Андрей Ливадный. Запрещенный контакт

Их время наконец пришло! Три миллиона лет созданные логрианами клоны ждали, когда появится возможность отомстить тем, кто их сотворил, и обрести право на полноценную жизнь, а то и на бессмертие… Происходящие в системе Ожерелье загадочные события роковым образом могли отразиться не только на судьбе человечества, но и всей Галактики. Команда Дениела Райбека, крупнейшего космического археолога, рискуя собой, высаживается на изувеченную катаклизмами поверхность Первого Мира, чтобы в беспощадной схватке с многочисленными врагами попытаться спасти Будущее…

Отрывок из книги:

Система Ожерелье…

Кречетов вернулся в командный модуль станции, пребывая в мрачном расположении духа.

У Райбека Дениэла несомненный талант: умеет он найти проблемы, решать которые приходится другим.

Адмирал уселся в кресло, вызвал Илью Панкратова – старшего офицера дежурной смены мнемоников.

Выслушав доклад о положении дел, он перешел к конкретным вопросам:

– Как проходят испытания комплекса «Антарес?» – речь шла о полученном недавно оборудовании.

– Прогресс невелик, – ответил Панкратов. – Скажу прямо: технология откровенно сырая. Тестовый объект с грехом пополам сканируем на удалении в километр от станции. С увеличением расстояния нарастают помехи.

Раиса Кузнецова. Унесенные за горизонт

Воспоминания Раисы Харитоновны Кузнецовой (1907-1986) охватывают большой отрезок времени: от 1920-х до середины 1960-х гг. Это рассказ о времени становления советского государства, о совместной работе с видными партийными деятелями и деятелями культуры (писателями, журналистами, учеными и др.), о драматичных годах войны и послевоенном периоде, где жизнь приносила новые сюрпризы ― например, сближение и разрыв с женой премьерминистра Г. И. Маленкова и т.п. Публикуются фотографии из личного архива автора.

Глава из книги:

Под новый, 1940 год в редакции накрыли стол, выпили шампанского; после тостов за Сталина, за профсоюзы, школу коммунизма, перешли к темам «присутствующих здесь дам» и личного счастья. Потанцевали под патефон. В Кучино, к детям, уже не успевала ― ночевать отправилась в комнатушку на Станиславского. Наш длинный коридор, обыкновенно темный, был освещен, с кухни доносились приятные пищевые запахи, из-за дверей слышались оживленные голоса. Я вставила ключ в замок, но дверь оказалась открытой, в комнате горел свет. На тахте сидел Лазарь.

Для попавших «туда» в моей памяти, видимо, было заведено что-то вроде отдельной полочки, располагавшейся примерно посередине между живыми и мертвыми, хотя, как мне кажется, все-таки ближе к последним.

Парень из Техаса

«Дело было в деревеньке на берегу реки Нигер, - Мэтью Макконахи, словно древний сказитель, неторопливо начинает очередную байку про свои неголливудские похождения. - Среди местных жителей прошел слух, что на районе объявился белокожий боксер. Лежу, значит, на свежем воздухе, делаю растяжку; потом слышу неразборчивый гул, громкие мужские голоса, явственно недружелюбные интонации. Прошу переводчика объяснить, а он и говорит: «Наш чемпион хочет побороться с белым силачом», - Макконахи в меру сил имитирует экзотический акцент. - Гул нарастает, поднимаю голову и вижу: надо мной стоит огромный детина с каким-то кульком на голове. Смотрит на меня, потом тычет себе в грудь, - актер мнет пальцем «банки» под майкой, - затем показывает сначала на меня и в конце концов на песчаный карьер неподалеку. В этот момент у меня сердце начинает стучать не по-детски: бум-бум-бум-бум-бум. Но мозг не сдается: «Чувак, ты должен». Встаю, иду в песочницу. Босиком, голый по пояс; бугай - то же самое. Правила мне неизвестны, но это ненадолго».

Король комедии

«Калифорнийская мечта, скажи? Всегда солнце. Ничего невозможно запомнить, потому что каждый день одна и та же погода. Это зимой было или летом? А черт его знает, тут же всегда солнце. Я вообще только что из Нью-Йорка прилетел, чуть не окоченел там, лучше уж так». Джейми Фокс начинает с места в карьер. Уверенности в том, что ему вообще нужно задавать вопросы, на самом деле нет: он отлично справляется сам.

Фоксу, как это ни странно, сорок шесть. У него есть «Оскар» (за роль Рэя Чарльза в фильме «Рэй»), две премии «Грэмми», «Джанго» в фильмографии, в конце концов. Он расслаблен, одет всего процентов на десять шикарнее, чем того требуют обстоятельства. Тем более что девять из них — бриллиантовые серьги, которые оказываются простыми цирконами: в 2009-м Фокс перестал носить настоящие камни, чтобы не поощрять добычу кровавых бриллиантов.

Мы в Лос-Анджелесе, самом большом в мире заповеднике знаменитостей, где звезды вроде бы живут в дикой природе, но при этом любой желающий может вооружиться айфоном и отправиться на сафари. А если повезет и доверчивая знаменитость подойдет достаточно близко — даже покормить ее. Впрочем, на территории киностудии, где мы встречаемся с Фоксом, мне пытаются запретить сфотографировать даже старую афишу с Джимми Стюартом. «Слава - это самая пугающая часть профессии, — говорит Фокс. — Ты посмотри вокруг: все хотят быть знаменитыми. И в результате сходят с ума. Потому что так не должно быть. Раньше единицы становились известными: самые талантливые, самые яркие. Сейчас талант необязателен, важнее то, как ты готов себя эксплуатировать. Моя линия в «Человеке-пауке» на самом деле об этом. Когда Электро видит себя на огромном экране посреди Таймс-сквер, он уже ни о чем больше не думает: просто хочет, чтобы на него смотрели. Электро глядит на этот экран и думает: «Ух ты, мне плевать, хороший я человек или дерьмо, я просто хочу быть знаменитым!»

Жизнь Адель

Вообще-то я не собирался об этом ничего писать. Не потому, что мне не хотелось, а потому, что столько уже на эту тему написано, спето, снято, высечено в камне и выражено другими художественными средствами, что, кажется, и добавить уже нечего. Но, с другой стороны, о чем еще писать, как не о том, что три недели назад (на момент написания колонки) у меня родилась дочь и я впервые стал «молодым отцом» прекрасной маленькой девочки. Можно, конечно, сказать, что сорок восемь лет — это уже как минимум не первая молодость, но, как говорится, лучше поздно, чем еще позже. Кстати, некоторые мои товарищи, ставшие отцами примерно в таком же или еще более старшем возрасте, уверяли меня, что «зрелое» отцовство по эмоциональному эффекту намного превосходит то, что они испытали, став отцами в юном возрасте. Да, наверное, мужчина действительно должен дозреть до того, чтобы в полной мере оценить свое отцовство, но мне сравнивать не с чем. Разве что со всей моей предыдущей, лишенной детей и совершенно другой жизнью.

То, что рождение ребенка полностью меняет жизнь человека, - прописная истина. Меня об этом неоднократно предупреждали, но до недавних пор я не очень понимал, о каких именно изменениях идет речь. Многие, например, пугали меня грядущими бессонными ночами, хронической усталостью, воспаленными от постоянного недосыпа глазами. Оказалось, все это не так страшно. Может быть, потому, что нам повезло с девочкой, которая относительно быстро освоила разницу между ночью и днем. Нет, у нас, конечно, было несколько веселых ночей, когда мы почти не спали, но в основном наша дочь мирно спит часа по три подряд, просыпается для того, чтобы поесть, и, насосавшись молока, умиротворенно засыпает. Это далеко не самый страшный режим, к тому же ко мне он имеет косвенное отношение. Пока что мне нечего предложить голодному ребенку, кроме разве что мало востребованной моральной поддержки. Зато я обнаружил, что мужской мозг обладает способностью вплетать детский плач в ткань сновидений, поэтому если меня не толкнуть в бок и не попросить поменять памперс, то я могу спокойно проспать всю ночь.

Художников не кормить

Мой дед-художник, которому сейчас восемьдесят четыре, до сих пор называет Штаты «миром чистогана»; кажется, он имеет в виду, что в Америке всему есть цена и на всем есть ценник. Это в России успех — нечто эфемерное, а в США он вполне осязаем, поскольку может быть с легкостью измерен в долларовом эквиваленте.

Деньги — одна из совершенно легальных целей любого амбициозного человека, и не только бизнесмена или клерка, но и деятеля искусств. Цена, по которой продаются полотна актуальных художников, суммы контрактов ведущих танцовщиков и оперных певиц являются мерилом интереса к ним публики. Яркость сияния звезд регистрируется чувствительными инструментами журнала «Форбс».

И звезды совершенно не тушуются, если попадают в рейтинги толстосумов. В Америке деньги легальны, их не надо стесняться. В Америке нет понятий «коммерческий» и «продажный». Хорошо зарабатывающий — значит востребованный. Трумэн Капоте — продажный? Клинт Иствуд — коммерческий? Ну глупость же.

У нас — не так.

Дорогая реакция

Дорогой читатель! Производственный цикл журнала устроен так, что каждый текст я пишу с тем же чувством, с каким комсомольцы 1970-х — был у них такой обычай — сочиняли на очередной свойственной им стройке письмо комсомольцам XXI века, а потом торжественно закладывали его под какую-нибудь достопримечательную плиту. Могу предположить лишь, что ты существуешь (хотя комсомольцы 1970-х тоже были уверены — письмо дойдет до адресата, и вот что вышло). А что у тебя на уме, о чем рассказали тебе с утра по радио, что видишь ты, открывая браузер или включая вечерние новости на ТВ, - даже предположить не берусь. То, что называется на языке кремлевских политтехнологов «повесткой дня», в современной России выглядит примерно как заставка «Веселая карусель» к мультфильмам — горячие животрепещущие темы мелькают с головокружительной скоростью (и тоже движутся по кругу). Не успеют все вокруг разобраться, стоит ли сжигать геев, как начинается дискуссия, стоит ли убивать жирафов, разбор морального облика Шендеровича сменяется обсуждением персонального дела Плющенко, а потом — майдан, Яровая, Вторая мировая, геи, евреи — напрашивается рифма «гремучие змеи», как знать, может быть, к выходу номера какие-нибудь радикальные арт-активисты запустят пресмыкающихся, допустим, в студию программы «Вечерний Ургант» — что ж, тогда обсудим и змей. Одно можно предсказать со стопроцентной уверенностью — о чем бы ни велись эти споры, хоть про змей, хоть про Сталина, хоть про Олимпиаду — они будут идти со страшным остервенением, взаимными оскорблениями, чисткой списков друзей в фейсбуке, колонками про то, что «именно такие защитники змей и ведут Россию к гибели» - и забудутся на следующий день, когда карусель сделает еще полоборота и подвернется новый повод.

Джеймс Паттерсон. Клык

Доктор Гюнтер-Хаген просит помощи у стаи Макс в создании новой чудодейственной вакцины. На самом же деле они нужны ему для ужасного эксперимента. По воле судьбы жертвой ученого становится Клык. Рискуя собой, Макс спасает его, но теперь, чтобы выжить, им придется расстаться…

Отрывок из книги:

На следующее утро я усадила ребят за всегдашние самостоятельные задания, а сама с головой ушла в изучение интернет-материалов о генной инженерии, биотехнологиях и исследованиях в области стволовых клеток. Что я поняла, это что новейшие открытия могут быть исключительно полезны человечеству. Но изучение вопроса подтвердило мои опасения относительно того, что полотняный Кошмарик слишком рано переключился на опыты на людях. В результате я страшно расстроилась.

Полезла под душ, чтобы хоть чуток успокоиться.

И вот теперь я вылезаю из-под душа и принимаюсь расчесывать свои колтуны. И все-то у меня запутано. И отовсюду-то приходится выпутываться. А теперь еще эта новая заморочка: профессор Ханс и Игги. И возможность новых здоровых глаз для одного из тех, кого я люблю больше всех на свете. Нещадно деру свои космы расческой, и туманная поволока на зеркале медленно начинает испаряться.

Дуги Бримсон. Крылья воробья

Роб Купер, главный герой нового романа Дуги Бримсона, — ярый фанат «Юнайтед» и издатель фэнзина «Крылья воробья». Судьба дарует ему исключительный шанс осуществить мечту любого футбольного болельщика: по завещанию дяди Купер должен стать президентом футбольного клуба. Только вот в клубе этом окопались враги «Юнайтед». Роб может отказаться от столь высокого поста, но тогда он не получит шесть миллионов фунтов… Лихо закрученный сюжет авантюрной комедии «Крылья воробья» неумолимо ведет главного героя к ответу на самый важный вопрос его жизни.

Отрывок из книги:

Роб безрадостно изучал свое отражение в зеркале. Пятнадцать минут назад он чем угодно поклялся бы, что в последние дни похудел, однако его костюм доказывал нечто совершенно обратное.

И не только костюм. Из-за бессонной и тревожной ночи лицо опухло и помялось так, что хотелось его как следует погладить утюгом, а те немногие волосы, что еще оставались, за эти сутки то ли посерели, то ли поседели. Роб выглядел, как мешок дерьма, и чувствовал себя соответственно.

События прошедших двадцати четырех часов истощили его и физически, и душевно, и он сейчас отдал бы все за элементарную возможность просто сесть и попытаться уложить в голове тот факт, что вскоре может получить необозримую, невообразимую кучу денег. Но из-за этого дурацкого совещания ни свет ни заря у него не было ни секунды, чтобы подумать, да по правде сказать, Роб все равно почти ничего не соображал от ужаса перед тем, что придется сделать. Сильнее всего его теперь беспокоило, как справиться с поставленной в завещании задачей. Ведь по профессии Купер всего лишь рядовой работник муниципального совета, а не глава транснациональной корпорации, и о менеджменте имел лишь самое общее представление. Нет, птицей высокого полета он не был.

Джеймс Паттерсон. Макс

Макс и ее пятеро друзей — не совсем обычные дети. Это дети-птицы, умеющие летать, ставшие такими в результате безумных экспериментов ученых-преступников.

С тех пор как ребята сбежали из лаборатории, покой им только снится. На этот раз им предстоит отправиться на морское дно, чтобы спасти доктора Мартинез и найти источник радиоактивного заражения Мирового океана. Испытания окажутся еще жестче, чем предполагалось…

Отрывок из книги:

Мгновенно мои романтические мечтания сменяются душераздирающим страхом и чувством вины. С кем-то из наших случилось что-то ужасное, а я в это время с Клыком всякой ерундой в пустыне занималась. Идиотка! Вот еще одна из причин, по которой нельзя целоваться.

Стремительно снижаемся и резко тормозим, поднимая столб пыли. Передняя дверь широко распахивается, и из дома выбегает Газ.

Хватаю его за руку:

— Что? Что случилось?

— Макс! Клык! — вопит Газзи. — Я думал, вы пропали. Я думал, они вас украли!

— Нет, нет, мой мальчик. Вот же мы, мы здесь. Мы просто полетать решили, — бормочу я все еще заплетающимся языком. — Что происходит? Почему все проснулись?

Вячеслав Энсон. Эра беззакония

Как преуспеть в нашем мире, где успех определяется готовностью попрать Закон? Подполковник Калмычков ответ знает. «Переиграть судьбу!» – его кредо. Ум, хватка, удача ведут его через козни врагов, подлость системы и непонимание семьи. Он расследует странное самоубийство, запустившее цепь суицидов по стране. Участвует в операции клана «старых генералов», касается тайн власти, едва не погибает в схватке с тайной организацией… Наконец, пробивается в центральный аппарат МВД. Казалось, мечты сбылись. Но у жизни свои законы. Победа на карьерном фронте теряет смысл, когда рушится семья, пропадает дочь. А на банкете у нового шефа судьба предъявляет к оплате свой беспощадный счет.

Отрывок из книги:

С утра Перельман задолбал мелочовкой и дурными придирками. Такое впечатление, что Калмычков тормозит работу отдела, а то и целого ГУВД. Пожалуй, рост преступности по стране тоже на его совести. Калмычков сдерживался, не грубил. Относил на подпись бумажку за бумажкой. А сам чувствовал себя сжатой пружиной – только отпусти стопорок, и он сметет всю эту рутину вместе с Перельманом. К черту бумажки, к черту все! «Дайте настоящую работу. Скажите «фас»! Увидите, кто такой Калмычков!»

Но никто задач не ставил. В коридоре случайно пересекся с генералом Араповым. Тот кивнул в ответ на приветствие. Словно не было их субботней встречи. Будто сам Калмычков вербовал себя в «спасители Отечества»!

Юрий Воробьевский. Неизвестный Гитлер

Известный писатель, исследователь тайн Третьего рейха Юрий Воробьевский утверждает, что Гитлер находился под таким же влиянием музыки Вагнера, как наркоман под влиянием наркотика. Этапы биографии Гитлера, по мнению автора, – это этапы восприятия им музыки Вагнера. Оперный Зигфрид был более реален для Гитлера, чем любой из окружавших его людей. Музыкальное осмысление Вагнером древнегерманских мифов стало, по мнению Воробьевского, идеологической основой гитлеровского рейха.Гитлер видел себя одним из персонажей опер Вагнера, которому суждено победить или погибнуть. И он погиб. Автор со знанием дела исследует все перипетии «обольщения» Гитлера Вагнером.

Отрывок из книги:

«Самое ужасное в революции не буйство и бесчинство, а ее организация. Сквозь весь дым и огонь мы прослеживаем наличие расчетливой организации. Руководители остаются тщательно скрытыми под различными масками, но с самого начала нет ни малейшего сомнения в их присутствии». Так со знанием дела писал английский историк и политик лорд Актон.

Незримое, но очень влиятельное «черное солнце» открыто не только астрофизикой. Оно есть и в мировой политике.

Из обломков отцовского меча Зигфрид кует новый. Этот меч именуется Нотунг. Гордо подняв его к небу, оперный герой уходит со сцены. Занавес падает. Конец второго акта…

Казалось, Версальский договор разбил германский меч навсегда. Страна была почти лишена вооружений. Но не смирилась. Очень хотела перековать обломки имперского Нотунга. Кто же предоставил и молот, и наковальню для рейхсвера? Кому должен быть благодарен новый Зигфрид? Парадокс: Советский Союз. Да, именно тот колосс, которого Зигфриду следовало бы считать великаном, превратившимся в дракона.

Петер ван Гестел. Зима, когда я вырос

1947 год. Послевоенный Амстердам. Зимний лед не только на улицах города, но и в жизни людей, стремящихся обрести хоть какое-то равновесие. Десятилетний Томас живет вдвоем с отцом-мечтателем, который переходит с одной работы на другую и никак не может смириться со смертью матери мальчика. И сын остается практически без его внимания. У каждого в этом городе в это время — по такой истории. Что их отогревает — это друзья и разговоры. Друзья Томаса — его ровесник, тихий мальчик Пит Зван, чьи родители стали жертвами Холокоста, и строгая тринадцатилетняя Бет Зван, в которую Томас влюблен.

Вместе с Томасом и его друзьями мы познаем внутренний мир людей, пострадавших от войны, и радуемся каждому лучу солнца в их жизни.

Глава из книги:

Среда, после уроков.

Мы со Званом шли рука об руку по тихой Калверстрат. На дверях некоторых магазинов висели таблички: «Закрыто ввиду нехватки угля» или «Звонить в дом № 53».

У биржи мы остановились посмотреть на двух старых кляч. Они были впряжены в повозку муниципальной службы. На спинах у них лежала тонкая попонка. Из широких ноздрей вырывался пар.