повыше.
Через десять секунд хамианец валялся на земле, прижимая ладонь к ушибленной правой лодыжке и бормоча ругательства. Антенох помог ему подняться на ноги.
– Так лучше. Помни, если враг заметит, что твой щит слишком высоко, он нападет снизу и подрубит тебе ноги. Следи за этим и будь готов резко опустить щит. Давай попробуем еще раз.
Кадир наклонился к Марку:
– А если на него одновременно нападут двое? Один сверху, а другой снизу? Тогда человек обречен?
Марк улыбнулся, не отрывая глаз от Антеноха, демонстрировавшего свое искусство.
– Нет, щит – это не главное достояние пехотинца. Есть еще два поважнее.
Опцион удивленно поднял бровь:
– И что же это?
Марк наполовину достал из ножен свой богато украшенный гладиус, доставшийся ему от легата Солемна. Острый как бритва клинок блеснул в лучах утреннего солнца.
– Это одно, а они – второе. – Он указал на хамианцев, которые собрались вокруг Антеноха и, широко раскрыв глаза, следили за его движениями.
– Солдаты?
Марк покачал головой.
– Нет, не солдаты, Кадир, – братья. Но не будем забегать вперед.
В это же утро Кальг как ни в чем не бывало вышел из своего шатра, будто бы он провел там всю ночь. На самом же деле он вошел туда лишь пятью минутами ранее через отверстие, прорезанное со стороны леса, предварительно проделав долгий переход по лесу в свете факелов, которые несли его телохранители. Его советник Аэд ждал его, как ему было приказано. Старик смотрел на своего повелителя, что-то прикидывая в уме, легкий ветер трепал его тонкие волосы.
– Полагаю, мой господин, твое предприятие дало желаемый результат?
Кальг кивнул, оглядывая лагерь со своей выигрышной позиции на самой высокой площадке внутри частокола.
– Да, и даже более того, хотя для этого пришлось соблюсти обычные предосторожности. В нужный момент наша хитрость сработает и ударит по легионам с такой силой, что ноги их не останется на нашей земле. Мы учиним римлянам разгром, какого они не знали со времен Битвы в Тевтобургском лесу, когда погибло три легиона и несколько вспомогательных когорт. После этого поражения они уже не пытались подчинить себе земли, лежащие за Рейном. Наши земли станут для них еще страшнее, чем леса Германии, они укроются в своих крепостях далеко на юге и никогда больше не вернутся к построенной ими стене.
Старик кивнул, а потом заговорил тихим голосом, предназначенным лишь для ушей вождя:
– Прекрасная цель, мой повелитель. Однако прежде ты должен решить, что делать с Бренном. В твое отсутствие он продолжал мутить воду. Его открытое неповиновение подает дурной пример остальным. Нам по-прежнему нужны его копейщики или тебе удалось привлечь к нам новые силы?
Кальг кивнул, глядя вниз, туда, где на склоне холма стояли шатры вотадинов.
– В них нет больше надобности. Вдобавок он постоянно настраивает войска против меня. Однако я не могу просто так их отпустить. Мои воины начнут спрашивать, почему они должны оставаться здесь после того, как лагерь покинуло столько копий. А что касается других вождей…
Аэд едва заметно улыбнулся, в его глазах читалась решимость.
– Возможно, имеет смысл этим воспользоваться? Если наши враги застанут вотадинов врасплох, их, вероятно, перебьют всех до единого. Тогда их вождь останется здесь без всякой поддержки, а его земли можно будет без труда прибрать к рукам. Надо только найти среди них кого-нибудь, кто больше прислушивается к голосу честолюбия, чем разума. Таких людей легко заманить в ловушку. И тогда может получиться так, что наши враги, сами того не ведая, избавят нас от этой головной боли. – Он замолчал на минуту, хитро поглядывая на удивленного вождя. – Может, тебе стоит обласкать племянника Бренна, Марто? Мои друзья в их лагере рассказывают, что он мечтает повести свое племя в битву и украсить стропила в своем доме головами римлян.
Кальг задумчиво кивнул. Хитрый план пришелся ему по вкусу. На лице вождя появилась довольная улыбка.
– Да, Аэд, по части коварства с тобой никто не сравнится, даже я. Так ты советуешь мне отправить вотадинов на верную смерть, убить их вождя и захватить их земли?
Аэд равнодушно пожал плечами.
– Бывают ситуации, когда нельзя обойтись без жестких мер. Если вотадинами будешь править ты, а не Бренн, хуже им от этого не станет. Этому человеку доверять нельзя. Он не признает твоей власти, и у него остались другие силы, кроме тех, что собраны здесь. Если его воинам удастся отыскать и освободить заложников, то через пять минут после того, как он получит это сообщение, мы будем у него на острие копья. Возможно, смена правителя позволит нам хоть немного отдохнуть от его постоянных интриг и жалоб. Я подозреваю, что он как-то поддерживает связь с римлянами…
Кальг засмеялся.
– Я не сомневаюсь, что он с ними общается, иначе откуда ему знать, что в обмен на мою голову они гарантируют ему мир? Вряд ли его люди сумеют найти своих родичей, сколько бы ни искали. Однако убить его мы не можем, последствия будут непредсказуемы… но я тебя понял. Он – центр недовольства, которое станет еще сильнее, когда мы вступим в битву с римлянами и их лакеями. У меня есть план, как заманить оставшиеся легионы на север, так чтобы они не заметили расставленной ловушки. Наверное, стоит пригласить племянника Бренна разделить со мной добычу.
Хотя с утра небо хмурилось, дождь так и не пошел. К обеду Марк решил, что на сегодня занятий со щитом достаточно, хамианцы уже не в силах усваивать новое. Дубн подтвердил его выводы усталым кивком головы.
– У них в голове все перемешалось, они больше не в силах ничего запомнить. Я за то, чтобы сводить их в горы – проветрить легкие.
Остальные офицеры согласились. Когда с обедом был покончено, Восьмая центурия построилась в колонну и двинулась по направлению к югу от Вала. Первоначально взяв довольно медленный темп, Марк постепенно убыстрял шаг, пока колонна хамианцев не достигла обычной маршевой скорости когорты. Тогда он развернулся и двинулся назад, вглядываясь в потные, напряженные лица и отмечая болезненные движения солдат.
– Держи темп, – крикнул он Морбану. – Мне надо переговорить с Кадиром.
Опцион шел посередине колонны, ободряя отстающего солдата. Марк помахал Дубну, указывая на изнемогающего лучника, и его друг помчался в голову колонны, отдав своей группе приказ продолжать движение.
– Этот солдат не справляется. Ты бы не мог ему помочь? Мне надо поговорить с опционом.
Дубн кивнул, сделав Кадиру знак уступить ему место рядом с отстающим солдатом, который уже закатывал глаза в отчаянии. Опцион отступил в сторону, и через секунду здоровенный центурион занял его место.
– Тебе трудно? – спросил он у бедняги.
Хамианец кивнул.
– Хочешь остановиться?
Лучник с готовностью кивнул, его лицо осветилось надеждой, что мучения вот-вот кончатся. Марк поморщился, зная, что за этим последует. Дубн набрал полные легкие воздуха и проревел прямо в ухо солдату:
– Попробуй остановись – получишь от меня сапогом по заднице, да так, что кишки вылетят наружу! Ты вместе со своей центурией на марше, и остановиться можешь только по приказу своего офицера. Либо ты будешь идти, либо сдохнешь, третьего не дано. Поэтому не обращай внимания на боль и смотри в затылок предыдущего человека. Если он идет, значит, и ты тоже можешь. Вот ты, в следующей шеренге, хватит ухмыляться, если не хочешь пробежаться со мной на пару и посмотреть, как долго ты протянешь, дармоед!
Марк пожал плечами при виде удивленного взгляда Кадира, шедшего рядом с ним на расстоянии нескольких шагов от колонны.
– До недавнего времени он был моим опционом и, судя по всему, сохранил прежние методы убеждения.
Ближе к хвосту колонны Юлий, с искаженным от гнева лицом, объяснял те же самые истины другому новобранцу.
– Тебе больно, потому что слабость уходит из твоего тела. Не хнычь! Топай, опарыш. Если упадешь, тебе придется попробовать на своей шкуре мой жезл из виноградной лозы, а если он сломается, у меня еще припасена плоская сторона меча. Заруби себе на носу, у тебя всего две возможности: либо идти, либо сдохнуть.
Кадир проводил солдата долгим взглядом, а потом расстроенно повернулся к своему центуриону:
– У меня другие методы.
Марк пожал плечами. Его огорчила такая реакция.
– Понимаю, но нам нужно как можно скорее подготовить их к сражению. Выбора у нас не остается. Придется тебе, опцион, забыть о жалости, иначе наши люди не смогут передвигаться и участвовать в сражении наравне с остальной когортой.
Кадир горестно кивнул, а Марк продолжил:
– Вчера мы потратили восемь часов на переход, который должен был длиться в два раза меньше. Не успели мы выйти из города, как солдаты уже стерли ноги в кровь. Если лучники выйдут в поход в таком состоянии, то будут для когорты тяжелым грузом. Поэтому у меня всего два варианта: дать им спокойно набраться сил и подождать, пока ноги у них полностью заживут, или заставить превозмочь боль и получить более быстрый результат. Ноги у них огрубеют достаточно быстро. Но мне нужна твоя помощь, ты должен быть со мной рядом, когда я буду их подгонять, чтобы они понимали, что им придется отдавать все силы, до последнего.
Кадир недоверчиво посмотрел на него.
– А если сил совсем не осталось?
Марк мрачно улыбнулся.
– Так не бывает. У всех есть запас, о котором мы даже не догадываемся. Вопрос только в том, как заставить их это почувствовать. У Дубна для этого свои методы, у меня, Руфия и Юлия – свои, но результат, которого мы хотим достигнуть, один для всех. К концу обучения они смогут идти весь день и петь во все горло на последней миле. Они будут строиться в шеренгу и останавливать атаки варваров вместе с остальной когортой. Мы сделаем из них настоящих пехотинцев, я тебе обещаю, но при этом они не перестанут быть лучниками.
Центурия маршировала еще двадцать минут, пока Марк не решил, что они дошли до запланированного места. Морбан подал сигнал к остановке, и, вторя ему, трубач прогудел на одной ноте.
– Привал. Можете выпить воды, но к пайку пока не прикасаться.
Измученные хамианцы опустились на землю. Марк позволил им немного отдышаться, а потом постучал учебным мечом по солдатскому щиту, требуя внимания.
– Восьмая центурия, вы совершили одну важную ошибку. Кто может мне сказать, какую именно? Никто? Серебряный сестерций тому, кто ответит. Нет, Морбан, ты уже знаешь ответ.
Хамианцы немного оживились и стали переглядываться.
– Ну, так как? Никто не знает. Ответ прямо перед вами.
Солдаты непонимающе воззрились на Марка.
– Стоило мне объявить привал, как вы повалились на спины, совершенно наплевав на все на свете, – произнес он нарочито презрительным тоном. – Только бы вам налиться водой, а стража не выставлена, что за холмом – неизвестно, и кто поджидает за деревьями – тоже.
Он указал на кромку леса в двухстах шагах от них и пронзительно свистнул. Из-за деревьев показались вооруженные люди в доспехах и моментально выстроились в боевую шеренгу.
– К счастью для вас, это всего лишь Пятая центурия, а не отряд синеносых, мечтающих спустить с вас шкуру. Из этого следует извлечь два урока. Во-первых, впредь вы будете отдыхать стоя. Каждая палатка должна выставить дозорного, который будет следить за тем, что происходит вокруг. А теперь, кто знает, каким будет второй урок?
Хамианцы смотрели на него пустыми взглядами. Центурион укоризненно помотал головой.
– Второй урок – это основы пехотного боя. Через две минуты эти солдаты нападут на вас в точности так, как это делают синеносые, когда им предоставляется такая возможность. Так что можете применить на практике те навыки, которые вы усвоили сегодня утром. Построиться в шеренгу! Пошевеливайтесь!
Вечером, когда солнце уже опустилось за горизонт, солдаты Восьмой центурии вернулись в казарму, где залечивали раны и возилась со стертыми в кровь ногами. Четыре центуриона собрались за чашей вина в офицерской харчевне. Марк так быстро опорожнил свою и потребовал другую, что Руфий удивленно поднял бровь, а Юлий и Дубн обменялись многозначительными взглядами.
– Можно подумать, что у тебя был трудный день, а не приятная прогулка по горам, как сегодня. Или тебя что-то беспокоит?
Марк тяжело вздохнул.
– А вы как думаете? Завтра мы отправляемся в Шумную лощину и через несколько дней после этого сразимся с местными племенами. Как, во имя Коцидия, я смогу сделать из хамианцев настоящих пехотинцев прежде, чем им придется вступить в бой с людьми, которые всю жизнь только и делали, что учились убивать таких, как они?
Юлий насмешливо пробормотал, жуя вяленое мясо:
– Один день, и ты уже готов сдаться? Только из-за того, что мои парни поколотили твоих?
Марк прикрыл глаза, вспоминая, как Пятая центурия разгромила Восьмую, несмотря на то что была вдвое меньше их по численности. Грубая прямолинейность нападения не помешала разгромить несчастных хамианцев в пух и прах. Возвращение к Холму прошло в тягостном молчании.
Сидевший напротив Руфий покачал головой.
– Отчаяние нашего юного друга объясняется его неопытностью.
Он отодвинул чашу и положил обе руки на исцарапанную поверхность стола.
– Марк, тебе прежде приходилось иметь дело с новобранцами? Твои подвиги с Девятой центурией не в счет. Тебе достались уже обученные пехотинцы, просто их некому было повести за собой. Я не сомневаюсь в том, что ты способен командовать опытными бойцами. Я просто спрашиваю, приходилось ли тебе возиться с деревенщиной, которая никогда до этого не держала в руках меча?
Марк медленно покачал головой:
– Нет, я недолго служил в гвардии…
– В преторианцы обычно берут тех, у кого уже есть хоть какой-то опыт. И совсем другое дело – получить тупых и ленивых юнцов и сделать из них отличных солдат. Это своего рода искусство.
Юлий глубокомысленно кивнул, и даже Дубн одобрительно посмотрел на умудренного опытом центуриона.
– В первый день, когда ты выстраиваешь их на плацу, они не знают, где у них лево, где право, не говоря уже о том, с какого конца у копья острый наконечник. И перед тобой стоят восемьдесят человек, кто-то ленивый, кто-то тупой, и абсолютно все – невежественны. Обычно центуриону не на кого положиться, кроме как на ветеранов, которые будут подгонять их сзади, и на опциона, который, если тебе повезет, уже имел опыт подготовки рекрутов. Ну, и еще на несколько простых правил, усвоенных в общении с более опытными и, возможно, более мудрыми людьми за время твоей службы.
Руфий переглянулся с остальными двумя, и оба они одобрительно закивали.
– Есть только три сложности, которые надо преодолеть, чтобы превратить глупых подростков в подготовленных солдат, готовых сражаться с варварами. Первая очевидна: надо использовать каждую свободную минуту, чтобы тренировать навыки владения мечом, щитом и копьем, во всех возможных ситуациях, будь то атака или оборона, пока для них это не станет столь же естественно, как дыхание. Если центуриону удастся этого добиться, солдаты будут выполнять приказы не задумываясь. Номер два: надо привести их в форму. Если потребуется, они должны быть готовы бежать весь день, и центурион должен бежать рядом с ними, чтобы не лишиться их уважения. Но это все легко. Без номера три ты получишь кучку тренированных идиотов, которые знают, как метать копье, но не понимают, зачем это нужно.
Руфий замолчал и отхлебнул вина, чтобы промочить горло. Присутствовавшие в харчевне офицеры слушали его с понимающими улыбками. Он обвел рукой вокруг себя.
– Видишь, и молодой Келий, и израненный в боях ветеран Ото – оба понимают, к чему я клоню. Номер три – труднее всего. Тут не существует одного решения, которое годилось бы для всех, потому что каждый из нас делает это по-своему, в зависимости от того, как ему сподручнее и как научили его самого. У одних офицеров это получается само собой, для других это трудно и не получается внушить это до конца своим подчиненным. Я на это способен, и все остальные – тоже, иначе бы нас здесь не было. И еще я знаю, что без этого твои лучники не выучат даже основных движений. Я мог бы научить тебя, как это сделать, если бы ты позволил…
Он окинул друга долгим оценивающим взглядом.
– Но?
– Ты добрый парень. Образованный. Культурный. Ты учился у гладиаторов и убил достаточно врагов, чтобы никто не сомневался в твоей доблести. Мы все это признаем, но…
Марк поставил чашу на стол, и в его голосе послышались нотки раздражения.
– Продолжай.
– Все просто. Третья сложность заключается в том, что с ними ты должен быть настоящим сукиным сыном. В этом все дело. Твои новобранцы должны понимать, что, если дадут тебе хоть малейший повод, ты задашь им такую трепку, что они обосрутся от страха. А я не уверен, что у тебя хватит злобы и ярости, чтобы сделать из них пехотинцев. Времени у тебя почти не осталось.
В следующее мгновение дверь харчевни отворилась, и в зал ввалился какой-то здоровенный детина. Подняв на него глаза, Руфий воскликнул:
– Ох, помоги мне Коцидий, да это же Медведь! Похоже, он еще не оставил надежду отобрать у меня полдюжины пехотинцев.
 | Энтони Ричес. Стрелы ярости |
Электронная книга: Энтони Ричес. Стрелы ярости