Не на пустом месте сложились мифы о русалках, водных драконах и кракенах. Мope всегда хорошо хранило тайны, и многие из них не раскрыты до сих пор. Пopoй морские корабли преследуются будто бы лучами сверхмощных прожекторов, пронзающих толщу вод снизу, из пучины. Случается, на экранах военных гидролокаторов стремительно, словно призраки, проносятся гигантские подводные лодки, способные развивать скорость до 300 км/ч и уходить на невероятные глубины. Чуждый мир вечной тьмы и колоссального давления населён. Далеко внизу скрыты города, принадлежащие высокоразвитой цивилизации, атмосферные зонды которой, ревниво следящие за успехами человека, известны под названием НЛО...
Красивые слова, которые вы прочли во вступлении, не более чем эффектная мистификация, существующая лишь в бурном воображении моряков да в научно-фантастических фильмах. Способна ли цивилизация развиваться в условиях, исключающих использование огня? Что могут искать инопланетные пришельцы там, где и рыбам делать почти нечего? Даже мы, люди, исконные обитатели Земли, не слишком-то часто забредаем в абиссальную зону, на самое дно мирового океана.
Океаны покрывают около 72% поверхности планеты, и можно лишь удивляться тому, как мало мы знаем о морской бездне. Поверхность Луны давно нанесена на карты, причём в случае обращённой к Земле стороны — с точностью до одного метра. В то же время максимальную глубину Марианской впадины, несмотря на многочисленные исследовательские проекты, удалось установить лишь с точностью до нескольких десятков метров.
Только небольшая часть площади морского дна хоть в какой-то мере исследована. В большинстве же случаев известна не более чем приблизительная глубина. И хотя экспедиции в абиссаль начали осуществляться примерно в одно время с космическими полётами, предпринимались они намного реже и сведений приносили меньше. Ведь в отличие от хорошо видимых даже в обычный бинокль лунных гор океанское дно вечно скрыто во мраке. Могучая толща вод не пропускает ни свет, ни лучи радиолокаторов — лишь гидроакустика позволяет «увидеть» хребты и впадины под хаосом волн.
Наиболее знакома человеку прибрежная, мелководная часть моря, именуемая «континентальным шельфом», — это плоская подводная граница материка, его продолжение, имеющее такое же геологическое строение, как и сам материк. В океанологии эта зона делится на две «подзоны» — литоральную и неритовую. Литораль расположена между самой верхней точкой прилива и самой нижней - отлива; она то затапливается, то, наоборот, открывается всем ветрам. Неритовая зона простирается от нижней границы литорали до глубины порядка 200 метров.
Для шельфа характерна обычная, «сухопутная» геология. По морскому дну проходят даже русла рек, заполняющиеся пресной водой в ледниковые периоды, когда море отступает. Здесь встречаются залежи тех же полезных ископаемых, что и на материке, да и добывать их сравнительно несложно, так что шельф уже давно стал предметом практического интереса, дележа и территориальных споров. На шельфе в основном сосредоточены и биологические ресурсы океана. По продуктивности прибрежные воды зачастую не уступают лучшим сухопутным угодьям: в густой синеве снуют рыбы, дно покрыто раковинами моллюсков, по невысоким песчаным дюнам перебегают крабы, медленно проползают морские звёзды и морские ежи. У экватора, словно крепости, возвышаются коралловые рифы, ближе к полюсам колышутся леса водорослей.
За шельфом начинается материковый склон. Это обширное, куда хуже исследованное и освоенное пространство, представляющее собой край материка, постепенно уходящий под воду и на глубине примерно трёх с половиной километров смыкающийся с океанической корой. В океанологии этим глубинам (2000-3500 м) соответствует батиальная зона.
В биологическом отношении зона континентального склона - морская «степь». В приповерхностном слое происходит фотосинтез и на полях зоопланктона кочуют рыбьи стада, но дна свет уже не достигает. Тем не менее на сравнительно небольшой глубине рыб и прочей морской живности всё ещё немало. Наиболее распространённый источник пропитания для местных обитателей - детрит, органические остатки, попадающие сюда из верхних «ярусов» моря. Что, впрочем, не исключает наличия глубоководных хищников, питающихся «свежатинкой». Чем дальше вниз по склону, тем меньше становится детрита. Связано это с тем, что для фотосинтеза, помимо света и углекислоты, требуются ещё и удобрения — азот и фосфор. В море эти элементы склонны «тонуть», и потому на территориях, под которыми пролегают серьёзные глубины, микроскопические водоросли не размножаются и, соответственно, не образуют должное количество детрита..
Песок и галька, покрывающие дно на шельфе, на склоне редки и быстро исчезают по мере возрастания глубины. Дело в том, что содержатся эти материалы в полосе прибоя, а под водой нет течений, которые могли бы разносить их на большие расстояния. Вдали от берега лишь изредка встречаются валуны, принесённые айсбергами в давно минувшие эпохи оледенений. Осадочный слой образует желтоватый ил, состоящий из микроскопических раковин фораминифер - одноклеточных организмов.
Постепенно склон становится всё более пологим и переходит в дно. Покрытая холмами и скалами равнина рассечена колоссальными каньонами, глубина которых иногда достигает пяти километров (как у крупнейшего в мире Большого Багамского каньона). Крутизной стен, извилистостью, узостью подводные пропасти напоминают фьорды Норвегии. Но образованы эти ущелья не терпеливым течением ледников и рек, а какой-то иной силой, природа которой до сих пор не вполне ясна учёным.
Собственно, тут начинается абиссальная зона — недоступное и практически безжизненное ложе океана, представляющее собой плоскую равнину, однообразие которой лишь изредка нарушается пологими холмами и конусами подводных вулканов. Дно здесь покрыто красной глиной. Она крайне редко встречается на суше и состоит из космической и вулканической пыли, мельчайших песчинок» занесённых в океан бурями, и кремниевых скелетов радиолярий. Здесь много металлов — железа, марганца, никеля и хрома, образующих россыпи-конкреции. Помимо «драже» из окислов, на глубине свыше 5000 метров можно найти только зубы акул и кости китов. Давление так велико, что карбонат кальция, из которого состоят раковины, быстро растворяется.
Жизни в бездне почти нет. Почти. Даже «Глубинные» Лавкрафта, вопреки названию, предпочитают прибрежные воды. На дне слишком мало пищи, слишком много углекислоты и не хватает кислорода. В избытке здесь присутствуют только бактерии и макроскопические бентосные (донные) животные - морские звёзды, устрицы, камбалы, мидии, метиолы, морские огурцы, офнуры, анемоны и многие другие. Образ их жизни - малоподвижный, спокойный, хотя и среди них встречаются хищники, что во многом обусловлено отсутствием в абиссальной зоне течений.
Ниже океанского ложа - только провалы, подобные одиннадцатикилометровому Марианскому жёлобу (так называемой ультроабиссальная зона). Как ни странно, именно в них наблюдается некоторое оживление. Перепад глубин порождает течения, поскольку температура земной коры растёт с каждым километром вниз. Подогретая во впадине вода всплывает, а с краёв вниз скатываются холодные массы. Течения, чаще неощутимые, но иногда быстрые и опасные для подводных аппаратов, затягивают кислород и пищу в глубины. Почти всякий раз, когда батискафы опускались в различные желоба и впадины, их экипажем удавалось увидеть привлечённых светом рыб.
ШТУРМ ГЛУБИН
Погружение спроектированного швейцарским инженером Огюстом Пикаром батискафа «Триест» на дно Марианского жёлоба в 1960 году ознаменовало начало решительного наступления человека на океанские бездны. Вслед за техникой под воду ринулась и «пехота». Если легендарное погружение в бездну стало просто символом (особого практического смысла оно не имело), то многие инженеры 1960-х увидели в менее глубоководных ландшафтах новые плацдармы для завоеваний. В1962 году Жак-Ив Кусто основал на глубине 10 метров обитаемую базу Conshelf I (поскольку этот подводный дом был сделан из обычной цистерны, в народе его прозвали «Диогеном»). Два испытателя прожили в «Диогене» неделю. Вскоре французами был взят рубеж в 25, а затем и в 100 метров (проекты Conshelf II и Conshelf III). Подводные дома начали строить учёные США и СССР.
Но атака на удивление быстро захлебнулась. И не потому, что исследователи столкнулись с непредвиденными затруднениями, - напротив, успех превзошёл ожидания. Даже на глубине 100 метров акванавты не испытывали существенных неудобств. К тому, что вода в чайниках закипает лишь при 170 градусах, и даже к собственным голосам, по-мультяшному писклявым в насыщенной гелием атмосфере, оказалось нетрудно привыкнуть.
Оказалось, что под водой вполне возможно построить посёлок, образ жизни в котором мало отличался бы от «сухопутного». Разве что входные двери домов, построенных по принципу водолазного колокола, представляли бы собой люки в полу, а в кондиционерах следовало бы время от времени заменять патроны с поглощающей углекислоту каустической солью и регенерирующим кислород пероксидом натрия. И, выходя из помещения, вместо зонтика нужно было бы брать с собой акваланг. Кроме того, акванавтам пришлось бы привыкнуть к тому, что роль ворон выполняют рыбы, место крыс заняли крабы, а пешеходы и автомобили свободно парят в толще воды (и потому никаких дорог, улиц и лестниц попросту нет).
Более того, испытания, проведённые англичанами в специально построенной барокамере, показали, что при условии длительной адаптации и последовательной смены нескольких дыхательных смесей человек способен выдержать давление свыше 200 атмосфер. Американцы же подошла к проблеме погружения ещё радикальнее, посвятив много времени разработке фторуглеродной дыхательной жидкости. Дышать ей. правда, оказалось нельзя, даже если бы рефлексы, требующие немедленно освобождать лёгкие от любых негазообразных субстанций. удалось бы в полной мере подавить. Процесс перекачивания тяжёлого и плотного «воздухозаменителя» отнимал слишком много сил и обладал рядом побочных эффектов, ведущих к летальному исходу.
Проблема оказалась в другом. Не было никакого смысла создавать условия для постоянного проживания человека под водой. Любые работы на дне оказалось удобнее проводить с плавучих или береговых баз. К тому же технологии не стояли на месте: к концу прошлого века появились буровые платформы, с точностью до сантиметра фиксирующиеся в нужной точке моря даже во время серьёзного шторма и способные выкачивать нефть с глубины в три-четыре километра. А конкуренцию тяжёлым водолазам начали составлять телеуправляемые автоматы.
Даже туристов, способных профинансировать всё что угодно, морские бездны не привлекают. Подводные отели строятся на минимальной глубине, там же скользят прогулочные субмарины. Красивые рыбы и эффектные кораллы можно увидеть лишь в тех местах, где достаточно света. Ландшафты же абиссали — необозримые, во всех смыслах неземные равнины, острые горы, бездонные пропасти -без сомнения, способны потрясти разум, только вот их, к сожалению, невозможно увидеть. Тёмный мир нельзя охватить лучом прожектора — тот пронзает толщу воды лишь на несколько десятков метров.
Импульс к новому наступлению на абиссаль может дать добыча твёрдых полезных ископаемых. Раньше всего, по всей видимости, начнётся разработка железомарганцевых конкреций. На океаническом ложе наверняка формируются и какие-то другие залежи, но о них пока ничего не известно, геологам только предстоит проработать этот вопрос.
Для добычи руды с морского дна недостаточно насоса, бура и трубы, которую можно протянуть с поверхности, — придётся спускаться под воду. Правда, людям это делать совершенно необязательно, работать в карьерах смогут телеуправляемые или полностью автоматические комбайны. Скорее всего, гусеничные, так как гребные винты не обеспечат достаточной опоры вооружённой ковшом машине. К счастью, в отличие от прибрежных участков дна, покрытых камнями, рифами и дюнами, абиссальные равнины почти везде проходимы для тяжёлой техники.
Прочный и тяжёлый корпус роботу не понадобится. Все внутренние отсеки можно заполнить инертной жидкостью, создавая равное давление внутри и снаружи машины. Источник энергии должен быть ядерным - чтобы обеспечить долго-срочность работы, причём, вполне вероятно, эксплуатация в условиях абиссали позволит упростить конструкцию силовой установки. Недостатки водо-водяного реактора — высокие требования к прочности котла и трубопроводов, работающих при внутреннем давлении 100-160 атмосфер. Но уже на глубине в полтора километра внутреннее давление будет уравновешиваться наружным, и корпус реактора можно, условно говоря, варить из жести. Кроме того, облучённая в активной зоне вода системы охлаждения теоретически никуда не денется с места утечки — за неимением донных течений.
Добытую и, возможно, уже обогащённую на месте породу поднять на поверхность сможет батискаф - наполненная несжимаемой и более лёгкой, чем вода, жидкостью (например, бензином) ёмкость, увлекаемая вниз весом балласта и вверх — силой Архимеда. Интересно, что, даже если в качестве балласта использовать песок, это влетит в копеечку, поскольку его придётся доставлять с берега.
ЧЕЛОВЕК-АМФИБИЯ
Добыча марганца в абиссали - дело далёкого будущего. Прежде чем строить на дне моря «взлётно-посадочные» полосы для грузовых батискафов и субмарин, следует хотя бы выяснить, сколько там примерно руды, то есть стоит ли игра свеч. Пока что оценки массы конкреций, сделанные на основании произвольных допущений и умозаключений общефилософского характера, имеют точность «плюс-минус в сто раз».
Существующие глубоководные аппараты способны погружаться на любую глубину, но гондолы их чрезвычайно тесны, а запас энергии в аккумуляторах невелик. Учёные проводят на дне лишь минуты или часы, зачастую успевая рассмотреть только облако поднятой со дна мути. В 2012 году Джеймс Кэмерон на аппарате Deepsea Challenger провёл на глубине 10 898 метров целых 6 часов — и это очень значительный, рекордный показатель.
Чтобы просто составить перечень загадок глубоководья и узнать, на что стоит обратить внимание, необходимо систематически и пристально обследовать обширные участки абиссали. Для этого требуются аппараты, способные работать на дне в течение многих недель. С технической точки зрения эта задача разрешима: например, в сентябре 2012 года российская атомная подлодка АС-12, предназначенная вовсе не для исследовательских, а для разведывательных миссий, в течение 20 суток собирала пробы грунта на трёхкилометровой глубине. А где три - там и шесть, и восемь.
Открыть человечеству абиссаль должны специализированные океанологические атомные субмарины, оборудованные сонарами для подробного картографирования местности, а также мощными прожекторами и светочувствительными камерами для наблюдения. Исследовательским подводным лодкам потребуются буровые установки, позволяющие исследовать грунт на глубину хотя бы в пару десятков метров, и получающие питание по кабелям быстроходные телеуправляемые аппараты с большими сачками, чтобы ловить представителей фауны и плавающей флоры. Стоить всё это будет намного меньше, чем организация пилотируемой экспедиции на Марс, а толку, видимо, принесёт несколько больше.
Не следует забывать и о материковом склоне. Писатели 1960-х смело грезили о людях - покорителях моря, дышащих с помощью имплантированных жабр («Человек-амфибия» Александра Беляева) или полуживых, срастающихся с кожей гидрокомбовых костюмов («Аквановты» Сергея Павлова). В те годы фантастика переживала золотой век, технооптимизм был органичной частью идеологии, а мысль о физическом изменении человеко не казалось ужасной.
Времена изменились. Но объективная реальность осталась на своём месте. Запираясь в бронированных капсулах подводных аппаратов, человек никогда не сможет владеть морем так, как владеет сушей. Если речь когда-нибудь зайдёт о настоящей колонизации моря, малой кровью не обойтись.
Кожное или жаберное дыхание недостаточно эффективны для поддержания жизни в теплокровном существе (хотя израильтянин Алон Боднер ещё в 2005 году запатентовал искусственные жабры, принцип действия которых основан на дегазации воды в вакууме). Так или иначе, с дыхательным аппаратом придётся смириться — как и с фонариком, и с утеплённым гидрокостюмом. У глубин много стражей, и это вовсе не огромные зубастые змеи и не хитроумные водяные или инопланетяне. Настоящие охранники океана - высокое давление и абсолютная тьма, которые ставят перед человеком множество препятствий, не позволяющих ему изуродовать подводный мир так же, как он уже изувечил надводный.