Его зовут Гай Метьюз. Он — единственный выживший из первой Международной экспедиции на Марс. После долгих лет отсутствия, в 2060 году он неожиданно вернулся домой, но родная планета больше не является ему домом.
Некогда привычный и знакомый мир, в который судьба или чья-то расчетливая рука возвращает астронавта, необратимо изменился. Но не изменились люди. Все ждут от сошедшего с небес Метьюза, которого возвели в ранг нового Мессии, чуда. Но способен ли он сотворить его?
В надежде заполучить героя корпорации начинают открытое противостояние, которое грозит перерасти в войну. Каким будет выбор человека, обреченного на вечную жизнь?
Глава из книги:
На Земле мы даже не замечаем тех простых человеческих радостей, которые сопровождают нас каждый день. Мы просто привыкли к ним. Привычная одежда, климат, знакомая обстановка, бытовые приборы. Общение, наконец. Будучи с детства окружены всем этим, мы со временем практически отучаемся их замечать. Они становятся неотъемлемой повседневной частью нашего жизненного процесса. Поэтому любая резкая смена обстановки и внешней среды поначалу обескураживает и пугает. Но и к этому со временем можно привыкнуть. Или смириться — кому как удобнее.
Это утро, впрочем, как и все предыдущие, Гай начал с зарядки. Хотя понятия день и ночь в условиях вечной непроглядной темноты далекого космоса сводились лишь к привычному понятию времени, ну и собственным биологическим часам, заботливо встроенным природой в любой человеческий организм. Три серии по десять растяжений эспандера, в ритме примерно один раз в секунду, с интервалами между сериями по пять секунд. Затем несколько обязательных часов приходилось проводить на специальных тренажерах. Гай довольно быстро полюбил эти процедуры, так как они помогали сбросить внутренне напряжение и на время выкинуть из головы сложнейшую исследовательскую работу, которая входила в его непосредственные задачи. Положительным результатом от тренировок считалось, когда пульс достигал ста пятидесяти-ста семидесяти ударов в минуту. Необходимый из-за специфики его работы процесс профилактической дезинфекции занял привычные пару минут. Гай энергично помылся, растираясь органической губкой, а затем вытерся сухим полотенцем (которого хватало на три дня). Хоть и на настоящий контрастный душ, по которому он за восемь лет успел соскучиться, это и было мало похоже — но хоть что-то все-таки.
— Ну, как вы тут, ребята? — Переодевшись в рабочий комбинезон и включив систему искусственной гравитации, Гай Метьюс заправил разноцветные пронумерованные пульверизаторы жидкой питательной смесью и, переведя систему внутреннего микроклимата своего костюма в режим охлаждения, осторожно вошел в искусственную оранжерею. — Пора купаться.
Застыв на пороге отсека, он не без гордости оглядел свои владения. Полив растений — в условиях космического безвоздушного пространства, являлся процедурой особенной. Вся вода на станции хранилась в особых баках, из которых специальным насосом подавалась к корням. Датчики, размещенные в разных точках помещений, следили за давлением, а специально запрограммированная система автоматически поддерживала его уровень на нужной отметке. «Зеленый уголок» встретил привычным жаром, защекотав ноздри космоботаника ароматом полевых цветов. Внимательно проверив ряд всевозможных семян, с разной скоростью постепенно доходящих в кадках, на дне которых вместо привычной почвы покоился свой вкладыш, пропитанный питательным раствором, перешел дальше, где кадки и тазики размерами побольше, на загляденье астросадоводу, ломились от буйства зелени и красок. Оранжерея была гордостью Гая, ибо только благодаря его упорным стараниям и усилиям в космическом пространстве удалось вырастить первые земные растения, которые начали цвести. Заслуга Гая была огромна, так как он, добровольно взяв на себя роль пчелы, словно художник, рисующий жизнь, регулярно и добросовестно опылял акварельной кисточкой необходимые побеги согласно календарю. Он денно и нощно трудился, и вот наконец его подопечные начинали приносить плоды. Гай помнил еще из учебников, что когда-то давно проведенный на Земле анализ первых привезенных извне посевов показал, что, несмотря на внешнее сходство с контрольными, выращенные в космосе растения отличались по структуре клеток, биохимическому составу и другим характеристикам.
Проект давал обитавшим на «Фениксе» астронавтам не только кислород, но иногда и пищу (хотя, как сказал Лао, первый урожай карликовых помидоров по вкусу напоминал виноград, но все-таки члены команды не без удовольствия отдали предпочтение «живой» пище, на какое-то время заменившей искусственное волоконное мясо и синтезируемый белок), а также успешно перерабатывал биологические отходы, что позволяло экономить на выбросах мусора за борт, потреблявших изрядно энергии. Баснословная, хитроумная автоматика неустанно внимательно следила за содержанием в искусственной атмосфере станции кислорода и углекислого газа. В общем, жили, приспосабливались, работали.
— Все никак не пойму, нахрена тебе выращивать дурь, если тут нельзя покурить? — Невидимые динамики воспроизвели звук открывающейся двери, овальная заслонка, соединявшая культивационный блок с сектором биологического контроля искусственной атмосферы на станции, открылась, и, потягиваясь, вошел Мейсон Кейдж — главный инженер первой международной экспедиции на Марс.
Его рабочий комбинезон украшало множество отвисших карманов, в которых находился различный инструмент, который мог потребоваться в любую минуту. Жизнь на космической станции только внешне казалась обманчиво монотонной, а на поверку любила преподносить множество сюрпризов, как приятных, так и не очень. И поэтому умелые руки штатного инженера в нужный момент приходились как нельзя кстати.
— Да она и так спеклась, похоже, недоглядел, — разочарованно вздохнул Гай, склонившись над кадкой, стоявшей чуть в стороне от остальных, над поверхностью которой еле держался крохотный скукоженный росточек канабиса. — Похоже, я где-то все-таки перебрал с биодобавками.
— Так выполи, — предложил Мейсон, чьи познания в растениеводстве ограничивались лужайкой на заднем дворе его дома в Стэнфорде. — Только место занимает.
— Пусть еще посидит. Зато, думаю, ты бы сам точно не отказался от затяжки магической смеси, привезенной из космоса. — Он немного подумал и добавил: — Я бы назвал ее «Звездная пыль».
— Пф, ясное дело, — глянув на бирку, которой был помечен контейнер с синтезированным почвозаменителем, на которой значилось «Боб Марли», Мейсон зажмурился и широко зевнул. — Даже у меня от дредастого растамана уши вянут.
Гай помимо нагрузки, входящей в основной перечень экспедиционных исследований, занимался изучением воздействия музыки на растения в условиях невесомости. Некоторые ветви и стволы его подопечных украшали ярлычки с пометками произведений Френка Синатры, Баха, Луи Амстронга, Дюка Эллингтона и Антонио Вивальди, а также популярных в конце 40-х «Стереофонических эльфов» и их «Сладкозвучный серебряный блюз»…
— Ты просто в него не въехал, — откликнулся Гай, заботливо колдуя пульверизатором над кустом королевской бегонии.
— Ну-ну. Вкусно пахнет, — Мейсон подошел поближе. — Что это?
— Stephanotis floribunda, — мечтательно проговорил биолог, бережно потрогал нежный цветок, покачивающийся на продолговатой ножке, образованной его белыми лепестками, и перешел к кадке с пальмой. — Погоди, вот зацветет в полную силу. Ты, кстати, разобрался с вентиляцией, я ведь просил?
— Угу. В следующий раз просто не перегружай основной энергоблок при распределении освещения, и все будет тип-топ.
Для нормального развития растений на станции требовалась хорошая освещенность. Поэтому гидропонная установка была оборудована специальной батареей и светильниками, заменяющими растениям Солнце. Необходимую в невесомости циркуляцию воздуха создавали вентиляторы под потолком.
— Как поспал?
— Да хреново, — отмахнулся инженер. — Душу бы продал за хорошо прожаренный стейк с кровью и стручковой фасолью, — он сглотнул и поморщился от собственной минутной слабости. Мечтать о мясе, за которым в голове послушно потянутся воспоминания о других замечательных радостях, привычных на Земле, в данной ситуации было глупо. — Как сеанс связи? От наших вестей нет?
— Отстают от графика, но эта сумасбродная парочка русского и китайца обещала разобраться как можно скорее, — Гай пожал плечами и, отложив садоводческие инструменты, взял дневник наблюдений, сделав несколько записей грифельным карандашом. — Если все-таки не успеют, заберем их на следующем витке.
— Наверняка решили втайне от начальства обратить местных аборигенов в свою нерушимую веру. Знаю я этих коммунистов, — почесался Кейдж и направился к выходу из отсека. — Ладно, я на кухню, сварганить тебе чего-нибудь?
— Как обычно, только на этот раз постарайся не забыть про две ложки сахара. Буду минут через пятнадцать.
— О'кей, — Мейсон, не оглядываясь, сделал ручкой, и овальная перегородка закрылась за ним.
* * *
Бур «Малыша» жадно вгрызался в грунт, разбрызгивая вокруг себя тучи багровой пыли. Мощный двигатель натужно ревел, заставляя вращаться конус из титанового сплава, который все глубже и глубже погружался в недра Красной планеты.
Чен Лао внимательно следил за показателями бура, выводившимися прямо на электронное табло, вмонтированное в стекло шлема на его скафандре. Пока что уровень давления гидравлического привода был в пределах нормы. Но «Малыш» ужасно отставал от графика, и тайконавт мысленно разрывался между врожденной осторожностью и желанием побыстрее закончить работу. Отставание в расписании работ грозило тем, что «Феникс» пройдет над их головами и вновь исчезнет на двадцать четыре часа. Лао совершенно не радовала перспектива провести еще сутки в тесной клетушке «Малыша». Ему хотелось вернуться на «Феникс» и всласть понежиться в своем отсеке, размер которого хоть и ненамного превышал комнаты в жилых блоках марсианской колонии, но все же казался китайцу гораздо уютнее. Возможно, все дело было в психологии. Межпланетная станция «Феникс» была создана на родной планете Чена и несла в себе знакомую энергетику. А на Марсе все было не по фэн-шую.
— Лао, дружище, прием!
Из динамиков послышался хриплый голос Дмитрия, судя по знакомой мелодии на заднем фоне, в очередной раз наслаждающегося своим любимым фильмом.
Заправлены в планшеты
Космические карты,
И штурман уточняет
В последний раз маршрут.
Давайте-ка, ребята,
Споем перед стартом:
У нас еще в запасе
Четырнадцать минут.
— Митя, будь любезен, выключи эту адскую какофонию! Мне хватает компании одного сумасшедшего меломана в виде Гая. Хотелось бы отдохнуть от этого хотя бы на Марсе.
— Ты что, дружище, это же классика! — В голосе Дмитрия послышалась обида, но музыка на заднем фоне тут же стихла. — Лао, начальство хочет знать, успеем ли уложиться в норматив?
— Передай Оуэну, что вряд ли. — Чен еще раз с тоской взглянул на цифры показателей. — «Малыш» работает на пределе своих возможностей. Можно ускориться, но тогда рискуем перегреть бур.
— Хреново, — судя по интонации, русский коллега тоже весьма огорчился возможной задержке. — И что, ничего нельзя придумать?
— А что ты предлагаешь? — Лао любил поболтать с Дмитрием. Лишь эти двое из состава экспедиции разговаривали на русском языке, тогда как с остальными приходилось общаться по-английски.
— Секунду, я посмотрю сводки с наших метеоспутников, — в динамиках послышались резкие щелчки, русский что-то быстро набирал на клавиатуре ноутбука. — Смотри. Бур «Малыша» греется в основном из-за трения и скапливающихся в процессе работы пылевых частиц. Какова сейчас скорость ветра рядом с буровой установкой?
Лао набрал нужную команду на мини-консоли, размещенной на левом рукаве скафандра, и вывел новые данные на экран.
— Чуть больше восьми метров в секунду.
— Отлично. Если верить данным с наших метеоспутников, через десять минут скорость ветра увеличится до двенадцати метров в секунду. До пылевого шторма еще далеко, но разогнать пыль от бурения этому ветру вполне по силам. Таким образом, у тебя будет «окно» в течение тридцати-сорока минут, когда ты можешь смело увеличить давление.
Китаец с сомнением обдумывал предложение Коробцова. Определенный резон в его словах был, но подобная самодеятельность могла закончиться весьма трагическими последствиями. Русскому легко такое предлагать, он сидел на расстоянии в два километра от буровой установки. И если случится взрыв, то достанется только Лао.
— Ну так что ты решил, дружище? Какой ответ мне дать высокому начальству?
Лао отбросил сомнения в сторону.
— Передай им, что мы постараемся уложиться в срок. Митя?
— Да, друг?
— И молись, чтобы твой план сработал, — с этими словами Лао повернул регулятор мощности на максимум.
* * *
Двигатель надсадно взвизгнул и заглох.
— Васай! — в сердцах выругался Лао, ударив кулаками по защитному кожуху приборной панели «Малыша». Не прекращая извергать потоки ругательств на родном языке, тайконавт выбрался из кабины и побежал к застывшему в недрах породы буру. Остатки пыли быстро оседали, открывая для Лао масштабы поломки во всей своей неприглядной красоте.
Видимо, китаец все-таки переборщил с давлением, и раскаленное острие бура застряло в твердых слоях марсианской породы. Внимательно осмотрев установку со всех сторон, Лао вернулся в кабину и связался с Коробцовым.
— Ну что, гений, радуйся!
— Сделал норму? — русский явно не уловил нотки иронии в голосе коллеги. — Наш человек! Даешь пятилетку за три года!..
— Знаешь, куда можешь засунуть свои приколы над нашим политическим строем? — Чена понесло. Он говорил несколько минут без остановки, высказав все, что он думает о космонавте из невежественной России, о начальстве из НАСА и Хьюстона, о смазливом психологе Саманте Риз, чья упругая попка напоминает ему об оставшейся на Земле молодой жене.
— Ты закончил? — Голос в динамиках принадлежал уже не Дмитрию, а Генри Оуэну, руководителю экспедиции. — А теперь, Чен Лао, доложите по форме, что у вас случилось?
Сделав несколько глубоких вдохов и выдохов, тайконавт успокоился, после чего смог коротко и по существу рассказать командиру об аварии. Оуэн ненадолго задумался.
— Насколько серьезно пострадал «Малыш»?
— Внешне бур цел, но он плотно застрял в грунте. Возможно, когда температура понизится, я смогу достать его обратно, но не факт.
— Ясно, — американец отключился, видимо для того, чтобы обсудить ситуацию с оставшимся на борту «Феникса» Мейсоном Кейджем. Через несколько минут динамики в скафандре Лао вновь ожили. — Чен, из-за этой поломки мы еще сильнее выбьемся из графика работ. Так что на ближайшую неделю о своем отпуске на «Фениксе» можешь забыть.
Лао скорчил обиженное лицо.
— Я посылаю к тебе на подмогу Коробцова. Постарайтесь вытащить бур и как можно скорее привести «Малыша» в порядок. Все понятно?
— Так точно, капитан. Конец связи.
Лао с тоской поглядел на небо. Где-то высоко над его головой пролетала яркая точка межпланетной станции «Феникс». Пожалев, что не имеет возможности сплюнуть на пол, китаец тяжело вздохнул и принялся ждать друга Митю.
* * *
— Поехали! — русский махнул рукой, привлекая внимание Лао.
Осторожно, сантиметр за сантиметром, мягкими рывками, бур вращался в обратную сторону. Китаец задумался над тем, что со стороны он сейчас, должно быть, похож на хирурга, выполняющего виртуозную кропотливую операцию на сердце.
«Жаль, что меня сейчас не видит инструктор Хон Теу, — пронеслось в голове у Лао, — он бы мог мной гордиться!»
Небо над ними заволокло тяжелыми облаками, ветер усиливался.
— Митя, если мы не поторопимся, то можем угодить в пылевой шторм!
— Не дрейфь, дружище. Прорвемся! — и вновь принялся напевать свою песенку:
Я верю, друзья,
Караваны ракет
Помчат нас вперед —
От звезды до звезды.
На пыльных тропинках
Далеких планет
Останутся наши следы.
Когда-нибудь с годами
Припомним мы с друзьями,
Как по дорогам звездным
Вели мы первый путь.
Как первыми сумели
Достичь заветной цели
И на родную землю
Со стороны взглянуть…
Бур освободился уже наполовину, когда мощные порывы ветра стали накрывать буровую установку волнами песка и пыли. Лао поспешил заглушить двигатель и побрел сквозь бурю к напарнику.
— Митя, здесь становится опасно! Пора валить на базу!
Коробцов не отвечал. Обуреваемый тревожными предчувствиями, Лао максимально ускорился, бредя практически на ощупь. Марсианский песок сплошной стеной встал на пути тайконавта, закрывая обзор и норовя пробиться сквозь герметичные сочленения скафандра.
— Лао, стой! — неожиданно перед ним выросла фигура Коробцова. Широко раскинув руки в стороны, Дмитрий преградил путь напарнику и сделал это очень вовремя. Стоило Лао сделать всего пару шагов, и он бы сверзился прямо в десятиметровую шахту, пробуренную «Малышом». — Ты чего не отвечал? Или не слышал, как я велел тебе ждать у кабины?
— Нет, — растерянно ответил китаец, — связь куда-то пропала. Я подумал, что с тобой что-то случилось, и побежал к тебе на выручку.
— Должно быть, пылевой шторм глушит сигнал наших переговорных устройств. — Дмитрий показал рукой на дно шахты. — Скажи, ты видишь там что-нибудь необычное?
Лао в недоумении посмотрел на напарника, после чего попытался разглядеть, что же привлекло внимание русского. Действительно, на дне темного колодца, прорубленного в толще марсианского грунта, китаец увидел слабое свечение.
— Там что-то светится!
— Вот и я о том же, — радостно закивал Коробцов. — Как думаешь, что это может быть?
— Не знаю. Может, ты случайно уронил туда фонарик. Или не случайно, и решил меня разыграть. — Лао стал напирать на напарника. — Учти, если второй вариант правильный, то я лично сброшу тебя на дно шахты, а Оуэну скажу, что тебя похитили марсиане!
— Спокойней, дружище, — постарался успокоить его Дмитрий. — Я, конечно, большой охотник до веселой шутки, но сейчас явно не время и не место для розыгрышей.
Они постояли некоторое время в молчании, глядя на таинственное свечение у них под ногами. Первым заговорил Лао:
— Ну и что мы будем делать? Сообщим капитану?
— Зачем? — за стеклом скафандра Лао разглядел озорные огоньки в глазах напарника. — Если это что-то важное, то Оуэн даст команду на возвращение на «Феникс». Я предлагаю прямо сейчас спуститься и достать эту хрень.
— Шутишь?
— Нет, я абсолютно серьезно, — Коробцов махнул рукой в сторону технического отсека «Малыша», — у нас есть специальная лебедка на такой случай. С ее помощью ты опустишь меня на дно шахты, и я заберу, если смогу, нашу находку. А если будет необходимо, поднимем сначала объект, а затем меня.
— Ты точно спятил! — и хотя Лао всем своим видом противился этой безумной затее товарища, в глубине души его грела радостная перспектива уже сегодня оказаться на борту «Феникса». Поэтому он покорно пошел вслед за русским. — Ладно, хуже уже не будет.
— Прорвемся, дружище, — Коробцов отправился за лебедкой.
Давно нас ожидают
Далекие планеты,
Холодные планеты,
Безмолвные поля.
Но ни одна планета
Не ждет нас так, как эта
Планета дорогая
По имени Земля.
* * *
— Командир! Пойдемте с нами, посмотрите, что мы нашли!
В комнату отдыха ввалились улыбающиеся до ушей Коробцов и Лао. Они пытались объяснить свою эйфорию сразу по возвращении на базу первой марсианской колонии, но разыгравшийся в полную силу пылевой шторм обрывал связь через слово и создавал чудовищные помехи для слабых ретрансляторов, которыми были оборудованы скафандры. Но даже час, проведенный напарниками в отсеке дезинфекции, ничуть не уменьшил их энтузиазма.
— Докладывайте, что у вас? — Генри Оуэн отложил в сторону планшет, который читал, и внимательно посмотрел на подчиненных. Сидевшая в кресле напротив него Саманта также оставила свои дела. — Вы отремонтировали «Малыша»?
— Да. То есть нет. Точнее, не совсем, — ответил Коробцов. — Мы достали бур, но еще не проверили его работоспособность.
— Вот как. И что же вам помешало? Если шторм, то какого черта вы так долго копались? Бросали бы все и неслись обратно на базу. Мне люди дороже всякой техники.
— Я же говорил, — Лао ткнул напарника локтем в бок. — Из-за тебя мы чуть не превратились в Дороти и Тото.
— Причину, по которой мы задержались, мы и хотим вам показать. Пойдемте!
Коробцов и остальные колонисты направились в отдел карантина, в котором хранились образцы пород марсианского грунта.
— Самое интересное, что, когда мы его только увидели, он светился. Не сильно, таким бледноватым синим цветом, — тараторил на ходу Коробцов. — Но стоило мне взять его в руки, как свечение тут же исчезло. Вот, смотрите сами.
За толстым стеклом, разделяющим общий коридор и помещение с хранящимися на карантине образцами, лежал…
— Камень? Вы рисковали жизнью из-за обыкновенного камня? — Саманта удивленно посмотрела на улыбающихся коллег.
— Саманта, вы не понимаете! — пустился в объяснения Лао. — Прежде на Марсе не находили образцов с подобными свойствами. Это местный аналог нашему земному флюориту.
— Простите, Чен, но у меня ученая степень по психологии, а не по археологии, — мягко улыбнулась Саманта, — вы не могли бы объяснить, что это за флюорит такой?
— Это минерал, обладающий люминесцентными свойствами, — ответил за подчиненного Оуэн. — При нагревании в темноте он начинает фосфорецировать. Видимо, он нагрелся, когда ребята бурили шахту, а когда Коробцов взял его в руку, в результате теплообмена, камень остыл и перестал светиться.
— Как считаете, командир, стоило нам рисковать своими шкурами ради этой каменюки? — Лао не терял надежды, что их находка побудит Оуэна сделать поблажку и отправить тайконавта на заслуженный отдых на «Феникс».
— Стоило, Чен. — Оэун был полностью поглощен созерцанием таинственного камня. — То, что вы нашли, стоит гораздо больше человеческих жизней.
— Генри, что вы имеете в виду? — в недоумении обратилась к нему Саманта.
Вместо ответа Оуэн, развернувшись, быстрым шагом направился в жилой отсек.
— Генри? Капитан Оуэн, куда же вы?
Но капитан так и не удостоил подчиненных ответом. Он спешил в свою комнату, где среди вещей, внутри томика Шекспира, притаился миниатюрный пластиковый пистолет с тремя патронами.
Агент корпорации «Хронос-1» был на пороге выполнения своей миссии.
 | Никита Аверин, Игорь Вардунас. Мессия |