Название городка в американской глубинке многие никогда бы не узнали, если бы не зверек Фил и не голливудская комедия с Биллом Мюрреем, застрявшим в одном и том же дне — 2 февраля. День Сурка прославил Панксатони на весь мир.
— Не хочешь ждать автобуса, плати за такси в два конца — 80 миль туда и обратно. Потому что пассажира на обратный путь таксист в Панксатони никогда не найдет, — объясняет мне охранник на автостанции Питтсбурга. — В сезон приезжают туристы, автобусы ходят чаще, а так — два раза в сутки. Зачем больше?
В вечернем автобусе, движущемся по извилистой дороге, кроме меня и водителя, никого. Часа через три выхожу в центре Панксатони. Тут темно и тихо. Из трех отелей, которые были найдены предварительно в Интернете, два закрыты, еще один, как выяснилось, сгорел. Я на шоссе, у здания с заколоченными окнами, проклинаю День сурка и свое любопытство.
— Знаешь, что у тебя на лице? — слышу неожиданно от пожилого мужчины, деловито шагающего мимо. — На нем написано: ого, что это я тут делаю?
Он рассказал, что до ближайшего отеля по хайвею, окруженному лесом, полторы мили пешком: «Да, детка, это Панкси, здесь нет ни автобусов, ни такси, извини, больше ничем не могу помочь». В итоге к месту ночлега я добираюсь как преступник — на заднем сиденье полицейской машины, подхватившей меня по пути.
ОХОТНИЧЬИ УГОДЬЯ
Country Villa — придорожный семейный мотель. В холле меня встречают две толстые собаки, чучела животных (сурков среди них не видно!) и оленьи рога на стене... Удивляюсь — я уже полчаса в городе и пока не нашла ни одного изображения знаменитого Фила.
— Обычно у нас останавливаются охотники, ну и, конечно, те, кто приезжает на фестивали в Панкси... Но охотники все-таки чаще, — рассказывает Моника, хозяйка мотеля. — Мой муж Боб тоже охотник. Сегодня он опять едет за оленем. Охотиться — это дешево, а вот сделать чучела потом — ох, и не спрашивайте, — она улыбается и машет рукой. — Таксидермисты в наших местах прилично зарабатывают. А вы не охотитесь, нет? У нас тут края суровые, иначе нельзя. Если оленей не отстреливать, жизни не будет, их же тут столько, что ужас. Да и другого зверья. Мой муж охотится и на лосей, и на медведей... Мы все на пикапах — и в лес легко проехать, и оленя есть куда положить. Наши дети стрелять начинают еще в школе... Даже девочки друг перед другом хвастают трофеями, а местная газета публикует фотографии лучших охотников с добычей. Добро пожаловать в Панкси, детка!
Меню в ресторанчике при мотеле удивляет разнообразием и ценами. Самое дорогое блюдо — роскошная форель на гриле — меньше десяти долларов. А вот оленины тут не отведать, хотя Боб и Моника для себя готовят ее постоянно.
— Чтобы подавать оленину в ресторане, нужно специальное разрешение, но его очень сложно получить. Поэтому ни в одном местном заведении дичи не попробовать, — говорит Моника. — А дома — да, многие готовят, засаливают. Ну и кто-то охотится исключительно ради адреналина, а потом чучела продает. Да, такова местная жизнь. А вообще нам тут живется как в кино — каждый день одно и то же...
Наконец, замечаю: в ресторане стоят фигурки Фила и, видимо, его супруги. На стене — пара детских рисунков с изображением сурка. Интересуюсь, почему так мало.
— Так ведь наш сурок теперь торговая марка. Если кто-то хочет использовать его изображение или даже просто имя, то должен платить за это, — объясняет Моника. — Местным охотникам Фил неинтересен, а туристы останавливаются всего на одну ночь. Платить за сурка имеет смысл только для большого ресторана.
ФИЛ В АССОРТИМЕНТЕ
— Не люблю, когда девушки стоят у хайвея с выражением лица «ого, и что я тут делаю?» — открывает передо мной дверцу пикапа очередной случайный знакомый, едва я утром выхожу из отеля. Кажется, я где-то слышала эту фразу.
— Для нас Фил не только способ заработать деньги. Он сделал нашу жизнь намного интереснее, позволил общаться с миром, не покидая Панкси, — рассуждает Джордж Уайт, везя меня на встречу с фотографом в центр города. Джордж — бывший преподаватель местного университета, одного из лучших учебных заведений в Пенсильвании. Выйдя на пенсию, он купил старое здание в центре города и устроил в нем общежитие для студентов. Но днем на улице университетской молодежи не встретишь.
— Это вам не Нью-Йорк, — объясняет Джордж. — В большом городе ты можешь быть студентом вечно и параллельно работать. Тут особо работать негде, а потому все учатся с утра и до ночи, чтобы быстрее закончить и уехать отсюда. Из-за студентов тут и аренда жилья дороже, чем в соседних городках.
Уайт разрешает нам поснимать город с крыши общежития. С высоты четырех этажей Панкси виден весь как на ладони, и при свете дня я замечаю скульптуры Фила. Только больших его фигур в Панксатони 32 штуки: Фил в образе статуи Свободы, музыканта, повара, выпускника... Около местного «Макдоналдса» Фил с упаковкой картошки.
Да, сурок здесь на каждой стене, витрине, чашке, футболке, в общественных туалетах... Малыши щеголяют в одежках с надписью My first Groundhog day («Мой первый День сурка»), а подростки предпочитают надпись WTF, Phi/?, что в цензурном переводе означает «Какого черта, Фил?»
Мэри Энн Джексон, продавщица одной из сувенирных лавок, куда мы заходим, ничем не отличается от других горожанок — свитер, джинсы, ботинки.
— Вы первые мои посетители, — говорит она, — не сезон! А вот в сезон тут бывают туристы со всего мира! Кстати, были и из России, такие плотные большие люди. Из Санкт-Петербурга. Я еще удивилась, что у вас есть город с таким же названием, как у нас...
В лавке Мэри Энн сурок представлен в ассортименте — порядка 100 наименований на любой вкус и кошелек. Есть даже шоколадные конфеты Groundhog poop в форме мелких шариков, похожих на экскременты зверька...
— Выглядят натурально, но они вкусные, — смеется продавщица.
Чем дальше, тем больше нам хочется взглянуть на существо, породившее такой мощный культ.
И МОЙ СУРОК СО МНОЮ...
В Панкси существует организация, которая ведает всем, что происходит с Филом, — Клуб сурка. Его костяк —15 мужчин, так называемый внутренний круг. Они отвечают за жизнь животного, хранят его тайны, переводят с сурочьего языка на человеческий. Считается, что сурок разговаривает с членами клуба, а те его понимают.
Сам Фил в Клубе не живет. Тут хранится вся информация о животном за последние 100 лет, стоит ящик с письмами Филу — местные детишки пишут ему чаще, чем Санта-Клаусу. И только члены Клуба знают, как давно скончался предыдущий сурок и приступил к обязанностям нынешний.
— Наш сурок — это все тот же зверь, который предсказывал погоду в 1886 году, а значит, ему больше 127 лет. Каждое лето мы, члены Клуба, поим Фила волшебным напитком, который удлиняет его жизнь на семь лет, — улыбаясь, сообщает Рон Плоуча — один из тех, кто присматривает за сурком, можно сказать, его «личный тренер». В Клуб сегодня он зашел по нашей просьбе, захватив с собой Фила в специальной перевозке из толстого плексигласа. Все дно в ней усыпано свежими опилками, а в тарелке с едой — аппетитные хлебцы, любимая еда зверька. Рон уверенно берет зубастого Фила на руки. Тот не менее уверенно позирует фотографу.
— Фил не боится сниматься, давно привык! — говорит Рон. — И он не кусает меня, потому что знает мой запах и голос... Я не профессиональный дрессировщик, просто ухаживаю за Филом. Каждый член клуба имеет профессию, никто на сурке не зарабатывает. Есть адвокат, доктор, учителя, а я уже на пенсии. И мое любимое занятие теперь — показывать Фила людям. Помню, губернатор Пенсильвании, взрослый человек, политик, а отреагировал на сурка, как ребенок! Мне нравится со зверьком ездить по школам — со специальной образовательной программой. Мы рассказываем о традициях, связанных с Днем сурка, о самом животном.
— Рон, ну понятно же, что сурок не может жить 127 лет. Как у него с дублерами? — спрашиваю.
— Ну... — смеется Рон. — У нашего сурка есть жена Филомена, есть дети, так что в случае чего...
Фил живет в здании местной библиотеки. Содержание его обходится клубу примерно в 3000 долларов ежегодно. Любой желающий может полюбоваться на Фила и супругу через толстое стекло. В сурочьем домике климат-контроль, всегда чистые и сухие опилки, свежая вода и вкусная еда.
Помещение рядом с «норой» обклеено напоминаниями типа: «Получил ли сегодня Фил свежую еду и воду? Было ли это приготовлено по правилам?» Тут же отчет о последней ветеринарной проверке. В общем, зверь в надежных руках. Это понятно — он основной источник доходов городской казны: почти все предприятия в Панксатони были закрыты еще полсотни лет назад. До выхода фильма «День сурка» источниками дохода для местных были университет, окружная больница, несколько частных школ, продажа чучел животных и организация охоты для приезжих. И если бы не зверь, многим пришлось бы ездить на работу в соседние города. Афиша фильма — второй по популярности объект тиражирования в городе.
— Фильм изменил нашу жизнь, — говорит Рон. — И мы неплохо справились с этими изменениями. Каждый год мы должны разместить и накормить толпу туристов, превышающую население города в пять раз! Самая большая проблема у нас сегодня — отсутствие приличных гостиниц. Стыдно...
На прощание Рон преподносит нам «золотые» монеты с изображением сурка.
ЧУДЕСА НА ГОРКЕ
Gobbler's Knob, или Индюшачья горка, — место особое. То самое, где 15 веселых мужчин в цилиндрах и смокингах выманивают Фила из домика. От центра города сюда около двух миль. Добираться пешком неудобно — дорога в гору. Поэтому во время фестивалей курсируют автобусы, которые обычно возят школьников на учебу. Фестивалей сурка в Панксатони на самом деле два: всем известный проходит 2 февраля, второй — длинный праздник для детей — в течение 4-5 дней в середине лета.
Густой лес, небольшой офис и площадь со сценой — так выглядит Индюшачья горка. В офис тянется очередь — это местные жители выстроились за бесплатными подарками детям. Такие акции тут проводят постоянно, причем для разных категорий граждан: пенсионеров, малоимущих, инвалидов...
В промежутке между фестивалями на горке нечего делать. Разве что читать интересную историческую информацию на специальных щитах. На одном из них сообщается, что неизвестно, кто и почему назвал это место Gobbler's Knob. То ли потому, что именно тут охотники готовили и съедали свои трофеи, то ли потому, что когда-то в этих местах водилось огромное количество индеек.
Полтора века назад лишь несколько жителей Панксатони определяли погоду по сурку. В начале февраля они приходили на горку со свечами и производили шум, пытаясь разбудить сурков, чтобы по их поведению — испуг или безразличие — понять, когда потеплеет. Эти люди, скорее всего, были немецкими переселенцами. День предсказания 2 февраля считался промежуточным между зимним солнцестоянием и весенним равноденствием. В Германии в этот день крестьяне со свечами шли в лес, чтобы разбудить животных, пребывавших в спячке, — ежей, барсуков...
Почему жители Панкси в свое время выбрали из всего списка только сурка, никто уже не знает. Зато дата, когда обычай превратили в повод для торжества с фейерверками, известна: 2 февраля 1886 года. В этот день в местной газете Punxsutawney Spirit, до сих пор популярной у горожан, появилась шутливая заметка о том, что, согласно полученной от сурка информации, весна наступит довольно скоро. Прогноз сурка совпал с действительностью. И уже в следующем году на Индюшачьей горке собралось большое количество горожан, жаждущих узнать, чего ждать от весны 1887 года. Заинтересованность граждан и навела приверженцев традиции на мысль завести специального сурка, ведь не каждый поход на рассвете в лес со свечками гарантировал, что животное будет найдено. Иметь же личного сурка для предсказаний оказалось намного удобнее. Тогда же горожане создали Клуб сурка. А еще через год построили на Индюшачьей горке специальный домик для животного. Уже в 1889 году День сурка прошел с большой помпой. Для забытого богом городка этот праздник стал весьма примечательным событием. Члены Клуба придумали имя сурку — Фил, Провидец Провидцев, Мудрец Мудрецов, Предсказатель Предсказателей. Они же присвоили Панксатони звание всемирной столицы погоды. Однако на протяжении 100 лет о празднике знали только местные. Но в 1993 году на экраны вышла комедия «День сурка» — и понеслось.
НА СЛУЖБЕ У ЕГО ВЕЛИЧЕСТВА
К местному шефу полиции мы явились без предупреждения, спустившись с Индюшачьей горки. Вообще-то мы хотели увидеть мэра, но тот приболел. Мэрия располагается в одном здании с полицейским департаментом, главный коп города Томас Федиган принял нас радушно и без формальностей. Под его руководством служит 12 человек.
— Почему так мало?
— Работы нам хватает, — отвечает Томас. — Просто на такое количество жителей, как у нас, полагается именно такое количество полицейских. Да, в наших местах довольно низкий уровень преступности, например совсем не угоняют машины. Но вот незадолго до вашего приезда тут впервые за много лет произошло убийство, преступника нашли и задержали буквально за день.
Шеф полиции одет в безупречно белую рубашку, на правом рукаве которой нашивка, указывающая на его принадлежность к полиции. В центре нашивки — он самый, сурок Фил! Томас перехватывает мой взгляд и молча вынимает такую же нашивку из ящика стола: «Подарок для вас!»
Уходя, мы заглянули через стеклянную стену в закрытый кабинет мэра. Все убранство крошечной комнаты как на ладони: стол, стул, компьютер, Фил — одна фигурка, вторая, третья... А на двери кабинета — объявление о пропавшей собаке. Эту собаку хозяева пытаются найти уже несколько месяцев, объявления расклеены по всему городу.
— А зачем вам нужен был мэр? — интересуется дежурная полиции, миловидная стройная дама средних лет.
— Да хотели узнать, как вы тут живете между фестивалями...
— Скукота! — улыбается дама.
ПАНКСАТОНСКОЕ ВРЕМЯ
— Время у нас тут движется иначе, — уверяет официантка в ресторанчике Рапху Phil’s, который забит Филом под завязку. — Две трети всех туристов питается у нас, мы подсчитывали. Оставляют прекрасные чаевые. Я тут шесть лет, ушла из фармацевтики и не жалуюсь, очень хорошо зарабатываю!
В меню ресторана рекламы всевозможных местных услуг больше, чем блюд. Похоронные дома, магазины, продажа и ремонт авто, банки, мануальные терапевты, дантисты... «Мы призываем вас сравнить расходы, качество и сервис», — просят потенциальных клиентов улыбающиеся владельцы похоронного бизнеса. На чашках тоже реклама ритуальных услуг.
— Люди у нас умирают, как везде, не чаще, а похоронных домов штук десять, — смеется местная жительница, которая пришла выпить чая. — Вот и переманивают клиентов как могут. В этом году у нас бывший мэр умер, Джон Холлман, прекрасный человек. И знаете, случилось это 1 февраля, но объявили о смерти только после того, как Фил погоду предсказал. А еще в этом году у нас скончались почти все жители, которым перевалило за 100 лет, шесть человек. Умерла Хелен Хасс, ей было 104 года. Дети говорили про нее, что она, как сурок, будет жить вечно.
После ресторана мы заглянули в бутик по соседству и впервые за весь день увидели не женщин-охотниц, а дам на каблучках, с прическами и изысканными брошками, продающих красивую бижутерию и безделушки для спальни.
— Каждый раз, когда вы будете видеть это, вспоминайте нас, — хозяйка магазина Беверли протягивает мне изящную большую бусину в коробочке. Я благодарю и рассматриваю подарок — знакомые зубы и острые коготки, — и тут Фил...
— У нас все связано с сурком, — словно прочитав мои мысли, говорит Беверли. — А вы, кстати, были у Ники? Попробуйте его сэндвичи, мы, местные, только их считаем настоящими. Они почти такой же символ города, как Фил.
Мы выходим на улицу, солнце как раз клонится к закату, красота: розовое небо, снег, живописные холмы, колокольни церквей, которых тут, как похоронных домов, не меньше десятка. Крошечный ресторан Ники Грезока называется Nick’s corner lunch. Весь день его владелец Ник, которому уже 73 года, проводит на ногах у плиты — сам готовит те самые сэндвичи. Помогает ему супруга Барбара.
— Нашей плите 86 лет, — рассказывает она, выбивая чек на кассовом аппарате, который выглядит ненамного младше плиты. — Рецепт наших сэндвичей сохранился без изменения с того же времени. Да и вообще тут ничего не менялось уже много-много лет: сурок, туристы, охотники... Но мне так нравится. Это все равно что жить в сказке, пусть мы и сами себе ее придумали.
Под потолком ресторана болтается баннер 1940 года, который рекламирует летний фестиваль сурка, — выглядит как новый. Похоже, время в Панкси действительно движется иначе.
Вечером того же дня я сижу в здании местной автостанции, жду автобуса на Питтсбург. Фил улыбается мне на прощание из окошка кассы и со всех расписаний.
— Эй, у тебя новое выражение лица, что-то типа «не хочу уезжать», — на пороге станции стоит все тот же мистер Уайт. — Понравилось?
— Сказка! — отвечаю.
(с) Марина Соколовская