четверг, 19 февраля 2015 г.

Бентли Литтл. Курорт

Бентли Литтл. Курорт
Добро пожаловать в Реату! Благодаря сезонным скидкам даже небогатое семейство может с роскошью провести отпуск на этом шикарном курорте посреди пустыни, вдали от цивилизации, полиции и служб спасения. К вашим услугам бассейн, спа-салон, тренажерный зал, скотобойня, пыточная камера. Программа мероприятий включает кинопоказы, экскурсии, исчезновения людей, кровавые жертвоприношения и спортивные соревнования с призами для всех выживших. Администрация курорта желает всем своим пленникам приятного отдыха…

Глава из книги:

О кинофестивале даже писать ничего не хотелось — но именно в этом заключалась работа Патрика. Без хорошего бюджета или качественного независимого кино фестиваль остался просто незамеченным. На суд представили так называемые «премьеры», которые пока не добрались до Тусона или Талсы, но в Нью-Йорке, Лос-Анджелесе или Чикаго их уже вовсю разбирали критики. Кроме того, было еще несколько второсортных продолжений к прошлогодним дебютам, оставшимся без внимания. С утра Шлегель посмотрел малоинтересный триллер с жесткими эротическими сценами, затем взял интервью у польского режиссера и американской актрисы, с которой этот режиссер затеял роман. После ланча, состоявшего из сэндвича с жесткой индейкой и бутылки «Спрайта», он просмотрел нескончаемую историю о становлении героя, снятую молодой афроамериканкой из Атланты. Картина была напрочь лишена всякого сюжета и композиции. Но публицисту понравилось, как женщина держалась против враждебно настроенной аудитории на пресс-конференции, и он выделил ее в своем оценочном листе.

На вечер оставались еще две документальные ленты, спонсированные каналом «Эйч-Би-О». Однако Патрик заметил, что непрестанно думает о Вики и ее подружках. Понял, как ему хотелось сейчас посидеть с ними у бассейна, потягивая «Маргариту». И он не остался на вечерний показ. Таунсенд об этом даже не узнает, а кроме того, у кинокритика было уже достаточно материала на две статьи, если не три.


Дорога была знакомая, но обратный путь от этого не стал короче или приятнее. К тому времени, как Патрик подъехал к воротам Реаты, солнце уже заходило, по иссушенной земле вытянулись странные тени, и окна курорта отсвечивали оранжевым пламенем. Его место на парковке занял какой-то «Кадиллак» — да и вообще на стоянке не осталось ни одного свободного места. Шлегелю пришлось проехать к следующей площадке, но и там все оказалось занято. Поэтому, оставшись ни с чем перед очередным корпусом, Патрик решил вернуться к главному зданию и оставить машину там.

Он припарковался возле фонарного столба, забрал портфель, запер машину и включил сигнализацию. Возвращаться к номеру по тропинке вдоль дороги получалось слишком долго, поэтому журналист решил срезать путь через вестибюль и спуститься по лестнице к периметру бассейна. Возле ворот он услышал знакомый голос:

— Вау! Мистер Шлегель!

Это была Вики. Она находилась там, где он и надеялся, — возле бассейна. И одета была, как он и рассчитывал, — в бикини. Небо к этому времени практически потемнело, и бассейн был залит искусственным светом прожекторов, установленных на пальмах. Жара еще не спала, и плавать в такой обстановке было одно удовольствие. Патрик направился к своей новой знакомой. Она лежала на шезлонге между двумя девушками, не менее привлекательными. И тоже одетыми в купальники.

— Я надеялась, что вы заглянете, — сказала Виктория. — А это мои подруги. Эйприл и Мэдисон.

Девушки кивнули ему и улыбнулись:

— Приветик.

— Салют.

Мэдисон, подумал публицист. Было целое поколение девушек по имени Мэдисон, названных в честь русалки из «Всплеска». Значит, ей лет двадцать или около того. Чудесный возраст. Он взглянул на бассейн, необычайно людный в это время:

— Что здесь происходит? Какая-то вечеринка?

— Собираются показывать какой-то детский фильм, — ответила Эйприл.

— Что за фильм? — заинтересовался Патрик.

Вики рассердилась на подругу:

— Не надо было ему говорить. Теперь ему захочется остаться и посмотреть.

Шлегель рассмеялся:

— Нет, не останусь. Это простое любопытство. Я сегодня весь день фильмы смотрю. Так что побыть немного в тишине мне теперь не помешает.

— Какой-то диснеевский фильм, — ответила Эйприл. — Начинается еще не скоро, но людям, видимо, хочется занять места получше.

— Тут есть еще один бассейн, — предложила Виктория. — В тренажерном зале, или фитнес-центре, или как там его называют. — Она хитро улыбнулась. — Там тихо и никого нет.

— Я, гм, мне надо бы сбегать в номер, скинуть все это. — Кинокритик поднял портфель. — И плавки надеть.

Вики поднялась, по-прежнему улыбаясь:

— Ни к чему.

Если дело шло к тому, о чем Патрик сейчас подумал, то он и не подумает противиться.

Новая приятельница как ни в чем не бывало взяла его за руку, а ее подруги принялись собирать лосьоны и очки со столика между шезлонгами.

— Так вы и вправду снимаетесь на телевидении? — спросила Мэдисон, поправив лифчик и обмотав полотенце вокруг талии.

Третий размер, подумал Шлегель.

— Снимался, — ответил он.

Мэдисон улыбнулась.

А Вики покрепче стиснула его руку и придвинулась почти вплотную:

— Идемте. Народу все больше.

Девушки надели шлепанцы, и все вместе они двинулись в путь, минуя стойку бара, перед которой уже начала выстраиваться очередь. Им то и дело приходилось обходить людей, передвигающих шезлонги, чтобы удобнее расположиться перед фильмом. Патрик отворил калитку с противоположной стороны бассейна и пропустил семью из пяти человек: все несли надувные матрасы и пластиковые стаканчики с крышками.

— Вики у нас с ума сходит по фильмам, — объяснила Эйприл, пока они шли по тропинке. — Она так обрадовалась встрече с вами! Весь день только об этом и говорила.

— Чудесная у вас работа, — вздохнула сама Виктория. — Хотелось бы и мне целыми днями смотреть фильмы, а потом делиться своими впечатлениями. Это так здорово!

— А чем вы занимаетесь? — вежливо спросил журналист.

— Мы фотомодели, — заявила Мэдисон.

Эйприл фыркнула.

— Я бы поверил, — ответил Патрик.

— Спасибо, — сказала Вики. — Но мы работаем в Фениксе. Мэдисон — консультантом, а мы с Эйприл — секретарями.

— Звучит забавно.

— Да. Точно.

Патрик ухмыльнулся:

— Ладно. Это не так. А у меня действительно классная работа.

Вики игриво пихнула его локтем:

— Не обязательно так подчеркивать.

Он рад был, что не остался смотреть эту документалистику. И не сомневался, что сегодня его ждет веселая ночка.

— А вы виделись с кем-нибудь из кинозвезд? — спросила Мэдисон.

Они шли в сгущающихся сумерках к фитнес-центру. Шлегель понятия не имел, где это находится, но Вики с подругами, похоже, знали дорогу. Что было неудивительно. Судя по их фигурам, они часто заглядывали в тренажерный зал. Все три девушки расспрашивали о его работе. Мэдисон хотелось знать закулисные слухи об актерах, а Эйприл — о преимуществах профессии: например, кто оплачивал его поездку сюда. Ну а Вики желала узнать его отношение к некоторым из последних картин. Мэдисон была замотана в полотенце, Эйприл надела шорты и блузку а Вики так и осталась в бикини, и Патрик задумался, не намеренно ли это было сделано.

Он с радостью предвкушал веселый, игривый вечер, но приподнятое настроение пропало, едва они вошли в зал. Шлегель никогда особо не задумывался об энергетике, ауре и прочей эзотерической чепухе. Но здесь все это чувствовалось сполна. Тяжелая, гнетущая атмосфера, едва ли не осязаемая, окутала их, как только они переступили через порог. Публицист предчувствовал ее, когда они проходили по пустому тренажерному залу. Он испытывал чуть ли не подсознательное ощущение, что они оказались в передней какого-то мрачного логова. Но даже это не подготовило его к тому ужасу, который он испытал, едва они подошли к бассейну. Патрик оглядел затененные стены, испещренные отраженной рябью на воде, а потом перевел взгляд на противоположную сторону бассейна, сумрачную, освещенную тусклыми лампами на потолке. В качестве звукового сопровождения всей этой мрачности едва слышно щелкал очиститель воды и гудел его скрытый мотор.

«Люди-кошки», — подумал Патрик.

Он был уверен, что девушки собирались искупаться голышом, и всецело поддерживал такую идею. Но теперь она уже не казалась никому из них столь привлекательной. Мэдисон плотнее завернулась в полотенце. Эйприл заметно дрожала.

— Пойдемте в бар, — робко проговорила Вики и развернулась, не дожидаясь ответа.

Они снова пересекли пустой тренажерный зал. Никто не стал возражать или спорить, словно все они знали причину такой перемены, но не хотели ее обсуждать. Кинокритик счел это наиболее уместным.

В этот раз, шагая в темноте к гриль-бару, они не разговаривали. Но, когда их маленькая компания вошла в оживленный зал, ободряющий шум немного развеял мрачное настроение, которое их охватило. Они почувствовали, что снова могут говорить, хотя поначалу и осторожничали, словно люди, которые давно не разговаривали и позабыли, как это делается. Патрик отыскал для них свободный столик с тремя стульями, а четвертый позаимствовал у подвыпившей пары, увлеченной спором. К тому времени, как к ним подошла официантка — Шлегель схватил ее за руку и буквально подтащил к столику, — душевное напряжение от пережитого в бассейне практически спало. Они снова пытались занять себя беззаботной болтовней, но попытки эти казались публицисту неуверенными и безнадежными. Он заказал себе пиво, а девушки, все три, потребовали «Маргариту».

Когда официантка отошла, Патрик взглянул на них:

— А пить-то вам еще рано, верно ведь?

— Ей можно, — съязвила Мэдисон, показывая на Вики.

Та хлопнула ее по руке:

— Ну спасибо! Между прочим, Мэдисон скоро двадцать один, хотя у нее постоянно требуют документы. Эйприл уже двадцать пять. А мне… чуть больше.

— Примерно как мне, — заметил кинокритик.

— Точно!

Они старались вернуть разговор в прежнее, игривое русло, но все их старания ни к чему не привели. По мере опьянения в разговоре стали появляться насмешки и оскорбления. Патрик надеялся провести эту ночь с Вики. Черт возьми, да если б он верно разыграл партию, не исключено, что и ее подружки присоединились бы к ним! Но закончилось все тем, что он вышел из бара в одиночестве и в подавленном настроении. А девушки, пьяные, гоготали и, отнимая друг у друга микрофон, распевали непристойные расистские песни.

Публицист шагнул в темноту. В воздухе, неподвижном, сухом и теплом, стоял запах песка. Шлегель пил только пиво, стараясь остаться трезвым, чтобы преуспеть ночью в любовном деле. Однако, хотя до постели дело так и не дошло, он был рад, что не опьянел. Ему хотелось остаться в ясном рассудке. Он вспомнил события прошлой ночи, змей и волков, но воспоминания походили скорее на сон, словно он видел это в фильме, а не пережил лично.

Ему еще следовало поработать над статьями и завтра отправить их Таунсенду, чтобы они попали в свежий выпуск в печать в понедельник. Поэтому кинокритик поспешил к себе в номер. Он всю дорогу оглядывался в поисках чего-нибудь странного и необычного, но, пока дошел до номера, так ничего и не заметил. Вынув ключи, журналист отворил дверь.

В номере что-то было не так.

Патрик почувствовал это, едва переступил порог и включил свет. Первое, что ему захотелось сделать, это развернуться и бежать прочь из номера, прямиком в вестибюль, попросить помощи. Но он лишь обозвал себя параноиком. У него не было доказательств, он лишь прислушивался к собственным чувствам. А это не возымело бы никакого действия не то что здесь — его вообще нигде не стали бы слушать. И после сегодняшнего утра, как бы спокойно он ни уладил происшествие с пауком, Шлегелю не хотелось, чтобы его сочли плаксивым, напуганным — гомиком — ребенком.

Кондиционер был включен и работал весь день. Но в комнате до сих пор витал едва уловимый душистый запах. Патрик догадался, что кто-то все же заходил в номер и распылил средство против насекомых. Он надеялся, что это убило паука. Правда, несложно было представить, как эта тварь сбегает в отверстие, через которое попало в комнату, дожидается, пока пройдет действие химиката, а затем возвращается, чтобы поквитаться.

Поквитаться?

Он просмотрел слишком много фильмов, слишком много времени провел в темных залах кинотеатров, пялясь в экран. И слишком мало времени прожил в реальном мире.

Из ванной донесся шорох сминаемого целлофана.

У журналиста перехватило дыхание. Сердце упало в пятки.

— Кто здесь?! — окликнул он, но окрик его прозвучал слишком робко. — Пошел вон из моего номера!

Он выставил перед собой портфель.

Что-то мелькнуло в зеркале.

Патрик всматривался в это мгновение в дверной проем туалета, поэтому не разглядел, что это было. Он лишь заметил краем глаза быстрое движение. Но и этого оказалось достаточно, чтобы кинокритик подпрыгнул и кровь вспенилась у него в венах. Он быстро оглядел комнату, после чего сосредоточился на зеркале. Но больше ничего не увидел.

Чужой.

Образ пришел на ум совершенно неожиданно, хотя Шлегель и сознавал, что это наивно и даже нелепо. «Чужой» стал для него судьбоносным открытием детских лет. И пусть, будучи взрослым, Патрик воспринимал вещи более трезво, но факт оставался фактом: монстр, созданный Гигером, напугал его до смерти и потом еще целый месяц преследовал в кошмарах. И даже теперь чудовище выбиралось из глубин подсознания, стоило публицисту оказаться одному в темноте.

Снова, громче прежнего, зашуршал целлофан, а затем последовал грузный шорох.

Патрик утратил всякую способность к действию. Нужно было позвать хоть кого-нибудь. Но ему по-прежнему не хотелось бить ложную тревогу. Поэтому, выставив перед собой портфель для защиты, он медленно шагнул вперед, а затем сместился левее, чтобы заглянуть за угол и посмотреть в другую часть ванной комнаты. Показался край туалетного столика, раковина и часть дверного проема, ведущего к ванне, душевой кабине и унитазу. Это было все, что ему удалось разглядеть. И как бы он ни смещался, чтобы увидеть внутреннюю часть комнаты, ему придется подойти ближе.

А этого ему хотелось меньше всего.

Шлегель представил, как подкрадывается к ванной, осторожно выглядывает из-за угла — и его хватает монстр с обтекаемой головой и пожирает.

Нет уж, спасибо!

Он отступил на шаг, и в соседнем номере вдруг грянула вечеринка. С собачьим лаем и всем прочим, в точности как прошлой ночью. А самое страшное заключалось в том, что она разошлась с первых же секунд. Шум не нарастал по мере добавления новых звуков, а сразу громыхнул в полную мощь. Словно он был записан на пленку и кто-то включил проигрыватель.

Такое казалось вполне возможным. Патрик даже подумал, что вся эта чертовщина призвана свести его с ума, как в фильме «Давайте запугаем Джессику до смерти». Но он вспомнил волков со змеями и тот жуткий бассейн и отбросил эти догадки. В них не было никакого смысла. Кроме того, кинокритик был уверен: что бы ни происходило на этом курорте, за этим не скрывалось человеческого умысла.

За стеной кто-то завизжал, и раздался приглушенный звук выстрела.

Шум вечеринки давал ему прикрытие, и это придало ему уверенности. Шлегель сделал три быстрых шага вперед, чтобы заглянуть в ванну, готовый, если потребуется, отскочить. Но в ванне и унитазе ничего не было, и душевая кабина сквозь матовое стекло тоже казалась пустой. Единственное, что еще можно было допустить: если бы кто-то или что-то пряталось за открытой дверью. Но Патрик видел сквозь щель между петлями, что и там никого не было.

Ободренный, журналист шагнул в ванную, мимо туалетного столика и раковины.

— Эй! — позвал он.

Ответа не последовало. Шлегель не услышал ни единого звука, кроме тех, что доносились из соседнего номера. Он заглянул в дверной проем, готовый отпрыгнуть, если что-нибудь кинется на него или дверь вдруг захлопнется. Но ничего такого не произошло. Ванная оказалась пустой, и он шагнул внутрь, по-прежнему стискивая портфель, служивший теперь и щитом, и оружием.

В унитазе Патрик увидел то, что не мог увидеть издали: на дне его вздулся большой черный пузырь. При этом сам унитаз оставался чистым. Пузырь был идеально круглым и блестящим, как дутое стекло, и появился, судя по всему, из сливного отверстия. Публицист понятия не имел, что это. Однако безупречность формы этого шара по неизвестной причине пугала его. Как и черный, непроницаемый глянец. Не возникало никаких сомнений в том, что пузырь был как-то связан с шуршанием целлофана и шорохом.

То, что мелькнуло в зеркале, было черного цвета.

А точно ли черного? Патрик не был уверен, так как не видел отчетливо. Но оно было достаточно темным, чтобы его можно было назвать черным. Напрягшись всем телом, готовый к любому исходу, кинокритик наклонился, нажал на слив и отпрыгнул.

Пузырь лопнул, распался на фрагменты в форме полумесяца, похожие на срезанные ногти, и растворился в водовороте. Из унитаза поднялась вонь, запах гнили и разложения, как от протухшего мяса. Затем исчез и этот запах, а вода снова стала чистой и прозрачной. В ванной никого не было, и не осталось никаких следов того, что здесь произошло что-то необычное.

Патрик глубоко вдохнул. Впервые за все время его легкие наполнились воздухом.

«Паук был черного цвета», — пришло ему в голову.

Паук исчез, но журналист до сих пор чувствовал запах отравы.

На всякий случай он осмотрел каждый угол номера, заглянул под кровать и диван, открыл каждый шкафчик и все выдвижные ящики. И только потом отложил портфель и сел за ноутбук.

Бентли Литтл. КурортБентли Литтл. Курорт

Электронная книга: Бентли Литтл. Курорт