Алексея Навального зарегистрировали кандидатом в мэры Москвы, посадили в тюрьму, выпустили — и все это в течение нескольких дней. Мы расскажем, как улица отбивала лидера российской оппозиции.
Теперь политологи говорят, что столько ошибок за один раз власть не делала даже в декабре 2011-го, когда были фальсифицированы выборы в Госдуму, спровоцировавшие стотысячные митинги в Москве. За вторую декаду июля Навальный обогнал по цитируемости самого Путина, рейтинг узнаваемости оппозиционера, новости о котором в течение всей декады не могли проигнорировать даже центральные телеканалы, взлетел до небывалой отметки 80 процентов. Отныне больше не надо никому объяснять, кто такой Навальный — блогер, журналист, общественный деятель, расследователь коррупции в органах власти, американский агент или просто «он украл весь лес». Из здания кировского суда он вышел политиком федерального уровня — это признают даже его противники.
Вечером 17 июля, садясь в поезд Москва — Киров, Навальный уже знал, что но делу «Кировлеса» ему дадут реальный срок. «Позавчера мне позвонили осведомленные люди из Кирова, — скажет он в поезде, — и сказали, что в СИЗО в срочном порядке ремонтируют камеры, подтягивают туда спецназ ФСИН». Утром 18-го судья Блинов потратит на чтение приговора чуть больше трех часов, и худший прогноз подтвердится: виновен, смягчающих обстоятельств нет, назначить пять лет общего режима, «подельнику» Навального Петру Офицерову — четыре года.
Дело «Кировлеса» (прокремлевские блогеры с самого начала шутили, что если «Кировлес» прочитать наоборот — получится «сел ворик»), вяло тянувшееся с 2009-года, стало, в итоге, даже более резонансным, чем дело Михаила Ходорковского. Возможно потому, что понять его суть и политическую подоплеку значительно проще. В Кирове есть государственная компания, занимающаяся продажей леса, директором которой был некий Вячеслав Опалев. В начале 2009-го года тогда еще президент России Дмитрий Медведев назначил губернатором Кировской области бывшего сопредседателя партии СПС Никиту Белых. Тот подтянул в свою команду столичных либералов, в том числе Алексея Навального, назначив его своим советником. В числе прочих дел Навальному была поручена проверка «Кировлеса», после которой выяснилось: у компании многомиллионные долги — притом, что склады забиты некачественной продукцией, которую никто не хочет покупать. Навальный рекомендует Белых уволить Опалева. Параллельно он знакомится с бизнесменом Петром Офицеровым, генеральным директором «Вятской лесной компании», занимающейся, как ни трудно догадаться, лесным бизнесом. Офицеров покупает у «Кировлеса» древесину на сумму 15 миллионов рублей, и реализует ее же за 16 миллионов. Навальный же обвиняется в том, что вступив в сговор с Опалевым и Офицеровым, организовал «хищение в особо крупных размерах», продав государственный лес по заведомо невыгодному контракту. Фабула обвинения строится исключительно на показаниях Опалева, который, заключив сделку со следствием, сейчас находится на свободе. Подавляющее большинство других участников процесса, включая Петра Офицерова, отказалось свидетельствовать против Навального. Но самое удивительное — это сумма ущерба, нанесенного государству. Она равняется вовсе пе заработанному «преступным путем» миллиону, а всем шестнадцати. «Откуда взялась эта цифра — объяснить не может никто, — говорит Навальный. —Ясно, ради чего она взята — ради «крупного размера». По закону обвиненные по такого рода статьям больше никогда не могут участвовать в выборах. Не случайно суд по непонятным причинам отказал нам в проведении независимой экспертизы по оценке стоимости леса. В противном случае мы бы доказали, что 15 миллионов за такую продукцию — это еще неплохие деньги». Политический мотив в деле признавали даже некоторые депутаты Госдумы, что не помешало судье Блинову, отвергнув все аргументы защиты, и не допустив в суд свидетелей с ее стороны, признать обвиняемых виновными. «Меня сажал лично Путин, — скажет после суда Алексей, — в этом нет никаких сомнений».
Как только стала известна дата финального заседания в кировском суде, сторонники оппозиционера призвали всех сочувствующих выйти на несанкционированную акцию протеста на Манежную площадь, обозначив ее как «Народный сход. Обсуждение приговора Алексею Навальному и Петру Офицерову». С утра в назначенный день на Манежке стали происходить странные вещи. Сначала площадь полностью перекрыли — якобы в связи со срочно потребовавшимся ремонтом, хотя ремонт был в прошлом году, и судя по внешнему виду территории, прошел вполне успешно. Тем не менее, свежая плитка штабелями легла но периметру площади. Затем, ближе к обеду, плитку неожиданно увезли — видимо, столичные власти поняли, что люди соберутся так или иначе, и плитка может быть использована не по назначению. Манеж-ку снова открыли. Наконец, в районе шести часов вечера, когда на площади появились первые сторонники Навального и журналисты (основной сбор был назначен на 19:00), территорию перекрыли опять, равно как и все подходы к пей, включая выход из метро «Охотный ряд». Полицейские ничего нового не придумали, объявляя в мегафон: «Граждане, в связи с ремонтом Манежная площадь закрыта, просьба немедленно покинуть ее». К этому моменту на ней было не больше двухсот человек, в какой-то момент показалось даже, что мероприятие будет провальным. Однако к 19:00 картина поменялась кардинально: людской поток, которому явно не хватало тротуаров, стекался к Манежке с Тверской, Моховой и Охотного ряда. Полиция моментально увеличила численность: к району подъехали восемь автозаков с бойцами ОМОН, но было уже поздно. Если Манежку удалось полностью оцепить, то здание Госдумы как раз полностью окружили протестующие. Спустя час весь его фасад был обклеен агитационными материалами предвыборного штаба Навального, а также исписан нецензурной бранью в адрес депутатов. «Один за всех — и все за одного!» — скандировала толпа, разделенная по сторонам Охотного ряда и Тверской, и периодически пытающаяся, хоть и вяло, вырваться на проезжую часть.
В это же самое время оставшиеся дома возле компьютеров (в районе Манежки почти не работали ни интернет, ни сотовая связь), не верили своим глазам: информационные агентства распространили информацию, которую известный адвокат Аграновский позже назовет «правовым апокалипсисом»: прокуратура, которая сутки назад требовала арестовать Навального в здании суда, обжаловала решение того же суда, требование удовлетворившего. Причем рассмотрение жалобы было тут же назначено на утро 19 июля (как сейчас всем известно, Навальный был в итоге отпущен на свободу). Подобных случаев в истории современного российского правосудия никто вспомнить гак и не смог. «Я в это время уже лежал на шконке и смотрел в потолок, и что происходит на воле — не знал», — говорит Навальный. Его удивлению не было предела и позже, на заседании суда. «У меня есть подозрение, что вместо прокурора Богданова действует его двойник: именно прокурор Богданов требовал заключить меня под стражу, так что прошу установить его личность», — скажет он. Обжалование ареста, породившее свыше десятка конспирологических теорий, обсуждается до сих пор. По одной из таких теорий Навальный о чем-то договорился с Кремлем, будет теперь «подстилкой», «Мурзилкой» и бесконечно все «сливать». По другой — прокуратура, тем самым, насолила следственному комитету, с которым у нее вроде как давнишняя война. По третьей, обжалование ареста — итог войны между «либеральным» и «силовым» крыльями Кремля. По четвертой — это личная просьба Собянина к Путину, гак как исполняющему обязанности мэра Москвы нужен хоть какой-то соперник на выборах, иначе они будут совсем клоунскими. По пятой — это подлянка самому Собянину, которого не любит Шойгу. По шестой, самой распространенной, Навальному дадут поучаствовать в выборах, он наберет 5-10 процентов, после чего его отправят в тюрьму и в ответ на каждую оппозиционную акцию будут говорить: «Вы никто и звать вас никак». И так далее и почти до бесконечности. Сам арестант говорит по этому поводу, что у него «нет уже сил читать эти бредни. Меня отпустили только под давлением граждан, я уверен в этом. Эти же политологи и аналитики две недели назад с уверенностью писали, что мне дадут условный срок. Мне кажется, их надо показывать людям в цирке — больше они ни на что не годны». В общем, Алексей объясняет свое освобождение исключительно нежеланием Кремля иметь проблемы с толпой протестантов. «У Путина и его приближенных «закрытая социология» ужасного качества, — напишет он чуть позже в ЖЖ. — Плюс эфэсбэшные аналитические справки еще более ужасного качества. Плюс аналитика всяких «политологов», которая но качеству еще хуже того, что те же политологи выкладывают в открытые источники, ведь «политологи» понимают, что за туфту в открытой справке над ними все будут смеяться, а закрытую никто и не увидит». Навальный считает, что кремлевские аналитики, мониторившие настроения людей в социальных сетях, еще утром 18 июля предупредили Путина о том, что на улицы Москвы несанкционированно выйдут более 10 тысяч человек, а такого не было с октября 1993 года, и что состав протестующих в основной своей массе — это мужчины до 35 лет, следовательно, возможны беспорядки. Только в Фейсбуке в группу «Обсуждение приговора Алексею Навальному» записалось более 8 тысяч человек. И Путин дал задний ход. «Разумеется, временно, — считает оппозиционер. — У меня нет сомнений в том, что сделано это только для того, чтобы успокоить людей. В конце концов, приговор мне не отменили — просто изменили меру пресечения на подписку о невыезде». До сих пор остается непонятным, сможет ли Навальный принять участие в выборах, которые, напомним, состоятся 8 сентября. Обвинительный приговор вступит в силу только после апелляции, и пока лидер оппозиции — полноценный кандидат в мэры. Срок рассмотрение апелляции почти ничем не ограничен, и, скорее всего, будет зависеть только от того, как будет вести себя Алексей. А ведет он себя «плохо»: его рейтинг растет. По данным лояльного Кремлю ВЦИОМ, на сегодняшний день па мэрских выборах за Навального готовы проголосовать 9 процентов москвичей. С одной стороны, для Собянина он пока не опасен. С другой, 9 процентов — это почти миллион человек, часть из которых, в случае чего, может проголосовать и «ногами» — как случилось 18 июля. Тем более что их кандидат занимается предвыборной компанией очень активно, и собирается направлять волонтеров, количество которых тоже растет в геометрической прогрессии, чуть ли не по квартирам, чтобы достучатся до каждого москвича. Политологи, которых так не любит Алексей, предполагают, что если рейтинг Навального будет расти и дальше, и дойдет до 20 процентов (хотя такое случается крайне редко), то в выборах поучаствовать ему не дадут и отправят в тюрьму заблаговременно. Впрочем, никто не сомневается, что там он окажется при любых раскладах — обжалование приговора на 99 процентов удовлетворено не будет. Не стоит также забывать, что кроме дела «Кировлеса» на Навального заведено еще четыре «уголовки». Следственный комитет, поданным источника, работающего как раз в СК, уже перераспределил их между четырнадцати лучшими сотрудниками ведомства. Следующий суд, по данным того же источника, будет по делу о махинациях с деньгами партии СПС. Навальному вменяется мошенничество на сумму 100 миллионов рублей, при том что никто из самой партии ни о каком ущербе не заявлял. Вероятность того, что и это дело закончится для оппозиционера обвинительным приговором и реальным сроком, очень высока.
Все это значит только одно: у оппозиции по-прежнему остается только один рычаг давления на власть — улица. И опыт 18 июля в этом смысле бесценен. В десять часов вечера ОМОН стал зачищать площадь перед Госдумой и Тверскую, причем довольно в жесткой силовой форме, было задержано более двухсот человек, однако люди не испугались и разошлись по домам, с учетом того что многим на следующее утро нужно было вставать на работу, только к полуночи. А около двухсот человек не разошлись вовсе, организовав два протестных лагеря — возле памятника героям Плевны на «Китай-го-роде» и на Манежной площади, которую ночью снова открыли. Это совсем немного только на первый взгляд. На турецкой площади Таксим ночью, утром и днем тоже были далеко не толпы — 500-1000 человек. Основная масса подтягивалась вечером, после работы. Протестующие, оставшиеся на ночь на Манежке (разумеется, они еще не знали, что утром Навального отпустят), рассчитывали примерно на такой же план. В Москве невозможно одномоментно задержать больше полутора тысяч человек, кроме того, если никто из задержанных не оказывает сопротивления, их через несколько часов отпускают, и ничто не мешает им вернуться на исходные позиции. Полиция боится этого сценария, как огня, и корреспондент, ночевавший на Манежке вместе со сторонниками Навального, тому свидетель.
Посреди ночи на площадь пришел полковник по фамилии Брюхин, который, по словам одного из протестантов, занимается разгоном почти всех митингов в центре Москвы. Пришел в сопровождении шестерых сотрудников ОМОН. Поначалу был настроен решительно, но поняв, что весь лагерь запросто готов сдаться, а потом вернуться на место, опешил. Дословный разговор. Брюхин: «Расходитесь». Протестующие: «Можете забирать — мы все равно вернемся». — «Ну, так сейчас заберем». — «Ну, забирайте» — «Так какой смысл?» — «Мы бы у вас тоже хотели это спросить. Мы же все равно вернемся. Давайте не будем делать друг из друга идиотов. Отпустите Навального — уйдем». — «Сколько будете возвращаться, мы столько будем забирать». — «Так мы изведем друг друга». — «Значит изведем». — «Значит изведем». Совершенно не поняв, что делать дальше, полковник принялся спрашивать какую-то ерунду. «У вас денег на такси нет?» — «Есть. Мы просто не уйдем, пока Алексей Навальный не будет освобожден». «Это тот, который остатки России развалить пытается? На деньги американцев?» — «Кто нам сказал?» — «Читайте умные книжки», — многозначительно произнес полковник, правда, так и не сказал, какие. «Умные». Но самое главное — ушел (видимо, советоваться), так и не придумав, что с нами такими делать. Спустя час подошли еще два омоновца: «Вы что, здесь жить собираетесь?» — «Да» — «Ясно. Мы вам прописку сделаем». И тоже озадаченно ушли. Что будет при бессрочной несанкционированной акции протеста— не знает никто, но 18 июля начало борьбы со страхом было положено.
Осмелел и сам Навальный. Последние его посты в сети говорят о том, что он окончательно сделал ставку не на договор, а на противостояние. «Три важные вещи, которые вы все должны понимать, пытаясь анализировать любые действия власти, — пишет Алексей, — там бардак и хаос. 90 % важных политических решений принимаются в результате случайностей, совпадений, спонтанных решений, под влиянием сиюминутной ситуации... Люди, сидящие в Кремле, не превосходят вас ни интеллектуально, пи в плане информированности. Если вы каждое утро внимательно читаете две нормальные газеты, следите за новостями на двух-пяти более-менее независимых теле-радиостанциях и сайтах, а также у вас есть твиттер, подписанный на нескольких журналистов, то уровень вашей осведомленности не уступает путинскому. Думаю, 18 июля, в его кабинете, произошли примерно следующие диалоги. «Здравия желаю, Владим Владимирович. Просили мониторить, вот хочу доложить». — «Здорово, Скумбриевич. Ну чего там?» — «Ну, мы считаем, что немного не по сценарию пошло — могут быть проблемки. Предлагаем отъехать на время». — «Колокольцев доложил, что все под контролем». — «Ну, настучать по головам-то он сможет, только еще хуже станет. Вспомните 5-е декабря. У нас прогноз по выходу сейчас вырос резко с 2 тысяч до 10-15 тысяч. Это самая большая из несанкционированных получается за все время. По демографическому составу 80 % мужчины младше 35 лет. Как бы чего не подпалили». — «А могут подпалить?» — «Бортников докладывает, что координирующего центра нет. Переговоры и агентура подтверждают, что мероприятие стихийное. Список лидеров для изоляции есть, но половина вообще в Кирове, а те, что в Москве, ничего не решают. Могут подпалить. Думу, например». — «Подпаленная Дума нам не нужна... Ладно, убедил. Отойдем с дороги шипящего гуся, а потом его тихонько полешком по затылку — и в суп...»
Понятно, что все это жалкое подражание «Очереди» Сорокина. И не надо, пожалуйста, искать Скумбриевича в справочнике Администрации президента. Но уверен, примерно так все и было. Мало того — это было много раз. Манежка, Болотная, Кондопога, Пикалево... Мораль: в любой непонятной ситуации — подпаливай Думу».
(c) Евгений Левкович