Бежит ручей, ручей тёчет,
И в чём играют а чёт-нечёт
Стрекозы и рыбы,
Как мы бы могли бы.
Евгений Бачурин, 1967
Покидая планету, они забрали всё — пластик; керамику, металлы, композиты. Даже шпильки, скреплявшие стены домов. Сняли с орбиты спутники. Вырыли капсулу-маяк, которая обозначала право первооткрывателей. Комплектующие, фурнитура, дельные вещи — каждая мелочь стала на вес золота.
По-моему, они имели топлива на полёт в один конец. До ближайшей развитой колонии. Больше возвращаться было некуда. Их материнская планета лежала в руинах, сожжённая плазменным вихрем.
Насаждённый ими лес зачах. Плотина рухнула, уровень грунтовых вод понизился. Биотоп разваливался без поддерлски, а я метался, спасая его уцелевшие крохи. Казалось, земля подо мной каменеет, и семена гаснут в ней. Ночами я тянулся к лунам, призывая дождевые тучи. Иногда удавалось.
Кое-как выжил. Приспособился ценой больших потерь.
Потом заметил на орбите что-то, движущееся вопреки вращению небес.
Неужели они вернулись?..
Но это были не они.
Это были вы.
Солнце калило как паяльная горелка; выгоревшее небо стало белёсым. Сухой ветер нёс из пустошей запах щебня и цветущего колючника. Как будто шипастая проволока может цвести!.. Но эта стервозная растительность цвела и терпко пахла, вспоминая древние времена, когда мир был богат жизнью.
Правда, как оглянешься, сонм колючих кустов вмиг исчезает. Наваждение, и только!.. Кругом бетон флаеродрома. Масляные пятна, хлам, торчат ангары с облезлыми стенами.
— Ну, таки я могу выбирать пассажиров, - помолчав, заговорил Бран, вертя зажигалку между пальцев. - Так вот, вы мне не нравитесь.
— Половину заплатим наличными прямо сейчас, — поспешила заверить маленькая мохнатая самка. Короткошёрстная, куньей масти, со светлыми бровями, она была одета по-походному. То есть в широкие портки до колен и куртку цвета песка, с множеством накладных карманов. Втянутые волосатые щёки и крупный бархатистый нос делали ее особо привлекательной для одновидцев-яунджи — но не для землян.
— Остальное - по прибытии на точку, - добавила вторая. Нья-гонка. Тоже мелкая, она была изящнее первой — ножки, фигурка, всё такое. Но уши с кисточками и хвост метёлкой как-то портили чарующее впечатление от её форм. Вдобавок круглые глазища нет-нет да отблескивали зелёным огнём, как индикаторы.
— Может, сумма не устраивает? — Мохнатая яунджа наседала без пауз, как принято у них на деловых переговорах. — Тогда — триста бассов.
«Сказать, что я национал-фронтовик? - прикидывал Бран в уме. - Подадут жалобу - их-де ущемили по видовому признаку. Ходить, объясняться, штраф платить...»
— Без дела в пустоши не летают, - начал он, с ленцой жуя слова. — Тем более в никчёмные места. Я тот район знаю. Видел сверху. Котловина безразмерная, в ней лужа рассола.
— Там был крупный водоём, — сердито объявила длинноухая ньягонка, словно он обидел испарившееся озеро.
— Когда он был?.. До пляжа — два часа надземкой. Басс туда, басс обратно. А вы три сотни отдаёте, чтоб соляной пылью дышать. Подозрительно это.
— Мы - экологическая миссия. Исследуем природу ради её возрождения.
От удивления Бран выронил изо рта изжёванную зубочистку:
— Откуда, какая природа?.. Сроду её там не было. Мы тыщу лет как прилетели - и застали сплошной пустырь. Это... - Он наморщился, вспоминая школьный курс, - биосферная редукция! Коллапс по неизведанным причинам. Где река, скважина — тут и природа, а шаг в сторону — пустошь. Или Врата Мёртвых. Все мослы оттуда давно вывезли и схоронили, поживиться нечем. Вдобавок, — с намёком примолвил он, — кощунство над останками преследуется по закону...
— Нас интересует, живое там есть ли, — хотя яунджа выросла в Сэнтрал-Сити, выговор у неё порой сбивался на свой неуклюжий лад.
Даже если от бровей до пят обреется, краше не станет. Порода!
— С чего б такое любопытство, а? Это ж не ваша планета.
«Так-то! Помни, мы первые».
— Двенадцать веков назад она и вашей не была, — напомнила ньягонка не без яда в голосе. Похоже, хвостатая отчаялась нанять пилота до Врат Мёртвых и напоследок решила уесть его историей. А как встала-то! Изогнулась, упёрла лапку в бедро, ушками подёргивает и хвостом помахивает. — Более того, сээээр, есть свидетельства, что здесь высаживались туанцы.
— Враньё, — отрезал Бран. — Их капсулы тут нет, Колумбия не мечена. Пусть катятся в слизь со своими претензиями, моллюски чёртовы. Вы что, наняты «туанский след» искать? Тем более не повезу. Надо вам туда? Идите пёхом. Полторы тысячи километров, самое оно для ваших ножек. Без дорог, без воды - как раз дойдёте. Удачных раскопок, агентура!
С этими словами он повернулся к флаеру и демонстративно приложил ключ-пластину к замку. Да, мой аппарат битый и потёртый. Да, совсем не новенький. Но засланцев из внешних миров он на прогулки не возит. Ишь, выискались!.. За какие-то жалкие триста бассов!.. Текущий ремонт сотен в пять обойдётся...
Пока Бран опускал трап, позади него оживлённо шептались. Естественно, на линго. Свои-то языки лемуриха и волколачка берегут д ля дома, для семьи и для землячеств. О чём они там совещаются? Ясно, о задуманной афере. Отыщут заветную капсулу и призовут имперский космофлот — «Милые слизняки, планета ваша, только выделите нам полмира за услугу...»
— Послушайте, пилот..,
— Ну?
Ньягонка подкралась неслышно, на мягких лапках:
— Вы можете заработать больше...
— Да-а?
— Скажем, четыреста.
— Планета не продаётся.
— Во Вратах Мёртвых есть оазис. Должен быть. Если сделать картографическую съёмку, изучить источники воды, благоустроить... тогда там можно поселиться.
Замерев на несколько секунд, Бран просчитал рентабельность затеи и отрицательно дёрнул головой:
— Бред. Слишком далеко от Города.
— От вас много не требуется. Доставить нас и высадить.
Мы останемся. Потом, через пару недель, прилетите.
«Останемся? В гиблом месте?.. Э-э, зверюшки, вы что-то реально знаете!»
— Вода пресная? — коротко, по-деловому, спросил он.
— Раньше была пресная. Но прошло много лет...
«Пресная. Рядом ни заводов, ни могильников... Заливай и продавай! — сразу возникла у Брана схема логистики, оптовых продаж и рекламы. — На ничьей земле! Экологически чистая, вкусная, полезная, из девственных недр... процеженная через семь слоёв непорочной пористой глины...»
— В долю я бы вошёл, — ненавязчиво предложил он. — Процентов двадцать хватит.
— За один полёт?
— ...и возврат! Мы должны доверять друг другу, верно? Поэтому я обыщу вас и багаж, чтоб никаких средств радио- и грави-связи. Будете ждать меня. Чтобы всё честно, известите своих - кого наняли, какой флаер.
— А лидензия-то у вас есть? — спросила яунджа, зайдя с другого бока.
Можно было возмутиться, но когда базируешься на заштатном флаеродроме, где нет половины систем оснащения, лучше поумерить гонор. Мохнатая имеет право сомневаться.
У Брана даже на сердце малость потеплело: «Ишь, выжига лохматая — с понятием!» Такую не проведёшь.
Когда они перестали врать про «исследуем природу», он стал к ним относиться много лучше. Тоже централки, хоть и животные с виду. Ищут возможности для финансового роста. В Городе бизнес-ниши захвачены-перезахвачены, приткнуться негде, а пустоши, при всей трудности, могут дать шанс.
Кто это придумал, что туанцы — слизни? Они явно гуманоиды, такие изнеженные и утончённые. От волнения на их узких лицах выступают кофейные узоры, поэтому туанцы всегда в гриме, чтоб не выдать своих чувств. Похожи на бесполые манекены в витрине. Как про них говорить — «он»? «она»? «оно»?..
Вблизи Бран их не видел. Да не очень-то и надо! Хватит того, что полон Город мохнатых. По крайней мере, выходцы с Яунге регулярно попадались на глаза и раздражали своим волчьим видом. А ушастые - их куда меньше - скорее забавляют. Словно пасхальные зайцы на задних ногах разбежались по Городу. Этих кавайных лемурок часто нанимают танцевать или прислуживать. А историй про них!.. Чему верить, неизвестно.
Без крайней надобности Бран пальцем бы не тронул ни ту, ни другую, но пришлось. Он к делу подошёл научно и осознанно — скоренько разжился ручным сканером, испытал на дежурном механике — «Не вертись! Стой прямо!» — а уж потом занялся.
Яунджа по имени Панта на ощупь напоминала крупную нервную собаку. Должно быть, от того, что микрочипы ищут против шерсти - грива, баки, хребет, наружная поверхность ног. Чипы меньше спичечной головки не опасны или обнуляются сканером.
С ньягонкой Мирис того проще - у неё спрятать объект крупней полсантиметра можно лишь в куцей причёске, ушных кисточках и на хвосте. Казалось бы, раз, и готово, но — с неё чуть искры не посыпались. Уши раскраснелись, вздёрнулся хвост, ноздри расширились:
— Нет, лучше сканер.
— Он лучит.
— Йо, какие-то секунды!.. Терпеть не могу ваши лапы. Извините — руки. И желание дёргать за хвост. Ваши девушки мне жаловались.
Наконец, проверив пожитки, выкрутив из видеокамер маркёры позиционирования, Бран впустил пару на борт. Под гул движка машина покачнулась и всплыла в облаке пыли над раздолбанной площадкой. Вмиг обе пассажирки оказались по обе стороны пилотского кресла:
— Смотри, там было речное русло!..
— О, радуга, какие древние пласты!
— Нельзя ли подняться выше?
— Теперь направо. Я хочу это снять.
— Дешевле заказать съёмку со спутника, — промычал Бран, наклоняя штурвал.
— Гораздо, - Мирис закивала, поводя ушами. - Только все заказы на учёте.
— Сядьте и пристегнитесь, — велел он, про себя отметив: самочки заранее продумали всю акцию до мелочей. Предприимчивые, жуть. А вот водой не запаслись, на две недели её много надо. Точно знают, где взять?
Пустошь расстилалась под ними до пределов обзора. Когда-то она звалась Ничья Земля. Из-за бесплодия почв переселенцам пришлось положиться на синтезаторы пищи и заняться рыболовством — в колумбийском океане живности куда больше, чем на суше. В Ничью Землю стали вывозить отхода и отбросы. Потом Сэнтрал-Сити разросся и упёрся городской чертой в собственное дерьмо.
Карьеры и овраги, залитые доверху окаменевшим шламом. Рукотворные озёра, где пузырилась, горела, светилась и взрывалась токсичная жижа... Здесь вечно что-то курилось, густо и вязко текло; зияли мрачные провалы. Тяжкая гарь поднималась над окраинами; тут сразу включай фильтр-ионизатор, не то хлебнёшь дыма — три часа кашля обеспечены.
Местами в опоясавшем Город широком кольце мегасвалок и гиперпомоек копошились гигантские экскаваторы, ползали карьерные самосвалы - потомки переселенцев добывали из мо-птьников то полезное, что выкинули предки.
Над всей этой грязной вознёй по высоким эстакадам, похожим на цепочки белых арок, молниями проносились экспрессы. Эти летали быстрее флаера. Если кому-то там, в вагоне, вздумается поднять заслонку на окне, выглянуть, он только вздрогнет и поморщится: «Фу! Пустоши! Скорей бы проскочить».
— Это не река. Это вырыто, — поучал тем временем Бран умненьких, но не всезнающих самок, — А после оползло. Был какой-то год ливней... метеорологи наколдовали с орбиты.
Вы вообще-то на пустошах были?
По задумчивому «Ыыыы...» и тому, как Мирис прядает ушами, он понял, что представляет собой кладезь знаний о бесконечном пространстве между городами. Так-то оно, изучать по картам! Эту землю лапать надо и мохнатым носом трогать, чтоб понимать.
— Короче, тут полный шмак. Без спасмаячка сразу копай себе могилу. Есть зоны, где военные испытывают новое оружие — туда и спасатели не полетят. Или места, куда лет триста никто не заглядывал. Пустоши — они такие! Их не облетишь и не объедешь.
Из космоса сюда не смотрят — незачем. Только проверяют ход ветров и облаков или температуру грунта. Что-то ценное найти тут можно лишь случайно... или по верной наводке
— Пятнадцать градусов влево, - Мирис перебила его речь. Оказывается, она пристально следила за курсографом.
— Врата Мёртвых — пустой район. Раньше там были дороги — песком занесло...
— Одна дорога. С золотого рудника. По краю озера.
Миновав на высоте край дымящихся язв и гнойных рек. Бран открыл воздухозаборник. Свежий ветер пустоши хлынул в кабину, минуя фильтры. Скоро выдуло вон слабый душок псины и мускуса, исходивший от двух иномирянок.
— Снижаюсь. Да пристегнитесь вы, наконец!..
Голые изжелта-серые холмы плоскими куполами уходили к горизонту. В долинах скудно кучковалась и стелилась пятнами исконная чахлая флора Колумбии - багровые пупырчатки с седым налётом спор, лиловый пух низких иглолистов, винно-красная поросль гербины. Светлыми языками спускались по откосам каменные осыпи, словно застывшие потоки.
— Домов нет... — как-то плаксиво выговорила Панта. — Домов нет! Земля!
— Будто сказка... — шептала Мирис, вытянувшись к лобовому стеклу. Скосившись, Бран увидел, какая у неё гибкая шея, и жилка взволнованно бьётся под замшевой кожей. Не зайка, не лемур — скорей игрушечная антилопа.
«Интересно, кем я им кажусь? Каким зверем?» - задумался Бран.
— Знакомо, - он усмехнулся, наблюдая за их восхищением. — Когда первый раз вылетел в пустоши, тоже глазам не верил. Это надо видеть. Ещё лучше - сесть там. Иначе будет перебой в мозгах — так и кажется, будто нарисованный пейзаж в 30-симуляторе, иллюзия.
Конечно, и они думали о нём. Каждая по-своему.
«Голокожий свиной чёрт», — привычно оценила его Панта. Без обид, выходцы с Земли все такие. Поневоле привыкаешь жить среди свиных чертей. Только потом поймёшь, что среди них и люди есть.
А Мирис мыслила про него иначе:
«Из Рослых Народов, а наивный. Правильно, что мы к нему пошли. Своей женщине сразу бы стал знаки внимания оказывать, заигрывать и прочее. С нами он чуть растерян, отстранён; это хорошо. Но лапищи, лапищи!...» Величие Рослого Народа, землян, смущало её - могучая шея, рука великана, мягкие ладони-лопаты... Бррр! Мурашки вдоль спины бегут и напрягают хвост.
— Вон радарная мачта. Автомат, её раз в году геодезисты заряжают. По метке, мы отдалились на шестьсот кэмэ от Города. Дальше мачт не будет. Да, что за рудник?..
— Заброшенный. Даже отвалы просеяны. Через Врата Мёртвых шла оттуда трасса. Я выяснила по архивам, — похвасталась Мирис и, спохватившись, со стыдом прижала ушки.
Давно Бран не говорил себе: «Я сплю, это сон». Наверно, со дня первой любовной встречи. А тут такое привалило два раза подряд, в один час.
По одну сторону от Врат Мёртвых простиралась бледно-жёлтая от соляной корки котловина, подёрнутая наносами бежевой пыли, с торчащими там-сям выветренными камнями.
По другую высилась скальная гряда — обрывистый серый кряж, прорезанный ущельями.
А у ног бежала, играла вода прозрачнее стекла. В ней мерцали окатистые камешки, колебались мохнатые нити бордовых водорослей, сновали - шмыг-шмыг - юркие тельца панцирных щетинников.
Вода у Врат Мёртвых!
Вдоль ручья сочно топорщилась гербина. Выше по течению, в тени скал, слабо качались розоватые тростники с метёлками.
— Ошалеть... — Он опустился на колени у самого края воды.
Та журчала, манила, дышала свежестью, такой желанной в этот раскалённый день. Инстинкт централа сдерживал его — пить нельзя! Гарантированная вода — только в кранах, в запечатанных бутылях с меткой санитарного контроля!..
Но зов чистой воды был сильнее вбитого страха перед заразой, отравлением и радиацией. Бран опустил руки в поток и позволил ему ласкать себя. Необычайно! Набрал воды в ладони. Напился из ручья, впервые в жизни.
Какая вкусная!..
Теперь умыться.
Вытираясь, он заметил стайку насекомых, вьющихся в танце над самой водой. Серо-жемчужные, величиной с пчёл, они отливали в солнечном свете изменчивым блеском и быстро-быстро били крылышками. Казалось, они бескрылые — каждое тельце-веретёнце окружал туманный ореол трепещущего воздуха.
Таких Бран в Городе не встречал — там тараканы, мухи, клещехвостки и шуршавчики. Пчёлы - те в климатроне, под куполом с избыточным давлением. Им воздух тщательно фильтруют, чтоб не вымерли. «Фауна Старой Земли» — как наглядное пособие.
Невольно он залюбовался прыткими букашками, снующими в воздухе. Потом зачерпнул ещё водицы - чисто для удовольствия пить по-дикарски.
— Уф-ф-ф!.. Хлебните и вы — водичка люкс, чистота первой категории... — обернулся, но тут голос застрял у него в горле. Второй раз Брану подумалось: «Сплю».
На его глазах Мирис взялась ноготками за боковой шов фляги с водой и раскрыла её как книгу. Из посудины вылилась наземь -нет, буквально вывалилась и плюхнулась, словно медуза, — чёрная масса. Оказалось, что во фляге по центру висит широко известный в обитаемых мирах ньягонский пистолет-автомат «шорба». Точь-в-точь по рекламному слогану: «Защита - удобно, компактно, легко! С “торбой“ ваша жизнь в ваших руках!»
Затем хвостатая под лянка ловко извлекла оружие и навела на Брана:
— Простите, мы вас обманули.
Он переводил взгляд с мокрой студенистой массы у ног Мирис на дуло и обратно. Ах, вот оно что. Нанка. Нано-жидкость, обманка для сканера. Пода, и сканер - контрафакт протезный, лучит и не видит. Вывод - фляжки надо проверять на вес в руке.
— Стойте там. Бросьте Панте ключ от флаера. - распоряжалась д линноухая, держа его на прицеле.
— Твари. — со злостью подчинился он. Но ключ кинул не мохнатой, а запулил в ручей. — Иди, псица, вылавливай. Только зря вы это затеяли. Если я не взлечу, через час спас-маяк заработает. Без меня вы флаер не поднимете. И ещё — я сказал механику, куда лечу. Так что, пока я совсем не разозлился, убери пушку. Да, с этого момента моя доля — треть.
Кое-что он приврал, но насчёт трети речь шла всерьёз.
— Мы улетать не собираемся, - по-совиному моргая, объявила дрянь с ушами. - Главное, чтобы не улетели вы. Нам нужна ваша бортовая радиостанция. А через час... через час сюда кинутся медиа, учёные, военные. Пригласим всех. Можете стать телепо-зитивным человеком! Когда ещё представится такой случай? Был дешёвый пилот на старом флаере, стал фигура дня. прогремел
на весь Город...
— Я так и думала — свиной чёрт без мозгов, — бурчала Панта, зайдя по колено в ручей и шаря на дне в поисках пластинки. — Она не должна далеко уплыть... Брысь! — рассеивая брызги, яунджа мокрой рукой отмахнулась от жемчужных пчёл, мелькавших перед тазами.
— Дуры, что вы затеяли? - забыв про дуло скорострельной пушки, Бран озаботился своими многотысячными прибылями, которые текли, омывая мохнатые икры Панты, и грозили вот-вот уплыть в графу «упущенная выгода». — Зачем медиа? Это ж чистейшая вода, ей цены нет! На Ничьей Земле, в пустошах!.. Подать заявку, застолбить участок отсюда до истока... Озолотиться можно!
И детёнышам хватит, хоть ты дюжину роди!..
— Нельзя ставить водозаборные машины. — Ньягонка выпятила губы и сделала рукой жест, как бы отталкивая Брана вместе с его словами. - Эго вода смерти. Поэтому и Врата Мёртвых. Кто не знал меры, качал тоннами - умирал. Золотой конвой объезжал ручей, был запрет заполнять цистерны.
Брану почудилось, что у него внутри завозились панцирннки из ручья. Штук двадцать. В колючках и с ядовитыми жвалами.
«Срочно наружу!» - взмолился желудок.
Насквозь промокшая Панта, лазившая в ручье уже на четвереньках, воскликнула:
— Есть! Нашла!.. Тьфу! Как эти жуки надоели!
Пересилив спазмы желудка, Бран стал будто бы непроизвольно продвигаться к Мирис, разводя руками и возмущённо шумя:
— Бред собачий! Кто промышлял в пустошах, все сочиняли байки - о костях, о тенях, об оживших мертвецах!.. Это же просто пустыня, где машины ломаются, флаеры падают, а люди травятся из общего котла! Сколько раз бывало!.. Чего ты там, в архивах, начиталась, каких басен? Переселенцы врали будь здоров!
На новой планете, кругом всё чужое... чтоб умом не тронуться — да это ж невозможно! Чуть где приметный камень, урочище, чья-то могила — уже легенда! Названий миллион, одно готишнее другого — Пойдёшь-Не-Вернёшься, Три Черепа, Вдовья река.
Гиблая падь...
Убеждать — искусство, вывезенное с Земли вместе с тараканами и пчёлами. Здесь оно отточилось и окрепло — даром, что ли, централы почитались мастерами устного жанра. Болтая без умолку, Бран выиграл несколько шагов. Желание обезоружить стерву длинноухую напрочь вытеснило все желудочные ощущения. Он уже примеривался двинуть ногой по лапке Мирис, сжимавшей «шорбу». На его счастье, Панта, вылезшая из ручья, отмахивалась от жемчужных пчёл и отвлекала на себя часть внимания ньягонки:
— Пфе! Фиа!.. Да что за напасть, гыыы!
«Ну, я тебя!..» — Бран изготовился. Но оттенок напряжённости - а может, дыхание или примесь адреналина в поту, - задели шестое чувство ушастой. Говорят, они затылком видят и пушком на коже слышат. Как в обратной съёмке, Мирис быстро отступила шагом-танцем и дала очередь по земле — та-та-та-та!
Вмиг все застыли. Лишь пчёлы шершаво гудели - шшшуууу, — еле слышно кружась над головами.
— Не пытайся, — остерегла Мирис. — Будет хуже.
— Ты могла убить меня, — медленно проговорил Бран, отшагнув назад. Сыграть откат не стыдно, это всего лишь манёвр. — Прикинь — репортёры... а здесь я валяюсь, весь в крови.
— Скажу — оборонялась.
— Пойдём, запрёмся во флаере, — бочком подошла к подруге Панта. - Пусть творит что хочет.
— К чему скликать сюда публику? - не унимался Бран. - Поймите, оазис - наш...
— Его создали туаицы, - Мирис выдавила это с усилием, против желания. И немедля получила выговор мохнатой:
— А ему надо знать? Кто он такой? Увидел ручеёк, сразу: «Выкачать!» И объяснять ему незачем, не поймёт.
— Туан... — осёкся на полуслове Бран. — Так всё-таки они вас наняли?!..
Как всякий централ, он был твёрдо убеждён, что правительство с потрохами продалось имперским слизням. А теперь спит и видит, как бы сдать планету (да что там! всю Федерацию!), выморить землян и заселить освободившиеся земли волколаками и ящерами. Само собою, чтобы не сладиться с этими предательскими планами, власти запросто наймут двух чужеродных самок и провернут дельце их лапками.
Эта убеждённость парадоксально уживалась с верой в мощь федеральной армии и бдительность контрразведки. Так всегда бывает, если зомбо-программа сталкивается в голове со здравым смыслом. Куда уж человеку разобраться, где тут правда? Остаётся только злиться и яриться.
— Они умерли раньше, чем вы начали расселяться с Земли, — глуховато заговорила Мирис. — Не имперцы, а прежние - кто был гегемоном до плазменной бури.
— Кончай мне втирать пропаганду. Знаем мы эти штучки — заявить права, оттяпать себе клок, а потом всё целиком. Капсулы нет, следов нет, их здесь не было.
— Какие следы после трёх тысяч лет... Они не очень-то сюда и лезли. Пытались сделать перезагрузку биосферы, оживить почвы. Завезли биотоп из активного мира, он не прижился. Ваши уже ликовали, что всё чуждое вымерло. А сейчас решили стереть само место. Врата Мёртвых отвели под полигон! — последнее Мирис едва не выкрикнула. — Всё, что видишь кругом, сгорит. Во избежание, вдруг следы найдутся. Никакой политики, только плановое испытание оружия.
Напрасно Панта поспешила записать его в безнадёжные свиные черти. От одной мысли, что оазис мог бы стать его недвижимостью, Бран резво переключил мозги.
— Когда начнут?—окинул он взглядом округу.
— Через неделю. Район оцепят и объявят «зоной без полётов». Инфа верная, ошибка исключается.
— И-эх, плакали мои денежки... Так на кого вы работаете?
— Ты не поверишь, — ньягонка опустила ствол, а Панта сварливо предупредила:
— Мирис, этот самец мыслит бассами. Отправим обращение, заплатим деньги - и лёгкого ветра ему в спину.
— Выкладывай, кончай ушами дёргать, - понукал Бран. - Хоть ври, но чтоб красиво. С вас ещё сотня сверху.
— Это ещё почему? — изумилась яунджа.
— За моральный ущерб. Угрожали, по ногам стреляли...
— Мы из Зелёной церкви. — наконец созналась Мирис. Жаль, что не соврала.
То, как Бран произнёс «Ох, мать моя, с кем я связался!», слышали даже плакучие деревца, торчавшие вдали. В краснеющем свете солнца из тростников выпорхнула пара крупных чешуйниц и кинулась искать местечко поукромней.
— ..да лучше б я громил на акции возил! А то — зелёные!.. Это ж всему конец - лицензии лишат, на вечный учёт попадёшь!.. Почему вы с моста не рухнули, когда ко мне тащились?! И жуки на вас, как на помёт, слетаются!.. - в сердцах Бран хотел цапнуть жемчужную пчелу, но та увернулась.
— Ты смотришь первый канал ТВ. — с презрением уличила его Панта, указав пальцем, как препод по морали.
— Разве защита природы — зло? — Мирис вступилась за свою праведную веру в листочки-цветочки. — Если бы ты вырастил хоть одну травинку...
— Забирайте ваши деньги. Я вам выломаю с борта рацию — только верните ключ и дайте улететь. Хоть стреляйте, хоть воззва-иья рассылайте — но без меня. Вам из-за ручья и мошек репутации не жалко, а я ещё хочу пожить спокойно.
— Ну, что я говорила? Зомби первого канала.
— ...одна радость - если судить будут, так хоть не за измену родине. Хорошо, от туанцев ни гвоздя тут не осталось! Или осталось?.. — Глаза Брана стали какими-то особо настороженными. Воображаемые панцирннки в животе его окончательно стихли, зато мысли оживились. — А?.. Отчего люди мерли во Вратах?
— От алчности, — уверенно ответила ньягонка. — Если вмешаться в баланс сил природы, грабить её, она наносит ответный удар. А в оазисе баланс особо хрупок. Он — как одиночка на пределе выживания, будет защищаться от любого, кто его тронет. Пора понять, что у всего живого есть душа...
— Ой, не надо мне про души тараканов и клопов. Читал ваши агитки, в почтовый ящик совали. Вся планета - живой шар, у неё от нас несварение мозга; нам надо срочно околеть, чтобы она вздохнула с облегчением. Ещё один способ сжить нас со света, спасибо.
— Мирис, перестань!.. Человек туп, как кирпич, его
не прошибёшь. Вырос 8 Городе, умрёт в Городе, видит одни стены и дорожное покрытие. Сам же признавался — принял девственную землю за 30-графику... Для него жизнь — это бактериальная масса в реакторе. Давай возьмём рацию, мне от него больше ничего не надо. Союзник он нулёвый, сама видишь!
Глаза у ньягонцев выразительные, крупные, загадочно сверкающие глубоким изумрудом. И хотя мимика у них своя, особая, чувства угадывать можно. Например, сейчас Мирис печалится. Иначе зачем ей губу закусывать? А зубки мелкие, белые, как у зверька. Грустная зайка, представляете? Бран с усилием стряхнул навязчивое впечатление и продолжил допрос:
— Био-что-то с активной планеты — откуда? Арконда? Хэйра?
Активные, они же миры-феномены, — планеты странные.
Их биосферы особо живучие, там чёрт-те что водится. Скажем, на Арконде — оборотни-вульфы. Из кое-каких миров даже лишайник брать запрещено, а туанцы привезли оттуда целый био... парк? зоопарк? полный трюм демонов?
— Не установлено, — ответила ньягонка. — Головной офис на Туа сгорел в буре вместе с документами, а корабль, улетевший отсюда, пропал без вести.
— Значит, кончено дело, — у Брана с души снялось тонны две опасений, но он на всякий случай уточнил: — А психонетики, что бесов пеленгуют, здесь с антеннами ходили?
— Были. Ничего не выявили. Слабые колебания эфира, их может порождать и фауна, - Мирис продолжала держать «шорбу» наготове.
— Тогда я не воткнусь, чего вы добиваетесь. Храм построить, что ли?
— Это всё — как храм, - она крестом развела руки в стороны. — Оазис должен жить, понимаешь? Просто жить! Он один на много километров. Дитя подземных вод... Мы бы пришли сюда пешком, только боялись не успеть. Будем звать людей, поднимем скандал в медиа...
Солнце, снижаясь над соляной котловиной, озарило Мирис -её уши засветились, вся фигура ярко выделилась на фоне лужайки, покрытой гербиной. Даже хмуро насупленная Панта посветлела, шерсть на ней золотилась. Позади них громоздился угловатый тёмный флаер, грузно расставив посадочные лапы, а перед ними лежала чёрная тень Брана.
Чем-то встревоженные, пчёлы мельтешили в воздухе, перелетая от одного к другому — то вились возле ньягонки, то около яунджи, то собирались над Браном.
— А если никто не среагирует?—помедлив, спросил он. — Всяко бывает — затушат сигнал, перехватят, объявят провокацией. Военные могут!.. Наконец, оцепят Врата раньше срока.
— Мы всё равно не уйдём, — проворчала Панта. — У нас две «торбы».
— Да вас газом зальют или звуком задавят.
— ...и противогазы. Мы готовились.
— Тогда просто убьют.
Упорная волчиха помотала лохматой башкой:
— Лучше умереть самой, чем видеть, как сожгут оазис.
В знак солидарности Мирис опустилась рядом на одно колено. Прикрыла глаза, склонила голову с прижатыми ушами и уткнула кулачок костяшками в землю.
Бран долго искал зубочистку в нагрудном кармане, нашёл, зажевал и, наконец, сказал:
— Убери пушку. Не трону. Идём.
Они достали его.
Учи их, не учи, они по-любому останутся сами собой, со своей шерстью, с ушами и хвостами, пахнущие как зоомагазин. Фанатички с крышей набекрень!.. Самки - а берутся за оружие! Вместо своих богов - Вечно Зелёный Ясень Иггдрасиль, соединяющий Хель с Ирием. И не исправишь их, этих котят, выросших среди свиных чертей, но считающих себя — львицами! Они заблудились на перепутье миров, счастливы сложить свои кошачьи головы за веру в биосферу и высохшие пустоши, будто они расцветут на их крови.
«Ведь мои сограждане! — едва не плюнул Бран, активируя дверь. — Один гимн поём, в одну кассу налоги платим!.. А через месяц в каждой подворотне — их уродский трафарет: Сёстры Ясеня во Вратах Мёртвый. Новые герои для молодняка всех цветов шерсти. Вот уж пиар так пиар!.. И для чего? Если наверху решили, то оазис обречён. Департамент природных ресурсов подписал его на кремацию... или не подписал?»
— Я помогу вам открутить рацию. - С мягким топотком Мирис взбежала вслед по трапу. За ними летели пчёлы, прорезая воздух по спиральным траекториям.
— Постой, — остановившись, он повернулся в дверном проёме. С высоты трапа оазис был виден лучше — спящие тенистые озёра со склонёнными деревьями, медно-розовые тростники в тяжёлых, почгги осязаемых лучах низкого солнца. Красота!.. Просто глазам не верится. Такого не бывает. Только в 3D. Или на юге, на курорте, за большие деньги.
Мирис чуть не уткнулась в него на ходу, закинула лицо и поглядела снизу вверх. Смешная у неё макушка - с густым коротким волосом, похожим на пух.
«Самый момент оглушить и обезоружить. Вторую — догоню, у меня ноги длинней. Закину обеих в грузовой отсек и отвезу обратно в Город. Пусть живут на улицах, как полагается, и растят травинку в горшке. Гори оно всё огнём!..»
От синих водяных зеркал тихо веяло прохладой, пряным запахом ила. Набившийся в ноздри дух Города мешал вдыхать чистые ароматы оазиса, словно фильтр в носу стоял.
— Вы что-то забыли? - нетерпеливо переминалась ушастая.
Ньягошки себе на уме, своенравные, но почитание Рослых — в их оранжевой крови. Как-то кисло — взять и обломать надежды, светящиеся в огромных глазах, полных тайного обожания.
Из-за Мирис высовывалась угрюмая яунджа.
— Искупаться, — сказал Бран, глядя на озеро поверх ушей ньягонки- — Хоть раз на природе. Вдруг потом не придётся?.. Представляете — без поминутной тарификации... плещись, сколько хочешь... Это ж мечта наяву. Неужели не хотелось?.. Вы купальники-то прихватили?
— А... мы... - Мирис растерянно повела ушами, оглянулась на Панту. Та сжала плечи, затрясла головой.
— Знали же, куда летим. Пистолеты взяли, а в чём плавать — нет? Тут жить надо, а не умирать!.. Короче, я пошёл. К дьяволу тонны с кубометрами - я хочу всё озеро, где оно есть.
Раздвинув их, он спустился по ступеням и зашагал вверх по ручью, на ходу расстёгивая пилотский комбинезон.
— В конце концов! — закричал он уже издали. — Есть аварийный сухпаёк, для на три хватит, а водищи — хоть залейся!.. Устроим пикничок, от вони отдохнём! Я расскажу вам, как мы в Сэнтрал-Сити разбираемся с властями!..
— Как?! — завопила Мирис, чуть не до слёз жалея, что сразу не застрелила этого громадного, ехидного, непредсказуемого чёрта.
— Тонко!
Гербина шуршала вокруг его колен. Жемчужные пчёлы, кинувшись вдогонку — веретёнца без крыльев и глаз, — с налёта впивались в затылок, в плечи, в спину Брана и исчезали в его теле, не оставляя следов.
Обязательное страхование авиагражданской ответственности —это наше всё. Как владелец транспортного средства со смешанной грави-реактивной силовой установкой, я плачу страховщикам по трём статьям - мощность, габариты, степень износа.
Скрыть износ движка от страхагента — задача хитрая, но выполнимая. Пожалуй, воздержусь описывать, как мы, пилоты-владельцы, это делаем.
Потом вынимаем из движка все тайные прокладки, затычки и вкладыши, благодаря которым он ещё дышал, и ставим мотор на форсированный стартовый режим.
Самочки наблюдали, трясясь в резонанс с его дрожью, и временами восклицали:
— Бран, сейчас взорвётся!
— Так и должно быть. Мы этого нарочно добиваемся.
— Давай выйдем наружу!
— Рано. Вот-вот дым пойдёт; одежда должна пропитаться. Эй! противогазы отставить! Надо предъявить медикам слезя-циеся глаза и кашель.
Ну, оно закономерно долбануло. Давясь отравным газом, мы вывалились на воздух. Тут я и вызвал всех — аварийного комиссара, эвакуатор и санитарную авиацию.
Пока ждали их, занялся девчонками - они таки крепко надышались. В таких случаях показан антидот и увлажнённый кислород, но у воды, где всё живое принадлежит мне, я обхожусь своими средствами. Мирис в первый момент речи лишилась, поняв: я уже не тот, что прежде.
Затем, дав фору аварийщикам, мы высвистали остальных. Через три часа над оазисом рой гудел - военные, медиа!.. Объявлять «зону без полётов» стало поздно — там, где сел эвакуатор и медики, место свято. И департамент природных ресурсов явился, сделав вид, что ни при чём — они-де всё последними узнали.
Что дальше?.. Расти надо! Возрождать почвы, призывать подземные воды... Чем шире жизнь, тем я сильнее.
Мирис и Панта преданно смотрели на меня:
— Примешь нас?
Наверно, они пошли бы за мной и в болото, пока тина не покроет с головой.
А я... я слишком приспособился к планете. Три тысячи лет, что вы хотите. Даже забыл, где тот мир, откуда меня вывезли. Мой прежний биотоп умер и оплакан, теперь мои подопечные — летуницы, йонгеры, кошки, шуршавчики, гербина и эти, разумные.
— Приходите все, — сказал я. — Наше место — у воды.
(с) Людмила Белаш, Александр Белаш