Do you speak English? Тех, кто отвечает на этот вопрос утвердительно, порядка 1,2 миллиарда. Причем нас с вами, скорее всего, не посчитали — если только английский язык не стал вашим постоянным рабочим инструментом. Но даже эта цифра показывает: язык Шекспира и Диккенса в современном мире — на особом положении.
Дело, впрочем, не в цифрах, даже таких огромных. Английский не занимает первого места — ни по количеству носителей, ни по числу способных объясниться на нем без переводчика. Впереди него в рейтингах неизменно оказываются китайский (в статусе абсолютного чемпиона) и испанский, в распоряжении которого — почти целый континент. Но у английского — особый статус.
Попробуйте обратиться по-китайски к прохожему на улице Рио-де-Жанейро. Или, используя только испанский и жестикуляцию, сторговаться о цене на турецком базаре. Скорее всего, вам даже в голову не придет пытаться — в таких ситуациях лучше плохонький, но английский. В деле нахождения общего языка абсолютные цифры отходят на второй план. Никто из более чем 1,213 миллиарда человек, знающих китайский с детства, и не подумает интересоваться в Париже, не говорит ли здесь кто-нибудь по-китайски. Впрочем, для жителей мегаполисов Поднебесной (а именно они, как известно, и составляют основной поток китайских туристов) английский — практически второй родной. На нем нередко и они сами предпочитают объясняться между собой — настолько велика разница между диалектами того языка, который во всем мире известен как китайский. Но даже шумные группы туристов из Испании (здесь, по официальным данным, хоть в какой-то степени владеет английским менее 30% жителей) не будут пытаться спросить у вас дорогу в Эрмитаж, предварив свою речь вопросом «абла устед эспаньол?», а сразу перейдут на английский. Хотя, конечно, безмерно обрадуются, если по акценту вы распознаете их национальность и ответите им по-испански. Даже в том случае, если вы только вчера открыли учебник испанского — они придут в восторг, как и всякий человек, услышавший родную речь на другом краю мира.
Всякий — кроме англичан, американцев и жителей Британского Содружества. Эти ребята уверены, что весь мир обязан говорить по-английски, а если у вас получается не очень складно — это повод посмотреть на вас с сочувствием. Не слишком-то вежливо — но, увы (или к счастью), нынешнее положение дел дает им на это право. Уинстон Черчилль когда-то сказал: «Кто владеет информацией — тот владеет миром». Похоже, под информацией британский политик подразумевал в первую очередь свой родной язык. «Мировое господство» — конечно, громкое выражение. Но ведь английский — это то, что помогает открыть любые двери и найти общий язык как минимум с каждым седьмым жителем нашей планеты.
Когда-то говорили: над владениями британской короны никогда не заходит солнце, — подразумевая географический размах империи, обладавшей колониями от Карибского бассейна до Восточной Азии. Империя, конечно, давным-давно в прошлом — но о ее утрате не стоит скорбеть. У англоязычной культуры сегодня ареал еще шире; она на особенном положении не только там, где прежде реял британский флаг, но и почти во всех уголках мира. Ну или, во всяком случае, в тех, где есть стабильный доступ к интернету.
Мы говорим «кино» — подразумеваем Голливуд и премию «Оскар». Мы говорим «популярная музыка» — подразумеваем Леди Гагу, Кэти Перри и Джастина Бибера. Окей, вы делаете презрительную гримасу, услышав их имена, — но что бы вы им ни противопоставили, Guns’n’Roses, Queen, Beatles или Metallica, девять из десяти, что вы тоже говорите о музыке на английском языке. И уже не так важно, о собственно британских явлениях идет речь, американских или даже новозеландских — как певица Лорд, взорвавшая международные чарты в прошлом году.
Английскому языку удалось то, что не смогли сделать в свое время создатели и пропагандисты эсперанто — именно английский, а не какой-нибудь искусственный воляпюк стал всемирным языком, лингва франка, в тот момент, когда лингва франка понадобился всем, а не только аристократии и дипломатическим работникам. Почему английский победил эсперанто, к распространению которого на заре XX столетия прилагалось столько усилий, — вопрос несложный. По крайней мере, у английского было преимущество живого языка, за которым стоит культура. Значит, учить его можно не только по учебникам и на нем всегда есть о чем поговорить. А это куда важнее, чем просто знание языка.
Представьте: жизнь столкнула вас с молодым человеком пушкинского поколения; его русский, конечно, не совсем такой, как сейчас, но разница не настолько велика, чтобы звать переводчика. Но что бы вы могли с ним обсудить? Тут даже школьная программа не придет на помощь: большинство научных открытий еще не сделано, и даже Пушкин не успел сделаться нашим всем и засиять на небосклоне русской поэзии. Кажется, с современными сверстниками из Таиланда, Индии или Парагвая найти общий язык куда проще. Скорее всего, вы видели в кино одни и те же фильмы, слушаете одну и ту же музыку и ходите пополнять багаж знаний в англоязычную «Википедию», которая, похоже, полнее, чем все остальные вместе взятые. Хоть эсперанто в современном мире и пытается наверстать упущенное, а клубы эсперантистов растут по всему миру как грибы после дождя, — ему вряд ли удастся взять реванш. И это несмотря на то, что существуют книги на эсперанто (в каталоге Всемирной организации эсперанто в конце прошлого года значилось 6396 книжных изданий), стабильно выходят газеты и журналы, вещает радио и многочисленные интернет-подкасты. Несмотря на то, что существует немалое количество музыкантов, поющих на эсперанто, на то, что появляются города, в которых навигация дублируется на эсперанто (первым стал в 2006 году немецкий Херцберг в Нижней Саксонии). Наконец, несмотря на то что в мире порядка двух миллионов человек знают эсперанто, а для двух или трех сотен он даже стал родным языком (это дети от международных браков эсперантистов).
Их силы слишком неравны. Представьте, что вы владеете только эсперанто. Ваша судьба предопределена. Большинство книг в своей жизни вы прочтете в переводах (даже такой неутомимый пропагандист эсперанто, как фантаст Гарри Гаррисон, не написал ни одной книги на этом языке). Получить образование сможете только в польском Быдгоще или в Сан-Марино (в последнем — даже докторскую степень и место в Академии наук). А выбор мест для комфортного отдыха сведется к четырем пунктам — к уже упомянутому саксонскому Херцбергу (как-никак, он обзавелся гордым статусом Esperanto-Stadt!), а также голландскому Роттердаму, итальянскому Римини и Белостоку, расположенному в Польше, на родине этого языка. На этом пока исчерпывается список городов, где можно найти отель с эсперантоговорящим персоналом. Чтобы сегодня засесть за учебник эсперанто, нужно быть неисправимым идеалистом и мечтателем. Для практических целей лучше углубиться в английский — если вы этого еще не сделали. Да честно-то говоря, можно и вовсе не учить никакого языка: мест, где легко объясниться по-русски, в мире куда больше, чем тех, где поймут эсперанто. Но русский, а также арабский и французский с испанским — все языки, на которых говорят не отдельные страны, а целые регионы и даже континенты, — тоже остаются далеко позади его величества английского.
Но почему победа досталась именно ему? Бесполезно искать ответ в грамматике — да, английский не самый сложный язык на земле, но своеобразная фонетика вкупе с обилием «исключений» не делает его простым для освоения. Сами англичане уверяют: чтобы сносно объясняться по-английски, достаточно двух тысяч слов, но если бы лексикой его изучение исчерпывалось! Поиск ответа в политике приведет нас к любителям теорий мировых заговоров; в истории культуры — к спору о том, что появилось раньше, курица или яйцо, — иными словами, к дебатам на тему: стал ли английский язык проводником англоязычной культуры или, наоборот, культура Соединенных Штатов и Великобритании оказалась впереди, заставив весь мир учить язык ее творцов? Разгадку стоит поискать в экономике — в том сплетении разнообразных факторов, благодаря которому США оказались во главе финансовых потоков в послевоенном мире. В конечном счете в этом рывке им помогла Вторая мировая, которая основательно расшатала ведущие экономики Старого Света, а Америку, напротив, заставила нарастить мощности и объемы экспорта. Вместе с вооружениями и мотоциклами по ленд-лизу за океан потекли и кинофильмы, комедийные ленты, — они и стали первыми снарядами в бескровной войне, в которой мы все, не являющиеся native English speakers, не столько проиграли, сколько победили. Ни много ни мало у наших ног — весь мир. Который говорит более-менее на одном языке.
Более-менее — потому что английский, как и любой распространенный язык, насчитывает несколько десятков диалектов и прочих вариантов. Поднаторев, нетрудно наловчиться отличать на слух бирмингемский брумми от макема, на котором говорят на северо-востоке Англии, безошибочно узнавать канадцев или новозеландцев. Нетрудно определить, на какой из вариантов ориентируетесь вы сами: на received pronunciation, «королевский английский» (если изучали его в языковой школе), — или american English Среднего Запада, принятый в Голливуде. Впрочем, разница между ними не столь велика, чтобы стать причиной непонимания. Никому не приходит в голову дублировать фильмы, снятые в Голливуде, для показа их в кинотеатрах Англии. Странная идея? Но ведь прокатчики из канадского Квебека нередко создают новую звуковую дорожку для французских кинолент, а в немецкой Баварии можно увидеть субтитры в популярных телешоу, вещающих из Берлина. В английском таких слишком уж очевидных для неносителя границ нет. И это еще одна причина его безоговорочного триумфа.
Думали ли вы, сидя за партой на первом в своей жизни уроке английского языка, что именно оттуда и начнется ваш путь в большой мир? Вряд ли: в детстве мы скорее видели покорение мира в космосе, в дальних плаваниях, в чем-то таком неимоверно захватывающем, а уж никак не в скучных таблицах английских неправильных глаголов. Тем более что многие из нас оказались наедине с ними тогда, когда английский еще не занимал своего эксклюзивного места. Во всяком случае, делил его с немецким и французским. Разве что на мгновение в детскую голову могла закрасться зависть к тем, кто говорит по-английски, — как главному герою «Денискиных рассказов», одноклассник которого похвастался, что все лето корпел над английским. «Он времени не терял, нет, шалишь, он работал над собой, он повышал свой уровень образования. Он изучал английский язык и теперь небось может переписываться с английскими пионерами и читать английские книжки! Я сразу почувствовал, что умираю от зависти», — но зависть оказалась несерьезной, как и лингвистические познания приятеля. Сегодняшние школьники куда практичнее — и многие берутся за изучение языка Шекспира по полной программе. Сдались даже жители Южной Европы: французы, испанцы и итальянцы. До сих пор среди отечественных туристов в ходу стереотип: в этих странах английский не поможет — мол, за пределами тамошних столиц его никто и не знает, а в самих столицах — старательно делают вид, что не знают. Пожалуй, лет пять назад это и было правдой. Но европейцам, похоже, и самим надоел этот стереотип. Сегодня не стоит даже удивляться, когда булочник где-нибудь в Провансе, услышав ваш не слишком идеальный французский, сам перейдет на английский. И изумленно поднимет бровь, если вы вдруг заявите, что английским не владеете. Да что там булочник! Когда бездомный распространитель незаконного товара ночью окликнет вас вопросом «Эс-кё тю смоук ашиш?», еще не усвоив тонкостей английского, но уже понимая, что английский глагол to smoke куда понятнее иностранцу, чем французский fumer, — вы твердо ответите: «Ноу!» — и поймете: да, английский одержал над всеми нами полную и безоговорочную победу.
(с) Алина Линден, Саша Дванова