В своей дальневосточной лаборатории профессор Лурье изобрел совершенное генетическое оружие. Проект спешно засекретили, но было уже поздно — информация об изобретении стала достоянием общественности. На Лурье началась настоящая охота: представители сильнейших мировых спецслужб пытались во что бы то ни стало получить «рецепт» нового оружия. Организовать защиту профессора поручают взводу спецназа ГРУ под командованием старшего лейтенанта Гавриленкова. Бойцы прибывают в Уссурийский край, где с удивлением узнают, что им придется работать бок о бок с элитным подразделением спецназа ФСБ…
Глава из книги:
Младший сержант контрактной службы Андрей Загоскин здраво осознавал свои силы и силы неизвестного ему противника. Андрей совершенно не понимал, против кого ему приходится действовать, но это незнание ему нисколько не мешало. К незнакомцам на болоте Андрей готов был относиться точно так же, как к бандитам на Северном Кавказе, которых убивал раньше, защищая и себя, и других. И этих тоже уже начал убивать в силу своей профессиональной подготовленности. Он знал, что его взвод намеревались встретить автоматными очередями и стрелять предполагали на уничтожение, следовательно, это был реальный противник — враг. А с любым противником, с любым врагом, тем более применяющим армейские боевые методы действия, такие, как автомат, пулемет, миномет, минные заграждения и «растяжки», следует действовать, применяя методы действия спецназа, которые порой сильно разнятся с армейскими боевыми методами. Армейские же звания тех, кто готовил ловушку спецназу ГРУ, — старший лейтенант и подполковник — ничуть не смущали младшего сержанта. Может быть, эти звания соответствовали прежним чинам этих людей. Может быть, они действительно были когда-то на службе, но, в силу каких-то собственных интересов, предпочли снять погоны, может быть, они и сейчас имели право носить погоны, но не желали демонстрировать себя и свои интересы в полном объеме. Это не имело значения. Перед младшим сержантом был противник, который хотел уничтожить его и его товарищей по службе, следовательно, Андрей Загоскин имел право принять аналогичные меры против них самих.
Младший сержант даже не задумывался над тем, против кого он действует. Есть враг — врага следует уничтожить, чтобы остаться жить самому и спасти жизни товарищей. А кто этот враг, кто решился противопоставить себя спецназу ГРУ, не важно, потом все выяснится. Но отчаянная храбрость незнакомцев уважения не вызывала. Человек, взяв в руки автомат и получив инструктаж, как с оружием обращаться, может быть, даже выполнив определенные нормативы на стрельбище, уже считает себя воином, способным противостоять профессионалам. Это понимание глупца, считал Андрей Загоскин. Даже на Северном Кавказе бандиты знали, что если против них выступает спецназ ГРУ, то лучше всего избежать столкновения, убраться подальше и как можно быстрее. Правда, такой возможности им спецназ ГРУ, как правило, не предоставлял. Если волкодав встретится с волком, он его уже не отпустит.
Здесь ситуация была схожая, только неизвестные вооруженные люди не слишком уважительно отнеслись к профессионализму спецназа ГРУ, за что уже частично поплатились, и Андрей хотел заставить их поплатиться в более значительном объеме. Он надеялся определить принадлежность людей из засады по «разгрузкам», но такие «разгрузки», как у них, младший сержант встречал впервые. Сам он носил привычный для спецназа вариант — «Тарзан» «М-24». На противниках были «разгрузки», похожие на систему «лифчик», но все же чуть-чуть иные, имеющие дополнительный верхний ряд карманов. И определить по ним принадлежность «засадников» к какому-то роду войск было невозможно.
Отправив в сторону шоссейной дороги полицейского капитана Подопригору с двумя солдатами, сам младший сержант не побежал во второй раз через открытое место, хотя автоматный огонь «дровосеков» и затих вдали. Даже при том, что стреляли «дровосеки» из рук вон плохо, одной-единственной случайной очереди могло хватить, чтобы прекратить и пресечь в корне все намеченные усилия младшего сержанта Загоскина. И потому он двинулся тем же путем, которым шел раньше вместе с рядовым Моховщиковым. То есть по ивняку, протискиваясь между стволами и обходя те скопления молодых стволов, где нельзя было протиснуться. Взгляд младшего сержанта рыскал по всему возможному сектору визуального просмотра. Обычный человеческий глаз обладает способностью видеть вокруг себя в ракурсе ста шестидесяти градусов. Напряженный взгляд, особенно в стрессовой ситуации, просматривает сектор до ста восьмидесяти градусов, а тренированный взгляд уже может контролировать территорию в секторе двухсот и двухсот десяти градусов. Сама тренировка такого сектора обзора не слишком сложна и не требует длительных занятий. Обучение проходит быстро и всем дается легко. Следует только учитывать, что двести или двести десять градусов — это значит вовсе не то, что человек одинаково видит предметы и перед собой, и сбоку, и даже чуть-чуть у себя за спиной. Он по-прежнему хорошо все видит только перед собой, а в боковых частях сектора наблюдения замечает исключительно аномальное движение, например, перебегающего с места на место человека. Вот так все просматривая, младший сержант контрактной службы и продвигался вперед до тех пор, пока не увидел на стволах деревьев следы недавних действий «дровосеков». Ива — мягкое дерево, хотя и наделенное длинной крепкой волокнистой структурой, и сломать его пулей сложно. Деревья, ободранные, многократно простреленные, были главным пострадавшим лицом в недавнем обстреле двух военнослужащих спецназа. Патронов стрелявшие не жалели, значит, был большой запас. Не желая доставлять лесу новые неприятности, Андрей Загоскин заранее взвел непривычный затвор своего пистолета-пулемета[16], поставил оружие на предохранитель, сложил откидной приклад, чтобы укоротить оружие, и перешел на «гусиный шаг». Этот способ передвижения с непривычки сильно утомляет ноги, зажимая паховые лимфатические узлы. Но если ты тренирован, то таким шагом можешь передвигаться долго и при этом не уставать. Во время тренировочных занятий во взводе младшему сержанту Загоскину, как и другим солдатам, приходилось ежедневно проходить «гусиным шагом» не менее пары километров, так что и сейчас он не чувствовал сильного дискомфорта, тем более что заросли молодого ивняка почти полностью скрывали его от взгляда со стороны.
Чуть дальше, оказавшись в том месте, где оставил рядового Моховщикова, когда сам пошел уничтожать первые две пары в засаде, Загоскин распластался по земле, перешел на движение ползком и, незаметно подобравшись к ряду противников ближе, нашел большинство из них на прежней позиции. Здесь противник занимал подготовленные окопы для лежачего положения тоже парами, причем пара от пары, в отличие от двух самых левых, где Загоскин уничтожил четверых, располагались слишком близко, и атаковать их было невозможно, не привлекая к себе внимания. Он прополз незамеченным позади засады и насчитал в ней тридцать шесть человек. Это было больше, чем он ожидал, тем более что где-то должны были находиться и другие бойцы. Но эту засаду он оставлял «на закуску» тем двум взводам спецназа, что должны были вскоре прибыть, а сам начал искать миномет, но пока не находил его. Продвигаясь вдоль засады, Андрей добрался до свежепротоптанной тропы и легко сообразил, что тропа эта ведет ко второй сосне, под которой располагалась розетка для полевого телефона. Если противник продолжает оставаться на позиции и после гибели командира, причем в спокойном, почти стационарном положении, значит, кто-то взял командование на себя, связался по уцелевшему телефону с подполковником, с которым и погибший старший лейтенант общался, и получил те же самые указания, что получал старший лейтенант.
Миновав тропу, младший сержант вернулся к ней, выбрал место, вытащил из кармана «разгрузки» моток светло-зеленой лески и установил поперек тропы «растяжку», израсходовав таким образом одну из четырех гранат «Ф-1» своего боекомплекта. Подумав, установил вторую поблизости от тропы. Наверняка тому, кто на «растяжке» подорвется, постараются помочь, значит, следует и им самим обеспечить необходимость помощи. После второго взрыва к раненым или погибшим долго никто не подойдет, будут искать третью «растяжку». Обычно это так и работает. Но гранату ко второй своей «растяжке» Загоскин установил уже не на земле, а на дереве, среди жухлой ивовой листвы. И постарался при этом ни один из листочков не уронить. Маскировку ронять нельзя…
Но основной своей задачей младший сержант видел необходимость оставить миномет засады, грубо говоря, сиротой. Он по Северному Кавказу знал, какие потери может нанести миномет при наличии хорошего минометчика, и потому считал важным обезопасить подход двух взводов спецназа от этого завывающего обстрела. Без взрывателей мины не годятся даже на то, чтобы ими гвозди забивать — в руке, в сравнении с молотком, неудобно держать. И требовалось найти, где противник хранит мины и ввинчивающиеся взрыватели к ним. Но пока Загоскин не мог найти даже миномет. Однако, подумав, решил, что миномет должен быть расположен где-то на возвышенности или даже за возвышенностью, поскольку траектория полета мины всегда бывает достаточно крутой, чтобы стрелять из-за прикрытия. Кроме того, минометчику всегда требуется корректировка огня. В зоне отсутствия радиосвязи и сотовой связи связь могла быть только проводной, значит, следовало искать провод, протянутый… Протянутый откуда? Скорее всего, от второй сосны, где, наверное, и располагался командный пункт. Чтобы проверить это, Андрей пополз в сторону сосны. И там, под кроной, в самом деле увидел шестерых человек. Вероятно, седьмой сидел на дереве, невидимый спецназовцу. Атаковать противника, даже делая скидку на внезапность атаки, в этой ситуации было неразумно, решил Загоскин. Имей его пистолет-пулемет подствольный гранатомет, еще можно было бы рискнуть и попробовать, хотя тоже требовалось все предварительно взвесить не с наскока. А без гранатомета лучше оставить всех подходящим силам. Они справятся.
И младший сержант пополз по кругу в поисках провода. И нашел-таки этот провод. Обыкновенный кабель связи от полевого телефона, который на учениях протягивают от окопа к окопу. Но, если спецназ на учениях использовал кабель маскировочного зеленого цвета, здесь кабель был черным. Определенно, этим воякам думалось, что против них всегда будет выступать только полицейский спецназ, не иначе. Но не воспользоваться такой небрежностью было нельзя, и Андрей пополз в направлении, точно показанном кабелем. Как он и предполагал, в середине полосы ивняка, чуть левее ее, был небольшой и даже каменистый, что для здешних болот не характерно, пригорок с несколькими молодыми березками поверху. Кабель уходил за этот пригорок. Но до самого пригорка предстояло преодолеть чистое пространство. Правда, перед этим чистым пространством засады не было, она растянулась по первой трети полосы ивняка. Загоскин стрелой перелетел пятнадцатиметровый открытый участок и буквально упал в высокую траву перед жидкими кустами. Он оказался прямо у подножия того самого пригорка, за который уходил кабель телефонной связи. Но пригорок младший сержант решил обойти с другой стороны. Правда, там пришлось бы ползти прямо через мелкую болотную лужу, однако это Андрея не смутило, как не смутило и то, что при этом преодолении препятствия вода в месте, где была яма, попала ему даже под куртку и сразу обдала его ледяным холодом.
За первой лужей, после небольшого высокого перешейка, заросшего травой, через который младший сержант просто боком перекатился, последовала вторая, менее глубокая, но более грязная, где дно было глинистым и скользким. Но и ее Загоскин легко преодолел, а дальше уже пополз посуху, огибая пригорок по всему подножию. И старался он, как оказалось, не зря.
Обыкновенный восьмидесятидвухмиллиметровый миномет был уже установлен на тяжелую плиту. Такие минометы обычно перевозят в машинах, и как его на место доставляли, оставалось загадкой. Минометного расчета рядом не было. Возможно, минометчики как раз и находились под сосной и получали задание. Загоскин время терять не стал и быстро перебежал к ящикам с минами. В каждом из трех больших ящиков было по четыре мины, хотя младший сержант сам слышал разговор про десять мин. Оказалось, их на две больше. В маленьком ящике, разделенные перегородками из толстого картона, находились ввинчиваемые взрыватели. Этот ящик и интересовал младшего сержанта. Он подготовил гранату, обмотав леской прижимной рычаг так, чтобы леска сорвалась только после резкого рывка и освободила рычаг, вырвал кольцо, гранату засунул под угловой взрыватель, конец лески прикрепил в защелке замка и обрезал лишнюю леску под самый край, так, чтобы даже кончика видно не было до того, как крышку откроют. Леску обрезал не своим ножом, а ножом трофейным, с рукояткой-кастетом.
Теперь необходимо было уйти незамеченным. И Загоскин снова пополз, и снова в лужу грудью угодил, но не стал рисковать и перебегать, потому что из ивняка его могли заметить.
Так, терпеливо преодолевая метр за метром, младший сержант отполз далеко, до самого поворота зарослей ивняка. И только там уже снова перебежал открытое пространство и углубился в заросли. Миновав их, раскрыл полученную у полицейского капитана карту. Маршрут движения взвода был обозначен карандашом, и Андрей сразу сориентировался, легко определив свое местонахождение. Теперь можно было догонять свой взвод. И он бодро двинулся в путь, стараясь набирать скорость там, где болото позволяло это.
Уже через полтора часа пути он увидел впереди колонну. А потом, когда дистанция сократилась, и колонна увидела его. Позади колонны остался один человек. Младший сержант Загоскин догадался, что это командир взвода…
* * *
Старший лейтенант Гавриленков дождался Загоскина, не сходя с места. Он специально не хотел говорить с командиром второго отделения при всех, чтобы чрезвычайным происшествием, если такое произошло, не смущать солдатские умы.
— Где остальные? — сразу прозвучал первый вопрос.
— Операция расширяется. Ситуация, видимо, изменилась. Стали доступны новые данные, нам вслед выходят тем же маршрутом еще два взвода нашей бригады. Я послал капитана Подопригору с двумя солдатами встречать их и предупредить о засаде у озера…
— Значит, была засада? Ты сам видел? — спросил Сергей Сергеевич.
— Не только видел. Мы с Моховщиковым даже слегка отметились там… — Загоскин рассказал в подробностях обо всех своих приключениях. И о том, как «растяжки» поставил на тропе к сосне, и о «растяжке» в ящике со взрывателями для мин, даже показал трофей — нож с рукояткой-кастетом. Не забыл упомянуть и о том, что неизвестные люди хорошо информированы и знают даже о выезде двух взводов спецназа.
— Похоже, у них «крот» сидит где-то там, откуда нас посылают.
— Все возможно в наше продажное время. И кто это такие? — спросил командир взвода. — Если военнослужащие, какого рода войск? Рассмотрел?
— Камуфляж вроде бы армейский, но погоны не носят. Знаков различия нет. «Разгрузки» по конфигурации непонятные. Со спины крепятся, как «лифчик», но у «лифчика» карманы в один ряд, а у этих в два ряда. Я такие не видел. Командир отряда в засаде — старший лейтенант. По телефону он разговаривал с кем-то, кого называл подполковником. Непонятно. Стреляют плохо, а преследовать вообще не умеют. Когда мы убегали, могли бы хоть один выстрел из «подствольника» дать — не дали. Хотя там заросли такие густые, что такая стрельба бесполезна. Не знаю, товарищ старший лейтенант.
Разговаривая так, они догнали сначала старшего сержанта Клишина с пулеметчиком, потом группу оперов ФСБ, а потом и хвост взвода. Голова колонны уже поднялась на крутой берег высокого острова. И почти сразу застучали, как топоры, малые саперные лопатки, это солдаты начали готовить костры. И только теперь младший сержант Андрей Загоскин почувствовал, как замерз в своей промокшей одежде. Подыскав место у костра своего отделения, он разделся, вытащил из рюкзака сухое вафельное полотенце и долго растирался, разгоняя кровь, чтобы согреться. Одежда пока не сохла, потому что сушили ее не над костром, а над углями, костер еще не прогорел.
— Ужинать! — дал команду старший лейтенант Гавриленков, разговаривающий о чем-то с майором ФСБ Зотовым.
Загоскин достал из рюкзака упаковку сухого пайка, подумал, чем вскрыть упаковку из фольги, и вытащил из ножен свой трофейный нож с рукояткой-кастетом.
Майор Зотов, стоящий в восьми шагах, вдруг остановил жестом рассказ старшего лейтенанта, подошел к Андрею и спросил, протягивая руку за ножом:
— Можно посмотреть?
— Бога ради, — пожал плечами младший сержант и передал ему нож.
Тот долго вертел оружие в руках, рассматривая со всех сторон, и даже на руку примерил, вставив пальцы в соответствующие кольца кастета.
— Интересная штука… Знаешь, что это такое? — спросил.
— Нож с кастетом, — просто ответил Загоскин.
— Это американский так называемый окопный нож. Иногда его называют кинжалом-кастетом. Стоял на вооружении американской армии времен Первой мировой войны. Раритетная вещь. Откуда у тебя такой?
— Боевой трофей.
— С Северного Кавказа?
— Нет, — ответил Загоскин, не уточняя, откуда у него этот трофей, потому что интереса майора не понимал.
— Дело в том, что я видел точно такой же, и даже в руках держал, примеряя к своей руке. Тоже размер показался чуть великоватым. У меня рука мелкая.
— Где? — спросил старший лейтенант Гавриленков. — У кого видели, товарищ майор?
— Это важно?
— Очень важно.
— Я понял. Это трофей с недавнего поля боя. Оттуда… — кивнул майор в сторону, откуда взвод пришел. Видимо, старший лейтенант уже рассказал ему о засаде и обо всем случившемся. — Тогда я знаю, кто был тот старший лейтенант…
— Кто? — резко спросил Гавриленков.
— Была у этого старшего лейтенанта какая-нибудь отметина на лице? Запоминающаяся? — вопросом на вопрос ответил майор.
— Родинка под глазом. От скулы на палец ближе к носу. Большая родинка.
— Значит, это он. Точно. Теперь я уверен. И знаю, кто подполковник, с которым старший лейтенант разговаривал. Это значит, что мы идем по правильному пути. — Майор посмотрел на своих спутников из группы оперов ФСБ, подошедших к ним, и добавил: — Не зря мы этот путь преодолели…
— Кто? — уже более настойчиво переспросил командир взвода.
Майор еще раз посмотрел на своих спутников, потом повернулся к Гавриленкову.
— Нож этот я видел у старшего лейтенанта охраны ФСБ Майера, который командует ротой в батальоне, руководимом подполковником Зотовым. Нет-нет… — сразу ответил майор Зотов, понимая, что хочет спросить Гавриленков. — Не родственник. Только однофамилец. Наверное, толковый командир. Прошел в спецназе две чеченские войны, имеет награды. Противник, думаю, серьезный даже для спецназа ГРУ, и бой предстоит серьезный. Но, раз уж события разворачиваются таким образом, считаю необходимым коротко, без подробностей, поставить тебя, старлей, в известность. Отойдем-ка в сторону, расскажу тебе кое-что. Это не для солдатских ушей… — и майор Зотов первым отошел от костра.
Остальные опера за командиром группы не последовали, а протянули руки ближе к языкам пламени. Солдаты потеснились, чтобы дать офицерам место. Впрочем, костер был большим, и места хватило на всех…
* * *
— Как ты сам, наверное, Сергей Сергеевич, догадался, ради группы кавказских бандитов, заброшенных злым умыслом судьбы на Дальний Восток, мы бы из Москвы сюда не поехали. С этими бандитами вы и без нас бы справились, своими силами. И следствие бы провели местными силами. Так?
— Так, — признался Гавриленков. — Я понимал, что вы с нами идете по какому-то другому вопросу. Честно говоря, я подозревал вас в том, что вы должны некое темное дело «прикрыть», чтобы информация о нем не выплыла наружу. Думал, что ваши сотрудники приложили руку к уничтожению группы полицейского спецназа. Теперь я понимаю, кто к этому руку приложил. Но что они здесь делают? Что здесь охранять? Рыбаков-ороков? От кого?..
— Может быть, я этого сообщать не должен, но, чтобы у нас получилось продуктивное сотрудничество, я расскажу. Не хочу вынуждать вас играть втемную. Вы же, в свою очередь, должны постараться не допускать солдат к лишней информации. У них наверняка возникнут вопросы. А что такое солдат? Он сегодня в казарме, через несколько месяцев — дома. Встретят дома, друзья соберутся, застолье… Сначала сто граммов, потом еще столько же, и еще… Разговоры начнутся… А каждые сто граммов из человека делают болтуна и хвастуна. Захочется рассказать, свидетелем каких тайн он является, и понесется после этого весть по всему миру. Я не потому так говорю, что солдат не уважаю, и не потому, что все они потенциальные пьяницы. Просто так уж человек устроен, что лишняя информация у него в голове свербит и требует выхода. Когда выбросит ее, тогда и успокоится. И потому я попрошу тебя, старлей, с солдатами информацией не делиться.
— Пока еще со мной самим, товарищ майор, тайнами никто не делился, — тихо ответил Сергей Сергеевич. — А что касается солдат, они у меня скромные, в чужие дела не лезут…
— Это хорошо. Но и тебе придется об этой командировке рапорт писать… Придется?
— Конечно, придется, товарищ майор.
— По твоему рапорту мы отдельно поговорим. Может быть, что-то придумаем, может, за тебя напишем, а ты просто подпишешь. И твое командование будет в курсе, не переживай по этому вопросу. Командование больше государственных тайн знает, чем ты, и будет относиться к ним хладнокровнее. И про то, что твой рапорт под нашу диктовку написан, оно тоже будет знать и не возразит. Это вопрос государственного уровня…
— Я слушаю вас, товарищ майор.
— Слышал ты, Сергей Сергеевич, хоть что-нибудь о генетическом оружии?
— Только слышал. Но не более того, товарищ майор…
— Ну тогда послушай еще…
 | Сергей Самаров. Мертвая армия |