Лето 1941-го проходит под знаком разгрома кадровой Красной армии. Вслед за падением Смоленска 16 июля и успешным завершением в первой декаде октября Смоленского сражения командование вермахта берет курс на Москву.
В эти дни Государственный комитет обороны принимает серию постановлений, посвященных организации обороны столицы и мероприятиям по эвакуации.
12 октября ГКО принимает постановление № 768сс о строительстве 3-й линии обороны Москвы. Срочно в порядке трудовой повинности мобилизуются 200 тысяч служащих и рабочих на строительство оборонительных сооружений. Московскому Совету предоставляется право изымать у учреждений и предприятий (кроме оборонных заводов) материалы (арматурное железо, цемент, лес), автотранспорт и строительные механизмы. Наркомчермет обязуют в течение трех дней выделить 400 тонн лопатного железа для срочного производства шанцевого инструмента. Страна оказывается не готовой обеспечить своих добровольцев и мобилизуемых не только стрелковым оружием, но и шанцевым инструментом.
13 октября ГКО принимает серию «эвакуационных» постановлений: «О частичной эвакуации оборудования, а также рабочих, ИТР и членов их семей с предприятий текстильной промышленности г. Москвы, Московской и Ивановской областей», «Об эвакуации оборудования канала Москва — Волга», «О плане эвакуации электростанций из Тульской и Московской областей», «Об эвакуации московских театров» (Большого, Малого, МХАТ и театра им. Вахтангова).
Наибольший резонанс, конечно, должно было вызвать именно последнее постановление, слух о котором не мог не разнестись по всей интеллигентской Москве. Причем именно это постановление имеет характер мобилизационного, только этим постановлени-• ем предписывается немедленная эвакуация. Можно представить, какой оглушающий эффект имели эти предписания на сугубо штатскую театральную публику.
Остальные постановления только подготавливают эвакуацию, предписывая разработать порядок, «установить очередность остановки и демонтажа» оборудования и т. д.
Обвальный характер процесс приобретает буквально через день.
Уже 15 октября ГКО принимает постановление № 801сс «Об эвакуации столицы СССР г. Москвы». Согласно этому постановлению «ввиду неблагополучного положения в районе Можайской оборонительной линии» предписывалось в тот же день («сегодня же» — согласно терминологии документа) эвакуировать в Куйбышев (ныне — Самара) Президиум Верховного Совета, Правительство во главе с заместителем председателя СНК Молотовым, органы Наркомата обороны и Наркомво-енмора. Молотову предписывалось заявить иностранным дипмиссиям, чтобы те сегодня же эвакуировались в г. Куйбышев.
Последним — четвертым — пунктом постановления «в случае появления войск противника у ворот Москвы» предусматривается подрыв электрооборудования метро, а также предприятий, складов и учреждений, которые нельзя будет эвакуировать, за исключением водопровода и канализации. Исполнение последнего поручения возложено на НКВД.
Обращает на себя внимание правка Сталина на этом документе. Он исправляет грубейшую ошибку аппарата и предписывает эвакуировать не только Наркомат обороны, но и позабытый в спешке Наркомат военно-морских дел. «Т. Сталин, — указывается в скобках в пункте 2, — эвакуируется завтра или позднее, смотря по обстановке». Сталин, как известно, Москву так и не покинул, что, безусловно, сыграло исключительную роль в ее успешной обороне.
По данным, приводимым в разных источниках, на следующий день, 16 октября, НКВД в соответствии со сложившейся практикой уничтожает заключенных, осужденных по политическим статьям.
В этот же день всем работающим москвичам делаются записи в трудовые книжки об увольнениях. Увольняемые должны получить денежный расчет. Повсеместно обнаруживается нехватка денежных средств, которая вызывает волнения среди рабочих. Здесь властями был допущен серьезный просчет. Государство — работодатель и кормилец — почти демонстративно разрывает отношения с подданными, фактически выбрасывает людей на улицу, предоставляя их самим себе.
Несмотря на нарочито спокойный тон («неблагополучное положение»), постановление уже никого обмануть не может: угроза очевидна, раз эвакуацию предписывают начать немедленно. Тем более что адресовано оно людям из верхних эшелонов власти. Более того, по законам психологии это нарочитое спокойствие, маскирующее прямо противоположные по смыслу действия, только усиливает дезорганизующий эффект.
Никаких внятных разъяснений со стороны властей не следует вообще. Как результат, в Москве разворачивается паника.
Ее характер и масштабы вполне раскрываются массивом опубликованных документов из Центрального архива Федеральной службы безопасности. Процитируем только один из них — справку начальника УНКВД по Москве и Московской области Журавлева «О реагировании населения на приближение врага».
За 16 и 17 октября на ряде промышленных предприятий «зафиксированы анархистские проявления», говорится в справке.
Так, 16-го «во дворе завода Точизмеритель им. Молотова в ожидании зарплаты находилось большое количество рабочих. Увидев автомашины, груженные личными вещами работников Наркомата авиационной промышленности, толпа окружила их и стала растаскивать вещи... часть рабочих требовала объяснений, почему не выданы деньги».
«Группа лиц из рабочих завода № 219 (Балашихинский район) 16 октября... напала на проезжавшие по шоссе Энтузиастов автомашины с эвакуированными из г. Москвы и начала захватывать вещи». В рабочем поселке этого завода «пом. директора... нагрузив машину большим количеством продуктов питания, пытался уехать... по пути был задержан и избит рабочими завода. Бойцы вахтерской охраны завода напились пьяными».
«16 октября... рабочие колбасного завода Московского мясокомбината им. Микояна, уходя из цехов в отпуск, растащили до 5 т колбасных изделий».
«На Реутовской текстильной фабрике... начальник штаба МПВО фабрики, объясняя рабочим, что остальная сумма зарплаты будет выплачена 17 октября, заявил им, что будут взорваны жилые бараки. Рабочие набросились... и избили его».
«На обувной фабрике „Буревестник"... задержалась выплата зарплаты и выходного пособия рабочим... 16 октября... рабочие, выражая недовольство, снесли ворота и проникли на территорию фабрики».
17 октября «на Шарикоподшипниковом заводе № 2... рабочие собирались большими группами и проявляли намерения сломать танки».
Группа рабочих Ногинского завода № 12 «напала на ответственных работников одного из главков Наркомата боеприпасов, ехавших из г. Москвы по эвакуации, избила их и разграбила вещи».
«Группа рабочих завода № 67 им. Тимошенко... разбила стоявшую у заводского склада грузовую автомашину с продуктами... С указанного завода сбежал и ряд ответственных работников». С завода № 156 Наркомата авиационной промышленности в ночь на 17 октября «сбежали директор завода... помощник директора... и начальник отдела кадров... группа рабочих этого завода... взломала склад со спиртом. Все участники напились пьяными».
На заводе № 8 (Мытищинский район) около 1000 рабочих пытались проникнуть во двор. «Отдельные лица при этом вели резкую контрреволюционную пропаганду и требовали разминировать завод. Отправлявшийся с завода эшелон с семьями эвакуированных разграблен».
16-го группа грузчиков и шоферов завода № 230 взломала замки складов и похитила спирт. 17-го утром та же группа с присоединившейся к ним толпой снова стала грабить склад. «При попытке воспрепятствовать расхищению склада избиты секретарь парткома завода и представитель райкома ВКП(б)... Зам. директора завода... сбежал».
На заводе № 69 Наркомата вооружения «парторг ЦКВКП(б)... с завода сбежал».
17 октября «в связи с тем, что на заводе № 58 не была выдана зарплата... имели место выкрики: „Бей коммунистов!.."».
Кажется, достаточно для того, чтобы понять, что в реальности происходило в эти дни в Москве.
Но этим дело не ограничивается. В письме НКВД № 3070 от 31 октября замнаркома НКВД Абакумов сообщает в Генштаб об обнаружении большого количества секретных документов в брошенных домах разведывательного управления Наркомата обороны!
То же самое происходит в здании ЦК на Старой площади. Аппарат бросает все и бежит. Зам. начальника 1-го отдела НКВД Шадрин в рапорте заместителю наркома внутренних дел Меркулову 20 октября сообщает: «Ни одного работника ЦК ВКП(б), который мог бы привести все помещение в порядок и сжечь имеющуюся секретную переписку, оставлено не было... В кабинетах аппарата ЦК царил полный хаос... разбросаны бланки и всевозможная переписка, в том числе секретная, директивы ЦК ВКП(б) и другие документы. Вынесенный совершенно секретный материал в котельную для сжигания оставлен кучами, не сожжен... В кабинете тов. Жданова (напомним, секретарь Бойцы Красной армии отправляются на фронт. 22 октября 1941 года ЦК и член ближайшего окружения Сталина. — А. С.) обнаружены пять совершенно секретных пакетов».
Лишь 17-го числа по радио с попыткой разъяснить общую ситуацию и целесообразность объявленной эвакуации, призвать к порядку и выразить уверенность в победе выступает секретарь МК и ЦК ВКП(б) Щербаков. Очевидно, однако, что выступление это запоздало.
Спустя еще два дня члены высшего органа управления осознают необходимость контроля за обстановкой в городе. 19 октября ГКО принимает постановление без названия № 813 с распоряжением ввести со следующего дня осадное положение в Москве и пригородных районах (их перечень в постановлении не определяется, что не лучшим образом характеризует состояние управления в эти дни).
Помимо постановляющей части, документ содержал часть информирующую. Начинается он необычно: «Сим объявляется, что оборона столицы на рубежах на 10-120 километров западнее Москвы поручена командующему Западным фронтом генералу армии т. Жукову, а на начальника гарнизона г. Москвы генерал-лейтенанта т. Артемьева возложена оборона Москвы на ее подступах».
«Провокаторов, шпионов и прочих агентов врага, призывающих к нарушению порядка, расстреливать на месте», — гласит один из пунктов постановления. «Прочие агенты врага» — это, очевидно, те самые участники беспорядков, спровоцированных несколькими днями ранее невразумительными действиями властей.
Согласно сводке военной комендатуры Москвы, 19-20 октября задержано 1530 человек. Из них расстреляны на месте 12, приговорены к различным срокам заключения семеро, 375 отправлены в маршевые роты. Остальные, надо полагать, отпущены.
В этой пестрой картине перемешалось все. И героев, и паникеров мы найдем в разных социальных стратах и в одних и тех же ведомствах. Не будем спешить, однако, с осуждением тех, чье отталкивающее поведение на первый взгляд представляется очевидным. Эвакуация была объявлена, но не была обеспечена ни организационно, ни финансово. Фактически был провозглашен лозунг «Спасайся кто может».
Руководители разных рангов и вовсе оказались в двусмысленном положении. Ведь немедленная — в день ее объявления — эвакуация была предписана высшей властью страны, которая за малейшее неповиновение и в куда более благоприятной обстановке карала высшей мерой социального возмездия.
Вспоминая об этих днях, не забудем о тех москвичах, которые в эти же самые часы исполняли свой долг на рабочих местах, не поддаваясь панике, уходили добровольцами в народное ополчение, своими жизнями заплатив за неразбериху первых месяцев войны.
Отдадим должное и силовым структурам. Если высшее политическое руководство оказалось не на высоте положения, то именно органы НКВД, не дожидаясь санкции сверху, погасили эксцессы 16 октября и взяли ситуацию под контроль. Цитированные уже донесения бесстрастно фиксируют не только проявления хаоса, воцарившегося на улицах и в пригородах Москвы, но и действия оперативных работников: «организаторы арестованы», «ведется следствие», «директор комбината... с работы снят», «беспорядки прекращены с помощью партактива, сторожевой охраны... и бойцов истребительного батальона», «силами оперсостава грабеж был приостановлен», «по городу расставлены патрули», «участники грабежа задержаны» и т. д.
В общем, панику удается погасить. Но угроза падения Москвы настолько реальна, что мероприятия, фактически подготавливающие город к сдаче, продолжаются и позднее. Об этом свидетельствует, в частности, докладная записка УНКВД от 3 ноября о подготовке агентурно-осведомительной сети в Москве и Московской области для проведения разведывательной и диверсионно-террористической деятельности в тылу противника общим количеством 676 человек.
Еще ранее — 21 октября — ГКО принимает постановление «О строительстве убежища в г. Куйбышеве». Постановлением предписывается Метрострою НКПС в трехмесячный срок построить два бомбо- и газоубежища глубокого заложения — не менее 25 м глубины, Аэростат воздушного заграждения на площади Революции. Октябрь 1947 года защищенные от прямого попадания двухтонной фугасной авиабомбы. Одно из них общей полезной площадью 1000 кв. м предназначается для Сталина. Это одно из тех решений, которые обозначают отрезвление высшего руководства страны, осознавшего серьезность угрозы, и его готовность вести борьбу даже при потере Москвы.
В этот же день командующий Московским военным округом издает приказ за номером 01 «о создании прочной и устойчивой обороны г. Москвы» к 24 октября, которым предусматривается создание трех рубежей обороны города: по Окружной железной дороге, Садовому кольцу и кольцу А и реке Москва (с юга). Предполагается строительство огневых точек, баррикад, других заграждений, «приведение домов в оборонительное состояние».
Все эти меры не понадобились. Вермахт в Москву не вошел. Ожесточенное сопротивление частей Красной армии, концентрация управления войсками в руках Жукова, вовремя подошедшие резервы остановили немцев на ближних подступах в столице.
(с) Андрей Сорокин