Вообще-то я не собирался об этом ничего писать. Не потому, что мне не хотелось, а потому, что столько уже на эту тему написано, спето, снято, высечено в камне и выражено другими художественными средствами, что, кажется, и добавить уже нечего. Но, с другой стороны, о чем еще писать, как не о том, что три недели назад (на момент написания колонки) у меня родилась дочь и я впервые стал «молодым отцом» прекрасной маленькой девочки. Можно, конечно, сказать, что сорок восемь лет — это уже как минимум не первая молодость, но, как говорится, лучше поздно, чем еще позже. Кстати, некоторые мои товарищи, ставшие отцами примерно в таком же или еще более старшем возрасте, уверяли меня, что «зрелое» отцовство по эмоциональному эффекту намного превосходит то, что они испытали, став отцами в юном возрасте. Да, наверное, мужчина действительно должен дозреть до того, чтобы в полной мере оценить свое отцовство, но мне сравнивать не с чем. Разве что со всей моей предыдущей, лишенной детей и совершенно другой жизнью.
То, что рождение ребенка полностью меняет жизнь человека, - прописная истина. Меня об этом неоднократно предупреждали, но до недавних пор я не очень понимал, о каких именно изменениях идет речь. Многие, например, пугали меня грядущими бессонными ночами, хронической усталостью, воспаленными от постоянного недосыпа глазами. Оказалось, все это не так страшно. Может быть, потому, что нам повезло с девочкой, которая относительно быстро освоила разницу между ночью и днем. Нет, у нас, конечно, было несколько веселых ночей, когда мы почти не спали, но в основном наша дочь мирно спит часа по три подряд, просыпается для того, чтобы поесть, и, насосавшись молока, умиротворенно засыпает. Это далеко не самый страшный режим, к тому же ко мне он имеет косвенное отношение. Пока что мне нечего предложить голодному ребенку, кроме разве что мало востребованной моральной поддержки. Зато я обнаружил, что мужской мозг обладает способностью вплетать детский плач в ткань сновидений, поэтому если меня не толкнуть в бок и не попросить поменять памперс, то я могу спокойно проспать всю ночь.
Вообще все разговоры о предстоящем отцовстве с более опытными в этих вопросах друзьями касались, как правило, внешних изменений в стиле жизни: что ребенок становится неотъемлемой частью любого планирования времени; что ребенок требует постоянного внимания и многими моими личными увлечениями придется пожертвовать или по крайней мере сократить уделяемое им время; что при выборе машины придется учитывать размер багажника и габариты коляски и, скорее всего, сменить спортивный седан на джип или какой-нибудь практичный универсал. Все так, но на самом деле это далеко не самое важное и не самое интересное. Самое интересное — это те изменения, которые происходят внутри нас. У меня такое ощущение, что мне поменяли оптику и перезагрузили программное обеспечение. И теперь я по-другому воспринимаю мир. Например, раньше самые маленькие дети, чей возраст измеряется днями и неделями, казались мне очень милыми, но более или менее одинаковыми существами, почти лишенными индивидуальных черт. Я даже шутил, что все новорожденные похожи не на маму или папу, а прежде всего друг на друга. Теперь же мне эта шутка кажется не то что не смешной, а страшно глупой. Потому что наша девочка как раз похожа на маму и, как мне кажется, особенно на папу. Это стало ясно уже в первые секунды ее появления на свет — как только акушерки протерли ее личико, я увидел в нем не то что свое отражение, но какую-то явную производную. И при этом она совершенно не похожа на всех остальных детей - потому что несравненно их красивее. Я, правда, не сомневаюсь, что примерно так же рассуждают и все остальные новоиспеченные родители, но если все дети такие разные, то ведь кто-то из них должен быть объективно самым красивым? Наверное, это все-таки наша... Хотя я допускаю, что это особенности моей новой оптики и нового смысла, который обрело для меня понятие «красота».
Мне кажется, что главное следствие рождения ребенка — не изменения в распорядке дня или приоритетах повседневной жизни. Главное — рождение новых смыслов. Эти новые смыслы появляются даже у привычных, повседневных занятий. Взять, например, спорт. Раньше я знал, для чего им занимаюсь: для здоровья, хорошей фигуры, удовольствия и самоощущения. Сейчас мне кажется, что главный смысл любого спорта — это передать со временем умения и навыки своему ребенку. Я смотрю на это еще даже не научившееся ползать создание и пытаюсь себе представить, как я научу ее плавать, поставлю года через три на горные лыжи, выведу лет через шесть на волейбольную площадку; прикидываю, с какого возраста лучше заняться вейкбордом и перейти с трехколесного велосипеда на двухколесный. Мне и раньше хотелось достичь какой-то степени совершенства в том, чем я занимаюсь, но теперь у этого появился высший смысл — мне это нужно, чтобы стать хорошим тренером, поставить своей дочке технику, играть с ней в паре, быть для нее примером. И дело, конечно, не только в спорте. Этот смысл — быть учителем, передать знания дальше — появился у всего, чем я занимаюсь или интересуюсь. Все, что я знаю и умею, все, чему научусь в будущем, — это теперь не только мое. Новый смысл моих знаний — возможность передать их дальше. Мне еще предстоит объяснить дочке теорию Большого взрыва, открыть для нее лучшие музеи мира, научить правилам морской навигации, рассказать множество увлекательных историй, привить любовь к чтению книг.
Рождение ребенка меняет смысл самого течения времени. Мне уже давно хочется, чтобы оно как-то замедлилось, уж больно быстро оно начинает лететь, так быстро, что даже хочется как-то его притормозить. Но теперь мне кажется, что все изменилось и каждый миг не только уносит от нас частицу бытия, но и приносит ее обратно, делая наших детей чуть взрослее. Как будто я снова вернулся в тот возраст, когда человек все еще радуется тому, что в день рождения к его годам прибавляется единица. Ведь все только начинается и впереди еще столько прекрасных дат: пять лет, семь, начало тинейджерства, sweet sixteen, совершеннолетие, двадцатилетие... Но до этого еще очень далеко, а пока я жду, когда она начнет ползать, сделает первые шаги, произнесет первое слово. Хотя для начала мне хватило бы первой адресованной лично мне улыбки, первого признака осознанной коммуникации. Я знаю, что это случится довольно скоро, но пока что девочка еще не научилась улыбаться, хотя недовольное выражение лица у нее получается очень хорошо. По-настоящему она коммуницирует только со своей мамой, в основном когда хочет есть. Но я уже говорил, что голодному младенцу мне предложить нечего, а других потребностей у нее пока не проявилось. Разве что потребность в чистом подгузнике, которую я периодически удовлетворяю, но не думаю, что она как-то осознает мою роль в этом процессе.
Самое замечательное, что появление ребенка наполняет новым смыслом такое важное для нас слово, как «любовь». Потому что это совершенно новая, до сих пор еще не испытанная мной форма любви — абсолютно безусловной, непреодолимой, намертво в нас запрограммированной миллионами лет эволюции. Возможно, именно эта любовь и является ключом к выживанию человечества как вида и секретом нашего доминирования на планете. Мне даже кажется, что и в истории побеждали те цивилизации, которые больше любили своих детей. А те, которые их обижали, мучили или проявляли излишнюю строгость, так или иначе проигрывали. Может быть, именно поэтому Афины хоть и уступили Спарте на поле боя, оставили нам в наследство культуру, науку и политическое устройство. А что оставила нам Спарта, воспринимавшая своих сыновей исключительно как будущих солдат? Разве что пару увлекательных сюжетов для Зака Снайдера.
Эта любовь приходит с первого взгляда и остается навсегда. И самое приятное в ней то, что она практически обречена на взаимность. Бывают, конечно, исключения, но для того, чтобы им стать, надо как-то очень постараться. Хотя, с другой стороны, все не так просто. Да, родители любят детей, дети любят родителей, но если посмотреть по сторонам, то вокруг нас столько семей, где с годами эта любовь уходит куда-то совсем уже в глубь души и оказывается погребенной под толстым слоем взаимного непонимания, раздражения, равнодушия, неприятия. А ведь начиналось все так хорошо... Почему это происходит, в какой момент и, главное, как этого избежать? Как не столкнуться с этим чертовым конфликтом поколений? Поиску ответов на эти вопросы посвящена немалая часть мирового кинематографа и литературы, но универсального решения никто пока не предложил — очевидно, потому что его не существует. Оно и не нужно. Главное — найти ответ, который окажется правильным для меня и моей дочки. Похоже, это станет главной моей задачей на много лет вперед. Думаю, я с ней справлюсь.
(с) Сэм Клебанов