Джозеф Халлинан. Почему мы ошибаемся? Ловушки мышления в действии

Самолет терпит крушение, потому что пилот забывает про управление из-за неработающей лампочки на панели. Судьи в Национальной хоккейной лиге дают больше штрафных минут, если команда играет в темной форме. Мы принимаем решение, за кого голосовать на выборах, в тот момент, когда смотрим на фото кандидатов, — и дальнейший просмотр теледебатов и информации о кандидатах никак не влияет на наше решение. Тринадцатилетний мальчик находит ошибку в расчетах экспертов NASA.

Мы допускаем очень много ошибок, фатальных и несущественных. И допускаем по самым разным причинам: верим в свою мультизадачность, переоцениваем свои способности, считая, что мы находимся выше среднего уровня, мыслим шаблонами и паттернами, упуская из виду мелочи.

Автор показывает, как мы ошибаемся, на примерах из здравоохранения, футбола, рекламы, инвестиций, образования, автоиндустрии и многих других сфер жизни. И рассказывает, что нужно делать, чтобы избежать многих ошибок.

Глава из книги:

Мы все носим розовые очки

Какой поступок вы назвали бы самым глупым и бессмысленным? Скорее всего, перечислять возможные варианты придется долго.

Миллиардер, магнат и владелец казино Стив Винн 30 сентября 2006 года предложил свой весьма любопытный вариант. В тот день в его офис в Лас-Вегасе заглянули несколько знаменитых друзей, в том числе радиожурналистка Барбара Уолтерс и писательница Нора Эфрон. Винн, известный коллекционер произведений искусства, воспользовался этой возможностью, чтобы показать им одно из своих ценнейших сокровищ — портрет любовницы Пикассо Мари-Терез Вальтер кисти великого художника. Картина, написанная в 1932 году, называется «Сон». Это эротическое полотно примечательно многими деталями, и не в последнюю очередь тем, что голова женщины поделена на две части, одна из которых изображает пенис. (Если вы бывали в Лас-Вегасе, то могли видеть это произведение искусства — когда Винн владел Bellagio Hotel and Casino, картина выставлялась в тамошнем музее.) Впрочем, и без этого пикантного элемента портрет считается одним из величайших и ценнейших шедевров в мире искусства.

Белый медведь съел мое лицо!

Когда два норвежца собирались покорить арктический архипелаг на каяках, они ожидали встретить умеренно экстремальные приключения и покрыть себя неумеренной славой. По дороге им встретилось нечто совершенно иное: 400-килограммовый полярный медведь-людоед!

Молодой белокурый путешественник - его в должной мере нордически звали Людвиг Фьельд - стоял на вершине каменистого холма и наблюдал солнечную дорожку на стальной глади Северного Ледовитого океана. Волны лизали берег, небо было незабываемого нежно-голубого цвета с примесью розового и золотого. Однако Людвигу было не до поэтичности момента. Если опустить взгляд чуть ниже моря и неба, то идиллическая сцена радикально переходила в батальную: в левом углу картины можно было наблюдать растерзанную палатку а весь правый занимала 400-килограммовая туша белого медведя - Людвиг очень хотел верить, что застреленного. По центру полотна в луже полузастывшей крови лежал друг Людвига, Себастьян Плюр Нильссен, с почти откушенной головой.

Горящий Тур

Легендарный норвежский путешественник-авантюрист Тур Хейердал переплывал океаны не умея плавать, и получил «Оскар», не будучи кинематографистом. А в этом году ему исполняется 100 лет! Жаль, не дожил.

27 апреля 1947 года в порту перуанского города Кальяо собралась внушительная толпа. Преимущественно журналисты и чиновники, но и обычных зевак тоже хватало. Тут и там раздавались смех и крики: «Безумцы!» Все глаза были устремлены на странное, с позволения сказать, судно, мирно колыхавшееся на волнах у самого причала. Это был массивный плот, в центре которого возвышалась кабина из бамбука. По плоту расхаживали несколько мужчин в костюмах.

Лифт

Она надела очки. Мужчин, сидевших неподалеку было трое.

Джеймс Кларе, 35 лет. Из Глазго. Айтишник. Любит читать и футбол.

«Хорошенькое сочетаньице, — подумала Рита, — то, что этот высокий, рыжий, полноватый мужик любит футбол даже сомнения не вызывает. Но читать?! Он любит читать?!»

Не любит скучных людей и громкую музыку.

«А кто ж их любит, скучных людей-то», — Рита скривила рот в ехидной усмешке.

Раш Cam, 30 лет. Из Дели. Парикмахер.

«И кого тут только нет», — Рита удивленно покачала головой.

Любит путешествовать. Предпочитает есть в кафе и ресторанах, дома не готовит. Не любит спорт и собак.

«Собаки мне по фигу, но животных всё-таки надо любить. Вообще. В целом», — Рита вздохнула.

Рядом с кудрявым, темноволосым индусом стоял самый симпатичный из всех.

Бэн Харрис, 36 лет. Из Лондона. Врач. Любит читать, бегать по утрам по парку и море. Не любит футбол, спорт и путешествовать. Домосед.

Бэн был среднего роста, с короткой темной стрижкой и голубыми глазами. Несмотря на нелюбовь к спорту, он был подтянут и даже немного подкачан. Рита сняла очки. Больше в Лифте смотреть не на кого. Либо это женщины, либо совсем уж молодые ребята, либо совсем уж ребята пожилые. Джеймс, Раш и Бэн единственные представляли для неё хоть какой-то интерес. Впрочем, представляли до того, как она надела очки. Сейчас из троих остался один — доктор. Шанс, что он подойдет к ней знакомиться, был мизерным. В этом деле Рите обычно не везло. Подруга говорила, всё упирается в отсутствие информации.

Вета

Эдуард Тополь - о том, чего стоила ему «Любовь с первого взгляда».

Вы помните рекордно сухое лето 1972 года, когда вокруг Москвы горели леса и шатурские болота? А я помню, как в это же время копотью неудач дымилась моя биография. Два с половиной провала - один на «Мосфильме» с фильмом «Там, где длинная зима», второй в Одессе с «Морем нашей надежды» и полу-провал в Свердловске с «Открытием» - истощили даже мою жестоковыйную душу. Я окончил ВГИК в 65-м, все мои сокурсники уже либо состоялись как кинематографисты, либо ушли из кино в редактуру. А я и через семь лет был никем и даже хуже: теперь я был неудачником. Причём Неудачником с большой буквы - ни жилья, ни денег, ни высоких покровителей, ни богатых московских родственников. И тут я встретил Феликса Миронера, замечательного сценариста, фронтовика, автора фильмов «Весна на Заречной улице», «Городской романс», «Был месяц май», «Увольнение на берег» и многих других. Феликс сказал:

- Зачем ты пишешь производственные сценарии - какие-то геологи, нефтяники, моряки! Писать нужно о любви. Вот если бы у тебя был сценарий о любви, я бы послал его на «Ленфильм» Фриже Гукасян.

У меня перехватило дух. Фрижетта Гукасян была главным редактором Первого творческого объединения «Ленфильма», где работали Алексей Герман, Илья Авербах, Виктор Трегубович, Игорь Масленников, Виталий Мельников, а из сценаристов - Анатолий Гребнев, Юрий Клепиков, Юрий Нагибин, Феликс Миронер, Валерий Фрид и Юлий Дунский, то есть вся высшая лига нашего сценарного цеха. Попасть в это объединение было в то время то же самое, что в олимпийскую сборную.

История Ральши

Когда Ральши замолчал, а толмач пересказал последнее слово, вождь остался недвижим. Он был похож на деревянную статую и сплошь покрыт чёрными и синими узорами: линии, казалось, исполнили сложный танец, вертясь и изгибаясь, прежде чем застыли на груди и плечах. В отсветах пламени Ральши заметил слёзы на его морщинистых щеках. Наконец, вождь поднял лицо к небу и ударил себя в грудь.

— Спасибо, чужеземец. — Вождь говорил мягко, а голос толмача скрипел. Странная это была речь, похожая то на журчание ручья, то на крик птицы, то на виртуозные фокусы эха. Вот и сейчас Ральши показалось, будто слова вождя сами просочились в его мысли, смешались с ними. — Мы умеем слышать, как никто во всём мире. В самых тонких интонациях голоса мы ясно различаем, о чём думает человек, что предстаёт перед его внутренним взором. Ты — удивительный рассказчик, ты перенёс нас в диковинные уголки мира, которые мы могли представить лишь во сне. Прошу: подари нам твою историю. Мы будем вспоминать её. Мы будем путешествовать с тобою снова и снова.

Ральши смутился, дёрнул себя за ус: когда он впервые увидел этих дикарей, они показались ему забавными — в поле и в лесу они вдруг замирали, вслушиваясь, а двигались, будто пританцовывали, будто неведомая мелодия звучала внутри каждого из них.

— О вождь доброго народа! За пищу и кров, за доброту и любезность я рад подарить тебе мою историю, но вот ты услышал её, и разве могу я добавить ещё что-то?

— Прошу тебя только: повтори рассказ нашему шаману. Но знай: в пещере шамана тебя ждёт чудо, о котором ты никому и никогда не сможешь рассказать.

— Почему?

— Ты навсегда забудешь обо всём, что случится в пещере.

— Что ж, — Ральши вздохнул, — я видел много чудес, так много, что о некоторых уже начал забывать. Я перескажу всё шаману, и пусть то, что полюбил я в удивительных землях, принесёт радость твоему народу.

— Да будет так, — сказал вождь и хлопнул в ладоши.

Тотчас принесли пищу, а юноши и девы племени стали петь и танцевать.

Хозяйка красного дома

Наталья Гундарева производила впечатление человека, который может всё, и оно было недалеко от истины. Но как ей удавалось делать больше, чем другие?

Её первым словом, по воспоминаниям мамы, было «сама». Так у маленькой ещё Наташи подспудно образовалась будущая жизненная стратегия. А уже в зрелом возрасте Гундарева сказала: «Если мне не везёт, я впрягаюсь и везу сама».

Согласитесь, что «самовезение» в разной степени, но удел всех женщин, живущих на одной шестой, а сегодня и меньшей части суши, только признаваться в такой судьбе мало кто из нас способен. С некоторых пор приятные для слабого, да и сильного пола типажи - девушка с обложки, содержанка, офисная леди, все нарочито расслабленные и будто бы лёгкие. В их собственном представлении - женщины-light, как говорила Гундарева, «мадамы». Она таких школьницей рисовала дома и на уроках, наряды им придумывала. И уже став взрослой, внутри себя подсмеивалась над ними.

Последний рассказ Гришина

Трифонов проехал за ворота и припарковал машину, едва не задев крылом какую-то безголовую античную статую, расположившуюся перед лестницей, ведущей в дом. «Так-так, — подумал он, — Греческие изваяния… Должно быть, товарищ Гришин не отличается хорошим вкусом». Выбравшись из машины, Трифонов приготовился увидеть классические признаки неофеодального шика, столь распространённые в среде неофеодалов столичных пригородов, устанавливающих во дворах своих поместий безвкусные подделки под античную классику. Какие-нибудь золотые дорические колонны, балдахины, гранит и кариатиды в виде Наташи Королёвой (однажды он видел и такое), и прочие жлобские заморочки.

Однако Гришин приятно удивил: посреди весьма симпатичного и ухоженного сада расположился относительно скромный домик, выстроенный в стиле модного скандинавского конструктивизма. Строгость, простота и в то же время свет, простор. Напоминало слова из рецензий на его книжонки, подумал Трифонов, огибая дом. Вкус сигареты вдруг показался нестерпимо противным, и он, не задумываясь, швырнул окурок в аккуратную клумбу каких-то красных цветочков.

В бассейне плескалась девушка — стильная и простая, как и всё в имении Гришина. Она напоминала диковинную рыбу, когда её гладкое тело растворялось в солнечном свете, пронизывающем воду. Должно быть, наблюдать за ней было весьма приятно — иначе отчего бы Гришину сидеть на веранде за столиком, в тёмных очках и с бокалом в руках, подобно какому-нибудь наркобарону из старых голливудских боевиков?

Боец Данилова

Актриса Галина Данилова - о том, что трудности похожи на собак: кусают лишь тех, кто к ним не привык.

Однажды граф Толстой гулял по Ясной Поляне с хорошим знакомым. Был жаркий летний день. И вдруг комар зло впился в лоб классика. Тот комара - раз! - и хлопнул. А приятель возмутился: «Комара убили! А как же ваша теория - непротивление злу насилием?!» На что Толстой твёрдо ответил: «Не надо жить так подробно». Умение закрывать глаза на какие-то второстепенности - штука спасительная. Помогает верно расставлять приоритеты,чтобы ежедневность и быт, которые иногда невыносимо подробны, не задавили и не увлекли от главного. Так легче прощать недостатки другим, легче преодолевать трудности. Иногда только это и выручает, особенно когда к успеху приходится продираться долго и ухабисто и что-то стоящее начинает складываться лишь к сорока годам, как это вышло у актрисы Даниловой.