Книгу «Революция, которую мы ждали» всемирно известный психотерапевт-гуру Клаудио Наранхо называет своим политико-социальным завещанием. Из множества психологических течений и религиозно-духовных практик он отбирает самое полезное и действенное для достижения Мудрости. Созданная им и постоянно обновляемая авторская программа развития личности за почти полвека изменила жизни огромного числа людей. Автор считает, что для построения лучшего общества необходимо изменить также систему образования, нацелив её на гармоничное развитие. Клаудио Наранхо надеется, что распространение его идей послужит изменению сознания молодежи в глобальном мире.
Книга адресована будущим строителям нового мира и будет интересна психологам, политологам, медикам, педагогам и их студентам, а также кругу образованных читателей.
Отрывок из книги:
От внутренней бедности к многогранной духовности
В предыдущей главе я остановился на нескольких интерпретациях фундаментальных причин страданий и проанализировал их. Далее постепенно наметился гипотетический перечень выводов, что надлежит нам делать, на основании рассмотренных точек зрения по данной проблематике. Или, другими словами, рецепт, который я могу прописать человечеству, изучив всеобщую историю болезни. Вот он: мудрость в противоположность слепоте; покой, или внутренняя тишина, как средство от чрезмерного беспокойства изворотливого мозга, движимого желаниями и чувствами притяжения и отталкивания; эмпатическая любовь, или солидарность, — в утешение нам от бесконечных страданий из-за нехватки любви, а также из-за конфликтов нашего эгоистичного общества; служение для осознания своей внутренней пустоты и для поисков смысла жизни; доверие течению жизни, как и здоровым влечениям, для исцеления осложнений, вызванных нашей репрессивной культурой; самопознание во избавление от различных фантомов и иррациональных идей; внимание к настоящему моменту как необходимое условие самопознания; и углубление чувства настоящего момента для установления контакта с фундаментальной сущностью, лежащей за пределами невротических потребностей.
С первого взгляда может показаться, что список всех этих способов избавления от страданий — не только на индивидуальном, но и на коллективном уровне — слишком идеалистичен, возможно, отдает утопией или мудрствованием, принимая во внимание дистанцию между обычным способом существования человека и теми внутренними состояниями, которые я перечислил. И та глубокая пропасть, которая лежит между реальным на сегодня состоянием и желаемым, есть не что иное, как показатель крайней внутренней бедности мира, той непризнанной духовной нищеты, которая усиливает и без того заметную нужду материальную.
И то, что огромное число людей пребывает за чертой бедности, не имея достаточно пищи и воды для питья или крыши над головой и огня, чтобы согреться, имеет на самом деле серьезные последствия, такие как болезни, смерть, насилие, всевозможные отклонения, преступность и алчность, — и мы забываем порой об оскудении внутреннего мира тех, кто вынужден заботиться ежедневно о хлебе насущном и не имеет свободного времени думать о более эфемерных вещах. Нам даже начинает казаться, что такие нематериальные ценности, как качество жизни, являются несущественными.
Но неужели мы живем в этом мире только для того, чтобы есть, пить и продолжать род? Или человеческое существование имеет цель, которую мы потеряли в своем коллективном невежестве? Я не хочу никого обвинять, но мне кажется, что практически всё человечество живет бессмысленной жизнью; и к массовым самоубийствам это не ведет только потому, что большая часть населения не осознаёт своей неосознанности, напоминая роботов, так что не задаётся вопросом: «Чего я в самом деле хочу от своей жизни?»
Мне также кажется, что внутренняя бедность, как массовая эпидемия, не различает имущих и неимущих, а затрагивает всех. Она наблюдается и у богатых, и у бедных, и между прочим, такие ценностные качества, как щедрость или преданность, встречаются чаще у тех, кого угнетают, чем у тех, кто является угнетателем или примыкает к этому классу и, соответственно, больше подвержен жадности, может быть, даже не отдавая себе в этом отчета. Осознанность, как и неосознанность, столь же заразна.
В научно-фантастической литературе или современных молодежных комиксах часто выводится образ героя, противостоящего силам зла, наделённым высоким интеллектом. Аналогичным образом нам кажется очень умным системное незнание, в котором мы живем. Иными словами, если считать, что, как в мифах, в мире происходит борьба между силами света и тьмы, нельзя недооценивать тот факт, что силы тьмы обладают намного большим интеллектом, чем люди, живущие в нашем обществе.
Давайте рассмотрим, не вникая в детали, ситуацию в современном мире. Большинство из нас приходит в мир с соблюдением стандарта и технологий родовспоможения, часто путем кесарева сечения. Даже в таких относительно бедных странах, как Бразилия, сорок три процента детей сейчас рождаются путем кесарева сечения в государственной медицине (и семьдесят процентов в частных клиниках), несмотря на то, что это необходимо менее чем в одном проценте случаев. Ещё несколько десятилетий назад, когда я был ещё студентом и обучался медицине, процесс рождения детей сопровождали акушерки — женщины, с незапамятных времен помогавшие при родах и справлявшиеся с этим лучше, чем гинекологи (их привлекали только в случае, если было необходимо хирургическое вмешательство). Однако всего за несколько десятилетий интересы хирургов одержали победу над простыми, но эффективными навыками акушерок, которых сегодня по закону допускают, только если они обучались (а скорее, натаскивались) в школах медицинских сестер.
Не странно ли, что сегодня женщина не может родить так, как ей хочется? Не является ли то, что медицинская служба насаждает свои привычки и мнения по поводу родов, вмешательством в жизнь и тело будущей матери? Чем больше мы изучаем человеческий разум, тем больше понимаем вред, наносимый «технологическими родами»: врачебное вмешательство изменяет природный ритм родов, кроме того, медики вливают в кровь матери и ребёнка искусственные субстанции, слишком быстро перерезают пуповину, «хлопают» по спине новорожденного, вызывая таким образом микрогематомы, которые могут вызывать его смерть (причину которой до недавнего времени считали неизвестной), и разлучают ребёнка и мать, как будто это два независимых объекта.
Разницу между психикой новорожденного в нашей культуре и африканской может проиллюстрировать тот факт, что первый известный человеческий инстинкт — улыбнуться лицу матери — у младенцев во всем цивилизованном мире наблюдается на третий день, а у детей отсталых африканских племен — сразу же после родов, потому что сознание этих малышей никогда не помрачалось анестезией и из поколение в поколение не прерывалось психическое единство с матерью.
Последнее время в мире появилось альтернативное движение за естественные роды, его приверженцы приводят различные доводы, агитируя примкнуть к ним ради блага новорожденных. Но есть аргументы и помимо благополучия детей: соглашаясь воспользоваться услугами официальной медицины, не помогаем ли мы болезни общества, ведь тем самым мы поддерживаем власть, отнявшую у всех поголовно женщин право родить свободно? Похоже, что система деспотично навязывает нам свои технологии родовспоможения, чтобы мы доверяли больше искусственному, чем природному. Мы все рождались несчастными и плачущими, — наверное, протискиваясь через родовые пути, мы опасались умереть, а на свет выходили уже ослабленными настолько, что последующие удары жизни всякий раз косвенно напоминали нам об этом ужасном изначальном опыте.
Мы могли бы рассматривать это как результат общей бесчувственности, но не напоминает ли это ещё и то, что дух системы имеет свой демонический интеллект? Мне кажется, что в древности, говоря о дьяволе, подразумевали феномен похожей природы: интеллект, не принадлежащий ни одному конкретному человеку, но распространяющийся на всё.
Я привел только один пример, но, похоже, интеллект системы уже и дальше всё предусмотрел: после технологических родов нас ждет патриархальное воспитание с присущей ему строгостью культуры, не верящей в природные импульсы, а потом нас посылают в школу, где заставляют окончательно отказаться от природной спонтанности и собственных предпочтений, чтобы освоиться с системой подавления и принять идеи, передаваемые учителями. О дальнейшем позаботятся наши начальники, создавая чуждый отзывчивости дух корпорации, а заодно телевидение, в которое вкладываются огромные суммы для того, чтобы мы с его экранов видели достаточно отфильтрованную действительность. Как будто бы мир решил подменить настоящую жизнь иллюзорной, созданной ровно для того, чтобы выжимать и обеднять всё природное, предположительно получая с этого какую-то выгоду, только происходит всё ровно наоборот: ценности превращаются в имущество, и внутреннее богатство, которое должно быть нормальным достоянием живых существ, превращается в искусственную внутреннюю бедность, прикрытую вещной оболочкой, до такой степени крепкой, что даже у бедных в этом мире не остается лучшего выбора, чем потребительство. Потому что дорога к истинному богатству, как и само внутреннее богатство, потерялась, стала невидимой.
Хотя это может показаться утопией, но приблизительно ясно, что такое внутреннее богатство: это набор умственных возможностей и умений, которые мы могли бы назвать экзистенциальными навыками, чтобы отличать их от академических знаний и производственных умений, признанных миром образования. Эти навыки являются частью человеческой природы, но за долгую коллективную историю они атрофировались, так что нам кажется нелегко вернуть их. Но без них мы не только обречены быть несчастными, но и неспособны построить достойные и добродетельные человеческие отношения, как и здоровое общество.
Мы не только признаем эти способности как некоторые части себя, которые являются ценными или вызывают тревогу из-за недостаточной развитости, но и легко согласимся, что они составляют основные положения великих традиций мудрости в мире.
Христианскому миру наиболее близки любовь к ближнему и к Богу (или служение). В буддизме наиболее почитаемы внимание к «здесь и сейчас» и отсутствие привязанности. В дионисийской религии, которая появилась раньше всех других в западном мире (и даже раньше даосизма и шиваизма), наибольший акцент делался на свободу, спонтанность и синхронность с нашими природными наклонностями и с самой природой. Самопознание получило наибольшее развитие в самом современном пути духовного роста и самосовершенствования — психотерапии. А мудрость, совершенно забытая в наше время, не только являлась отличительной особенностью восточных религий, но и была той истиной, которую познали христиане апостольского века, как, например, Майстер Экхарт, и о которой учит Евангелие, что она сделает нас свободными.
Мы можем говорить о совокупности этих экзистенциальных навыков как о сторонах интегрированной духовности, и мне кажется, что исторический процесс, через который разные пласты духовного наследия сходятся в нашем современном обществе (одновременно с тем, как остаются позади его старые законы, ритуалы и облачения), заставляет многих людей оставить свои старые церкви, чтобы брать необходимую пищу прямо из животворящего источника, духовного родника, бьющего в непосредственной близости от нас благодаря глобальному космополитичному миру.
Таким образом, несмотря на огромную нищету внешней духовной культуры, существует также огромное богатство, и его можно найти, заглянув в первую очередь в субкультуры, неформальные группы людей, занятых поиском истины и движимых жаждой бытия, которые ради этого частично жертвуют своими удобствами, уверенностью в будущем и другими преимуществами. Можно сказать, они, сами того не зная, являются учениками шаманов, и, встав сами на путь познания и развития, они рано или поздно смогут помогать другим. Скоро в мире будут востребованы именно эти черты, которые они в себе развивают. Мне кажется, что вместе с мудрецами различных духовных традиций уже проделавшими долгий путь, чтобы прийти к мудрости, эти молодые искатели истины являются надеждой нашего изменяющегося мира.
По ту сторону финансового кризиса, неравенства и насилия: отсутствие заботы о главном
Нам уже слишком хорошо известно, что всесторонний кризис, в котором мы все находимся, углубляется и, похоже, ведет нас к краху социально-политической и экономической системы, и это социальное несчастье идет рука об руку с проблемами окружающей среды, такие как истощение природных ресурсов и глобальное потепление.
В своей книге «Патриархальный ум» я сравнил этот кризис с тем, в результате которого возник шесть тысяч лет назад наш цивилизованный мир, когда потепление климата привело к установлению патриархального строя, с характерным для него разбойничьим насилием, прикрытым высокими идеалами.
Но необязательно проводить экскурс в доисторические времена или изучать истоки цивилизованного мира, чтобы прийти к диагнозу, который я поставил, учитывая комплекс переживаемых нами социальных проблем. Достаточно посмотреть вокруг, чтобы почувствовать репрессивную природу цивилизации (очень хорошо проанализированной философами от Фрейда до Фуко) и понять, что за нашими многочисленными проблемами стоит деградация сознания и дегуманизация, сопровождавшие цивилизацию с момента её зарождения.
Предполагая, что средоточием кризиса цивилизации является патриархальный разум, выпестованный патриархальным обществом, я имею в виду механизм насилия, равнодушия и алчности, с которыми ассоциируется недооценка материнской эмпатии и животной мудрости организма.
В некоторых своих книгах («Вылечить цивилизацию»[8] и «Патриархальный ум») я говорил, что так же, как в патриархальном обществе глава семьи — отец — имеет власть над женщиной и детьми, так и в нашей культуре, отражающей и внутренний мир большинства людей, было учреждено главенство интеллекта (отцовской части) над любовью (материнской) и инстинктивностью (детской). Таким образом, принимая точку зрения «триединой антропологии», рассматривающую человеческую сущность как объединение трёх её составляющих — отцовской, материнской и детской, я считаю, что изменение парадигмы освободит нас от деструктивной устарелости патриархального разума и направит на путь целостности, или истинного триединства.
Читатель не обязан соглашаться с моим видением современного человека как существа с тремя разобщёнными частями мозга, чтобы принять идею, что основная проблема находится в нашем сознании (в нём мало добродетельности, мудрости и свободы), и признать, что только процесс массового психодуховного развития мог бы спасти от кризиса и нас, и всю нашу планету.
Если бы всё не было так запущенно, стал бы университетский ученый мир, и без того обременённый преподаванием и всевозможными исследованиями, бить тревогу, ставя перед собой неотложную задачу полноценного человеческого развития?
Перефразируя знаменитую фразу, приписываемую Эйнштейну «Вы никогда не сумеете решить возникшую проблему, если сохраните то же мышление и тот же подход, который привёл вас к этой проблеме», я сказал бы, что преодолеть патриархальный разум возможно лишь благодаря трансформации: она бы позволила вернуться к той природной инстинктивной мудрости, изначальной способности любить и ясности и незамутнённости мысли, в противовес сегодняшней всеобщей слепоте, которая в нашем высокомерном знании многих вещей не допускает даже лучик прозрения, чтобы понять и пожалеть об истинном положении вещей.
Поэтому основную надежду я возлагаю на изменения в системе образования, это мне кажется сейчас наиболее важным — направить все силы на воспитание более здорового, более солидарного и более мудрого поколения, чем то, к которому мы принадлежим и недостатки которого столь планомерно продолжаем воспроизводить во многом благодаря ей.
Обучение любви через самопознание
Эмоциональная грамотность, конечно, очень важна для современного образования, ведь в то кризисное время, которое мы переживаем сегодня, также необходимо быть мудрыми, а не только сведущими в науках. Но, может быть, ещё больше для оздоровления нашего общества, где правит бал насилие и конкуренция, требуется развитие человеческого потенциала, то есть таких качеств, как доброжелательность, милосердие и солидарность.
Я уже писал раньше, что нам необходимо начать со здоровой любви к самим себе, если мы хотим больше любить ближних, и что мы заблуждаемся, полагая, что действительно любим самих себя или что подобная любовь — нечто само собой разумеющееся. Наоборот, любовь к самому себе — такая же большая редкость в современном мире, как и любовь к ближнему.
А обманываемся мы по той простой причине, что путаем здоровую любовь к себе с эгоизмом — этим жалким подобием любви, и порой сами не подозреваем, до какой степени отвергаем и обесцениваем себя, отказываясь развивать свои способности и потенциал и не допуская даже малой толики заботы о себе, в свете высоких требований «нравственного» идеала.
Мы также лукавим, когда думаем, что исполняем христианскую заповедь «возлюби ближнего твоего, как самого себя». Потому что в реальности нашей культуры никто не исполняет того, что проповедует, но и это ещё не всё. Наша культурная практика далека от того, чтобы помогать детям развивать здоровую любовь к себе, и постоянно требует от них слишком раннего безмерного самоотречения, интерпретируя как эгоизм то, что всего лишь выражает их природные склонности и устремления. Таким образом в процессе воспитания подкрепляется этот неявный виноватый отказ от самих себя, который в дальнейшем стали приписывать человеческой натуре.
Но вернемся к теме развития способности любить себе подобных. Это качество можно расценивать как материнский аспект нашей природы: доброжелательность, щедрость, сострадание и эмпатия, или способность встать на место другого человека.
В течение двух тысячелетий мы ориентировались на христианские идеалы, но не смогли стать более любящими (скорее наоборот, с развитием нашего общества растет насилие), а это значит — и наша история тому подтверждение, — что ни идеал любви, ни проповеди, ни благие намерения не способствуют развитию любви.
Чтобы реализовать потенциал любви, необходим метод, — можно назвать его педагогикой любви или терапевтическим процессом, и я уверен, что у нас для этого достаточно ресурсов, хотя соответствующее новшество пока так и не было введено в современные системы образования.
И хотя я уже затрагивал одну из сторон этого проекта, утверждая, что в ряду базовых составляющих любви к ближнему должна стать декриминализация желания и удовольствия через дионисийский дух (который ценит счастье и возвращает людям доверие к их природным импульсам), я хотел бы сейчас коснуться других аспектов, а именно признания того, что не менее важным для развития доброжелательности является что-то подобное экзорцизму недобрых намерений.
Для этого учителям было бы полезно перестать считать человеческую природу изначально деструктивной и понять, что доброта — неотъёмлемая часть здорового разума, хотя настоящее психическое здоровье является скорее исключением, чем правилом, наверное, с момента мифического «изгнания из рая» наших прародителей. В человеческой природе до такой степени превалирует невроз, который в свое время открыл Фрейд, что то, что считается нормальным, скорее заслуживает права называться нормативным (как это верно предложил Пьер Вейль, основатель Университета Мира в Бразилии).
Учитывая вышесказанное, образование для любви должно стать синонимом образования для эмоционального здоровья — это путь, который начинается с признания болезни и подразумевает сближение между системами образования и здравоохранения.
Хотя на сегодняшний день вмешательство психопедагогов или психотерапевтов считается оправданным только в случае учеников с гиперактивностью, а в остальном педагогическая культура настаивает на сохранении четкого разделения задач образования и терапии (и это несмотря на то, что в школу, наверное, поступает все больше детей из неблагополучных семей, а их родители испытывают всё больше давления со стороны работодателей, предъявляющих высокие требования к специалистам и поддерживающих жёсткую дисциплину труда), мне кажется, что уже давно пора включить в систему образования основы терапевтической культуры, а педагогам принять ответственность за эмоциональное развитие учащихся.
Это не значит, что образованию нужно усвоить язык или принять формы психотерапии. Достаточно было бы дать учителям представления о видах эмоциональных патологий, с тем чтобы они сами их могли распознать, и сведения о том (как уже это было доходчиво описано Буддой, Сократом и святым Августином), что скрыто в глубине нас, и в частности, что в основе злой воли и пагубных желаний находится непонимание внутренней жизни.
Сейчас почти вышло из употребления слово «невроз» в отношении эмоциональной смуты, лежащей в основе многих патологий характера и других клинических симптомов, а взамен в культурный обиход (в первую очередь благодаря трансперсональной психологии) вошло понятие Эго, которое получило другое значение, чем изначально было принято в психоанализе. Говорят, что человек поступает «от своего Эго», как относительно обусловленной области психики, характеризующейся не только ограничением сознания, но и нарциссизмом, эгоцентризмом и преобладанием невротических потребностей.
Мы можем сказать, что в нас сосуществуют Я-глубинное (истинная сущность) и Я-обусловленное, образовавшееся в детстве как защита от соприкосновения с больным миром, и обычно именно это имеют в виду, когда говорят о различии между сущностью и личностью, или, иначе говоря, — настоящим Я и Эго.
Используя этот язык, мы можем сказать, что любовь — это часть нашей настоящей сущности, пребывающей в тюрьме у нашей обусловленной личности, или Эго, и чтобы вернуть себе способность любить, нам нужно освободить истинную сущность от детских защитных реакций, ставших частью нас. Иными словами, чтобы достичь любви, нам нужно преодолеть сопротивление Эго и его деструктивных эмоций. Но как?
Говоря коротко — через самопознание. Потому что познать себя — значит сделать первый шаг к тому, чтобы взглянуть на себя со стороны, то есть перестать идентифицироваться с тем, на что мы смотрим. А поскольку самопознание изменяет отношение вместе с эмоциями, мы можем назвать его трансформирующим.
Таким образом, путь к любви неотделим от пути самопознания, и эмоциональное образование должно прояснить существование той тёмной части нас самих, которую мы предпочитаем не знать и которая затрудняет реализацию потенциала любви.
Путь самопознания подразумевает разные уровни. Основной из них — это контакт с ежедневным опытом, особенно с чувствами в каждый момент. И хотя внимание к чувствам в настоящий миг можно назвать дисциплиной самонаблюдения, это также часть того, что принято называть медитацией и что сегодня постепенно внедряется в медицину под английским названием mindfulness.
Однако недостаточно только знать, что мы чувствуем в данный момент: ещё хорошо бы подмечать, как результаты точечных наблюдений укладываются в шаблоны, определяющие наши действия. Поэтому самонаблюдение следует дополнить и в отношениях с людьми, наблюдая за тем, какие до сих пор не осознанные мотивации лежат в основе того, что мы делаем и что говорим.
Ещё один важный момент на пути самопознания — проследить за тем, как мы думаем, и признать, что многие наши привычки видеть других и интерпретировать происходящее так, а не иначе являются иррациональными и дисфункциональными. Все это можно определить в итоге как осознание когнитивного ядра нашего Эго.
Также очень важно понять историю своей жизни, особенно болезненный опыт первой её фазы, который сделал нас тем, кто мы есть сейчас. Некоторые шаблоны поведения, развившиеся в ответ на детские страдания, давным-давно устарели и мешают нам подойти творчески к проживанию сегодняшней ситуации.
И последнее: я считаю особенно важным понять, как эти шаблоны поведения проявляются у нас и как именно на нас отражается преобладание того или иного вида деструктивных эмоций.
Для понимания собственной личности наиболее полезным ресурсом мне представляется использование системы знаний под названием эннеаграмма. Эта система передавалась как тайное учение одной из христианских эзотерических школ Центральной Азии и в наши дни проникла в массовую культуру. В мире существует огромное количество курсов на эту тему, вышло большое количество книг, что в свою очередь оказало влияние на публику.
Я не уверен, что так уж необходимо научить детей распознавать психопатологию собственного характера, потому что он у них ещё неразвит и является ответом на условия среды, которые они не могут контролировать. Было бы высокомерием думать, что образовательные институты в состоянии предложить учащимся более здоровую или специальную оздоравливающую среду.
Однако я уверен, что знакомство с психологией эннеатипов, особенно в практической, а не только теоретической форме, является важнейшим в подготовке учителей и психотерапевтов, поэтому в главу о самопознании этой книги я добавил более детальное объяснение этой специфической дисциплины.
Но вернёмся сейчас к теме преодоления Эго, которое представляет собой не что иное, как разум-паразит, или эмоциональный сорняк, препятствующий проявлению нашей любящей натуры.
Я считаю самопознание необходимым ресурсом для восстановления способности любить, но терапевтический опыт говорит нам о том, что нужно не только понимать происходящее в сознании, но и устанавливать живой контакт с эмоциями, а для этого — выражать их.
Шаг за шагом в истории психоанализа была признана важность выражения детской боли и злости, а с появлением гуманистической психологии достигли расцвета катарсис и абреакция, с помощью которых удаётся осознать подавленные с детства эмоции и получить доступ даже к забытым воспоминаниям. Потому что, говоря, в частности, об осознании и переработке, или психическом переваривании, детства, должен заметить, что параллельно с воспоминанием возникает и понимание случившегося и выражается злость, ранее забытая и подавленная. Также понимание детства имеет для нас особый интерес, потому что реакции, выбранные нами в тот период, ограничивают выражение потенциала любви во взрослой жизни. Точнее, шаблоны поведения, принятые нами в отношении наших родителей, повторяются затем во взрослой жизни с множеством людей, с которыми мы вступаем в отношения — любовные или служебные, подразумевающие авторитарные роли.
Поэтому мы должны понять и исцелить детские шаблоны отношений с родителями и таким образом восстановить любовное здоровье, если хотим видеть себя свободными от призраков неразрешённых ситуаций в нашем прошлом.
Но как мы можем оздоровить треугольник наших детских отношений с матерью и отцом? Хотя все школы психотерапии пытаются сделать это, я не знаком с методом, который был бы так же эффективен и быстр, как тот, что не описан ни в книгах, ни в репертуаре методов, известных в академическом мире. И я не знаю ничего другого, что могло бы быть так же полезно для подготовки учителей, которые когда-нибудь смогут, восстановив свое любовное здоровье, сеять любовь среди своих учеников, как методика, созданная мною около сорока лет назад и с успехом применяемая сейчас в подготовке учителей и терапевтов. В следующей главе я расскажу, как я пришел к этому методу трансформации, как его развил и с успехом использую в течение многих лет в качестве компонента программы SAT.
Выше я говорил о любви к себе как о необходимом фундаменте любви к ближнему, о необходимости очистить ум от невротической деструктивности, которая паразитирует на любви, но, начиная более конкретную тему взращивания любви, я хотел бы поделиться своим теоретическим видением этой проблемы, которое я обычно называю теорией трёх видов любви.
Вкратце этот подход признаёт три базовых измерения опыта любви. Как практически бесконечная цветовая гамма может быть получена комбинацией трёх базовых цветов и также в действительности воспринимается тремя разными рецепторами сетчатки, как любая из бесконечного множества точек в пространстве может быть описана с помощью системы трёх координат, — то же происходит и с любовью: хотя мы не можем её задать на координатной сетке или вычислить по формуле, некоторые аспекты любви могут быть условно определены как её измерения: инстинктивная любовь, или эрос, милосердная любовь, или агапе, и третий вид любви, который Сократ и Аристотель называли так за близость с дружбой, — филия.
Можно сказать, что милосердная, сострадательная любовь, обычно понимаемая как любовь к ближнему, — это продолжение материнской любви за пределами ближнего круга семьи. Благодарная любовь, которая проявляется в дружбе и направлена больше на ценности, чем на человека, близко соотносится с нашими ранними отношениями дочери или сына с отцом. Таким же образом устанавливается соответствие между частями мозга и внутренними персонажами: можно связать сострадание и эмпатию с материнской любовью, а также с «млекопитающей» частью мозга, ответственной за отношения; а благодарную любовь, как и сами идеалы, — с фигурой отца и с интеллектуальной функцией неокортекса; и точно так же можно связать инстинктивную любовь, или эрос, с примитивной, или «рептильной», частью мозга, которая представляет не только внутреннее животное, но и внутреннего ребёнка.
Также можно найти соответствие некоторых аспектов любви христианским заповедям — например, «возлюби ближнего твоего, как самого себя» и «возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всею душою твоею и всем разумением твоим». Если сострадательная, солидарная любовь к ближнему похожа на материнскую, то любовь к божественному, которую мы обычно называем посвящением, — это форма любви к отцу, хотя посвящение необязательно должно находиться в рамках теологической философии и может называться любовью к дхарме, Дао, реализацией собственного потенциала или даже любовью к справедливости, правде и другим ценностям.
Любовь к самому себе в этом треугольнике можно соотнести с эросом, потому что она качественно отличается от сострадательной любви и направлена на внутреннего ребёнка, отражая его стремление к счастью.
Итак, мы уже определили, что любовь — это не простая психическая энергия, она проявляется в трёх измерениях, одно из которых иногда может превалировать над остальными: например, у человека развита эротическая любовь, но мало сострадания, или сильно проявляется милосердие, но не хватает благодарности, или много восхищения, но почти нет способности к эмпатии или радости. Таким образом, это «хромая» любовь, в отличие от здоровой любви, в которой все три её аспекта уравновешены. И если три формы любви выражают три части нашего мозга или олицетворяют внутренних персонажей, возможно ожидать, что точно так же, как мы стремимся к внутрипсихической интеграции, делающей нас триедиными, как предлагал Гурджиев, мы должны стремиться к равновесию составляющих нашей любви.
В моей интерпретации эта мысль может показаться чисто умозрительной, но готов добавить: за годы наблюдений и образовательных экспериментов я обнаружил, что люди, в соответствии со своим характером, проявляют способности к одним видам любви и неспособности к другим, то есть в зависимости от эннеатипа у них наблюдаются характерные трудности, преодоление которых потребует специальных упражнений по развитию любви. Например, у шизоидных характеров недостаточно развита эмпатия и им более других важно отрабатывать сострадание, в то время как у гистрионических недоразвита благодарная любовь, а у боящихся и не доверяющих — эротическая любовь. Поэтому мне кажется важным, чтобы система образования взяла на вооружение идею программы эмоционального развития, основанную на понимании разных форм любви и возможном обеднении внутренней жизни из-за тенденции к одностороннему развитию. Думаю, на данный момент достаточно было затронуть эту тему, а далее считаю необходимым рассказать о своём авторском методе личностного и профессионального развития терапевтов и учителей, известном как программа SAT.
 | Клаудио Наранхо. Революция, которую мы ждали |