Федор свернул на едва заметную дорожку в католическую часть кладбища, где доживали свой век старинные усыпальницы польских купеческих семейств с позеленевшими мраморными ангелочками… Закрытое кладбище – прекрасное место для тайника. Лист среди листьев, тело среди тел… Он стоял на заросшей дорожке, рассматривая ближайший склеп, справедливо полагая, что убийце не было резона прятать труп далеко. Если станут искать – перевернут здесь все, а нет – зачем стараться? Внезапно луч света отразился от стекляшки, лежащей на ступеньке склепа. Луч попал Федору в глаз, он зажмурился. Потом подошел к ступенькам и поднял золотую цепочку с подвеской – блестящим белым камушком. Дверца склепа оказалась приоткрытой, Федор толкнул ее и вошел. Запах сырости и тления ударил ему в нос. Федор подался вперед, чтобы рассмотреть… На полу тесного склепа он увидел белое платье и красный жакет. Он нашел ее…
Отрывок из книги:
Полина бежала, расталкивая людей, как слепая, натыкаясь и неловко уворачиваясь от локтей, сумок и плеч. Ей казалось, Павел бежит за ней, но оглянуться она не решалась, чтобы не потерять время. Она панически боялась пьяных с тех самых пор, как ее одноклассник, нормальный, хороший парень, напившись на вечере, пошел провожать ее и стал приставать по дороге, тянуть ее в подворотню и ударил по лицу, когда она попыталась освободиться. К счастью, на ее крики сбежались люди…
Павел напомнил ей того парня. Славный, добрый, спокойный Павлик, над которым они с Алинкой подтрунивали, а он только усмехался молча, глядя на них, как на расшалившихся щенков… Жалость к нему захлестывала Полину, жалость и страх…
Она с размаху ткнулась лицом в грудь мужчины, вскрикнула и рванулась.
– Полина, Полина… успокойтесь, это я! – Федор Алексеев придержал ее за плечо. – Куда это вы так несетесь?
– Федор! Я… я… – Она разрыдалась.
– Полиночка, ну что вы, не плачьте, пойдемте…
Федор, обняв девушку, повел ее с улицы в первый попавшийся проходной двор, где играли дети и неслась музыка из раскрытых окон. Заставил сесть на ветхую лавку. Сел рядом, достал носовой платок, протянул.
Полина плакала, Федор сидел молча. Он наблюдал сцену встречи ее и Павла Зинченко, и у него возникли вопросы. Он ждал Полину у спа-салона, намереваясь сделать вид, что оказался здесь случайно, и напомнить об ее обещании поужинать. Оказалось, он был не единственным желающим встретиться с Полиной. Он видел, как мужчина, в котором он узнал Павла Зинченко, пошатываясь, пробирался в потоке людей, как он схватил ее за руку, как она попыталась вырваться и ударила его сумочкой. И теперь Федор думал о том, что же связывает этих двоих, почему Павел искал встречи с Полиной и почему эта встреча получилась такой бурной. Чего не поделили эти двое? Он видел, что девушка испугана и дрожит…
– Извините меня, Федор, я и сама не знаю… – Голос ее дрогнул. – Только что я встретила Пашу Зинченко, и он… Паша хороший человек, очень, а сейчас он просто погибает! Он стал пить, подозревает меня в чем-то, допытывается, был ли у Алины любовник. Он сам не свой, мучается…
– Может, он чувствует себя виноватым? – осторожно спросил Федор.
– Виноватым? В чем? Они были хорошей парой, наши девчонки завидовали Алинке. Вы думаете, что он… мог? – Она напряженно всматривалась в лицо Федора. – Вы с ума сошли! Я ни за что не поверю!
– Извините, Полина, я понимаю, что он ваш друг. Но…
– Я ему верю! Он не мог! Страшно даже представить себе, что он переживает! Эта неизвестность сводит с ума. Знаете, я не могу уснуть, все думаю, где Алина, что с ней… жива ли… А ему еще хуже. Его первая невеста была убита накануне свадьбы, и теперь он боится, глушит себя водкой… Вы спросили, не чувствует ли он себя виноватым, если и чувствует, то только потому, что не уберег… или согласился на свадьбу. А вы думаете, эти два… – Она едва удержалась, чтобы не сказать «убийства». – Вы думаете, эти два случая связаны? Восемнадцать лет прошло! – Она испуганно смотрела на Федора.
– Мы ничего не знаем, Полина. Трудно сказать.
– Вы думаете, она жива?
Федор вздохнул и ответил уклончиво:
– Будем надеяться.
– Но ведь вы тоже работали когда-то в милиции, у вас же были случаи, когда пропадали люди… Их находят?
Федору не хотелось ее пугать. Жива ли Алина? Вряд ли… Спрятанная в лесу машина, никаких следов девушки, тишина вот уже почти три недели, все это говорит о том, что Полякова скорее всего мертва.
– Находят… иногда. Некоторые сбегают из дома сами, другие теряют память, многие возвращаются.
Они сидели молча. Потом Полина сказала:
– Мне жалко Пашу.
– А что случилось с той, первой, девушкой? – спросил Федор.
– Ее убили за три дня до свадьбы. Они поссорились, она ушла к матери. А потом ее нашли в парке. Я ничего не знала, мне только сейчас рассказал Пашин друг, Костя Силич, он подвозил меня домой. Говорит, Пашу таскали тогда на допросы, семья этой девушки обвиняла его в убийстве, но у него имелось алиби, он ту ночь провел со своей знакомой, и она это подтвердила. Убийцу так и не нашли, и Костя думает, что, может, это тот самый. Но я даже не знаю… через столько лет! Это страшно!
– Полина, я не думаю, что эти случаи связаны. Кому хотели отомстить? Зинченко? Тогда почему ждали столько лет? Вряд ли.
– Знаете, я никогда ничего не боялась, а сейчас стараюсь вечером из дома не выходить, десять раз проверяю замки, на улице оглядываюсь. Наверное, я уеду, Федор, я не могу больше, я стала шарахаться от своей тени. Днем еще ничего, а ночью… Если с Алиной случилось что-то плохое… почему? В чем ее вина?
– Полина, в жизни случается всякое, и ничего тут не поделаешь. Это не зависит от нас, это не кара за грехи, просто нелепая глупая случайность.
– Вы извините, Федор, я веду себя как истеричка.
– Я понимаю. Пойдемте посидим где-нибудь. Кстати, после нашей встречи я зашел посмотреть на картины Майи Корфу.
– Правда? Ну и как?
– Даже не знаю, что сказать. Странные картины… – Он поднялся со скамейки, протянул девушке руку. – Но я не знаток, меня живопись не особенно интересовала… теперь я понял, что был не прав. Поражает ее фантазия, то есть я хочу сказать, что в наше время мало быть хорошим художником, нужна фантазия, и это как-то перекликается с литературой фэнтези, смотрите, какой интерес к магии, волшебникам… И тут возникает вопрос: почему? Как по-вашему, Полина? – Ему хотелось как-то отвлечь ее.
Они шли по улице, потом свернули в парк. Открытые кафе, люди за столиками, смех, громкие голоса…
– Почему вы ушли из милиции? – вдруг спросила Полина.
– Устал, наверное, – ответил Федор не сразу. – Стал замечать, выражаясь высоким штилем, что теряю веру в человечество, захотелось уйти вообще – в пустынь, на необитаемый остров, в скит – и побыть одному. Питаться акридами, никуда не спешить, сидеть под деревом и читать книгу, что-нибудь вроде «Диалогов» Платона, и думать!
– Вы не жалеете?
– Нет, пожалуй. Скучаю, скорее. Интересуюсь по старой памяти. Нас трое друзей. Коля Астахов, которого вы уже знаете, Савелий Зотов, главный редактор нашего городского издательства «Арт нуво», и я… неудавшийся мент и не самый успешный философ. Такая вот подобралась разношерстная компания. А штаб-квартира у нас – бар «Тутси», там знакомый бармен, спокойная публика и вышибала – мой бывший студент Славик, очень хороший парень.
Полина рассмеялась:
– Вышибала-философ?
Федор обрадовался, что ему удалось рассмешить девушку.
– Философы – специалисты широкого профиля, Полина. Они принимают шишки и удары судьбы стоически, не падают духом, верят в победу разума в конце концов. А еще там поет романсы и аккомпанирует себе на гитаре одна славная девушка. Хотите, сходим послушать? Правда, там в основном напитки, а я что-то проголодался.
– Не обижайтесь, Федор, но не сегодня…
– Домой? Будете сидеть одна у телевизора и плакать?
Полина не ответила.
– У меня идея получше. Приглашаю вас к себе. Я приготовлю ужин, у меня есть мясо. Можем позвать Савелия, он вам понравится, вот увидите. Согласны?
Полина кивнула неуверенно.
– Не надо звонить вашему другу, – сказала Полина, когда они сидели на диване в гостиной (она же спальня) Федора. – И ужин не нужен…
– Хотите вина? – спросил Федор.
– Да, немного.
Федор принес из кухни два бокала белого вина, поставил на журнальный столик.
– Мое любимое, бордо.
– Белое? – слабо удивилась Полина. – Я думала, бордо бывает только красное.
– Белое тоже. Бордо – это местность.
Полина пригубила.
– Приятное.
Она не смотрела на Федора. Он взял бокал у нее из рук. Пауза затягивалась. Что-то повисло в воздухе, неопределенное, невысказанное… Хотя почему неопределенное?
Федор притянул девушку к себе, прикоснулся губами к виску, нашел губы.
Полина попыталась освободиться, но Федор не выпустил. Они целовались с закрытыми глазами…
– Вы мне очень нравитесь, Полина, я давно хотел позвонить, но не решался.
– Я тоже. Но я подумала, если вы что-то узнаете, то позвоните.
– Я ничего не узнал. Я искал предлог позвонить просто так, даже сходил в галерею, посмотрел выставку.
Полина рассмеялась.
– А если бы мы не столкнулись случайно, вы бы так и не позвонили?
Федор не ответил.
– Или… вы меня у салона ждали? – догадалась она.
– Ждал. Третий день подряд. Репетировал случайную встречу.
Полина рассмеялась.
– Ни за что не поверю, вы… вы… не похожи на человека, неуверенного в себе.
– Еще как похож! В присутствии красивых женщин я глупею и ужасно стесняюсь. Неужели не заметно? Вам просто меня жалко, признайтесь! – Федор молол всякий вздор, радуясь случаю отвлечь Полину.
Она только покачала головой, улыбаясь…
* * *
Утром Федора разбудила пронзительная сирена противоугонного устройства на машине соседа Вадика Хачатуряна. Он полежал немного, не открывая глаз, потом рывком сел, вспомнив о Полине. Девушки рядом не было. Федор, обмотавшись простыней, поспешил на кухню. Никого. На журнальном столике он заметил разноцветный рекламный листок какой-то косметической фирмы, на котором Полина наспех набросала несколько слов:
« Доброе утро, Федор! Я улетаю. Хорошего дня. Спасибо ».
Он стоял с листком в руке, босой, улыбаясь во весь рот…
Привел его в себя подавший голос мобильный телефон. Федор взглянул на часы – восемь. Кому это он понадобился ни свет ни заря?
Возбужденный голос в трубке был ему незнаком. Не сразу до него дошло, что звонит парень с парковки «Магнолии».
– Он здесь! Этот, в перчатках! Вы сказали, если что, сразу звонить! Только что зашел! Который был с пропавшей девушкой!
– Сейчас приеду! – сказал Федор, с трудом удержавшись, чтобы не добавить: «Заприте его пока в кладовке!»
Когда Федор добрался до «Магнолии», капитан Астахов был уже там. Он смотрел на подходящего приятеля с выражением иронии и скепсиса на лице.
– Еще не выходил, – прошептал распорядитель. – Он на старом «Порше», зеленом, вон стоит!
Капитан взглянул в сторону зеленого автомобиля и нахмурился. Федору показалось, что Коля хочет что-то сказать, но тут распорядитель произнес страшным голосом:
– Идет!
Из широких дверей торгового зала катила тележку с продуктами странного вида личность. В белом костюме – широких штанах и тунике, с черным длинным шарфом, обмотанным несколько раз вокруг шеи, один конец его волочился по земле. В черных перчатках и в красной бейсбольной шапочке, сдвинутой на затылок. В больших темных очках.
Коля застонал.
– Знаком? – спросил чуткий Федор.
– Это же… Рощик! – с досадой вырвалось у Коли. – Иркин босс… кутюрье! – Последнее слово в устах капитана прозвучало как ругательство.
– Пошли! – бросил Федор, направляясь к местной знаменитости. – Раз уж мы тут.
– Коленька, вы? – сердечно приветствовал их кутюрье, снимая темные очки. – За продуктами приехали?
– За продуктами. А вы тут часто бываете?
– Не очень, мне много не надо. Но завтра у меня гости… и вот приехал! Это ваш друг? – Он протянул руку Федору. – Рощенко! Очень приятно! Может, по кофейку в мужской компании, а, мальчики?
Коля выразительно посмотрел на Федора, тот кивнул. И они отправились пить кофе.
Модельер был большим рыхлым человеком с тонким голосом. Федору показалось, что у него накрашены ресницы. Рощик споро толкал впереди себя тележку, мел землю широкими штанинами и говорил при этом не переставая. У него была манера вздергивать голову, отчего казалось, что он смотрит на собеседника свысока. Федор понял, что имел в виду парень с парковки, когда сказал, что есть в нем что-то странное.
Косясь на угрюмое лицо капитана, Алексеев получал немалое удовольствие. Он никогда раньше не видел Рощика, но от Коли знал, что Иркин босс личность чудаковатая, с прибамбахами и необычными пристрастиями в одежде, как и полагается настоящему художнику. Несомненно, талантливая и не вредная. В свое время Коля ревновал Ирочку к Рощику, но, когда узнал, что тот нетрадиционал, успокоился.
Кутюрье рассказывал о своей последней коллекции, выставке замечательной художницы Майи Корфу, а также росте эстетического самосознания у жителей города. Коля напоминал человека, у которого болят зубы.
Увидев фотографии, кутюрье сразу же вспомнил девушку в белом платье и красном жакете.
– Мой ансамбль! – воскликнул он. – Я не мог не подойти! Представился! Очень приятная девушка. А… что? – Он переводил настороженный взгляд с Федора на Колю и вдруг выпалил: – Это она пропала?! Ирочка рассказывала, что вы ведете дело! Какой ужас! Какой кошмар! Что-нибудь уже известно?
– Работаем, – ответил капитан. – Вы не помните, пятнадцатого она была одна?
– Помню, конечно! Одна. Я проводил ее до машины, помог перегрузить продукты в багажник, и она уехала. Я еще пригласил ее заходить в наш бутичок, она обещала. Бедная девочка! Она была такая веселая, сказала, что у нее через две недели свадьба… Как печально! И что, совсем-совсем ничего? Никаких зацепок? – Он смотрел на них с радостным ужасом в круглых бледно-голубых глазах.
– Работаем, – снова сказал капитан, выразительно посмотрел на Федора и поднялся. – Ну, вы тут, мальчики, развлекайтесь, а мне пора. Рад был повидаться. – Он ухмыльнулся, стоя допил свой кофе и был таков.
– Привет Ирочке! – крикнул ему вдогонку Рощенко.
Следующие полчаса говорил в основном кутюрье, а Федор слушал, сдерживая зевоту. Он узнал, что модно в этом сезоне, какие цвета, крой, длина, высота каблуков и много других необходимых в жизни вещей, и уже прикидывал, как бы поделикатнее распрощаться, когда подал голос его мобильник. Федор с облегчением закричал:
– Да!
Звонил капитан Астахов.
– Ты еще там? – спросил он издевательски. – Кофеи гоняешь?
– Да, понял, – официально ответил ему Федор. – Выезжаю. – После чего посмотрел на Рощика и развел руками – служба, мол, ничего не попишешь.
– Вы уже уходите? – огорчился тот. – Мы так хорошо сидим, даже домой не хочется. Я здесь рядом живу, в Еловице. И эта пропавшая девочка тоже здесь жила, она говорила, мы соседи. Здесь ассортимент не очень хороший, зато близко. А в ту, дальнюю «Магнолию» нужно ехать через весь город, и меня, вы не поверите, на каждом перекрестке останавливают и требуют документы.
Мужчины обменялись сердечным рукопожатием – Федор подержал в руке мягкую горячую ладошку Рощика.
Он уселся за руль своего «Форда» и задумался. «Через весь город», – сказал кутюрье. От Еловицы, где жила Алина, до Бородинки. Через весь город. Плюс еще сорок кэмэ. От Еловицы через центр до окружной, потом дальше. До Бородинки Алина не доехала… скорее всего. А тот, кто пригнал туда машину, возможно, отправился на вокзал, где каждые два-три часа идет электричка в город. Или за ним приехали. Тогда их двое.
Федор миновал центр города, стеклянный торговый супермаркет, Троицкий собор. Город заканчивался – здесь уже не было многоэтажек, вдоль дороги стояли частные дома. Потом потянулась высокая облупленная стена из красного кирпича старинного закрытого полсотни лет назад кладбища. Федор остановился у забранных тяжелой ржавой цепью перекошенных деревянных ворот. Вышел из машины, оглянулся. Залитая солнцем улица была пуста. Он подошел к воротам, тронул цепь. Она, скрипнув, сорвалась с одной створки и повисла, раскачиваясь.
Федор толкнул створку и вошел на погост. Здесь была своя особая атмосфера, особый дух, даже воздух – неподвижный, густой, с резким запахом разомлевшей на солнце зелени – отличался от городских запахов пыли и бензина. Вокруг царили вечный покой и безмятежность, время тут давно остановилось.
Заросшая травой аллея, выложенная старинным клинкерным кирпичом, неподвижные, в рост человека, пышные заросли жасмина, шиповника, ежевики, каких-то давно одичавших цветов приняли его с любопытством – казалось, они спрашивают, что ему здесь нужно. О кладбище напоминали лишь верхушки черных и серых мраморных памятников, торчащие из кустов. На них сидели, посвистывая, черные быстрые дрозды. Место это походило на заколдованное сонное царство.
Федор свернул на едва заметную дорожку в католическую часть кладбища, где доживали свой век старинные усыпальницы польских купеческих семейств с разбитыми и позеленевшими мраморными ангелочками с трубами и потрескавшимися фарфоровыми именными табличками. Усыпальницы походили на маленькие античные храмы с колоннами и ступеньками. Чугунного литья воротца были заварены наглухо или разломаны и висели на одной петле. Федор и сам толком не знал, что ищет. Неясная мысль о том, что пропавшая девушка по своей воле взяла машину со стоянки и поехала скорее всего с кем-то в сторону Бородинки, до которой гипотетически не доехала, не давала ему покоя. Закрытое кладбище прекрасное место для тайника. По дороге в Бородинку…
Лист среди листьев, тело среди тел…
Это была прямая как палка схема, но она тем не менее стоила того, чтобы обдумать ее и попробовать на зуб.
Федор стоял на заросшей дорожке, рассматривая ближайший склеп, справедливо рассудив, что убийце не было резона прятать тело далеко. Если будут искать – перевернут все кладбище, а не будут – зачем стараться? Все равно.
Тишина царила в скорбном месте – сюда не долетали посторонние шумы, здесь не пахло человеком. Лишь мелькали, посвистывая, проворные черные птицы с желтыми клювами. Далекий шум города проникал сюда едва слышным комариным гулом. Федор замер, выхватывая взглядом мельчайшие детали вокруг – примятую траву, сломанную ветку, что-нибудь чужеродное, что мог случайно обронить живой человек.
Луч света проник сквозь крону громадного вяза и заиграл на стекляшке, лежащей на ступеньке склепа. Отразившись, луч ударил в глаза Федору. Он отшатнулся и зажмурился.
Ему казалось, он превратился в собаку-ищейку, спугнувшую дичь. Или опытного игрока, которому пошла карта. Это было знакомое чувство азарта, предвестника удачи… Федор медлил, пытаясь унять бешено колотящееся сердце.
Потом, осторожно ступая рядом с тропинкой, подошел к ступенькам, нагнулся и поднял золотую цепочку с подвеской – блестящим белым камешком. Достал носовой платок, завернул в него находку и спрятал в карман. Поднялся по ступенькам к чугунной дверце. Она оказалась полуоткрыта. Федор толкнул ее, и дверца, заскрипев, широко растворилась. Запах сырости и тления ударил ему в нос. Федор подался вперед, пытаясь рассмотреть… На полу тесного темного склепа он увидел белое платье и красный жакет…
Тишина, царящая на кладбище, уже не казалась ему ни безмятежной, ни благостной. Шумнул ветерок по верхушкам столетних вязов, вспорхнула и унеслась прочь стайка вертких птиц, черная траурная бабочка опустилась на плачущее лицо мраморного ангела…
И тут вдруг взорвался мощными аккордами «Оды к радости» его телефон. Федор вздрогнул и выпрямился. Это был капитан Астахов.
– Ну, как? – спросил Коля ехидно. – Все еще гуляете? В мальчишеской компании? – Он хмыкнул. – Чтобы я еще когда-нибудь поддался на твои провокации! Все утро коту под хвост!
– Коля, я нашел ее, – перебил капитана Федор. – Я нашел Алину.
 | Инна Бачинская. Вторая невеста |