Почти два столетия людей творческих и широко мыслящих волнует вопрос, кто написал произведения, автором которых до недавнего времени считался стратфордский мещанин, актер Уильям Шекспир. В «Новой газете» было напечатано интервью (24 октября 2011 года, «Не обязательно душить Дездемону, чтобы быть Отелло»), посвященное «очередному всплеску интереса» к этому вопросу: обозреватель «Новой» Лариса Малюкова ведет беседу с Алексеем Бартошевичем. Он комментирует вышедший на экраны фильм Т. Эммерика «Аноним», в основе которого лежит оксфордианская версия авторства Шекспира. Цель интервью, судя по его тону, - показать читателю истинное обличье тех, кто возражает против стратфордского обывателя и актера театра «Глобус», Уильяма Шакспера. Интервью прочла Марина Литвинова, известный специалист-шекспировед. Ее размышления на эту тему предлагаем читателю.
Проблема существует. И не только потому, что давно закралось сомнение в авторстве и не только потому, что выдающиеся политики, писатели, поэты, режиссеры, актеры - Бисмарк, Луначарский, Марк Твен, Вальтер Скотт, Генри Джеймс, Чарли Чаплин, Набоков, Даниил Данин, Марк Райланс (актер и главный режиссер театра «Глобус» 1996-2005 годов) и многие другие сомневались в том, что автор гениальных произведений Шекспир. Вот, к примеру, что говорит Чарли Чаплин в своей автобиографии: «В произведениях величайших гениев низкое происхождение кое-где дает о себе знать. А у Шекспира нет ни малейшего его следа. Я не гадаю, кто автор шекспировских пьес. Но вряд ли это парень из Стратфорда. Тот, кто их написал, был по духу аристократ». Но еще и потому, что до сих пор нет ни одного окончательного ответа на вопросы, коих легион вокруг пьес, поэм и сонетов Шекспира. А решать эти вопросы нужно. И сейчас уже пришло время - появились новые документы. Вопросы эти связаны с содержанием пьес, злободневными аллюзиями, параллельными местами, датировкой. Ответы на них всегда даются в сослагательном наклонении, потому что все это - гипотезы, уязвимые и не принятые единогласно.
Приведу пример все еще нерешенного вопроса, который показывает состояние современного ортодоксального шекспироведения. Существуют две пьесы, имеющие один сюжет: историческая хроника Шекспира «Жизнь и смерть короля Джона» (общепринятый перевод «Король Иоанн»), впервые опубликованная в первом (посмертном) полном собрании пьес Шекспира, которое названо «Первым Фолио» (1623 год). И двухчастная пьеса «Беспокойное царствование короля Джона», изданная первый раз анонимно в 1591 году. Эти пьесы сюжетно идентичны. Буду в дальнейшем называть пьесу Шекспира «Король Джон», аноним -«Беспокойное царствование». Стратфордца-Шекспира, как все антистратфордианцы, назову Шакспером. Для нас «Уильям Шекспир» «Первого Фолио» - псевдоним.
Обе пьесы содержат одни и те же аллюзии на политические события той эпохи, причем смысл их таков, что автору пьесы могла грозить смертная казнь. Они намекают на вероломство королевы, казнившей свою родственницу и тоже королеву Марию Стюарт, и этот намек узнаваем. Между пьесами разница есть: в «Короле Джоне» антикатолическая направленность смягчена. А главное, шекспировская пьеса истинно поэтична и лирична, тогда как анонимная, хотя и написана согласно канонам драматического искусства, груба и топорна, в ней нет ни грана поэзии.
Проблем несколько. Остановимся на одной. «Беспокойное царствование» было издано в 1591 году анонимно, через двадцать лет пьеса опять выходит, на этот раз с инициалами «W.Sh.». Прошло еще 11 лет, и в 1622 году пьесу издают снова, но теперь инициалы раскрыты, автор -«W. Shakespeare». А ровно через год выходит «Первое Фолио». В нем никогда раньше не издававшаяся пьеса «Жизнь и смерть короля Джона». Согласно издательским правилам того времени, готовя к публикации книгу, издатель должен внести ее в Реестр гильдии печатников, но только в том случае, если книга никогда прежде не издавалась. «Король Джон» внесен не был, засчитали, как видно, публикацию «Беспокойного царствования». Значит, для них «Король Джон» и «Беспокойное царствование» - одна и та же пьеса. А пьес все же две, вышли с разницей в год, и обе подписаны одной фамилией. Это и есть загадка - почему одна фамилия у двух пьес, кто у кого списал?
Современное шекспироведение сходится в одном - неизвестный нам автор в корыстных целях поставил под своей пьесой имя драматурга, пользующегося любовью публики. «Еретики» не согласны. Издатель «Беспокойного царства» - человек уважаемый, никогда прежде не был замечен в пиратских изданиях. Понятие чести было тогда намного сильнее.
Каково истинное отношение этих пьес друг другу - до сих пор загадка. Существуют три гипотезы. «Еретики» полагают, что «Беспокойное царствование» написано молодым «Шекспиром» (Бэконом, Оксфордом, Марло), который позже сам переписал эту пьесу, дав ей другое название, поэтому издатели и приняли эти две пьесы за одну. Большинство стратфордианцев считает, что Шекспир воспользовался материалом анонимной пьесы и создал свою, поэтическую, версию. Меньшинство говорит, что не Шекспир списал у анонима, а наоборот - аноним списал у Шекспира. Нельзя же допустить, что кто-то другой придумал замечательную пьесу, а не великий Шекспир! И объявляют - «Король Джон», первый раз опубликованный в 1623 году, написан зимой-весной 1591 года, то есть на полгода раньше издания «Беспокойного царствования».
Вот что пишет комментатор «Короля Джона» Хонигменн: «Мы верим, что «Джон» был написан зимой-вес-ной 1590-1591 года. Наши оппоненты предпочитают 1593 или 1596 годы. Специалисты, изучающие этот период, должны понимать, что на карту поставлено больше, чем кажется на первый взгляд, и не надо бежать этой темной и ускользающей проблемы».
Что именно поставлено на карту, Хонигменн не поясняет. Это и так ясно. Дело в том, что прото-пьеса есть у многих пьес Шекспира, в том числе и у «Гамлета». И если всякий раз говорить, что Шекспир не сам сочинил сюжет, а автор прото-пьесы, пошатнется его величие.
Но, на самом деле, отнесение «Короля Джона» к зиме-весне 1591 года положения не спасает. Допустим, что Шакспер написал эту пьесу, как утверждает Хонигменн, в 1591 году. Возможно ли это? В первом томе восьмитомного полного Шекспира середины прошлого века дана биография Шекспира-Стратфордца, где сказано, что он родился и вырос в глухом городишке, а в Лондон приехал около 1587 года. И сколько бы ни старались шекспироведы окультурить этот городок, все равно страт-фордец не мог получить там обширного образования, знания светской жизни и придворных политических интриг в мельчайших подробностях. И вот он в Лондоне. Никаких свидетельств, что он там делал в первые годы, нет. Но из документов известно, что окружение Шакспера было далеко не аристократическое (почитайте «Краткую документальную биографию» Шенбаума). А через три года, зимой-весной 1590-1591 он сочиняет «Короля Джона», историческую драму, насыщенную опасными политическими аллюзиями. Стоящие за ними события могли быть известны только человеку, для которого коридоры власти - родной дом. Мог ли произойти такой взлет - безвестный, неродовитый пришелец из английской тьму-таракани так сблизился с высокопоставленной знатью, что осмелился уподобить королеву Елизавету королю Джону, совершившему недостойный монарха поступок, и на его примере показать, как должно себя вести венценосным особам.
Король Джон велит своему приближенному Хьюберту убить племянника Артура, имевшего больше прав на английский трон. Он отдает словесный приказ, всячески обласкав Хьюберта и обещая ему всевозможные блага. Называет племянника змеей, которая во всем мешает ему, и произносит два слова - «смерть» и «могила». Хьюберт понял приказ и дал обещание - «мальчик умрет». А позже, когда до короля дошел ложный слух, что Артур убит, и бароны вознегодовали, он отчитывает Хьюберта, обвиняя его в «превышении полномочий». Хьюберт, протянув королю приказ, говорит «вот ваша рука и печать». На что король отвечает: «Да, в страшный час последнего расчета /Меж небом и землей - печать и подпись [рука] /На нас проклятье божье навлекут» (перевод Н. Рыковой). «Рука и печать» повторяется дважды, и король своими устами говорит, что такие поступки обрекают человека на вечные муки.
Обращение короля Джона с Хьюбертом в пьесе очень похоже на то, как вела себя королева Елизавета, принявшая решение казнить свою двоюродную племянницу Марию Стюарт. Приказ был отдан статс-секретарю Дэвисону, он дал делу ход, и Мария Стюарт была казнена. А когда европейские враги королевы гневно обрушились на нее, она сделала Дэвисона козлом отпущения, отдала под суд и наложила огромный штраф. На суде речь шла о подписи ее собственной рукой, и о том, что Дэвисон, по своему почину, поставил печать. Ни в одной исторической хронике, используемой Шекспиром, нет упоминания «руки и печати», и больше ни в одной пьесе «рука и печать» не упоминаются. Это - осознанная вставка, или самого Шекспира, или анонимного автора. Тот, кто первый написал пьесу, тот и не побоялся пристыдить королеву, да еще напомнил ей о небесной каре. И не только с помощью этой вставки. Упрекая Хьюберта, король Джон говорит (даю здесь свой подстрочный перевод):
Король Джон:
Ты б головою покачал и молча
Внимал, как я темно вещаю,
С сомненьем посмотрел бы, чтобы я,
Приказ свой отдал точными словами.
Тогда сомкнул бы стыд мои уста...
А во время суда над Дэвисоном главное обвинение против него состояло в том, что «королева говорила темно, а точными словами приказа не отдала». Это поведал в «Анналах» историк того времени Кэмден. Приведя эти параллели, Хонигменн пишет: «Манипуляция Шекспира историческими фактами делает сходство царствования короля Джона и королевы Елизаветы интригующим, даже опасным». И Хонигменн не случайно прилагает эпитет «опасный» к политическим «манипуляциям» Шекспира (речь, конечно, идет о Стратфордце). Напиши он первый эту пьесу, ему, по меньшей мере, грозила бы тюрьма, а то и смертная казнь. Да и не мог он знать о злокозненных тонкостях королевской политической игры. И еще: «Король Джон», утверждает ортодоксальное шекспироведение, написан весной 1591 года. А ведь «Беспокойное царствование» издано тоже в 1591 году, значит, «Король Джон» писался Шакспером-Стратфордцем немного раньше. Так как же аноним раздобыл рукопись «Короля Джона»? Для чего было переписывать шекспировскую пьесу, портить ее красивый текст? У него самого ярко выраженный авторский стиль, текст поэтически очень неровен, но язык энергичный, много метафор, автор использует стилистические приемы - повтор-подхват в диалоге (stichomythia), антитезы, игру слов, аллитерации, более десятка латинских цитат и фраз. А это - признак уже опытной руки. И зачем вообще две почти одновременные пьесы-близнецы с одним сюжетом, одними аллюзиями, одной интригой? Словом, большинство исследователей эту гипотезу отвергли, но у нее все еще есть сторонники.
Единственный человек, кто мог бы позволить себе написать такое в отношении королевы, был Фрэнсис Бэкон. В 1591 году он еще не впал в немилость. Был назначен королевой ее ученым советником. И в этой пьесе он дает ей советы. Он даже положил начало так называемой «counsel literature» (литература наставлений). Бэкон с детства близок к королевской особе. Его отец был лордом-канцлером, умным и верным слугой королевы.
Я так подробно остановилась на истории с «Королем Джоном» по той причине, что даже интеллигентные читатели Шекспира понятия не имеют, как обстоят дела в современном шекспироведении. Беда заключается в том, что смысловой посыл пьес, привязка к историческим событиям эпохи не акцентируются. Если же издать в одной книге четыре-пять пьес, имеющих политические аллюзии, с исчерпывающими комментариями («Комедия ошибок», «Король Джон», «Ричард II», «Юлий Цезарь», «Троил и Крессида»), то авторство Стратфордца отпадет само собой.
Иностранные исследователи, излагая свои гипотезы, применяют сослагательное наклонение. В прошлом русские шекспироведы поступали так же. Сейчас этого нет. Связано это, наверное, с общим падением культуры поведения. И потому мне так горько было читать интервью с Алексеем Бартошевичем. В нем все подается как истина в последней инстанции.
Интервью было спровоцировано, разумеется, фильмом «Аноним», но цель его - критика еретиков-антистратфордианцев. Не буду подробно останавливаться на комедии «Укрощение строптивой», скажу только, что его слова «Но это же места, где родилась мать Шекспира» (места эти перечисляются) не соответствуют действительности. Кристофер Слай - антигерой Интродукции, пьяный забулдыга, живет в Бертонской пустоши, его все знают в Уинкоте. Так вот, возле местечка Бертонская пустошь (около 16 миль к югу от Стратфорда) мать Шакспера никогда не жила. Там жили его родственники Ламберты (комментарии к «Укрощению строптивой» в «Арденском Шекспире», с. 165). И в Уинкоте мать не жила, хотя это и сказано в русском комментарии (Полное собрание Шекспира, изд. «Искусство», М., 1957. т.2, с. 534). Алексей Бартошевич, стойкий приверженец Стратфордца, и должен его защищать. Но для защиты надо выбирать честные аргументы. Негоже искажать истину тому, кто по долгу службы сеет прекрасное, доброе, вечное.
В интервью есть повторение исторической ошибки, допущенной в фильме. Обозреватель Лариса Малюкова спрашивает: «Но если эти произведения написаны исключительно для публики своего времени, как вы относитесь к идее фильма «слова побеждают королевство»; искусство было политикой? С помощью «Ричарда III» можно было совершить переворот, вести толпу против власти». Алексей Бартошевич: «Иллюзия. И тогда, и теперь». Конечно, речь здесь идет о пьесе «Ричард II». Ошибку допустил сам сценарист (или режиссер), Р. Эммерик это признал. Но комментатор должен был поправить обозревателя. Он-то должен знать историю с этой пьесой. В ней (она разительно отличается от «Ричарда III») кульминация - низложение короля Ричарда И. Драматическая сцена отречения от престола не была включена в первые издания (1597,1598). Королева и цензоры восприняли ее как призыв к восстанию. А в 1601 году, 7 февраля, накануне однодневного восстания Эссекса, актеры «Глобуса» сыграли эту пьесу со сценой отречения, получив от заговорщиков 40 шиллингов. Этим заговорщики хотели напомнить лондонцам -свергнуть можно и короля.
Но восстание провалилось, Эссекс, Саутгемптон, Ратленд и многие другие заговорщики отправлены в Тауэр, власти стали немедленно расследовать, что стоит за постановкой в «Глобусе» опасной пьесы. Один из ведущих актеров Августин Филипс объяснил на допросе, что пьесу поставили по просьбе агентов Эссекса, соблазнившись деньгами. На том дело и кончилось, актеры отделались легким испугом. Но тем же летом королева Елизавета в разговоре с архивистом Тауэра с горечью воскликнула: «Я - Ричард II, вы это знаете?». А он ей ответил: «Такое злонамеренное сочинение было задумано и создано очень недобрым джентльменом, а он ведь был самым обожаемым существом королевы». На что королева с горечью произнесла: «Тот, кто забыл Бога, может забыть своих благодетелей. Трагедия игралась сорок раз на улицах и в домах». Вот вам и «иллюзия» о влиянии слова на судьбы государств.
Эта история упоминается во многих биографиях, часто без последних слов архивиста и королевы. И неслучайно. Отсюда ведь можно сделать важные выводы. Во-первых, королева прекрасно относилась к автору пьесы. Во-вторых, разговор шел не просто о Ричарде II, а, действительно, о пьесе. И тогда неизбежно встает вопрос - есть ли хоть одно свидетельство, что Елизавета относилась к Стратфордцу с такой исключительной добротой, что об этом при дворе знали все. Ни одного свидетельства этому нет, а жизнь Стратфордца изучена вдоль и поперек. От этого факта не отмахнешься. Шекспира надо искать среди очевидных любимчиков королевы Елизаветы. Из этой беседы узнаем также, что этот ее любимец предал Бога и свою благодетельницу. Больше всех этим выводам соответствует граф Ратленд.
А теперь коснемся фундаментальных утверждений, прозвучавших в интервью. Слова Бартошевича даю в кавычках.
1. «Все эти копящиеся легенды про то, что написано все «не Шекспиром», - чистой воды бульвар».
Совсем недавно крупнейший современный шекспировед-ортодокс Джеймс Шапиро в статье, опубликованной в «Нью-Йорк Таймс», сказал, что, пожалуй, надо пересмотреть убеждение шекспироведов XX века, что абсолютно все написано одной рукой Уильяма Шекспира. Ученая мысль в этой области за рубежом работает. Я беседовала в Нью-Йорке с профессором Шапиро, он не так консервативен, как наша академическая критика. А совсем недавно появился еще один претендент на авторство - сэр Генри Невилл. Его представили читающей публике академические ученые-англичане. Их главный козырь - дневник, который вел в Тауэре один из узников, участников заговора Эссекса. В нем выписки из исторической хроники, хранящейся в библиотеке Тауэра, которые потом дословно вошли в пьесу «Генрих VIII». Рука не сэра Генри, авторы книги полагают, что их «Шекспир», сэр Генри Невилл, мог нанять себе переписчика. Так что, проблема авторства отнюдь не «бульвар».
2. «В силу нашего общественного воспаленного умонастроения и надрывности духовно-культурной жизни в основе появления, на мой взгляд, антистратфордианского всплеска лежит популярнейшее в 90-е: «Ага, и это вранье. Ленин с Бухариным оказались бандитами, а Шекспир - неучем». Все лики советского иконостаса - туфта».
Стыдно писать такое. Книга И. М. Гилилова действительно вышла в свет в 1998 году, а начал он заниматься проблемой Шекспира еще в семидесятые годы. Его труд считается классикой шекспироведения. Я стала размышлять об авторстве Шекспира в тридцать пять лет, то есть почти полвека назад. Причем здесь Ленин и Бухарин?
3. «Эти тексты могли быть написаны только практиком театра».
Так говорить может тот, кто не читал произведений Фрэнсиса Бэкона, Джона Барклая, Томаса Кориэта (еще одна маска Ратленда). Театр они знали превосходно. Кстати, и иезуиты очень хорошо знали театр, в их колледжах даже учили игре на сцене. Об этом писал Барклай в «Сатириконе Ювформио». Эти авторы, когда чем-нибудь занимались, то занимались, вникая во все детали глубоко и серьезно.
4. «...все пишется для полуграмотных ремесленников, приносивших в потных кулачках пенсы, заполнивших партер « Глобуса». Для той самой простонародной и вместе с тем великой публики, способной на ногах без антракта под открытым небом выстаивать «Гамлета» от начала до конца».
Опять неправда. Возьмите «Напрасные усилия любви», все комментаторы пишут, пьеса писалась для публики юридических корпораций-университетов «Грейз-инн». Ставились пьесы Шекспира и в аристократических домах и в Уайтхолле, королевском дворце, да и в других королевских дворцах. Постоянными посетителями «Глобуса» в 1599 году были граф Саутгемптон и граф Ратленд. А вот что писал в 1932 году крупнейший шекспировед XX века Джон Довер Уилсон: «уже в 1592 году Шекспир имел поклонников-обожателей на самом верху. Что же касается «веселого изящества», трудно найти более точных слов для оценки ранних комедий Шекспира, находивших особый отклик у людей высокого ранга, о которых, скорее всего, и говорит Четтл. Я чуть позже назову имена этих досточтимых джентльменов. [...] думаю, нет сомнения, что Шекспир писал, держа в уме именно их». И немного дальше: «так часто встречаешь трио друзей в ранних пьесах, что невольно рождается подозрение, что среди «досточтимых людей» тоже имелось такое трио, для чьих глаз и ушей писались эти произведения». А через несколько страниц Уилсон называет эту троицу: графы Эссекс, Саутгемптон и Ратленд: «Думаю, именно это трио близких друзей держал Шекспир в уме, когда писал свои ранние пьесы».
Взгляд Бартошевича на Шекспира, как автора, пишущего для простонародья - дань еще сталинским временам. Известно, что Луначарский разделял мнение Демблона, что Шекспиром был Ратленд. К его счастью, он умер в 1933 году, а то бы ему не поздоровилось. Сталин распорядился: Шекспир - человек из народа, никакой не граф. И тогда была выработана формула «Народность Шекспира». Но никогда нигде не было сказано, что Шекспир писал все только «для полуграмотных ремесленников, приносивших в потных кулачках пенсы, заполнивших партер «Глобуса». Это уже нынешнее представление.
5. «Контраст [между текстами Шекспира и жизнью Стратфордца] стал особенно болезненным на волне позднего романтизма, который всегда исходил из абсолютной тождественности между личной судьбой художника и произведением. Это одна из иллюзий».
Это уж совсем странно слышать от русского литературоведа. Герцен писал, что лучшая иллюстрация к произведениям писателя - это его жизнь. Пьесы и сонеты Шекспира не были литературными упражнениями. И не только потому, что гениальный писатель - искренен, он пишет свою пьесу, свой стих, свою повесть, вытягивая их из своего нутра, как тянет паук свою нить. А еще и потому, что в то время, когда не было газет, журналов, то есть «средств массовой информации», писатели вкладывали в свои произведения то, что сейчас мы читаем в рубриках всевозможных новостей. Особенно внимательным надо быть со второстепенным сюжетом, у которого зачастую нет источников. Отсутствие «тождественности между личной судьбой художника и его произведением», которое так вопиюще являет себя в случае с Шекспиром - это главная «головная боль» ортодоксального шекспироведения. Отсюда - меланхоличный вывод Шенбаума в «Жизнях Шекспира»: «написать литературную биографию Шекспира, богатую сиюминутными подробностями (слова Китса) - невозможно». Невозможно, если стараться соединить несоединимое -низменную жизнь Стратфордца, как она встает из документов, и великие гуманистические идеи шекспировских произведений. И вполне возможно, если есть верное решение, кто является Шекспиром.
И здесь фильм «Аноним» может сыграть решающую роль. Он может стать той дубиной, которая, ударив по Колоссу на глиняных ногах, если не расколет его совсем, то может нанести несовместимые с жизнью разрушения. Пробудит любознательность, и откроются глаза, и начнет воздвигаться новый мавзолей...