Энн Перри. Улица Полумесяца

Суперинтенданту лондонской полиции Томасу Питту чуть ли не впервые пришлось вести расследование без участия своей жены – Шарлотта уехала на месяц отдохнуть в Париж. А дело, как назло, попалось донельзя странное и, возможно, весьма деликатное. У набережной Темзы обнаружили лодку с мертвым мужчиной. Причем покойник был одет… в роскошное бархатное женское платье, а руки и ноги его были прикованы наручниками и цепями. Кроме того, кто-то засыпал дно лодки цветами. Не без труда Томас установил личность убитого. Им оказался один из самых знаменитых столичных фотографов, признанный гений фотопортрета. Поначалу Питт никак не мог взять в толк, за что можно убить человека столь невинной профессии, да еще таким причудливым образом. Но затем понял: фотографирование может быть не таким уж невинным занятием. Важно, кого и как ты снимаешь. И зачем…

Отрывок из книги:

Призрачный туман медленно клубился над серебристо-серой речной гладью, поблескивающей в первых лучах солнца. На фоне перламутрового рассветного неба темнели пролеты Ламбетского подвесного моста. Если какие-то баржи и шли с отливом вниз по течению к причалам Лондонского порта, то их силуэты еще скрывались в сентябрьском тумане.

Суперинтендант Томас Питт стоял на краю заливаемой бурными волнами лестницы, спускавшейся к старой Лошадиной переправе, и смотрел на плоскодонку, уткнувшуюся носом в нижшою ступень. Лодку уже закрепили на причале, но полтора часа назад, когда дежурный констебль впервые заметил ее, она дрейфовала по течению. Простая дрейфующая лодка вряд ли вызвала бы интерес начальника полицейского участка на Боу-стрит, но ее гротескное содержимое напоминало мрачную пародию на картину Милле «Смерть Офелии».

Констебль, предпочитая больше не смотреть на лодку, ревностно следил за выражением лица Питта.

— Мы подумали, сэр, что нужно доложить вам об этом, — сказал он тихо.

Дэвид Линн Гоулмон. Первозданные

Заснеженные просторы Канады хранят много тайн. Ходят слухи, что где-то там лежат сокровища последних Романовых, спасшихся от революционеров лишь для того, чтобы сгинуть во льдах. Шефы иностранных разведок хмурятся над донесениями о потерянном во время холодной войны атомном оружии. Чудаковатый профессор веселит коллег безумными теориями о живущих в лесу снежных людях. Для кого-то все это лишь мифы и легенды, но полковник Джек Коллинз из секретной группы «Событие» привык иметь дело с тайнами истории. И когда на кону оказывается не только национальная безопасность, но и жизнь его сестры, приходит время сделать тайное явным…

Отрывок из книги:

Пролог

Берингия

(перешеек между Восточной Сибирью и Западной Аляской),

20000 лет до н. э.

Трава была высокой и буйной. Люди наблюдали за стадом гигантов, пасущихся на свежей, просоленной поросли у берега теплого моря. Вода плескалась на севере и на юге у краев узкой полоски земли, уходящей к новому, незнакомому миру, где каждый день возрождается солнце. Дальше, на востоке, полоска расширялась и превращалась в обширную, поросшую травой равнину. На севере маячила гигантская ледяная стена — ее было очень хорошо видно из низины. Вскоре эта стена начнет медленно двигаться на север, и тогда льды вернутся в мир людей.

Стадо животных, намного превосходивших величиной и силой мохнатых созданий с бивнями, обитавших на западе, на родине этих людей, оставалось на месте. Звери слишком мало знали о людях, чтобы бояться их даже после того, как один из старых самцов пал, сраженный копьем и камнем.

Давид Маркиш. Сахарная конура

Этот роман впервые был опубликован в 1984 году за рубежом. Но складывается ощущение, что написан он сейчас – настолько точно отражены актуальные проблемы современной действительности. Всё в нём узнаваемо, точно и афористично. Он о судьбе молодого писателя, вынужденного покинуть родину.

Как бы удобна и свободна ни была жизнь за границей, юный Вадим Соловьёв мечтает вернуться в СССР. Вена, Рим, Париж, Нью-Йорк, Иерусалим – прекрасны эти города, но делать там Вадиму нечего… Единственное, что он может и хочет, это жить счастьем и болью своей родины, пропускать сквозь свою душу всё, что с ней происходит, и писать об этом. Как верный пёс, отовсюду стремится он домой, искренне веря, что его родная конура по сравнению с чужбиной будет сахарной. А вот возможно ли возвращение? И принесет ли оно Вадиму желанное счастье?

Отрывок из книги:

Конура

Трудно, а то и вовсе невозможно установить, кем, когда и при каких обстоятельствах московское жилище Вадима Соловьёва было названо — Конура. В одном, правда, не приходится сомневаться: определяющее это слово соскочило с языка одного из бесчисленных приятелей Вадима, а никак не недруга, потому что недругов у него не было вовсе. Кому-то взбрело на ум ляпнуть с глубокомысленным видом, что-де личность должна быть окружена недругами, а иначе она и не личность, а некое рядовое серячество-середнячество, ни два, ни полтора. Чушь всё это, красивые разговоры. Кому из нас, интересно знать, ведомо, что должно быть, а чего быть не должно? Тем более в рассуждении духовных оценок. Так-то...

Недругов не было у Вадима Соловьёва, не было и друзей. Некоторые из десятков приятелей представлялись Вадиму в иной час теснейшими товарищами, а другие из тех же приятелей виделись вдруг злобными и отчаянными врагами. Но все эти сполохи Вадимова темперамента вскоре меркли и затушёвывались; внезапные друзья и враги возвращались в ряды симпатичных приятелей, оставляя в памяти возбуждающе саднящие и бесследно заживающие царапинки.

Тим Северин. Саксонец. Меч Роланда

«Саксонец. Меч Роланда» — исторический роман Тима Северина о временах и событиях, рассказанных в легендарной «Песни о Роланде». Зигвульф — потомок саксонских королей, потерявший на войне семью, владения, богатства. Все, что ему осталось, — благородное имя и сама жизнь. Его победитель, король англов, отправляет пленника франкскому королю Карлу Великому в качестве посла, а вернее, благородного заложника. При дворе величайшего из владык Западного мира, правителя, само имя которого стало синонимом власти, Зигвульфа ждут любовь и коварство, ученые беседы и кровавые битвы. И дружба с храбрейшим из воинов, какого только носила земля. Человеком, чьи славные подвиги, безрассудную отвагу и страшную гибель Зигвульфу еще предстоит воспеть...

Отрывок из книги:

ПРОЛОГ

Ахен, Франкия, 780 г.

Израненный Роланд, чувствуя приближение смерти, двинулся к огромной мраморной глыбе и, подняв Дюрандаль, изо всей силы ударил по камню. Брызнули искры, и на камне осталась зарубка, но Дюрандаль не сломался.

Три раза ударял он по камню, но клинок так и остался цел.

Стеная, Роланд лег ничком на траву, уронив рядом меч и рог, и приготовился отдать Богу душу.

Я кладу перо и жду, когда высохнут чернила. Приятно видеть, что буквы ровны и аккуратны. Я учился каллиграфии под критическим взором людей, убедивших короля, что такой почерк должен стать образцом для всего королевства. Выпрямившись на табурете, даю отдохнуть занемевшей спине и стараюсь не обращать внимания на бессвязное бормотание справа. Ирландский священник рядом, краснощекии и плешивый, имеет неприятную привычку разговаривать за столом сам с собою. Сейчас середина января, королевскую канцелярию в Ахене наполняют сквозняки, и каждые несколько минут он вытирает сопли рукавом своей рясы. Священник записывает, что видел и слышал при дворе, и уже признался мне, что пишет биографию нашего господина и хозяина.

Павел Корнев, Андрей Круз. Ведьмы, карта, карабин

Приграничье — суровые заснеженные земли, вырванные из нашего мира. Большую часть года там царит стужа, лишь в мае приходит долгожданное тепло. Но весеннее потепление обманчиво, подтаявшие днем сугробы с заходом солнца покрываются коркой льда, и столь же обманчивы улыбки и обещания. Люди не меняются. Те, кто привык убивать долгими зимами, без малейших колебаний выстрелят в спину в любое время года; нужен только повод.

А повод есть. Попавшая в руки Николая Гордеева и Вячеслава Хмелева карта скрывает секрет, за которым идет самая настоящая охота. И как им быть: пытаться справиться в одиночку или привлечь на свою сторону нового игрока? Ответ вовсе не очевиден.