Работа на фермах в глуши континента привлекает все больше молодых женщин. Визит на ферму Виктория-Даунс.
Почти пять вечера. На красном песке вытягиваются тени. Всего за час до захода солнца во двор фермы, поднимая клубы пыли, с шумом въезжает автопоезд — мощный тягач с несколькими прицепами. Странно, ведь Кэтрин ждала его только завтра. Наверное, какая-то ошибка. Опять отец напутал с датами. «Ничего не знаю, скот нужно отправить сегодня», — настаивает водитель. Что ж, за дело!
26-летняя Кэтрин Робертс свистом подзывает собаку и своего юного помощника Райли. Он работает здесь ковбоем всего несколько месяцев, но уже понял, что женщина на ферме — босс построже мужчины. Стройная, жилистая Кэтрин с затянутыми в конский хвост волосами, в шляпе, мужской рубашке, с рацией на нагрудном ремне перелезает через ограду, ныряя в живое мычащее море. И занимает место на весах для скота: «Запускай!» С грохотом открываются металлические ворота. Коровы напирают. Некоторые бросаются вперед и с разбегу врезаются 800-килограммовыми тушами в железную решетку. Кэтрин сортирует их четко, как робот. Полновесные — налево. С недовесом — направо. Через два часа она вместе с Райли загоняет в фуры почти 150 голов. Кивает водителю и, отряхнув одежду, идет на кухню жарить стейки. Уже половина девятого. Пора спать. Завтра в полшестого утра на ферме Виктория-Даунс начинается новый рабочий день.
Виктория — слишком женственное название для этой суровой земли. 130 квадратных километров в восьми часах езды к западу от Брисбена. Одно из крупнейших скотоводческих хозяйств в округе, но при этом в сто раз меньше самой большой животноводческой фермы страны в Квинсленде. Огромные площади нужны для того, чтобы компенсировать недостаток растительности — при засухе у скота больше шансов найти пищу. По австралийским меркам на одну овцу должно приходиться 15 тысяч квадратных метров пастбища. Это в десять раз больше европейских норм. Нынешний год выдался особенно засушливым. Без дополнительной подкормки 3500 мериносам и 2200 коровам на ферме Виктория-Даунс не выжить. Высушенная солнцем трава шелестит на их зубах как бумага.
Три четверти континента — малопригодные для жизни внутренние территории. Здесь живет лишь десять процентов автралийцев, вызывая удивление и сочувствие у городского населения. Романтический образ покорителей диких просторов остался в далеком прошлом.
Кэтрин глядит в окно на свой сад, переливающийся всеми оттенками бурого — «фирменного» цвета австралийской глубинки. «Приезжие меня часто спрашивают, как может женщина жить здесь, в глуши, во всей этой грязи, — рассказывает она. — А я обычно на это отвечаю: а что в городе-то делать?»
У нее высшее образование, она жила и в городе, и за границей. Работала учительницей в школе. Для нее работа на ферме родителей — сознательный выбор. Эти места она знает с детства: «В четыре года я уже ездила верхом, в шесть — на мотоцикле, а в девять — на машине». В 11 лет ее вместе с сестрой-двойняшкой Кэндис отправили учиться в интернат в Брисбен, но каникулы они проводили на ферме. Тогда девочкам это не очень нравилось, потому что отец всегда поручал им самую трудную работу. Они даже прозвали его «рабовладельцем», но в глубине души гордились, что он относится к ним как к взрослым. Отдыхать будете в школе, говорил он. А когда заставал с матерью за чтением, кричал: «Чего бездельничаете?»
«Но мы все равно с детства хотели быть такими, как папа», — рассказывает Кэтрин. Она вообще чаще говорит «мы», чем «я», словно не отделяет себя от сестры. «Мы хотели такую же записную книжку, как у него, даже когда еще писать не умели. Хотели носить такой же ремень. И тоже быть левшами. Заниматься фермерством. Наверное, у нас это в крови».
А жизнь-то здесь непростая. Порой приходится надевать резиновые сапоги и лезть по колено в коровий навоз, чтобы починить треснувшую поилку. Искать потерявшихся овец на огромных пастбищах. И возить за много километров бочки с семенами хлопчатника на корм скоту. Верхом на лошади с парой обученных овчарок Кэтрин может без проблем перегнать в одиночку стадо овец в 1500 голов. Тут никогда не знаешь, какие испытания тебе готовит новый день, говорит она. Но как же приятно вечером сознавать, что дело сделано.
Да и разве это глухомань? Кэтрин показывает на подернутый пыльной дымкой горизонт. Всего в десяти километрах отсюда — городишко Морвен с населением двести человек. «Там есть все: магазин, почта, паб, школа, медпункт, врач приезжает раз в неделю». Пару дней в месяц она подменяет учителя в крохотной местной начальной школе. Раз в месяц встречается с друзьями в пабе. До Брисбена, где живут две ее старшие сестры, «всего восемь часов езды на машине». Трещит рация — это Райли спрашивает, что еще нужно сделать. «Вывози корм. Сейчас буду», — отвечает Кэтрин.
Кэтрин и Кэндис обосновались в пустующем, немного обветшавшем деревянном доме бабушки и дедушки, в трех минутах езды от дома родителей. Водопровода нет, но это сестер не смущает. Внешне они похожи как две капли воды. Проще всего отличить их друг от друга по рукопожатию. У Кэтрин рука крепкая, как тиски. У Кэндис — мягче. И лицо побледнее. Она младше Кэтрин всего на 16 минут. И подрабатывает несколько дней в неделю бухгалтером в городке Рома в 180 километрах от Виктории-Даунс. Остальное время Кэндис проводит на ферме. «Я бы вообще бросила офисную работу, но деньги нужны», — говорит она. Кэтрин добавляет: не в деньгах счастье. Главное в жизни — найти свое призвание. У ее ног трутся два щенка, на ветвях эвкалипта покачивают головами попугаи, у изгороди фыркают лошади. «Это место, где я счастлива», — признается она. А потом она берет рацию и орет на Райли: куда он пропал со своим трактором!
Здесь не важно, мужчина ты или женщина. Главное: лентяй ты или трудяга. Девушек, работающих помощницами на фермах, много. И становится все больше, в том числе в крупных мясоводческих хозяйствах, где разводят десятки тысяч животных. Мужчины предпочитают наниматься на шахты. Там платят в четыре раза больше, чем на ферме, где начинающий ковбой может рассчитывать лишь на 500-600 долларов в неделю. На вакантные места претендуют женщины. На многих фермах их больше половины. На курсах подготовки — аншлаг.
Владельцы многих ферм даже предпочитают брать на работу именно женщин, которые бережнее обращаются с животными и техникой. Дай 18-летнему парню мотоцикл — и он первым делом попробует проехать на заднем колесе. А девушке такое и в голову не придет.
Кэтрин целый год проработала на ферме со стадом в 20 тысяч коров. А Кэндис трудилась пару лет в Западной Австралии, где дослужилась до бригадира фермы. Это вторая по важности должность в хозяйстве.
Здоровый прагматизм — главный закон выживания в австралийской глуши. Здесь часто говорят: надо принимать все таким, как есть. Делать то, что можешь. Выкладываться по полной.
Сестры Кэтрин и Кэндис — фермеры в пятом поколении. Еще в 1906 году их прапрадед приехал в Викторию-Даунс выращивать овец-мериносов. Он выложил за первого племенного барана рекордные 2500 гиней — за такие деньги тогда можно было купить чуть ли не целую ферму. А когда животное захворало, отпаивал его молоком и ромом с яйцами. За несколько десятков лет он превратил Викторию-Даунс в бренд шерсти высшего качества.
Но и это не оградило его потомков от ударов судьбы. Дважды ферму выставляли на торги — безрезультатно. Пережила она и экономический кризис 1950-х, и засухи 1960-х, и пожар в 1970-е. Но черные полосы чередовались с белыми, когда спрос на шерсть и овец опять возрастал. В начале 1980-х годов дорогу на Морвен наконец заасфальтировали. Молодая сельская учительница Нарда вышла замуж за Уилла Робертса. У них родились четыре дочери: Камилла, Карла и двойняшки Кэтрин и Кэндис.
Овцы, овцы, овцы — они в доме родителей повсюду. На снимках призеров выставок племенных мериносов, вместе со своим улыбающимся заводчиком Уиллом Робертсом. На семейных фотографиях, отображающих взросление дочерей: от маленьких девочек, ростом ниже барана, и улыбчивых подростков с новорожденным ягненком на коленях до самоуверенных девушек в шляпах.
Уилл Робертс называет эти фотографии «галереей славы». Он немногословен, что не помешало ему заработать репутацию эксперта по разведению мериносов не только у себя на родине, но и за границей. Хорошую овцу он определяет с первого взгляда — по густой шерсти, рогам одного размера, крепкому костяку. Он только что купил племенного барана за 15 тысяч австралийских долларов. И планирует вывести с его помощью новую ценную породу. Он любит путешествовать. Выступает с докладами и заседает в жюри овцеводческих конкурсов по всему миру.
На следующую неделю намечена ежегодная стрижка овец. Работников съедется человек десять. Уилл будет на конгрессе, но говорит, что «может со спокойной душой доверить ферму девочкам». Он никогда не жалел, что у него нет сына. Дочери отлично справляются со своим делом, уверен он.
«Папа у нас главный», — говорит Кэтрин. Но ему не хватает организованности. Спроси его, сколько сейчас на ферме коров, он не сможет точно сказать, а лишь отмахнется: «Сколько ни есть, все наши». А вот Кэтрин ведет строгий учет. По ее мнению, отец слишком мягкий человек. Когда у его старой оглохшей собаки отнялись лапы, он отказался застрелить пса. И дочерям запретил. Они обижаются, когда Уилл с «тупым упрямством» отвергает любое новое предложение. Но знают, что ему просто нужно время подумать. Взять, например, новую систему ограждения, позволяющую быстрее сортировать коров. «Он годами не соглашался, — рассказывает Кэндис. — Нов итоге она у нас есть». Сестры понимают, что ферма — это не для революционеров. Здесь нужно терпение.
Их ферма знавала и лучшие времена, как и вся экономика австралийской провинции. В 1970-е годы джип стоил, как семь быков. Сегодня уже — как 17. Когда сестры были маленькими, отец мог позволить себе держать десять тысяч мериносов. И периодически устраивал аукционы. Его племенные бараны отлично продавались еще и потому, что все фермеры в округе разводили овец. Сейчас семья Робертс — одна из последних местных овцеводов. Когда цены на шерсть рухнули, а дикие собаки динго стали все чаще нападать на пасущихся ягнят, большинство соседей переориентировались на коров.
А потом был кошмарный 2002-й: засуха, нападения динго. Из 1800 ягнят выжили всего 38. Но Уилл Робертс рассказывает об этом без эмоций. Такова жизнь, уверен он, сначала везет, потом нет.
Кэтрин взводит затвор. Выстрел. Мимо. Кенгуру перепрыгивает через ветхое проволочное заграждение и исчезает. «Эти проклятые твари тут повсюду», — говорит Кэтрин. На территории фермы их тысячи. «Они съедают всю растительность подчистую, выпивают всю воду». Девушка вставляет новый патрон в отцовское ружье. По вине кенгуру уже уничтожена почти половина пастбищ. Кэтрин ждет не дождется, когда сама получит лицензию на ношение оружия. Тогда уж она выберет не такой «пугач», как у отца, а мощный карабин с большой дальностью стрельбы.
Она снова прицеливается. Хлопок. И зверь падает как подкошенный. Грустно, конечно, убивать диких животных, но это вопрос выживания. Кенгурятину тут никто не ест. Разве что ногу возьмут для собак на ферме. А в небе полно стервятников.
«Надеемся, что новое ограждение нам поможет», — говорит Кэтрин, аккуратно переезжая на джипе через рытвину. Это масштабный коллективный проект местных фермеров: металлический забор вокруг 58 ферм, длиной 400 километров, высотой 1,6 метра, стоимостью 2,2 миллиона долларов. Его задача — защитить скот от диких собак, а траву — от кенгуру. Сработает ли эта идея, будет видно через два-три года. Может, в случае успеха многие снова начнут разводить овец?
Чем не подходящий момент передать ферму Виктория-Даунс пятому поколению? Сейчас Уиллу Робертсу пятьдесят пять. Он планирует отходить от дел постепенно. Дочери его не торопят. Его самого это удивляет: «Я в их возрасте был понапористее. Посмотрим, когда у них проявится мой характер».
Кэтрин сидит на кухне, перерыв на обед. «Не помню, чтобы хоть одну ферму в округе передали в управление двум женщинам», — говорит она. Но они с Кэндис точно справились бы. «Вопрос лишь в том, за кого мы выйдем замуж. Я бы хотела найти человека, который согласится жить со мной здесь». Но пока двойняшкам не до романов. Лет через десять они планируют обязательно обзавестись семьями. А еще — первоклассными овцами и коровами. И возродить былую славу своей фермы.
У Кэтрин пищит сотовый. Сообщение от Кэндис: фото новорожденного ягненка. Сколько она их уже перевидала, не сосчитать. Но все равно выглядит растроганной: «Вы только посмотрите, какой миленький».
(с) Кирстен Бертранд