Увлекательная сага о приключениях отважного капитана Хэла Кортни продолжается!
Каперский патент от короля - мечта «джентльмена удачи», ибо эта бумага свидетельствует о том, что отныне он состоит на службе великой морской державы. Однако за это Англия требует от Хэла Кортни немало: найти и уничтожить предводителя пиратов, который держит в страхе путешественников, проплывающих мимо берегов Мадагаскара. Снова покраснеет от крови океанская вода... Снова начнется война двух «морских волков»...
Отрывок из книги:
Том приподнялся на одном колене и поверх дюны посмотрел на крепость в двухстах ярдах от себя. Тяжелый пороховой дым рассеивался, его относил дующий с моря муссон. Верх стены усеивали сотни смуглых бородатых лиц под тюрбанами и головными повязками. Защитники крепости размахивали мушкетами и приплясывали, выражая свое торжество. Том слышал их голоса и даже разбирал отдельные оскорбления, которые они выкрикивали двум кораблям:
— Пусть Господь зачернит лица неверных.
— Аллах велик! Он дал нам победу!
Том начал вставать.
— Что-то пошло не так. К этому времени они уже должны были взорвать ворота.
Аболи схватил Тома за руку и вернул на место.
— Спокойно, Клиб! Самое трудное в битве — ждать.
И тут они услышали: на дальней стороне крепости стреляли мушкеты. Все арабы на стене повернули головы в том направлении. Через секунду парапет опустел, и Том снова вскочил.
— Вот наш случай! За мной!
Аболи опять стащил его на землю.
— Терпение, Клиб.
Том вырывался.
— Мы не можем дольше ждать. Надо забрать Дорри!
Аболи покачал головой.
— Даже ты в одиночку не справишься с тысячью человек.
Том смотрел на амбразуру в стене, за которой, он знал, томился в заключении Дориан.
— Он должен был дать нам сигнал, показать, где он. Помахать рубашкой или чем-нибудь. — Но Том тут же сделал уступку брату. — Правда, он еще ребенок. Он не всегда знает, что делать.
На дальней стороне крепости разрозненные выстрелы превратились в непрерывную стрельбу.
— Слушай, Клиб, — удерживал Аболи Тома. — Дэнни и твой отец укладывают заряд под ворота. Теперь уже скоро.
Раздался страшный взрыв, и его гром ошеломил всех. Столб пыли и дыма взвился в небо, и его верхняя часть закипела, расплываясь пухлым грозовым облаком. Вместе с пылью летели обломки, камни и горящие обрывки, оставлявшие дымные следы на фоне голубого неба. Том видел, как медную пушку подбросило в воздух на сто футов. Человеческие тела и оторванные конечности вместе с тяжелыми балками и другими обломками взлетали еще выше.
Прежде чем Том пришел в себя, Аболи вскочил и побежал к крепости. Том бросился следом, но полы одежды мешали ему, и он смог догнать Аболи только у самой стены.
Аболи наклонился и переплел пальцы рук.
Том с разбега поставил ногу в это «стремя», и Аболи высоко подбросил его к ветвям кривой смоковницы, корни которой змеились в трещинах между каменными глыбами. Том карабкался вверх как обезьяна: ни ножны шпаги, ударявшие по ногам, ни пара пистолетов за поясом не могли замедлить его продвижение.
Аболи и еще три человека последовали за ним, но Том первым добрался до парапета стены.
Он взобрался по трещине, где стена начала осыпаться, и перемахнул через верх.
И увидел перед собой удивленное смуглое лицо. Одного араба общее смятение не увлекло к воротам. С удивленным криком он отшатнулся от внезапно появившегося Тома и попытался наставить на него мушкет, который держал в руках, но изогнутый курок застрял в широком одеянии, и, пока араб пытался высвободить его, шпага вылетела из ножен Тома, как птица.
Удар пришелся противнику в горло и перерубил голосовые связки, так что следующий крик не прозвучал. Араб опрокинулся и, размахивая руками, упал с высоты в пятьдесят футов на площадь перед крепостью.
Пока Аболи и три моряка поднимались, Том быстро оглядел стены и двор крепости.
В густых клубах дыма и пыли он едва различал фигуры арабов, убегающих от развалин ворот.
На верху стены воющая толпа стремилась уйти вдоль парапета подальше от дымящихся обломков ворот.
Вдруг через эти разбитые ворота ворвалась толпа орущих английских моряков. Они перебирались через развалины и устремлялись по пандусам и переходам на стены, нападая на арабов. Прогремело несколько мушкетных выстрелов, и на глазах у Тома один из моряков упал с пандуса. Затем обе стороны встретились, смешались и превратились в толпу орущих, рубящих, дерущихся людей.
Том поискал в этой свалке отца. Обычно рост Хэла и черная борода делали его заметным даже в самой гуще схватки, но сейчас Том его не нашел. Однако у него больше не было времени на поиски.
— Сюда! — крикнул он и повел отряд по переходу к самому дальнему от ворот пандусу. Одежда маскировала моряков, арабы позволяли им пройти, толком не взглянув на них. Том бегом спустился по пандусу и беспрепятственно достиг площадки на полпути вниз.
Здесь дверь под аркой вела внутрь.
У входа стояли два стражника. Один заметил светлые глаза и европейские черты Тома и вскинул над головой ятаган.
— Неверный! — закричал он и с маху ударил кривым лезвием Тома по голове.
Том нырнул под клинок и ответил выпадом точно по линии удара противника. Его шпага глубоко вонзилась в грудь араба. Он выдернул клинок, и из раны вырвался воздух из пробитого легкого. Араб опустился на колени. Аболи так же быстро убил второго стражника. Они перепрыгнули через трупы и углубились в темный коридор за дверями.
— Дорри! — закричал Том. — Где ты?
Он сорвал с головы тюрбан и сбросил с лица ткань. Больше маскировка не нужна, а он хотел, чтобы Дориан сразу узнал его.
— Дориан! — снова закричал он. Голос его причудливо отражался от стен, и ему ответили вопли и крики на десятке разных языков.
По обеим сторонам коридора располагалось больше десяти камер. Прежние их двери, должно быть, истлели лет пятьдесят назад, но были заменены грубыми тяжелыми конструкциями из прочных бревен. Том видел в отверстиях истощенные бородатые белые лица, к нему умоляюще тянулись руки. Он понял, что это пленники с кораблей, захваченных аль-Ауфом. Дориан должен быть среди них. Том воспрянул духом.
— Дориан!
Ответом был голос, сказавший по-английски:
— Иисус вас любит, сэр, мы молились, чтобы вы пришли.
Аболи поднял тяжелый засов, дверь распахнулась и пленники начали выбираться из тесного каменного мешка в коридор. Тома едва не сбил с ног поток оборванных, дурно пахнущих людей, он с трудом вырвался и стал заглядывать в другие камеры.
— Дориан! — кричал он, перекрывая гул. Он пытался вспомнить, в какой камере видел брата, но не мог определиться.
Том схватил одного из бывших пленников и закричал, тряся его за плечи:
— Есть здесь белый мальчик с рыжими волосами?
Человек посмотрел на него как на безумца, вырвался и кинулся вслед за толпой освобожденных во двор. Том добежал до конца коридора, до самой последней камеры. Дверь была раскрыта, и он вошел в крошечную комнату с каменными стенами. Она была пуста.
У стены — тюфяк из сухих пальмовых листьев, мебели никакой. Том быстро пересек камеру, освещенную косыми лучами солнца, падавшими в окно. Выглянув, он увидел залив и два корабля на взморье.
— Это та самая камера, в которой держали Дориана. Но где он?
Том спрыгнул со ступеньки и осмотрел пустую камеру. В каменную стену вделаны железные кольца, к которым приковывали пленников. Стены покрыты словами и рисунками, вырезанными в мягком коралле. Том прочел имена и надписи на португальском языке; сделанные сто лет назад, они стерлись и поросли мхом и плесенью. Было несколько более новых добавлений арабской вязью, и Том узнал молитвы и строку из 17-й суры Корана, которую Уил Уилсон заставил его выучить наизусть: «Семь небес и вся земля, все живущие на ней существа поют Ему славу». Ниже была другая надпись, процарапанная пряжкой от пояса или каким-то другим металлическим инструментом. Надпись свежая, сделана кривым детским почерком: ДОРИАН КОРТНИ, 3 ФЕВРАЛЯ 1669 ГОДА.
— Он был здесь! — громко закричал Том. — Аболи, Дорри был здесь!
Аболи появился в дверях, перегородив их своим массивным телом.
— Где же он сейчас, Клиб?
— Мы найдем его.
Том задержался лишь для того, чтобы сорвать мешавшее одеяние, и побежал вдоль стены.
Вместе с Аболи они промчались по коридору и выскочили на солнечный свет. Внизу во дворе и наверху, на укреплениях, еще кипела схватка, но одного взгляда было достаточно, чтобы понять — защитники проигрывают. Сотни арабов уже бежали через разбитые ворота. Побросав оружие, они, вопя, устремились к лесу. Других заперли в стенах. Многие, стоя на коленях, просили пощады, но Том видел и другое: некоторые предпочитали прыгнуть со стены, нежели противостоять английским абордажным саблям. В раздувающихся белых одеяниях, с криками эти люди падали на землю.
Тем не менее считанные единицы продолжали сопротивляться. Одна отрезанная от прочих группа человек в двенадцать удерживала восточный бастион. Арабы вызывающе кричали «Аллах акбар!» — «Аллах велик!», но на глазах у Тома англичане порубили их и сбросили тела с укрепления.
Том отчаянно искал в этом смятении фигурку с огненно-рыжими волосами, но его брата не было видно. По пандусу навстречу Тому бежала женщина.
Черную чадру она потеряла, и Том увидел, что она почти ребенок.
Длинные черные волосы плескались позади, лицо было искажено ужасом, а глаза с подкрашенными веками были как у затравленного молодого оленя.
За ней с возбужденным смехом бежали четверо моряков; их рубашки были в крови тех, кого они убили, лица, вымазанные кровью, побагровели от похоти.
На краю спуска они догнали девушку и бросили ее на землю.
Трое прижали ее каменным плитам и, несмотря на сопротивление, задрали платье и обнажили стройные ноги и гладкий живот. Четвертый развязал шнурок на штанах и лег на девушку.
— Смажь для нас розовую дорожку, — подбадривали его товарищи.
Том и представить себе не мог такой ужас. Кандидата на вступление в орден Святого Георгия и Священного Грааля, его учили, что война — благородное занятие и все воины — подлинные рыцари. Он хотел вмешаться, но Аболи схватил его за руку и удержал железной хваткой.
— Оставь их, Клиб. Это право победителя. Наш долг — отыскать Бомву.
Так он называл Дориана; на языке лесов это означает «рыжий».
— Мы не можем позволить им! — крикнул Том.
— Мы не можем их остановить, — оборвал его Аболи. — Попробуй — и они убьют тебя. Давай искать Бомву.
Девушка жалобно плакала, но Аболи утянул Тома с пандуса во двор.
На краю двора они обнаружили целый лабиринт старых стен и дверей. Некоторые двери были открыты, но в большинстве прочно заперты, а на окнах ставни.
Дориан мог находиться за любой из этих дверей. Том понимал, что его младший брат сейчас в ужасе и отчаянии. Надо найти его, пока он не пострадал во время схватки и грабежа.
— Возьми дальний конец! — крикнул он Аболи, показывая на крытую террасу. — Я начну отсюда.
Он не стал смотреть, послушался ли его Аболи, и побежал к ближайшей двери. Она была закрыта. Том попытался распахнуть ее ударом плеча, потом отошел и попробовал сбить массивный железный замок. Он не поддался. Том осмотрелся и узнал одного из моряков с «Серафима»: тот бежал по террасе, держа в одной руке топор с длинной ручкой, в другой — пистолет. Руки его были по локоть в крови, а лицо искажено радостью битвы.
— Чарли! — крикнул Том, и матрос сквозь туман безумия схватки услышал его. — Разбей эту дверь, — приказал Том.
Чарли улыбнулся этому приглашению к дальнейшему разрушению.
— Отойди в сторону, Томми, — крикнул он, кидаясь к двери. Двумя мощными ударами топора он разбил дверь, и та повисла на петлях. Том пинком вышиб ее и пробежал внутрь. И обнаружил, что очутился в лабиринте маленьких комнат и коридоров. Он побежал вперед, заглядывая в комнаты.
Очевидно, их покидали в спешке: одежда и постели лежали в беспорядке.
Неожиданно Том услышал над головой громкие удары; в конце коридора он увидел шаткую лестницу. Похоже, кто-то пытался вырваться из запертой комнаты. Может, Дорри!
Сердце Тома заколотилось сильнее. Ни о чем не думая, Том бросился вверх по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки за раз. Наверху он увидел тяжелую дверь. Она была открыта, ключ еще торчал в замке. Он вбежал в длинную узкую комнату. Окна здесь были закрыты ставнями, и в комнате было темно.
— Дорри! — крикнул Том и быстро огляделся.
Он сразу понял, что это не тюрьма. Вдоль стены напротив забранного ставнями окна стояло множество небольших деревянных сундучков.
Очень похожих на захваченные на корабле аль-Малика, на те самые, в которых хранился выкуп за Дориана.
Том понял, что попал в одну из кладовых аль-Ауфа, возможно, в ту, где пират держал самую ценную добычу.
Четыре сундучка были открыты, крышки откинуты.
Даже озабоченный поисками брата, Том был захвачен увиденным. Он узнал обычные для арабов мешочки с монетами, заполнявшие сундучки. Том взял один мешочек и взвесил в руке. Его вес и форма монет, которую он почувствовал сквозь ткань, рассеяли все сомнения.
— Золото, — прошептал он. И тут же заметил, что кто-то оставил рядом с сундучком кожаную седельную сумку.
Ее почти доверху заполняли такие мешочки. Должно быть, Том помешал кому-то набить суму перед бегством из осажденной крепости. Звуки, которые слышал Том, были ударами по сундучкам.
Кто бы это ни был, он еще здесь. И едва Том это понял, как услышал за собой осторожные шаги. Звук насторожил его, и Том повернулся к двери.
Услышав шаги Тома на лестнице, аль-Ауф спрятался за открытой дверью, и теперь Том сразу узнал его.
Он видел его на борту «Минотавра» во время боя с «Серафимом».
Аль-Ауф выше, чем казалось Тому, его глаза хищника в глубоких темных глазницах яростны, как у стервятника. Голова обнажена, на ней нет тюрбана. Густые черные пряди с нитями седины падают на плечи и смешиваются с завитками бороды.
Губы растянуты в свирепой гримасе; подняв левой рукой пистолет, аль-Ауф наставил его на Тома, целясь в голову.
Мгновение Том смотрел в зияющее жерло ствола, потом взглянул в горящие глаза аль-Ауфа, глядевшие на него поверх ствола пистолета. С металлическим щелчком, который оглушительно прозвучал в узкой комнате, ударник опустился и порох вспыхнул, выпустив облако белого дыма. Том сжался, ожидая удара пули в лицо, но его не последовало. Пистолет дал осечку.
Дым и вспышка на миг ослепили аль-Ауфа, и за это короткое мгновение Том преодолел разделявшее их расстояние. Он видел, что пистолет двуствольный и что палец аль-Ауфа лег на второй курок. И знал, что дважды ему не повезет: вторая пуля убьет его.
Том ударил шпагой по вытянутой руке с пистолетом, и лезвие рассекло запястье аль-Ауфа.
Как бритва, разрубило оно пучок вен и артерий под смуглой кожей, и пистолет выпал из потерявших подвижность пальцев.
Он ударился о каменный пол рукоятью, раздался оглушительный грохот: это выстрелил второй ствол. Пуля раздробила один из деревянных сундуков с монетами, и аль-Ауф отшатнулся, ощупью отыскивая ятаган на украшенном драгоценными камнями поясе. И успел выхватить его, чтобы парировать удар Тома, нацеленный ему в грудь.
Том не ожидал от него такой стремительности. Серебряные пряди в волосах аль-Ауфа ввели его в заблуждение. Корсар был быстрым, как леопард, его рука — сильна, как у человека вдвое моложе. Пока Том приходил в себя после удара, аль-Ауф опустился на колено и рубанул ятаганом по лодыжкам. Это удар мог искалечить Тома. Отскочить он не успевал. Вместо этого он подпрыгнул, и кривое лезвие скользнуло под подошвами его сапог. Еще в прыжке Том ударил по темной голове араба, но аль-Ауф увернулся, как змея, прячущаяся под камнем. Он оставил на каменном полу лужу крови: его запястье все еще кровоточило. Том парировал его выпад и сам сделал ложный выпад в третьей позиции, но аль-Ауф предвидел это и нырнул под лезвие, целя в живот. Тому пришлось отпрыгнуть, и его удар не достиг цели.
Они кружили, глядя друг другу в глаза, пытаясь угадать замысел противника. Каждый пытался найти брешь в защите, и их клинки гремели, соударяясь.
Том поскользнулся в крови, и в то же мгновение аль-Ауф устремился на него, как стрела из самострела; низко пригнувшись, он попытался достать до бедра. Том отбил удар, но вынужден был отступить.
Теперь он понял противника. Тот проворен и ловок, возраст не сказался на силе его руки. Если они продолжат поединок, скажется превосходящий опыт аль-Ауфа.
Том понял: надо предложить противнику соревнование в силе.
Он покачнулся в сторону, играя с аль-Ауфом, предлагая брешь в защите, но когда тот принял вызов и снова попытался ударить снизу, Том остановил его клинок своим и зажал мертвой хваткой. Теперь они стояли почти грудь к груди, скрестив оружие на уровне глаз. Том вложил в свою хватку всю силу молодых широких плеч, и аль-Ауф отступил на шаг. Том чувствовал, как он теряет силы, они с каплями крови уходили из раненого левого запястья. Том надавил сильнее, но аль-Ауф был не так слаб, как старался казаться. Он отступил так быстро, что Том, не встретив сопротивления, качнулся вперед, и снова аль-Ауф пригнулся, нанося удар.
Тому следовало предвидеть это; он уже достаточно знал противника, чтобы защититься от удара снизу. Только чудом он с невероятной быстротой и кошачьей ловкостью отклонил нижнюю часть тела, и ятаган лишь зацепил его бедро. Лезвие разрезало штаны и слегка задело упругую мышцу ноги.
Но рана не была опасна, а аль-Ауф, проведя этот удар, уже очень устал. Он отчаянно пытался восстановить силы, а Том поднял шпагу и заставил противника вращать оружие. Два лезвия кружились, прижатые друг к другу, сталь скрипела о сталь так громко, что от этого звука вибрировали нервы и дрожали рукояти в руках.
Тому удалось навязать противнику соревнование в силе: аль-Ауф не смел отсоединиться. Чтобы сделать это, он должен был открыться, а он знал, что удар будет нанесен с быстротой молнии.
Это был классический изматывающий прием, которому Тома научил Аболи.
— Этим приемом твой отец убил Шредера, — рассказал Аболи, — а этот голландец был величайшим фехтовальщиком из тех, каких мне приходилось видеть. После твоего отца, конечно.
Том вложил в запястье всю силу, и аль-Ауф сделал шаг назад. Клинки продолжали вращаться, и на смуглом лбу, который теперь был покрыт глубокими морщинами от усилий, проступил пот и потек в глаза и на бороду. Том, торжествуя, чувствовал, что противник слабеет. Из его запястья по-прежнему шла кровь, и губы аль-Ауфа искривила гримаса отчаяния. В его глазах тоже было отчаяние — и смерть.
Неожиданно Том изменил наклон запястья, острие его шпаги сверкнуло в дюйме от глаз аль-Ауфа, и он разорвал соединение. Вопреки воле аль-Ауфа длинные смуглые пальцы пирата разжались, и рукоять ятагана выскользнула из них. Том своим клинком подхватил ятаган и поворотом запястья отбросил к дальней стене, где тот со звоном упал на пол.
Аль-Ауф хотел увернуться и броситься к выходу, но Том прижал острие шпаги к его горлу под бородой и, несильно нажимая, заставил противника отступить к стене. Том тяжело дышал, и потребовалось время, чтобы он смог заговорить.
— Ты можешь сделать только одно, чтобы спасти свою жизнь, — сказал он, тяжело дыша.
Аль-Ауф сощурился, услышав, что неверный бегло говорит на его языке.
— Отдай мне франкского мальчика, которого ты здесь держишь.
Аль-Ауф смотрел на него. Раненую руку он прижал к груди и, пытаясь унять кровь, зажимал рану другой рукой.
— Отвечай, — сказал Том и сильнее надавил на его горло. — Отвечай, отродье дохлой свиньи. Отдай мальчика, и я сохраню тебе жизнь.
Араб поморщился от укола.
— Я не знаю, о каком мальчике ты говоришь.
— Хорошо знаешь. У него рыжие волосы.
Губы аль-Ауфа изогнулись в насмешливой улыбке.
— Зачем тебе аль-Амхара, Рыжий? — спросил он, и в его глазах блеснула ненависть.
— Аль-Амхара мой брат.
— Ты опоздал, — усмехнулся аль-Ауф. — Твой брат там, где ты никогда его не найдешь.
Том почувствовал, что невидимая стальная петля сжимает его грудь. Ему стало трудно дышать. Дориан умер!
— Ты лжешь. — В отчаянии он с трудом подбирал арабские слова. — Я знаю, он здесь. Я видел его собственными глазами. И я его найду.
— Ищи сколько хочешь. На острове его нет.
Аль-Ауф теперь смеялся, болезненно и хрипло.
Том оборвал этот смех, сильнее прижав острие к горлу аль-Ауфа.
Он смотрел в темные глаза араба, и ураган беспорядочных мыслей проносился у него в сознании.
— Нет. — Он не хотел верить. — Ты спрятал моего брата здесь. Ты лжешь.
Но что-то в поведении аль-Ауфа подсказывало Тому, что тот сказал правду.
Он понял, что они потеряли Дориана, и черное отчаяние медленно заполнило пустоту, оставленную в его сердце братом.
Он отнял клинок от горла аль-Ауфа и отвернулся. И пошел к двери, чтобы быстрее обыскать все уголки острова, хотя бы для того, чтобы унять боль в сердце.
Аль-Ауф так удивился, что несколько мгновений стоял неподвижно. Потом опустил здоровую руку к рукояти кривого кинжала с золотой отделкой, висевшего у него на поясе. Полированное лезвие чуть скрипнуло, выходя из ножен.
Том не настолько погрузился в отчаяние, чтобы не расслышать этот сулящий смерть звук. Когда он повернулся к аль-Ауфу, тот прыжком преодолел разделявшее их расстояние, высоко занеся над головой кинжал, чтобы вонзить его Тому в спину.
От такого коварства отчаяние Тома сменилось всепоглощающим гневом. Он прыгнул вперед, встречая нападение, и острие его шпаги погрузилось в грудь араба. Он почувствовал, как лезвие скользнуло вдоль ребра, пробило сердце и легкие и вышло из спины.
Аль-Ауф застыл, кинжал выпал у него из руки и громко стукнул о пол. Выражение ненависти в темных глазах начало гаснуть. Том надавил ногой в сапоге ему на грудь, оттолкнул араба и выдернул шпагу.
Аль-Ауф осел на колени, уронив голову на грудь, но гнев Тома еще не был утолен. Он высоко поднял оружие и с силой снова опустил его; он вложил в удар всю силу плеч, руки и запястья, и клинок свистнул в воздухе, опускаясь. Он попал аль-Ауфу в шею. Голова отскочила от туловища, выпустившего фонтан крови, мягко шлепнулась на пол и подкатилась к ногам Тома.
Том смотрел аль-Ауфу в лицо. Темные глаза были широко открыты, в них сохранилось яростное выражение. Губы раскрылись; голова словно пыталась заговорить, но вот губы распустились, огонь в глазах погас, они стали тусклыми и непрозрачными, челюсть отвисла.
— Дело сделано — и сделано отлично, — сказал от дверей Аболи. Он вошел в комнату и сбросил свое арабское одеяние. Наклонился, разложил одеяние на полу и поднял отрубленную голову за прядь длинных черных волос.
Том смотрел, как Аболи заворачивает голову аль-Ауфа в плащ. Он без всякого сожаления смотрел, как сквозь ткань проступает кровь. Аболи встал и взвалил страшную ношу на плечо.
— Отнесем это твоему отцу. Голова аль-Ауфа принесет ему титул барона, когда он представит ее управляющим достопочтенной компании в Лондоне.
С обнаженной шпагой в руке Том, как во сне, пошел за Аболи по коридору, на яркий солнечный свет.
Он не испытывал никакого душевного подъема, только страшную тяжесть от сознания того, что навсегда потерял Дориана. Они протиснулись через толпу возбужденных моряков, которые грабили крепость. Англичане громко смеялись и хвастали друг перед другом, обчищая здание.
Часто слышались крики и вопли, когда в одном из помещений находили араба и вытаскивали его во двор.
Всех пленников раздели донага. Моряки знали, как искусно арабы умеют прятать кинжал в своих просторных одеяниях. Даже с женщинами обошлись так же. Захваченное оружие грудой свалили посреди двора, а все ценности, кошели мужчин и украшения женщин побросали на разложенный парус.
Затем пленных увели туда, где у северной стены крепости уже стояли голые смуглые арабы; их охраняли улыбающиеся моряки с саблями наголо и взведенными пистолетами.
Том прошел вдоль ряда сидящих арабов и выбрал одного. Несмотря на наготу, человек этот держался с достоинством и отличался умным взглядом.
— Как тебя зовут, отец? — спросил Том, стараясь говорить уважительно.
Араб удивленно взглянул на него — он не ожидал услышать арабскую речь, — но отозвался на вежливость Тома.
— Меня зовут Бен-Абрам.
— Ты похож на ученого или святого, — польстил ему Том.
И снова старик ответил:
— Я врач.
— На этом острове есть мальчик. Ему двенадцать лет, и у него рыжие волосы. Его захватил аль-Ауф. Ты его знаешь?
— Знаю, — кивнул Бен-Абрам, и Том приободрился.
— Он мой брат. Где он сейчас? На острове? — энергично спросил он, но Бен-Абрам покачал головой.
— Его нет. Аль-Ауф продал его в рабство.
Тому наконец пришлось признать, что аль-Ауф говорил правду. С минуту ему казалось, что он не вынесет этой боли.
— Куда его отправили? Как зовут человека, который его купил?
Бен-Абрам снова отрицательно покачал головой, но отвел взгляд, и на его лице появилось выражение настороженности.
— Не знаю, — прошептал он.
Том понял, что он лжет, и его рука легла на рукоять шпаги.
Он заставит старика рассказать. Но тут он увидел решительное, сильное лицо Бен-Абрама, и чутье предупредило его, что угрозами он ничего не добьется.
Чтобы выиграть время для размышлений, он окинул взглядом внутреннюю стену крепости. На укреплениях лежало множество мертвых арабов; но было и множество раненых, они стонали и корчились в пыли. Том подозвал боцмана, командовавшего охраной.
— Этот человек врач. Верните ему одежду, и пусть займется своими ранеными.
— Есть, мистер Кортни.
Боцман поднес руку ко лбу.
Том снова повернулся к Бен-Абраму.
— Многие из ваших людей нуждаются в помощи. Можешь пойти к ним.
— Да вознаградит тебя Аллах за сострадание.
Бен-Абрам встал и надел халат, брошенный боцманом.
Том смотрел, как старик торопливо отошел и склонился к тяжело раненному арабу у начала спуска.
Теперь надо найти отца и сообщить ему страшную новость о Дориане. Том снова осмотрелся и пошел к воротам. По дороге он останавливал всех моряков с «Серафима», кого узнавал.
— Видели капитана? Где он?
Никто не мог ответить, и Том начал тревожиться. Потом он увидел у разрушенных ворот капитана Андерсона. Лицо у Андерсона было багровое, и он ревел, как раненый буйвол, стараясь навести порядок.
Часть моряков уже шли из крепости, сгибаясь под тяжестью тюков и бочонков. Добычу складывали у ворот, чтобы отнести на берег и перевезти на ждущие корабли.
Том протолкался к Андерсону. Тот увидел юношу, и его лицо смягчилось.
— Я убил аль-Ауфа. — Тому пришлось кричать, чтобы Андерсон услышал его в общем шуме. — У Аболи его голова.
Том показал на высокого чернокожего, который нес на плече окровавленный сверток.
— Святая Мария! — На Андерсона это произвело впечатление. — Отличная новость. А я гадал, куда подевался этот негодяй. В Лондоне его голова будет стоить не меньше лакха рупий.
— Там, на верху лестницы, за укреплениями, комната, полная мешочков с монетами. Один Господь знает, сколько золота собрал аль-Ауф. Капитан Андерсон, думаю, вам стоит послать надежного офицера охранять золото, пока наши парни до него не добрались.
Андерсон подозвал боцмана и отдал ему приказ. Офицер торопливо отобрал людей и увел, и Том получил возможность задать вопрос, который все время вертелся у него на языке.
— Вы видели моего отца, капитан? Я его ищу. Он должен был тут помогать вам распоряжаться.
Андерсон посмотрел на него, и радость на его лице сменилась жалостью.
— Ему досталось, парень. Я видел, как его зацепило при взрыве ворот.
Предчувствие катастрофы охватило Тома. Сердце сжала холодная рука ужаса.
— Где он, сэр?
— Когда я видел его в последний раз, он был у ворот. — В грубоватом голосе Андерсона звучало сочувствие. — Мне жаль, парень, но, судя по тому, что я видел, он почти наверняка погиб.
Том ушел от него, на мгновение забыв даже о Дориане. Он перебрался через груду обломков, перегораживавшую ворота, и увидел за нею истерзанное тело. Подбежав, он опустился возле него на колени. Тело было страшно изуродовано, одежда с него сорвана, кожа тоже, осталась только кровоточащая плоть, и Том не мог точно сказать, кто это. Он осторожно повернул разбитую голову.
— Дэнни, — тихо сказал он и почувствовал, как глаза наполняются слезами. Он и не сознавал, как сильно любил этого человека. Мигая, Том прогонял слезы.
Вблизи смерть страшнее худших кошмаров. Глаза Большого Дэниела были открыты, они смотрели, ничего не видя, и на них сидели синие мухи. Том прогнал мух и ладонью закрыл глаза. Потом неуверенно встал и обнаружил рядом с собой Аболи.
— Где отец? Капитан Андерсон сказал, он был здесь.
Том не видел другого тела, которое могло бы принадлежать его отцу. Вдоль края леса лежало тридцать-сорок мертвых арабов, убитых во время бегства.
Несколько моряков тыкали саблями в трупы, желая убедиться, что арабы не притворяются мертвыми — их любимая уловка, — и в поисках чего-нибудь ценного.
— Твоего отца здесь нет, — сказал Аболи. — Должно быть, его унесли.
Том подбежал к моряку, присевшему поблизости. Должно быть, он был с «Йомена», потому что Том его не узнал.
— Не видел сэра Генри, капитана «Серафима»?
Матрос посмотрел на него.
— Видел, парень. Старик тяжело ранен. Я видел, как лекари унесли его к заливу.
И он махнул в ту сторону руками, полными золотых украшений.
 | Уилбур Смит. Муссон |