Пока мошенники с Уолл-стрит разгуливают на свободе, тысячи людей в калифорнийских тюрьмах мотают пожизненный срок за кражу пары носков или куска пиццы.
15 июля 1995 года в тихом южнокалифорнийском городке Уиттиер 33-летний темнокожий мужчина по имени Кертис Уилкерсон вышел из «Макдоналдса», зашел в соседний торговый центр и вскоре превратился в самого неудачливого человека на Земле. «Я должен был подождать, пока моя девушка закончит свои дела в салоне красоты», — говорит он. И он ждал. И еще немного. Через какое-то время он написал ей смс. «Она ответила: «Мне нужен еще час», — рассказывает Кертис. — Поэтому я написал: «Крошка, я пойду в торговый центр».
Выросший без отца, с матерью, сидевшей на барбитуратах, Уилкерсон много времени проводил на улицах. Мама умерла, когда ему было шестнадцать, и он попал в плохую компанию. В 1981 году он несколько раз стоял на стреме при ограблении. Его быстро арестовали и приговорили к шести годам заключения. После тюрьмы он нашел работу оператора погрузчика и попытался начать новую жизнь.
Но в тот день в торговом центре на Кертиса что-то нашло. Он бродил из магазина в магазин, купил пару вещей, все еще качая головой из-за медлительности своей подруги. Через какое-то время он забрел в магазин под названием Mervyn’s. Это был обычный магазин одежды с манекенами и полками, в тот день он был закрыт. Неожиданно внимание Уилкерсона привлекла пара носков. Он схватил их и засунул в сумку.
Выйти из магазина Уилкерсон не сумел. В дверях его задержали охранники. Они отвели его в свой офис, где начали спорить о том, стоит ли звать полицию. Один из них хотел заставить Кертиса заплатить за носки и отправить его восвояси, но другой был непреклонен и позвонил в полицию, не подозревая, что таким образом становится частью одной из самых абсурдных историй, когда-либо случавшихся в Южной Калифорнии.
Благодаря новейшему закону, направленному на сокращение преступности, Уилкерсона вскоре к приговорили к пожизненному заключению — за кражу пары носков общей стоимостью два с половиной доллара. Также власти штата оштрафовали его на 2,5 тысячи долларов — в качестве компенсации за похищенное имущество. Он отрабатывает долг, вкалывая от четырех до пяти часов в день в тюремном кафетерии. За свою работу он получает двадцать долларов в месяц, из которых государство забирает одиннадцать. С таким заработком он сможет выплатить свой долг, только когда ему будет за девяносто.
Эта чудовищная система обязательных сроков не просто какой-то локальный бюрократический казус, а наследие сложных политических решений, которые мы все сделали как избиратели больше десяти лет тому назад. Закон Калифорнии о трех правонарушениях стал последствием чудовищных событий октября 1993 года, когда жестокий преступник по имени Ричард Аллен Дэвис похитил и убил девочку-подростка по имени Полли Клаас. Калифорнийцы решили больше никогда не давать рецидивистам возможности совершать преступления, и год спустя жители штата с большим перевесом проголосовали за Законопроект 184 — Закон о трех нарушениях. Согласно этому закону, любой человек, совершивший два тяжких преступления, автоматически получал пожизненный срок, если его признавали виновным в третьем.
Закон вступил в действие в полночь на 8 марта 1994 года, и потребовалось всего девять часов, чтобы в капкан попалась его первая бестолковая жертва — бездомный шизофреник по имени Лестер Уоллес, успевший в свое время совершить два ненасильственных ограбления, а теперь попытавшийся украсть магнитолу из машины, припаркованной в кампусе Университета Южной Калифорнии.
Уоллес был настолько неумелым вором, что, когда приехала полиция, он все еще сидел на пассажирском сиденье машины. Он предстал перед судом и получил пожизненный срок с правом подавать прошение о досрочном освобождении после двадцати пяти лет заключения. В тюрьме Уоллес немедленно сделался объектом издевательств. Несколько раз он становился жертвой сексуального и физического насилия. Через какое-то время его перевели в защищенный режим заключения. У него начались припадки и серьезные проблемы со спиной (теперь он ходит с палкой), а затем — заболевание почек в терминальной стадии (ему делают диализ трижды в неделю). И даже через несколько месяцев после того, как калифорнийские избиратели проголосовали за изменение закона, власти все еще отказываются его выпустить. «Он буквально умирает, — говорит Майкл Романо, глава стэнфордской программы по изучению последствий Закона о трех правонарушениях и лидер движения за его отмену. — И он все еще в заключении».
Было как минимум два случая пожизненных сроков за кражу пиццы. Самый известный — дело Джерри Дивэйна Уильямса, которого закрыли как минимум на двадцать пять лет, после того как он украл кусок пиццы у нескольких ребят недалеко от Редондо-Бич, но выпустили спустя всего пять лет из-за общественной кампании в его поддержку. Однако в тюрьме до сих пор находится некто Шэйн Тэйлор, в 1988 году ограбивший два дома. Из первого он унес чековую книжку, а из второго — вообще ничего, зато оставил повсюду отпечатки пальцев. Украденной чековой книжкой Тэйлор воспользовался только для того, чтобы купить себе пиццу.
Восемь лет спустя Тэйлор стоял у своей машины, попивая пиво и слушая музыку вместе с зятем и другом на обзорном пункте в небольшом городке Портервилл, неподалеку от Национального парка «Секвойя», когда к ним подъехала полицейская машина. Офицеры заинтересовались ими, решив, что Шэйн и его приятели несовершеннолетние. Полицейские утверждают, что посветили фонариком на переднее сиденье и увидели сверток, высовывавшийся из бумажника Тэйлора. Они схватили его и, по их утверждениям, нашли там 0,14 грамма метамфетамина.
Тэйлор стал одним из редких обвиняемых по делу о третьем правонарушении, которому удалось остаться на свободе, даже после того как его осудили. Месяц спустя на слушании о мере пресечения судья Говард Броудмен был поражен, когда увидел, что Шэйн добровольно пришел получать пожизненный срок за несколько кристаллов метамфетамина. «Честно говоря, я больше не ожидал тебя увидеть, — сказал он. — Я много о тебе думал и в итоге сказал себе: «Ну и ну, если б я был на его месте, то разузнал бы, у каких стран нет с США соглашений об экстрадиции».
У Броудмена не было выбора, кроме как приговорить Шэйна к пожизненному, но он сделал нетривиальный шаг и продлил его освобождение под залог до того момента, когда будет слушаться его апелляция. На протяжении следующих двух лет Тэйлор работал и содержал семью. В 1998 году апелляцию отклонили, и он начал отбывать срок.
Больше чем десять лет спустя у Броудмена случился приступ больной совести, и он позвонил Романо в Стэнфорд. «Я консервативный человек и не готов сюсюкаться с преступниками, — объяснял он позже, — но дело Шэйна Тэйлора было ошибкой». Броудмен написал заявление в пользу Тэйлора, поддержав петицию о его освобождении. Однако Тэйлор все еще в тюрьме, через три года после того, как судья встал на его сторону.
Глупые законы гораздо легче вызнать к жизни, чем потом избавиться от них, — в этом они похожи на войны, лесные пожары и неудачные браки. Страх быть обвиненными в «потакании преступникам» не давал политикам и прокурорам возможности хотя бы на минуту задуматься о том, что на самом деле происходит. Тем временем количество людей, обреченных сидеть за решеткой до конца своих дней из-за сущих пустяков, росло почти что в геометрической прогрессии.
Первое достижение в борьбе против Закона о трех правонарушениях случилось в 2000 году, когда пост прокурора округа Лос-Анджелес занял Огив Кули, сменивший на этом посту своего бывшего начальника Джила Гарсетти, фанатичного сторонника закона. Месяц спустя Кули подписал специальное распоряжение, в котором заявил, что его офис — самое крупное прокурорское ведомство в Соединенных Штатах — больше не будет требовать максимальных сроков за незначительные правонарушения. Неофициальная реформа Кули обеспечила базу для Законопроекта 36, который в конце концов изменил закон.
История этого законопроекта началась, когда Романо, выпускник юридического факультета Стэнфорда, работавший на федерального судью в Сиэтле, узнал о двух слушавшихся в Калифорнии делах. В одном из них обвиняемым был иммигрант-мексиканец, которого приговорили к пожизненному за то, что он написал часть водительского теста за своего двоюродного брата, не говорившего по-английски. В другом деле фигурировал человек по имени Уилли Джозеф, который был осужден за то, что помог работавшему под прикрытием офицеру полиции заключить сделку по продаже крэка общей стоимостью пять долларов. «Это поразило меня, — говорит Романо. — Уилли не причинил никому вреда!»
В конце концов Романоушел с работы и вернулся в Стэнфорд с идеей хоть как-то нейтрализовать Закон о трех правонарушениях. В Стэнфорде он встретился с профессором Дэвидом Миллзом, который работал над созданием знаменитой сегодня программы практического обучения, в рамках которой студен-ты-юристы выполняли настоящую работу в самых разных областях — от подачи документов в Верховный суд до подготовки обвинения в рамках уголовных процессов. Как и Романо, Миллз ненавидел закон с момента его принятия. Однако он понимал, что в эпоху СМИ и громких лозунгов исправить ситуацию будет непросто. «Очень легко сказать: «Три правонарушения, и мы закрываем тебя навсегда», — говорит он. — Гораздо тяжелее сказать: «Так, секундочку — вы имеете в виду три правонарушения или три серьезных правонарушения? И что значит «серьезных»?
Миллз, Романо и Стэнфорд решили сделать изучение Закона о трех правонарушениях частью программы практического обучения. Идея заключалась в том, что студенты будут представлять заключенных, осужденных по этому закону. и пытаться добиться освобождения хотя бы некоторых из них. Поначалу это казалось только удобным образовательным инструментом, но, когда Романо узнал об инициативах Кули в Лос-Анджелесе, он понял, что вместе они могут добиться большего.
В 2005 году Кули распорядился провести дополнительный анализ дел по Закону о трех правонарушениях, слушавшихся в штате (почти сорок процентов из них слушались в округе Лос-Анджелес). Его сотрудники составили список из шестидесяти заключенных, которым очевидным образом был вынесен слишком суровый приговор. Может быть, подумал Романо, Кули и его ведомство согласятся посотрудничать со Стэнфордом, чтобы добиться пересмотра некоторых из этих дел. Они встретились, и вскоре две группы начали совместную работу. В конце концов было достигнуто соглашение, что прокурор не будет протестовать, если стэнфордская группа будет добиваться пересмотра отдельных приговоров.
В течение следующих трех лет участники стенфордской программы использовали различные юридические механизмы, чтобы освободить больше дюжины человек. Это был тяжелый процесс, каждый случай занимал по нескольку сотен часов. «В конце концов я пришел к Майку, — вспоминает Миллз, — и сказал: «Мы больше не можем так работать. Таких случаев тысячи».
Тогда они решили разработать новый законопроект, направленный на исправление одного серьезного недостатка в Законе о трех правонарушениях, куда необходимо было включить условие, что третьим правонарушением должно быть серьезное преступление. Сюрпризы начались, когда Миллз попытался собрать средства для тяжелой, как он думал, кампании.
«Я не смог убедить ни одного либерала дать мне денег», — говорит он. Дэвид нашел одного спонсора —Джорджа Сороса, но больше не откликнулся никто. В конце концов почти 90 процентов кампании были профинансированы всего двумя спонсорами: Соросом и самим Миллзом.
В то же время кампания получила невероятную поддержку со стороны консерваторов, в том числе радикальных радетелей за закон-и-порядок. Сам создатель современной политики нетерпимости Уильям Брэттон — бывший глава полиции Нью-Йорка и полиции Лос-Анджелеса, построивший свою карьеру на том, что серьезное отношение к не тяжким преступлениям вроде безбилетного проезда в метро и вандализма может снизить общий уровень преступности, — поддержал Законопроект 36. «Закон о трех правонарушениях выглядит политически привлекательным, — заявил он, — но данные показывают, что он никак не влияет на уровень преступности». Поддержка со стороны консерваторов, а также многих видных представителей калифорнийских правоохранительных органов сыграла важную роль в том, что в ноябре 2012 года Законопроект 36 был поддержан избирателями.
Это было значительной победой, но это не означало, что все невинно заключенные немедленно вышли на свободу. На самом деле было освобождено всего 156 осужденных, в то время как 2844 человека, совершивших ненасильственные правонарушения, все еще находятся за решеткой. Более того, из-за весьма странного способа, выбранного Калифорнией, чтобы реализовать установку центрального правительства на сокращение числа заключенных, многие убийцы и насильники выходят на свободу гораздо быстрее, чем «тройные нарушители»: не имея изначально заданного 25-летнего (как минимум) срока заключения, они могут подавать прошение о досрочном освобождении гораздо раньше.
Несомненно, люди, совершившие жестокие преступления, должны понести наказание. Вероятно, даже те, кто крадет носки или DVD с мультфильмом о Белоснежке, должны отправляться за решетку, если они до этого нарушали закон, особенно если это были серьезные правонарушения. Но, если человек вроде Лестера Уоллеса должен получить срок за кражу магнитолы, в наших тюрьмах несомненно должна быть приготовлена койка для сотрудника банка HBSC, отмывавшего деньги наркокартеля Синалоа. «Люди буквально одержимы понятием невиновности, — говорит Миллз. — Но это далеко не самый интересный вопрос, куда важнее то, как мы должны относиться к виновным людям. Здесь нам еще многое предстоит сделать».
(с) Мэтт Тайби