Обращаясь к истории Первой мировой войны, мы хотим больше узнать о тех, кто сражался на этой войне, кто погиб, был ранен или попал в плен. Многие имена бесследно исчезли в вихре событий прошлого — как, собственно, и их обладатели. Однако иногда находятся архивные документы, рассказывающие о людях того времени.
После Октябрьской революции и последовавшего за ней Брестского мира русские военнослужащие, находившиеся на территории, которую контролировала Антанта, были интернированы. Среди них были солдаты экспедиционных корпусов, направлявшихся Петербургом на Западный и Балканский фронты, русские пленные, захваченные немцами или австрийцами, а после освобожденные союзниками. Относились к ним не лучше, чем к военнопленным держав Тройственного союза, если не хуже. С точки зрения союзников, в России отсутствовало легитимное правительство, а большевики «предали общее дело».
По словам начальника военно-санитарной службы русских войск во Франции Александра Рубакина, прикомандированного к одному из лагерей, куда направлялись русские солдаты, они были поставлены в «беззащитное положение». В Марселе их сажали на транспортные суда, которые плыли не в Одессу, Севастополь или Петроград, а гораздо дальше. Одним из пунктов назначения был лагерь на новозеландском острове Соме, существовавший с августа 1914-го по декабрь 1918 года.
Подавляющее большинство содержавшихся в лагере заключенных были немцами и австрийцами. Имелось также некоторое количество далматов, рекрутированных в австровенгерские войска. В ряды представителей неприятельских армий затесались люксембуржец, француз, швейцарец, англичанин и американец. Таковы данные на конец 1917 года. Русские на тот период еще не упоминались. По всей вероятности, они появились на Сомсе в начале 1918 года. В списках военнопленных их фамилии были указаны следующим образом: A. Muravieff, О. Halinen, J. Jakabsen, P. Nester.
У англосаксов всегда были трудности с написанием (не говоря уже о произношении) фамилий выходцев из России. О том, какими они были в кириллическом исполнении, можно только предположить. Halinen мог оказаться Малининым, Nester — Нестеровым. Что касается фамилии Jacabsen (Якобсен, Якобсон), то, скорее всего, она принадлежала эстонцу.
Впрочем, новозеландцы (равно как австралийцы, канадцы, британцы или американцы) особо никогда не ломали голову над этнической и лингвистической идентификацией обитателей бывшей Российской империи. Все они считались русскими.
В Архиве внешней политики Российской Федерации (АВПРФ) сохранилось письмо Муравьева, направленное в Мельбурн «генеральному консулу России» Петру Симонову и датированное 3 июня 1918 года. По всей вероятности, писал он не сам, а прибегнул к помощи кого-то из администрации лагеря. Письмо написано на официальном бланке лагеря, на хорошем английском языке. Обращает на себя внимание почерк — аккуратный, разборчивый, почти каллиграфический.
Почему Муравьев обращался к советскому консулу в Австралии, несложно догадаться. В Новой Зеландии официального представителя РСФСР не было. Собственно, и Симонов занимал консульскую должность в определенном смысле условно. Австралийское правительство его не признало, хотя и не отказывалось сотрудничать по ряду вопросов. Это относилось, в частности, к обеспечению прав иммигрантов и их репатриации.
Письмо Муравьева было доставлено Симонову вместе с «сопроводиловкой» из Министерства обороны Новой Зеландии (от 14 июня 1918 года). В ней указывались имя и отчество военнопленного — Артур Иванович — и одновременно упоминалось, что в лагере его также называли Манделем. Arthur Ivanoff Muravieff (alias Mandel) — так представил этого военнопленного майор, возглавлявший в министерстве кадровое подразделение. Возможно, Муравьев/Мандель был евреем и предпочитал русское имя, принимая во внимание антисемитские настроения, широко распространенные не только в России, но и на Западе.
Муравьев напомнил Симонову о своем предыдущем письме (датированном 2 апреля 1918 года), которое осталось без ответа. Скорее всего, по каким-то причинам оно не дошло до консула. В противном случае, будучи человеком скрупулезным, содержавшим свою корреспонденцию в завидном порядке и — что, наверное, важнее — крайне внимательно относившимся к просьбам соотечественников, он бы обязательно откликнулся.
Уже 20 июня Симонов направил запрос в Министерство обороны Новой Зеландии, предлагая информировать его о причинах, по которым русские военнослужащие были лишены свободы. Консул просил уведомить их о том, что письмо Муравьева дошло до адресата, и призыв о помощи услышан.
В своем письме Муравьев не ставил вопрос о репатриации, но, по всей видимости, в перспективе это подразумевалось. Во всяком случае, из этого исходила администрация лагеря. В списке военнопленных против фамилий русских заключенных стояла пометка: «Оставить в положении интернированных до тех пор, пока не будет обеспечена отправка в Россию».
К сожалению, не сохранилось документов, рассказывающих о том, чем увенчались усилия Симонова. С началом «империалистической интервенции» против РСФСР и ее блокады державами Антанты транспортное сообщение с Советской Россией было прервано. В довершение ко всему Симонов, сочетавший консульскую работу с революционно-пропагандистской деятельностью, был арестован по обвинению в нарушении Акта о военной безопасности.
Подавляющее большинство солдат и офицеров Германии и Австро-Венгрии, томившихся на острове Соме, были освобождены и отправлены домой после заключения Версальского мира, а русские по-прежнему ждали решения своей участи. В 1919 году в связи с угрозой эпидемии инфлюэнцы их перевели в другой лагерь близ города Фиверстон — уже не на острове, а на побережье Новой Зеландии.
Выйдя на свободу в июле 1919 года, Симонов вновь взялся за решение вопроса об интернированных. В январе 1920 года Верховный совет Антанты снял блокаду РСФСР, сделав возможными торгово-экономические и гуманитарные контакты между Советской Россией, союзными и нейтральными государствами. В феврале между Советской Россией и Великобританией было подписано соглашение об обмене военнопленными. В результате австралийское правительство сняло запрет на репатриацию русских интернированных. Среди пассажиров кораблей, уходивших в Италию (какое-то время эта страна служила основным перевалочным пунктом для возвращенцев с пятого континента), могли находиться и недавние заключенные лагеря для военнопленных в Новой Зеландии.
(с) Артем Рудницкий