Владелец крупного питерского пиар-агентства Василий Зубов решил поохотиться на волков. Откуда пиарщику было знать, что приглянувшийся ему серый хищник и не зверь вовсе, а коварный волхв Простомир? И не его ли чарами Василий перенесся в альтернативную Древнюю Русь аккурат к началу предвыборной кампании в Новограде? Неизвестно, чем бы закончилось для Зубова это приключение, если бы не взял его под покровительство боярин Михайло Докука – один из претендентов на должность новоградского Посадника. Пришлось питерскому пиарщику, получившему прозвище Вася Зуб, засучить рукава и приниматься за привычную работу. Уж больно плата высока…
Отрывок из книги:
Простомир поднялся над своим лежащим на полу телом, взглянул на стоящих рядом Кирю с Докукой и вылетел в окно. Сначала он сделал пару кругов вокруг терема, чтобы привыкнуть к новому своему положению, и поднялся выше – почти до облака. Новоград сверху казался совсем небольшим. Цветными пятнами выделялись на нём скопища людских страстей. Вон торжище новоградское – лилово-коричневое. Там плохие страсти – нажива, обман, воровство. Как там купцы говорят? Не обманешь – не продашь? Простомир медленно проплыл над рынком. Никаких следов Васи Зуба. А вон, кажется, место, где его пленили – грязно-коричневое пятно. Нашлёпка злобы и ненависти. Надо бы проследить, куда след ведёт… Но след терялся среди мутных пятен торжища, не видно, куда его повели или понесли.
Простомир отправился к терему Филиппа. Но взглянуть на то, что происходит под его крышей, волхву не удалось. Терем был плотно укутан серым облаком защиты. Проникнуть сквозь него было ну никак нельзя. Когда Простомир попытался всё же взглянуть, что же там происходит, то получил такой удар, что чуть было не спланировал на новоградскую мостовую. «Да-а-а-а, защита здесь знатная, – подумал Простомир, не здесь ли всё-таки Васятку держат? Кто же там оборону держит? Надо бы выяснить…»
Простомир стал осторожно летать вокруг дома, стараясь не попасть под удар защитного колдовства, и, вместе с тем, пытаясь понять – кто же эту защиту поставил? Наверняка тот самый самоед. Его колдовство хоть и незнакомое, но одолеть его можно. Потому как чужой он здесь, всё ему здесь враждебно, а Простомиру дома и стены помогают… Пару раз волхв всё же получил удар, но потом нашёл слабое место. Самоедский колдун, привыкший к простой защите у себя в тундре, выстроил мощную магическую стену, какую в лоб преодолеть очень трудно, а скорее, и просто невозможно. Но Простомир быстро нашёл способ, как её пройти. Для этого надо было использовать Колдовство Времени. Об этом Хитрый Песец не подумал. Иными словами, применив это колдовство, он переместился на несколько дней назад, когда эта стена ещё не была построена, и пробрался на подворье, после чего вернулся в своё время. Всё! Магическая защита осталась за спиной, а Простомир оказался внутри Филипповой усадьбы, беззащитной перед ним, как беззащитен курятник перед забравшимся в него хорьком. Он обыскал весь терем, все надворные постройки и обширный поруб, в котором и впрямь были клети для содержания узников. Но там почти никого не было, кроме стражника Наума, который, не удержавшись, снова напился и, получив свою порцию кнута, был посажен туда Елпидифором – «пока не протрезвится, скотина». Но Васи не было в Филипповом тереме.
Простомир покружил ещё над Новоградом, быстренько слетал за город – взглянуть на родовое имение Филиппа. Защита там тоже стояла, но какая-то хлипкая, волхв без труда преодолел её и обшарил почти весь терем, тоже не найдя в нём ничего интересного. Он уже возвращался в усадьбу Докуки, когда получил такой жестокий магический удар, что сверзился с небес на грешную землю. Пока он приходил в себя, откуда ни возьмись выскочили двое дюжих мужиков с дубинами и, не говоря худого слова, принялись его дубасить. Простомир даже растерялся от такого невежливого обращения со своей персоной. За долгую жизнь волшебника он давно уже отвык от прямых схваток, имея дело в основном с такими же, как он, волхвами. А волхвы ведь дубинами бьют только своих учеников, а между собой выясняют отношения по-другому – с помощью громов и молний, волшебного ветра и тому подобных магических штуковин…
…А в тереме Докуки верный Киря с хозяином дома внимательно следили за телом Простомира. Пока он бродил в небе над Новоградом и рыскал за городом, всё было хорошо. Правда, один раз он дёрнулся – это когда преодолевал магическую защиту загородного дома. Но тут же успокоился, и дальше всё опять было спокойно. До того момента, когда Простомир был сбит на землю. Тут его тело начало махать руками, пинаться, дважды попав: Докуке – кулаком по коленке, а Кире – каблуком в челюсть. Докука принялся тормошить волшебника, а Киря стал суетливо читать заклинание выхода. Но Простомир всё не возвращался. Его как раз в это время те двое молодцев собирались вязать, чтобы отнести куда надо. Этого допускать было нельзя ни в коем случае, и волхв лихорадочно вспоминал приёмы кулачного боя, опробованные им в Илионское сидение и при Саламине. И вот, когда его обидчики уже готовы были торжествовать по случаю пленения такого важного лица, Киря прочитал нужное заклинание, а Простомир вспомнил нужный приём. Одному – локтём в пах, второму – в прыжке «маваша» в челюсть. И всё: два «мяса», постанывая, корчатся на земле. Простомир мысленно поблагодарил великого Накатика-сенсея, обучившего его астральному карате. Тут как раз Киря закончил заклинание, и астральная сущность Простомира вернулась в тело, и он пришёл в себя. Последнее, что он помнил перед пробуждением – побитых им мужиков. Были они явно самоедского обличья, причём похожи, как близнецы. «Хитрый Песец по своему образу этих стражей создал, – догадался Простомир, – хорошо, хоть теперь я знаю, как он выглядит».
Киря и Докука едва дождались, пока Простомир отдышится после схватки.
– Ну что – нашёл?
– Нет его ни в Новограде, ни в загородном имении Филиппа, – ответил Простомир.
– Так где же они тогда Васятку нашего держат?
– Не знаю. Теперь, думаю, нам остаётся только одно – пленить кого-нибудь из Филипповых людей и у него силой выпытать, куда они его спрятали.
– Да кабы знать, кого хватать! А то схватишь несведущего, что с ним потом делать? А Филипп, коль узнает, что его людей хватают, такой шум поднимет!
– А может, самого Филиппа схватить? – встрял в разговор Киря.
– Да в своём ли ты уме, Киря? Двое ведь осталось, кто в посадники метит. Если Филипп пропадёт, все сразу поймут, чьих рук дело. Тогда Филипповы сторонники Докуку просто разорвут, а новоградцы и не вмешаются с помощью. Кому захочется за убивца вступаться?
– А если… – сказал Киря и умолк. Больше на ум ничего не шло.
Простомир горестно опустил голову.
– Есть у меня человечек при Филиппе, – сказал Докука, – да только не знаю, верить ли ему. Давал я деньги его повару – жаден он и глуп. Взял. Надо бы посулить ещё, пусть разнюхает, где Вася. Повара ведь, они такие – молчат да слушают. А во время обеда можно многое услышать…
– Зря ты Филиппа дураком считаешь. Он доказал, что не такой. И мы за это здорово поплатились… Не станет он за обедом болтать.
– Может, и не станет. Но попытаться надо. Другого ничего не придумали.
– Хорошо. Обещай повару что угодно – хоть мешок золота сули, лишь бы ухо востро держал. Надо торопиться – через две недели на вече посадника кричать будут.
Васю в заточении не обижали. Кормили от пуза, даже вино предлагали. Но охраняли строго, всегда за дверьми стоял недремлющий страж. Два раза в день обыск, как в самой строгой тюрьме. Как личный, так и обыск его каморки. Мало ли, что там узник придумает для своего освобождения! Как известно, он о побеге думает больше, чем страж о его охране.
А Вася маялся от безделья. Книжек ему по понятной причине не дали, журналы и газеты тогда ещё не научились издавать, а до изобретения компьютера и Интернета оставалось несколько сотен лет. Да и кто знает, будут ли они придуманы в этой реальности, где наряду с людьми существуют лешие, русалки и кикиморы? Может, и нет. Может, через пятьсот лет придумают какое-то иное средство общения и обмена информацией, учитывая склонность и возможности местного населения пользоваться услугами магии, а не развивать научно-техническую мысль.
В тот самый момент, когда Вася пришёл к такой мысли, под печкой что-то зашуршало. Вася насторожился. Может, мышка? Прикормить – всё не так скучно будет. Пусть бегает, живёт божье создание. А если крыса – ну что ж, существо неприятное, конечно, но, говорят, узники старинных тюрем их тоже приручали. Хоть какое-то развлечение…
Но это была не мышь и не крыса. Шуршание усилилось, и из-под печки показалась лохматая мордочка. На лукавом почти мартышечьем лице светились зелёным огнём два огромных круглых немигающих глаза. «Нечисть какая-нибудь», – подумал Вася, после случая с Зелёным Дядькой готовый спокойно, без дрожи, страха и волнения к беседе с любым, самым экзотическим и неведомым существом. Существо полностью вылезло из-под печки. Ростика оно было – не выше колена, но держалось очень важно.
– Привет, – сказало существо, – ты кто такой?
– Я Вася, – сказал Вася, – а ты кто?
– А я Пантелеймон Авессаломович Пыхтяркин, – сказало существо и напыжилось, – и попрошу по отчеству!
Вася прикинулся, как будто не слышал последних слов:
– Стало быть, Понтик.
– Сам ты понтик, – чуть не заплакало от обиды существо, – а я Авессаломыч. Родителя моего Авессалом звали, понял?
Васе внезапно стало его жалко. Существо было такое беззлобное, так неуловимо чем-то располагающее к себе, что сердить его не хотелось.
– Ну ладно, Авессаломыч так Авессаломыч. Ты кем тут будешь-то, Авессаломыч?
Существо, услышав доброжелательный голос Васи, моментально успокоилось:
– Да я домовой тутошний. Живу, стало быть, здесь, за домом присматриваю. Чтобы не пакостили тут, опять же обычаи дедовские блюли. А то мало ли что. И меня чтоб не забывали – молочко чтоб каждый день в блюдечке. Ну, хотя бы пару раз в неделю. Вот так и живём.
– Да, интересная у тебя жизнь, – с иронией сказал Вася, – куда там другим!
Авессаломыч оказался домовым сообразительным и иронию Васину уловил:
– А ты не смейся. Не хуже других живём. В свободное от работы время, бывает, соберёмся с ребятами, в картишки перекинемся, в домино, шашки. Один наш умник всё хочет себе напарника для шахмат найти. Не составишь ему компанию?
Васе показалось забавным: сыграть в шахматы с домовым!
– Могу и сыграть. Шахматы есть?
– Есть, только умника нету. Старшой наших всех собирал, вот он и ушёл, ещё не вернулся. А я проспал. Как придёт – скажу. А шахматы у него знатные – из слоновой кости. А доска из самшита. Хвастался, что какой-то Равана ему их подарил. И где его только носило, умника нашего?
При воспоминании о красивых шахматах Авессаломыч даже зажмурился от удовольствия.
– А сейчас-то что делать, – спросил Вася, – пока вашего умника нету? Может, в картишки перекинемся?
– Верно, – обрадовался домовой, – сейчас за колодой сбегаю!
Он исчез под печкой, но вскоре вернулся, против Васиного ожидания, с новенькой запечатанной колодой карт, распространяющей вокруг себя запах свежей типографской краски.
– Вы что – сами их печатаете, – удивился Вася, – совсем ведь новая колода.
– Вроде того, – туманно и с неохотой отозвался Авессаломыч, – во что играть будем, Вася?
– Давай для начала в дурачка, – сказал Вася, – условия: первый отбой пять карт, карте место, за мухлёж – пять щелбанов!
– Да без проблем, Василентий, – весело сказал Авессаломыч, быстро и сноровисто тасуя и раздавая карты.
Карта Васе пришла так себе: две семёрки, две девятки, валет и туз. Он глянул на Авессаломыча: домовой, шевеля ушами, полностью погрузился в рассматривание карт и обдумывание хода. Разглядеть что-то на его лице было невозможно. Да и то: какая мимика домового соответствует хорошей карте, а какая плохой? Не знаете? Вот и Вася не знал.
Первая партия закончилась Васиной победой. домовой выглядел огорчённым, но бодрился.
– Слышь, Авессаломыч, – сказал Вася, – без интереса играть скучно. Давай на интерес!
– А что ты можешь предложить? – резонно возразил домовой. – Ты же пленник на чужой территории и у тебя ничего нет.
– Ничего, – согласился Вася. – ну так давай хоть на щелбаны играть.
Авессаломыч замолчал, с сомнением поглядывая на Васины внушительные габариты. Такой по лбу щёлкнет – и голова долой! Потом решительно махнул рукой – была не была! Нечисть – она ведь почти как люди, поиграть или выпить ого-го как любит!
– Давай!
Вася раздал карты. Игра пошла. На этот раз ему не повезло – проиграл. Авессалом оживился, обрадовался, стал требовать Васину голову. Вася наклонился. Домовой как-то по-особенному, по-хитрому сложил пальцы и влепил Васе такой мощный, такой великолепно-звонкий щелбан, что несчастному гению пиара показалась, что голова его треснула и его уникально-гениально-креативные мозги выплеснулись из трещины наружу… Пока Вася приходил в себя после щелчка, Авессалом ехидно хихикал. «Ладно, – подумал Вася, – я из тебя спесь-то повыбью ещё».
С этого момента удача покинула Авессаломыча. Ну не шла к нему карта – и всё тут! Вася выигрывал раз за разом, не оставляя сопернику ни малейшего шанса. Эх, не знал домовой о существовании науки психологии, не знал и о том, что один корифей этой науки определил Васин коэффициент адаптации аж в девяносто процентов! А дело в том, что несколько лет назад довелось Василию Николаевичу Зубову общаться с одним своим заказчиком, одетым в малиновый пиджак и увешанным золотыми цепями, глядя на которые пушкинский кот сдох бы от зависти. И усвоил он у того не только пресловутые «понятия», но и, чему сейчас был несказанно рад, умение хорошо владеть игральными картами. Заказчик тот во времена оны был известным питерским каталой. Вот и не мог сейчас понять Авессалом, почему же ему так не везёт? А щёлкать по лбу победитель проигравшего не торопился, утешая того – «а вдруг отыграешься?» В конце концов счёт Васиных побед достиг числа тринадцать. Вася остановился.
– Ну что, милейший, – сказал он домовому, – пора бы и расплатиться.
Авессаломыч теперь напоминал собаку, побитую боготворимым хозяином. Как же так – он со всей душой, а его так бесцеремонно мордой да в собственную лужу! Маленького домового даже стало трясти. Но делать нечего, карточный долг – долг чести. Это правило все чтут свято, и люди, и нечистые. Он покорно склонил голову… И Вася ему влепил!!!
Не зря, эх не зря Василий Николаевич Зубов занимался в юности боксом и тяжёлой атлетикой. И, став старше, поддерживал физическую форму занятиями в тренажёрном зале. Жим лёжа двести двадцать кило – это вам не хухры-мухры! От Васиного щелчка домового отбросило, словно от удара пули крупного калибра. Он отлетел в сторону, ударившись при этом головой о бревенчатую опору. С потолка посыпалась какая-то труха, а дубовое бревно загудело, как набат. За дверью послышались шаги. Это задремавший было страж решил взглянуть – что мешает ему спать. Надо сказать, что спать он готов был всегда, даже сейчас, средь бела дня. Дверь была оборудована по всем тюремным правилам: окошко с «кормушкой», запиравшееся снаружи. Послышался скрежет ключа – надзиратель открывал окошко… К тому времени оглушённого домового Вася засунул под печку, велев сидеть тихо и не забывать, что он обязан получить ещё дюжину щелчков, а поэтому чтоб не смел сбегать. Авессаломыч и не думал об этом. Он с ужасом представлял, чего ему будет стоить выплатить весь карточный долг.
Стражник открыл окошко, осмотрел камеру. Потом открыл дверь и обошёл все углы.
– Что у тебя тут было – упал, что ли?
– Не знаю делов, начальник – куражился Вася, подражая своему краснопиджачному знакомому, – я спал, никого не трогал, ничего не видел…
Потоптавшись немного, стражник ушёл, не забыв прикрыть за собой дверь и окошко. Вася вытащил из-под печки оклемавшегося домового.
– Ну что – продолжим, – сказал он нечисти, делая зверское лицо, – готовь лоб!
Авессаломыч встал на колени:
– Вася, Христом Богом, то есть тьфу, честное домовое, сделаю всё, что захочешь, помогу чем смогу, только прости долг!
– Нет, мелочь пузатая, – ерепенился Вася, – ты меня не пощадил, и я тебя не пощажу. Однако ж я не зверь – по одному месту бить. Показывай, где у тебя ещё не болит – туда и щёлкну!
– Везде, Вася, болит, – заплакал Авессаломыч, – ты ведь сильный очень. Не бей, Вася, я тебе золота принесу!
– Купить хочешь? – гордо сдвинул брови Вася. – Не получится. Не продажный я!
– Ну Васенька, назначь свою цену. Всё сделаю, всё выполню. Только не бей!
– Хорошо, – сказал после некоторого раздумья Вася, роняя в душу (или что там у нечисти вместо души?) зёрна надежды, – я, возможно, прощу тебе половину (Авессаломыч затрепетал), или даже весь (бурная радость) долг, но ты должен (напряжённое ожидание), ты должен… ты должен помочь мне сбежать отсюда.
Авессаломыч сник. Такого ещё не бывало, чтобы домовой помогал чужаку против хозяина своего дома. Но получать по лбу Васиными железными пальцами тоже ой как не хотелось! Домовой лихорадочно искал выход.
– Вася, это такое дело… небывалое. Я не могу сам принять такое решение, мне надо посоветоваться с товарищами.
– Что? – сразу посуровел и поднялся с места Вася.
– Но я буду на твоей стороне – сразу заторопился домовой, – и сумею убедить наших, чтобы они тоже приняли твою сторону.
– Ну смотри, Авессаломыч, – сказал Вася, – не сумеешь убедить ваших, бойся. Должок!
– Всё будет в ажуре, Вася, – уже совсем успокоился домовой, понимая, что по меньшей мере отсрочки выплаты долга он добился. А там видно будет! Ночью наших соберу!
 | Михаил Федоров. Пиар по-старорусски |