Лиля считала себя вполне счастливой женщиной: у нее был любящий муж и маленькая дочь. Лиля не искала приключений и не мечтала о любви на стороне. Однако она внезапно случилась. Словно молния посреди ясного неба, неизбежная, как рок. Вдруг стало очевидно, что все это время женщина жила не своей жизнью, рядом с совершенно чужим человеком. Что же делать теперь? Бросить семью? Позабыть о дочери, просто обожающей папу?.. Не слишком ли высока оказывается расплата за любовь?..
Отрывок из книги:
Этим утром у Лили было свидание с Евгением, в съемной квартире на окраине Москвы.
Обычная московская однокомнатная квартирка с минимумом необходимой мебели, скучная и после дешевого ремонта.
Нет, Лиля не мечтала о пентхаусе, но бумажные обои в цветочек и пластиковые панели кухонного гарнитура совсем не гармонировали с ее страстью.
Или ссора с мужем лишила ее возможности радоваться жизни?
Свидание прошло скомканно, Лиле было не до нежностей – холодная, оцепеневшая, она позволяла Евгению ласкать себя, а сама ничего не чувствовала.
Вот почему так? Рвалась к Евгению, с мужем разругалась, а в результате…
Евгений же, наоборот, казался каким-то особенно влюбленным, он не выпускал Лилю из объятий, говорил восторженные слова в ее адрес – словом, надышаться на Лилю не мог.
К счастью, позвонила Вера и рыдающим голосом сообщила, что у нее неприятности. Лиля быстро простилась со своим любовником и убежала – вроде как спасать подругу. Законная отмазка.
– Меня Распопов бросил, – растерянно сообщила подруга, едва открыла Лиле дверь.
– Как бросил? – тоже растерянно спросила Лиля. Шагнула вперед, скинула с себя пальто, обняла Веру: – Верунчик…
Вера всхлипывала то и дело.
Они прошли в комнату, служившую гостиной.
– Видишь… – Вера повела рукой вокруг, с трудом выдавливая из себя слова. – Части вещей нет. Он забрал все свои вещи и ушел к ней, к этой. К своей Зиночке.
– Все-таки ушел… – Лиля без сил опустилась на диван. Она сочувствовала подруге всем сердцем и как-то особенно сильно, словно человек с содранной кожей, ощущающий малейшие прикосновения, даже дуновение ветерка со стороны. Боль Веры не являлась Лилиной болью, но все равно тяжело… Или весь мир, все люди в эти дни жили словно во власти полной луны, мучаясь и страдая, за себя и за других?
– Ага, – Вера попыталась улыбнуться и села напротив Лили.
Выглядела подруга, надо сказать, не лучшим образом – бледная, красные пятна на щеках и декольте, губы дрожали… Даже родинка на щеке подруги смотрелась особенно трагично и одиноко, словно затерянный остров посреди океана.
– Верунчик, ты держись. Я знаю, словами тебе не поможешь, но я… но я очень сочувствую тебе, дорогая ты моя.
Вера беспомощно развела руками.
– Ты пыталась его удержать? – спросила Лиля.
– Да. Ну, как пыталась… Я знаю, что в моем возрасте и с моей внешностью бесполезно рядиться в кружевное белье и плясать танец живота. Да и Распопову это не очень надо… Но я говорила с ним. Пыталась объяснить… Что ничего у них с Зиной хорошего не выйдет. Про двадцать лет разницы говорила, которая рано или поздно даст о себе знать, о характере Распопова, его вселенской лени и пофигизме, о его болезнях… Ну, о всем том, что мы с тобой в прошлый раз обсуждали, помнишь? Пыталась на него логикой воздействовать, взывала к его разуму. Объясняла, что с таким проблемным дядькой молодая еще женщина рядом долго не проживет, сбежит.
– И что?
– Он сказал, что все это знает и понимает. Что я абсолютно права, но он ничего с собой поделать не может.
– Знакомое чувство… – пробормотала Лиля.
– Знакомое? А, ты о себе… Лиля! – в отчаянии воскликнула Вера. – Ну хоть ты-то дров не наломай!
– Это невозможно. Я изо всех сил стараюсь, но…
– У вас все с Женькой серьезно, как понимаю?
– Да. Очень серьезно.
– Ох… Он ведь классный, милый, веселый, этот Женька Лазарев. Умный.
– Я люблю его.
– Любишь… А он?
– И он меня любит. Кажется, очень меня любит. Хочет, чтобы я ушла от мужа, сам обещает уйти от жены. Она ведь руки пыталась на себя наложить, когда узнала.
– Ничего себе! – Вера прижала ладони к щекам. Кажется, подруга на некоторое время даже забыла о своих горестях, отвлеклась… – С ума сойти. Лиля, да вы преступники с Женькой, что творите!
– Я знаю. Но невозможно, невозможно держать себя в руках, поступать по уму, когда…
– Конечно, вы с Женькой сейчас не мозгами думаете, не головой, а другим местом! Тем, что между ног! – неожиданно зло произнесла Вера.
– Нет. Было бы так, мы бы просто встречались тайком, для этого самого… Но это другое. Это рок. Фатум. Наваждение.
– О, о, о… Какие красивые слова!
– Верунчик, я ничего не могу с собой поделать, клянусь! – рассердилась и Лиля. – Я собой не владею, правда. Сама всю жизнь осуждала тех, кто причиняет боль своим близким, изменяет. Но, когда входишь в это состояние – в любовь, очень трудно, почти невозможно управлять им. Собой. И Распопов твой… Умный мужик, он ведь не ради прелестей секса с молодухой свалил, там, наверное, нечто большее, другое!
Вера отшатнулась, словно ее ударили по щеке.
– Прости, я причиняю тебе боль, – печально произнесла Лиля. – Но ты постарайся взглянуть в глаза правде.
– Я знаю. Я старая уродливая тетка. А Зина – молодая прелестница… Только вот не надо мне про великую любовь. Если бы Распопов влюбился в свою ровесницу или в каракатицу какую кривобокую – тогда да, я поняла бы про любовь! Но когда она – молодая и красивая… Не надо мне про любовь!
– Верунчик, он же не ходок, твой Распопов. Тогда иной расклад, иные характеристики. Был бы он бабником, развратником, покусившимся на молодое тело, и так далее. Но с ним это в первый раз случилось. Почему, почему ты пытаешься все свести к простой случке?
Вера вдруг всхлипнула, прижала ладони к глазам.
– Потому что… Ох, Лилька, как ты права… Он влюбился, и это трудно признать, и больно, и проще его козлом называть! Но у них с Зиной все равно ничего не получится, как ты не понимаешь!
– Одно другому не противоречит. Да, скорее всего, не получится. Но это не значит, что сейчас он не влюблен! Он не может иначе… Природа, наверное, творит подобные вещи с человеком. Гормоны бушуют… Он раскается, твой Распопов. Поймет потом, как был не прав, пожалеет еще сто раз, что ушел от тебя…
– И ты пожалеешь, – вдруг сказала Вера, глядя Лиле в глаза с вызовом.
– И я пожалею, – поникла Лиля. – И мне платить придется. Мы уже сегодня с Сережей разругались. Нет, он пока ничего не знает, но уже чувствует.
– Кстати! Он мне вчера звонил. Искал тебя. Ты ему сказала, что ты у меня в гостях?
– Нет! – испугалась Лиля.
– Ну вот… Подловить меня, что ли, хотел? – Вера задумчиво нахмурила лоб.
– Ты ему не расскажешь ничего?
– С ума сошла! Нет, конечно. Буду тебя прикрывать до последнего. Но, милая моя, твой муж тебя уже подозревает! Раз мне, твоей лучше подруге, такие проверки вздумал устраивать.
– Что же делать?
– Бросай своего Лазарева, вот что. Погуляла, нахлебалась романтики, и хватит. Есть семейные парочки, в которых либо один кто-то, либо оба изменяют, и ничего так, трагедий не разыгрывают, но у вас с Сергеем подобное невозможно. Вы другие люди. И он тебя не простит, и ты сама себя изведешь.
Лиля молчала, опустив голову. Потом сказала:
– Я не могу. Я не могу бросить Женю.
– Знаешь, я чего сейчас вспомнила? «Дневную красавицу», – продолжила Вера. – И книга, и фильм есть по этой книге, в нем еще эта играет, как ее…
– Катрин Денев, – подсказала Лиля. – Я помню этот фильм. Там героиня, аристократка, изменяет своему замечательному мужу, врачу, кажется. Ходит днем в бордель и отдается всякому сброду. И это для нее наслаждение – в грязи изваляться… Мужа она любит, причем и самой ей стыдно. Это все из серии тех извращений, про которые ты пишешь, Верунчик.
– Это распущенность какая-то! Да, я именно об этом. Вот как обжорство. Жрет человек и жрет, уже сам поперек себя шире. И оправдывается: ой, я ничего с собой поделать не могу, я болен… И ты так.
– И твой Распопов.
– И мой Распопов, – согласилась Вера.
– И все люди. Почти все, – сказала Лиля. Помолчала. Потом продолжила: – Но ты права. Я попробую взять себя в руки. Я должна. У меня дочь, Викуся меня не простит…
– Правильно. Ты молодец!
Они одновременно поднялись, обняли друг друга.
– Ты держись, Верунчик.
– И ты держись, Лилька.
Как ни странно, но этот короткий разговор успокоил Веру, дал сил – по крайней мере, так показалось Лиле, когда она уходила от подруги. Вера выглядела гораздо бодрее, словно поняла: проблемы есть не только у нее одной. А вместе со всеми страдать – уже не столь тяжело…
… Лиля некоторое время набиралась решимости, идя по Бульварному кольцу. Затем достала мобильный телефон и набрала номер Евгения.
– Алло, это я. Можешь говорить? Ты все еще там? – Под «там» она имела в виду съемную квартиру, где обычно проходили их свидания.
– Да, я все еще там. Сижу, пишу статью. Приходи! – пылко отозвался ее возлюбленный.
– Я пью – все мне мало, я пью – все мне мало… – пробормотала Лиля.
– Это что, намек? – засмеялся Евгений. – Что с твоей подругой? Все в порядке, надеюсь?
– В жизни каждой дамы – трагедии и драмы… Что-то я одними стихами сегодня говорю. Женечка, милый, надо все это прекращать!
– Что – все?
– Все, – с усилием произнесла Лиля.
Пауза. Потом Евгений сказал совершенно другим, злым и холодным, голосом:
– Ага. Понял. Ты опять хочешь меня бросить. Это у тебя манера такая – поиграть и бросить. Только я живой человек, меня нельзя все время бросать. Мне больно.
– И мне больно. Но мы должны расстаться. На этот раз навсегда, окончательно.
– Я не смогу без тебя! – возразил он.
– И я без тебя не смогу! Но мы должны.
– Бред, бред, бред… Что сейчас произошло? О чем вы говорили с этой Верой? Что вдруг заставило тебя опять решиться на расставание? – раздраженно, с яростью спросил Евгений.
– Ничего не произошло. Но я поняла, что у нас с тобой нет будущего, мы слишком многих людей сделаем несчастными, и в данной ситуации проще собой пожертвовать, – стараясь говорить спокойно, ответила Лиля.
– Мне плевать на людей… – надменно произнес тот.
– Твоя жена чуть не умерла! И на собственного сына тебе плевать?..
– Лиля! Ты… Вот стерва ты все-таки. Ты могла прийти и в глаза мне сказать все это? А не так, по телефону: «О, Женечка, дорогой, мы должны расстаться, я поняла!»
– Если я тебя живьем увижу, то я не смогу и слова сказать. Мне так проще – по телефону.
– А мне – тяжелее. Что ты со мной делаешь, что ты со мной делаешь…
– Ты сможешь без меня. И я без тебя тоже смогу, – мрачно возразила Лиля.
– Ну и иди ты к черту. Провались! Блин, ты чудовище, ты садистка, ты сука, ты… – Евгений не договорил, связь прервалась. Лиля растерянно смотрела на экран своего телефона, пока тот не погас.
Евгений больше не стал перезванивать. Лиля почему-то ждала, что он перезвонит, но этого не случилось. «Я смогу без него, – мысленно сказала она себе. – Вот я сделала шаг. Еще шаг. Я иду. Я иду без него. Еще шаг. Через тысячу шагов мне станет легче. Через десять тысяч мне уже не будет столь мучительно больно. Я буду идти и идти. Пока мне не станет совсем легко… И я тогда перестану думать о Жене. Ведь рано или поздно оно наступит, это время, когда я буду жить, не любя его».
Лиля шла по Бульварному кольцу и сама себя уговаривала что она сможет жить без Евгения, без встреч с ним.
Быстрое движение успокаивало.
Лиля отмахала один бульвар, потом другой.
Она заставляла себя смотреть по сторонам, мысленно комментировать то, что окружало ее в данный момент.
Листья с деревьев совсем облетели. Это значит – уже поздняя осень. Скоро снег пойдет. Потом Новый год. Потом январские праздники. Потом двадцать третье февраля. Восьмое марта… Интересно, к какому из праздников станет легче дышать? К какой дате она перестанет думать о своем возлюбленном?
Бульвары были разными. Каждый – со своим настроением, атмосферой. Богемный Гоголевский. Лиричный Никитский. Аристократический и пафосный Тверской. Серьезный Страстной. Камерный Петровский…
Лиля не шла, а почти летела. Ей хотелось устать, сбить ноги в кровь, но нет, не получалось, прохладный осенний воздух бодрил, давал сил.
Очередной бульвар закончился, надо было идти на переход. А напротив – театр.
Проходя мимо, Лиля машинально скользнула взглядом по афише и невольно вздрогнула. Какое-то наваждение… «Автор пьесы – Евгений Лазарев». Хотя чего тут удивительного, в нескольких театрах идут его пьесы, Женя говорил.
Правда, Лиля не видела ни одной. «А почему не сходить?» – внезапно загорелась она.
Билетов в кассе не оказалось, но какая-то женщина на углу продавала с рук – и Лиля купила.
В театре она сто лет не была, тем более одна. Но отчего не начать? Она не может встречаться с Евгением, но кто запретит ей смотреть его пьесы? Втайне Лиля надеялась, что пьеса заставит ее заскучать, что актеры будут играть плохо, что сам текст покажется глупым и вялым – словом, произойдет нечто, что заставит ее разочароваться в Евгении.
Но нет. Как назло, постановка оказалась великолепной, актеры (в том числе и несколько знаменитых, любимцев публики) играли прекрасно, а сама пьеса – выше всяческих похвал. Чудесная, тонкая, печальная и смешная история о жизни москвичей, соседей по лестничной площадке. Только очень умный, очень чувствующий человек мог написать такую пьесу…
Лиля даже не заметила, как проскочило два часа.
…Толпа зрителей вынесла ее на Бульварное кольцо в десятом часу. «Что же я делаю, совсем дурочка – хочу забыть о нем поскорее, а сама пошла в театр, на его пьесу…» – корила себя Лиля.
У нее возникло ощущение, словно она с Евгением сейчас пообщалась. Это он говорил с ней, это были его мысли, его слова…
Он везде. Куда ни пойди в Москве – везде он, все напоминает о нем. И воздух – тот же самый, которым и он, ее возлюбленный, дышит. Поэтому как забыть его, Евгения, как не впустить в легкие горький московский воздух?
И само Бульварное кольцо выглядело театральной декорацией. Особняки с обеих сторон, то старинные, то современные, деревья укутаны светодиодными гирляндами… Красота невероятная.
Если бы с ним сейчас… С ним бы, с Евгением, идти по Бульварному кольцу и говорить, говорить…
С ним, только с ним, разделить этот чудесный вечер.
А никак. А нельзя.
Лиля шла вперед, иногда замечая, что бормочет вслух, словно городская сумасшедшая.
Домой она пришла поздно, измотанная пешей прогулкой, и повалилась спать.
Как хорошо, что Сергей даже говорить с ней не стал. Тогда бы Лиля точно разрыдалась…
 | Татьяна Тронина. Та, кто приходит незваной |