Горы - жестокий мир. Никто не станет помогать, если на высоте в 7 км ты попадешь в беду. Разве что тебе посчастливится встретить там Максима Богатырева, в 2007-м прославившегося в узких кругах спасением трех безвестных корейцев.
Обычно покорители вершин выкладывают в Facebook фотографии синего неба и сверкающего снега. Засыпанные снегом тела остаются за кадром. А трупов много, они лежат на пути к любой известной вершине, особенно густо — после отметки в 7000 метров. Здесь убивает небрежность, на которую внизу не обратишь внимания: незалеченный насморк вырастет в отек легких, а лишний килограмм груза вымотает до смерти. И даже если ты все предусмотрел, сама высота заставляет организм слабеть с каждой минутой. Правила, которых мы веками придерживаемся внизу, на высоте смотрятся иначе: взаимопомощь здесь — часто добровольное самоубийство. А похороны, давний человеческий ритуал, — бессмысленный риск. Вот и лежат тела покорителей вершин, а мимо наверх идут живые.
В июле 2007 года на горе Музтагата, упирающейся в небо Китайской Народной Республики, могло прибавиться мертвецов. Выглядело бы все так: засыпанные снегом палатки на отметке 7300 метров, внутри — трое альпинистов в лужах замерзшей мочи. Но за пару месяцев до этого горному гиду Максу Богатыреву позвонила организатор восхождений Алена Дудашвили, глава компании “Горы Азии” из Бишкека. “Не хочешь поработать?” — спросила она.
Работать предстояло как раз на Музтагате — одном из самых доступных семитысячников на земле. “Она хороша тем, что на эту привлекательную высоту можно зайти на лыжах и пешком. Таких вершин не так уж много, поэтому Музтагата популярна. Конечно, совсем без опыта подняться на гору не получится. Но для тех, у кого есть минимальная подготовка, она подходит в самый раз”, — объясняет Алена.
Тем не менее альпинисту-любителю тут все равно не обойтись без горного гида: он встречает клиента в базовом лагере, тренирует для восхождения, проходит с ним акклиматизацию и ведет на вершину. Так что Богатырев собрался и поехал в Китай.
Клиента звали Энтони Пива, и он был американец — преподавал физкультуру в одном из колледжей Оклахомы. “Энтони напоминал рассеянного доктора наук, — вспоминает Максим. — Его багаж не прилетел: тогда случились теракты в Италии, и все подозрительные грузы задерживали. В итоге он остался без снаряжения. Мы набрали вещей у знакомых — кто-то дал ботинки, кто-то альпинистские кошки и пуховик. А еще Энтони купил себе киргизский колпак и красное одеяло из верблюжьей шерсти. Так и ходил, похожий на индейца”.
Базовый лагерь на Музтагате располагается на 4450 метрах, на пути к вершине — еще три высотных (5400, 6400, 6900). Их используют для акклиматизации альпинистов (поднялся в высотный лагерь, переночевал, спустился в базовый. Потом поднялся в лагерь повыше, переночевал — и опять вниз). “Энтони был неплохо тренирован, — рассказывает Максим, — у себя в Америке он уже ходил в горы. Мы акклиматизировались и пошли наверх. На ночевку стали на 6400, испортилась погода — валил снег, мы несколько раз просыпались и откапывали палатку. Собиравшаяся на вершину группа иранских альпинистов испугалась метели и ушла вниз. Я спросил у Энтони: “Может, черт с ним, давай тоже вниз?” Но он уперся: хочу, говорит, попробовать подняться. Понимаю его, кучу денег потратил, летел через океан. Я посмотрел — Энтони действительно был в отличной форме. Мы выбрали момент, как у нас говорят, “окно погоды”, и пошли. На 6900 решили не ночевать, а сразу сходить на вершину. Хотя передвигаться было нелегко: глубина снега такая, что если лыжную палку сунуть — до ручки уйдет”.
“Каждый гид сам решает, идти или нет. Рассчитывает силы и смотрит на подготовку группы, — комментирует горный гид Александр Никишин, который в те дни тоже был на Музтагате. — Помню момент, когда Макс с Энтони уходили наверх. Сам я остался внизу — клиенты были совсем слабые, и мы еще не закончили акклиматизацию”.
Погоду в тот день описывает в своем ЖЖ швейцарец Стефан. Он тоже шел к вершине и позже встретится нашим героям на пути. “Перед сном я долго лежал и слушал Paul Oakenfold и Megadeth. Утром проснулся и выглянул из палатки — в лицо ударила метель. Какой жуткий ветер. Я снял на минуту перчатки — захотелось кричать от боли. Я говорил ветру: “Оставь меня в покое!” Мимо прошла группа иранцев, они уходили с горы и спускались вниз”.
Пока Максим и Энтони шли к пику Музтагата, в своих палатках на высоте 7300 метров умирали трое корейцев. Четвертый член этой группы к тому моменту был уже мертв. “Позже мне рассказали, что произошло, — вспоминает Максим. — Внизу стояла большая группа альпинистов из Северной Кореи, несколько десятков человек. Четверо из них, самые опытные, поднялись на вершину. На спуске один потерялся. Остальные хотели переждать метель и выйти на поиски, но упустили время и потеряли силы. Так бывает на высоте. Ты сидишь и думаешь, что все хорошо. Потом встаешь и не можешь сделать шаг. А корейцы пробыли на вершине три дня”.
К Александру Никишину, который в те часы находился в базовом лагере, несколько раз подходила заплаканная кореянка: “Она спрашивала, слышал ли я что-нибудь про четверых альпинистов, которые должны были спуститься еще пару дней назад. Никто про них ничего не знал. Тогда на Музтагате еще не было мобильной связи. И никакой спасательной службы — идти на помощь можно было только самим. Кстати, мы так и не поняли, почему корейцы не пошли искать своих, даже не подняли тревогу — сидели несколько дней и ждали не пойми чего”.
Между тем в нашей истории наступает кульминационный момент. Максим и Энтони заметили засыпанные холмики палаток. Услышав, что кто-то приближается, один из альпинистов выбрался наружу. “Он кричал, словно не видел людей сто лет. А еще, помню, вставал и постоянно падал, — рассказывает Максим. — Двое других были без сознания. Причем, видимо, уже давно — в туалет ходили под себя. Еда и газ у них давно кончились. Еще немного, и спасать было бы некого. Мы завернули первого корейца в спальник и обвязали веревкой. Энтони тянуть его не мог, поэтому стал протаптывать впереди тропу. Ну а я тащил. Сейчас вспоминаю все это, и зло берет. Думаешь — больше никогда. В горы поднимаются взрослые люди, они осознанно идут на риск. Эти корейцы что-то не рассчитали — ресурсы, силы, время, — я же пошел подготовленный. Почему я должен рисковать собой и своим клиентом?”
На больших высотах протянуть руку помощи — значит, возможно, подписать себе смертный приговор. Каждый сам за себя — в горах этому правилу следуют чаще, чем можно вообразить внизу. Ты тратишь большие деньги, готовишься. А потом нужно повернуть вниз на половине пути, рискнуть жизнью ради того, кто подошел к восхождению менее ответственно — позволил себе подвернуть ногу или, скажем, недостаточно тренировался?
Найди в сети документальный фильм “Умирая за Эверест” (2007, Новая Зеландия). Новозеландец Марк Инглис со съемочной группой по пути на вершину встречает альпиниста-одиночку Дэвида Шарпа, который умирает от кислородного голодания и переохлаждения. Группа проходит мимо, Шарп погибает. А вот анонс фильма “Эверест за гранью возможного” (2006, США): “Благодаря новейшим методам съемки на больших высотах вы увидите захватывающие и шокирующие кадры”. Здесь замерзающего альпиниста встречает группа телеканала Discovery. Безуспешно пытается его интервьюировать, а потом идет дальше, к вершине, оставив умирающего сидеть на снегу. Или вот еще: в 1998 году на Эверест поднималась супружеская пара — Сергей Арсентьев и Фрэнсис Дистефано. Из-за непогоды во время спуска они потеряли друг друга. Несколько дней муж тщетно искал жену. Фрэнсис тем временем умерла. Мимо нее шли люди, никто не попытался помочь.
“На некоторых популярных высотах сейчас есть спасательные службы. Можешь оплатить страховку, и тебя — теоретически — должны вытащить. Лучше всего это организовано в Альпах, — рассказывает Богатырев, — но там и высоты, доступные для вертолета. Что же касается других вершин, то спасение — это бешеные деньги. И даже если они у тебя имеются, все равно никакой гарантии нет. На знаменитой аргентинской Аконкагуа тебя вывезут тем же вертолетом максимум с 5600, ну сама гора — около 7000. На Эвересте выше 6000 тебя может спасти только чудо — ну и совесть проходящих мимо альпинистов. Лишь на это остается надеяться в местах, куда не долетит вертолет”.
Протащив корейца вниз более километра, Макс и Энтони наткнулись на двоих китайцев. “Те сказали, что у них нет сил: если станут помогать, скоро их самих придется тащить. Зато китайцы дали нам кислород. Кореец подышал, очнулся и попросил пить. Я принес ему чай из термоса, но он отбросил кружку и заявил, что хочет кока-колы. Что же, магазина поблизости не оказалось, — вспоминает Максим. — Дошли до лагеря на 5400, там встретили поляка по фамилии Король. Попросил его донести корейца ниже или, может, отправиться за другим пострадавшим. Король сказал, что не может — должен пройти акклиматизацию. Вообще в лагере на 5400 были люди, но к нам с нашим грузом никто не проявил интереса. Хорошо, встретили двоих носильщиков-уйгуров, дал им денег, они отнесли корейца ниже. А мы с Энтони опять полезли наверх. Он, помню, был не очень рад, что на вершину мы уже не попадем, но не жаловался, отлично держался. Вообще я вспоминаю все это, как один длинный рабочий день: тащишь, тащишь человека, потом немного отдыхаешь и снова тащишь”.
“Чисто практически спасать людей на высотах очень тяжело, — комментирует горный спасатель Евгений Баров, много лет проработавший во Французских Альпах. — Вот нашумевший и характерный для горноспасательных работ случай: в 2006 году компания “Альпиндустрия” стащила с Эвереста, с высоты 8800 метров, аргентинца Линкольна Холла, который уже и передвигаться не мог. Всего в спасении участвовало два десятка человек. Первые двести, кажется, метров Линкольна спускали около девяти часов. Кто-то говорил, что потратили тогда пять десятков баллонов кислорода. Хорошо, что были ресурсы и люди. А теперь представьте ситуацию: мимо погибающего проходит небольшая группа альпинистов. Что они могут реально сделать? Да чаще всего ничего. Могут, например, героически отдать погибающему все свои запасы и умереть сами. Я бы не стал тут кого-то обвинять. Каждый решает для себя”.
Пока Максим и Энтони несли вниз вторую жертву, Александр Никишин вышел со своими клиентами к вершине из базового лагеря: “Погода наладилась, мы и пошли. Вскоре встретился знакомый киргиз-носильщик, он сказал: “Макыс гоу даун, кореяно пипл биг проблем”. Я его попросил срочно идти вниз и поднять тревогу, сказал к кому обратиться, чтобы не отказали”.
Русский и американец уже шли вниз с третьей жертвой горы, когда к ним наконец пришла помощь. “Сначала мы встретили швейцарца Стефана и дальше несли нашего бедолагу уже все вместе. А у самого нижнего высотного лагеря нас встретил Саня Никишин со своей группой”, — говорит Максим.
Рассказывает Никишин: “Максим и Энтони поднимались вверх три раза. Причем большую часть груза тащил на себе именно Макс. Как ему это удалось чисто физически, я, честно говоря, не знаю. Даже если ты в превосходной форме и внизу спокойно бегаешь с 30-килограммовым рюкзаком, в горах все равно тебя ждет борьба за каждый шаг. Самые сильные люди на высоте чувствуют слабость. Не люблю громких слов, но, по-моему, то, что сделал Макс, — подвиг. Если бы не они с Энтони, то, скорее всего, через сутки корейцы бы уже умерли”.
Швейцарец Стефан позже записал в “Живом журнале”: “Была спасательная операция, я тоже немного помог. Спасибо Максу и Энтони. Благодаря им трое альпинистов остались живы. А одному в эти дни все же не так повезло”. Четвертого корейца Максим нашел через две недели, когда еще раз поднялся на вершину: “Я спустил вниз какие-то его личные вещи и фотокамеру — она уже не включалась, но флешка со снимками сохранилась”.
Выжившие корейцы отделались обморожениями и сильным истощением. Со своими спасителями они встретились в госпитале в местном городке Кашгар. К больным альпинистам приехали родственники из Северной Кореи — они кланялись, когда видели Макса и Энтони, в знак благодарности носили им в гостиницу свежие фрукты. Впрочем, Богатырев даже не запомнил имена тех, кого спас, — изо всей корейской группы в 30 человек английским кое-как владела лишь одна девушка.
“А у Энтони были сложные чувства. Людей мы, конечно, спасли, но он же специально летел через океан, чтобы покорить Музтагату. Сделал ему на память коллаж с фотографиями — вот мы наверху среди снега, вот тащим корейцев, стоим в обнимку в госпитале. Я сказал Энтони, что у каждого своя вершина, и совсем необязательно это должен быть пик горы. Кстати, когда американец уже собирался улетать домой, прибыли наконец его вещи, альпинистское снаряжение, — говорит Максим, а потом добавляет: — Даже не знаю, повторил бы все это сейчас. Кажется, что нет, ни за что. Но, наверное, если окажусь снова в такой ситуации, все мысли пропадут — просто возьму и потащу. А как иначе?”
В 2007 году на горе Музтагата, упирающейся в небо Китайской Народной Республики, могло прибавиться мертвецов. Но вот эти люди перед тобой, живые.
(с) Антон Зоркин